для
ее многочисленной родни. О чувствах жениха и, тем более, невесты речь
вообще не шла: особы, облеченные такой властью, как они, несут и огромную
ответственность за судьбы своих подданных, а потому не имеют права на
простые человеческие чувства - особенно на любовь.

  Традиция эта сложилась очень, очень давно, когда, потерпев поражение от
легендарного императора Брагана Агилольфинга, король Отто Майнинген решил
дело полюбовно. Заключая брак с наследницей Лотэра, император - кем бы он
ни был - покупал мир на северных границах; выход к океану Гломм; а также
постоянный доступ к дешевому дереву и пушнине - пожалуй, единственному, чем
был богат Лотэр. А Майнингены платили таким образом за собственное
благополучие и гарантированную защиту в случае столкновения с кем-нибудь из
агрессивных своих соседей. Эти связи между двумя странами за истекшие
восемь веков только укрепились и разрослись. Теперь существовали правила и
законы, согласно которым принцесса королевского дома Майнингенов в течение
всей своей жизни подготавливалась к тому, чтобы стать женой императора.

  Нельзя сказать, что Аринанна не была готова. Та часть ее сознания, которая
с первых же лет осознавала себя дочерью монарха и будущей женой монарха,
оставалась спокойной и бестрепетной. Она наизусть выучила все, что ей
полагалось; смирилась с тем, что ее ждет встреча со множеством тайн,
загадок и просто непонятных явлений; что при дворе Ортона I существуют свои
традиции и ритуалы, которые она обязана чтить и соблюдать, не задавая
никаких вопросов; и была вышколена в этом отношении лучше иного солдата.
Вообще, редко кто задумывается над тем, что монархи с младых ногтей
приучаются не только повелевать, но и беспрекословно подчиняться.

  Но была еще одна Арианна: девятнадцатилетняя девушка во всем расцвете
молодости и ослепительной красоты. И ей отчаянно хотелось любви и нежности,
поддержки и сочувствия, дружеского участия и просто забав и развлечений,
ибо принцесса отличалась веселым и добрым нравом. Всего этого ей постоянно
не хватало при мрачном дворе ее отца; но там хотя бы были подруги и добрая
мать. Рано постаревшая, грустная женщина с преждевременными морщинами,
измученная вспышками ревности своего супруга и кончиной младшего из
сыновей, королева обожала свою дочь, и пока Арианне было позволено
находиться на женской половине, она была просто счастлива. Но когда девочке
исполнилось четыре года, ее отдали на попечение строгим воспитательницам, и
короткое счастье закончилось.

  Теперь принцесса боялась, что оно никогда и не повторится, ибо все, что она
слышала о Великом Роане и его императорах, ввергало ее в священный ужас.

  В пятнадцать лет Арианна влюбилась в одного из придворных своего отца -
молодого королевского стремянного. Это был статный златокудрый атлет, не
блиставший умом, но пользовавшийся огромным успехом у особ противоположного
пола. Принцесса же находилась в том возрасте, когда юное существо
влюбляется непременно, неважно, есть рядом объект, достойный пылкого
первого чувства, или же нет. В последнем случае любят мечту. В первом же -
возводят своего любимого до уровня идеала.

  Арианна вряд ли перебросилась со своим возлюбленным несколькими фразами.
Она обожала его издали, просто за то, что он был на свете. Перспектива
долгой жизни с нелюбимым супругом побуждала ее непременно отдать свое
сердце хотя бы кому-нибудь. В самых сладких своих грезах принцесса
представляла, как однажды падет в объятия прекрасному стремянному, и тот,
осчастливленный этой любовью, увезет ее далеко-далеко; спасет от
уготованной судьбы. На самом же деле ничего не произошло, и молодой человек
вскоре женился на одной из придворных дам, заключив свой брак не столько по
любви, сколько по расчету.

  Сердце принцессы было разбито. Как ей казалось, навсегда.

  Изо всех приближенных только старушка-няня догадывалась о чувствах,
обуревавших ее воспитанницу. Но Арианна слишком уж рьяно оберегала свою
тайну, и не пожелала говорить о ней ни с кем. Потому и не услышала, что
первое чувство редко перерастает во что-либо серьезное; еще реже приводит к
счастью. Что великий смысл этой нежной и хрупкой любви - в опыте, мудрости
и страданиях, которые, как известно, очищают душу и готовят ее к грядущим
испытаниям.

  Теперь Арианна оплакивала свою жизнь - погубленную, исковерканную
традицией, проданную, пусть и за великую цену. Она даже не задумывалась над
тем, что именно сейчас вступила в пору своего расцвета; что именно теперь
стала особенно хороша, и что ее судьба еще впереди.

  Слезы постепенно высохли, но Арианна еще судорожно всхлипывала и шмыгала
носом, когда в дверь негромко постучали.

  Принцесса быстро села на постели, вытерла лицо рукавом; хотела было глянуть
в зеркало, но вдруг передумала и, собрав всю свою решимость, сказала:

  - Войдите.

  Она ожидала увидеть именно императора, но когда его высокая стройная фигура
возникла на пороге, все же вздрогнула и смертельно побледнела. Голова ее
закружилась от волнения и неожиданности; мысли смешались, и сердце бешено
заколотилось. Девушка попыталась улыбнуться, но улыбка не лепилась к
побелевшим губам, и соскользнула с них спустя мгновение облетевшим листком.

  Ортон пришел к ней не один: за его спиной стояли два великана - воина
личной гвардии и кто-то третий. Кто именно, Арианна не знала - его смутный
силуэт едва виднелся в дверном проеме.

  - Я не разбудил Вас, принцесса? - спросил Ортон.

  И Арианна отметила не только его безукоризненно вежливый тон, но и явную
холодность.

  - Нет, господин мой. Я еще не спала. Слишком много впечатлений от дальней
дороги; слишком много новых лиц. Все это поражает воображение, и тогда
трудно заснуть даже при сильной усталости.

  - Да-да, Вы правы, - рассеянно откликнулся император. - Вы позволите мне
поговорить с Вами? Поверьте, что я не стал бы беспокоить Вас в столь
поздний час по пустякам, но дело у меня важное; к сожалению,
безотлагательное.

  - Я к услугам Вашего величества, - ответила Арианна.

  - Тогда я зайду.

  Император наконец переступил порог и закрыл за собой дверь, оставив своих
спутников в соседнем покое. Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями,
и Арианна с удивлением заметила, что он вовсе не так холоден и безразличен,
как показалось с первого взгляда. Более того, император, кажется,
нервничал, что ее сразу успокоило. Возможно, это и нелогично, но принцесса,
как и все женщины, придерживалась не логики, а интуиции.

  - Я хотел бы ознакомить Вас, Арианна, с некоторыми правилами. Вам придется
соблюдать их, как только Вы станете моей супругой. Готовы ли Вы выслушать
меня со всем вниманием, чтобы уже завтра не совершить тех ошибок, которые в
нашем положении просто недопустимы?

  - Да, господин мой.

  При этом обращении Ортон поморщился, но ничего не сказал.

  Принцесса решила, что выказала недостаточно почтительности своему господину
и повелителю и потому торопливо продолжила:

  - Меня предупредили, что в первую брачную ночь, прежде, чем разделить со
мной ложе, супруг обязательно возьмет с меня клятву молчания, а потом
расскажет мне все, что обязана знать императрица Великого Роана, чтобы не
посрамить свое имя и до конца жизни быть отрадой и опорой своему мужу. Хотя
меня не уведомили о том, какого содержания могут быть эти правила или
законы, меня научили загодя принимать их и повиноваться им беспрекословно,
ибо так лучше для империи, для моей страны и для всего мира.

  Механически произнося эти пустые, заученные еще в детстве фразы, она
чувствовала, как в ней подымается волна протеста - гордая дочь Майнингенов
так и научилась быть покорной, сколько ни пытались ей внушить это чувство
строгие воспитатели. И она решила сразу объяснить человеку, с которым ей
волей-неволей придется провести остаток своей жизни, что, если он
рассчитывает найти в ней бессловесную и кроткую рабыню, то этого не будет
никогда. Хотя она и не нарушит данного слова и постарается выполнять взятые
на себя обязательства. Поэтому Арианна перевела дух и сказала просто и
спокойно:

  - Меня действительно хорошо вышколили, Ваше величество. И я ко всему
готова; так что Вы не волнуйтесь и не беспокойтесь за меня: я знаю, что
многое из того, что Вы мне скажете, на первый взгляд диковинно и
непривычно. Но, правда, я так давно привыкла к мысли об этом, что теперь,
кажется, меня ничто уже удивить не сможет.

  - Вот и слава Богу! - выдохнул император с облегчением. - Я, знаете ли,
ужасно волнуюсь. Наверное, не меньше, чем Вы. Я ведь отдаю себе отчет в
том, что Вы меня не любите - да и как бы Вы смогли полюбить того, кого
совершенно не знаете. Могу даже представить, что Вы чувствуете себя, как
жертва, отданная на заклание; Вы лишены друзей, вырваны из привычной
обстановки и у Вас нет права на личную жизнь. Это на самом деле несказанно
тяжело. Но поверьте, что за небольшим исключением, я чувствую то же самое.
Моя прежняя жизнь закончилась так же, как и Ваша, и теперь нам придется
учиться жить вместе, как бы трудно сперва ни пришлось. Вы согласны?

  Принцесса смотрела на него со смешанным выражением надежды и недоверия на
лице, и ничего не отвечала. Ортон смущенно кашлянул, но все же решил
продолжать.

  - Я не прошу Вас подарить мне свое сердце, но во всяком случае я считаю,
что нам выгоднее стать союзниками, нежели врагами.

  - Да, - едва слышно ответила Арианна.

  - Вы согласны! - явно обрадовался император. - Это значительно облегчает
мою задачу. Я, знаете ли, человек незлобливый, и ужасно не люблю, когда
возникают непредвиденные трудности. Приятно быть окруженным друзьями.

  - У меня не было друзей, - сказала принцесса. - Меня готовили к роли Вашей
супруги, и не позволяли привязываться к кому бы то ни было.

  - Я никогда не должен был становиться чьей-либо женой, - усмехнулся
император, - но я в состоянии понять, как это должно быть ужасно.

  - Это очень горько, Ваше величество, - подтвердила Арианна.

  - Ну, теперь у Вас есть друг и союзник. Надеюсь, что я не обману Ваших
ожиданий. А теперь перейдем к самому главному, но прежде, - он осторожно
тронул ее за руку, - может, выпьем немного и передохнем перед последним
рывком?

  - Это было бы здорово! - обрадовалась принцесса. - А у Вас найдется то
шипучее вино, похожее на сидр? Я его очень люблю, хоть девочкам этого и не
положено.

  Ортон рассмеялся; и таким заразительным был его смех, что спустя несколько
мгновений принцесса уже заливалась вовсю, сама не зная, отчего она хохочет.

  - Уф-ф, - остановился наконец Ортон. - Не смешите меня. У меня важное дело.
Так-так, где тут вино?

  Он подошел к низенькому столику с янтарной крышкой, уставленному кувшинами,
металлическими узкогорлыми сосудами и высокими темными бутылками.

  - Какого шипучего? - спросил он через полминуты, - Голубого или черного? -
Какое будете пить Вы, мой господин? - ответила Арианна с очаровательной
улыбкой, скользнувшей мотыльком по ее свежим губам. Крайне соблазнительным,
как подумал мимоходом император.

  А принцесса поймала себя на том, что уже кокетничает со своим женихом. От
былой скованности не осталось и следа. Похоже, что император, не прилагая к
тому особенных усилий, если и не очаровал ее, то по крайней мере
заинтересовал.

  - Не называй меня господином, - взмолился Ортон. - Мне этого по горло
хватает и днем. Зови меня по имени; ведь скоро мы с тобой станем как-никак
родственниками.

  Отчего-то это замечание вызвало новый приступ веселья. А ничто так не
объединяет людей, как смех. Так что несколько этих минут сдружили их и
привели к взаимопониманию больше, чем могут сблизить несколько месяцев
жизни бок-о-бок в огромном дворце.

  - С чего бы мне начать? Наверное, с того, что мне придется доверять тебе
гораздо больше секретов, чем остальным...

  - Да.

  - Первое: думаю, ты слышала, что император Великого Роана бессмертен и
уходит из жизни только по собственной воле, уступая трон преемнику. Но
убить его невозможно - какой бы причудливый способ ни избрал покушающийся.

  - Конечно, - согласилась Арианна. - Это вторая из многих заповедей, которые
я учила.

  - А какая была первой? - заинтересовался император.

  - Первая гласила, что вольное либо невольное предательство будет немедленно
изобличено и наказано по всей строгости; меня даже заставили затвердить,
что каким бы мелким ни казалось мне нарушение установленных правил, оно
может привести к катастрофе, и первым, кто пострадает от этого, буду я. А
следом такое количество невинных людей, что... Словом, мне сумели-таки
однажды объяснить, что непонимание каких-то вещей не освобождает от несения
ответственности.

  - Ты и правда это чувствуешь? - спросил Ортон очень серьезно.

  - Наверное. Если честно... - Арианна подошла к ложу, уселась на него с
ногами и несколько раз подпрыгнула, - если честно, то мои воспитательницы
не сумели меня даже как следует запугать. Хотя очень старались. А знаешь,
запуганное существо не всегда отвечает за свои поступки. Но потом мама
сумела найти нужные слова и убедила меня, что не всегда получается делать
то, что очень нравится; что даже самая счастливая, самая удавшаяся жизнь
только наполовину состоит из радостей, а на вторую - из горя. И в этом есть
свой великий смысл.

  - Твоя мама - удивительная женщина, - тихо сказал Ортон.

  - Да?! Ты тоже так думаешь?! - радостно воскликнула принцесса. - Знаешь,
Ортон. Для меня очень важно то, что ты сейчас сказал... А какой была твоя
мама? Я имею в виду, какой она была тебе матерью? У нас в картинной галерее
висит ее портрет - но он написан, когда она была еще в моем возрасте. Мне
кажется, что она была очень красивой женщиной.

  Император отвернулся к окну.

  - Не стоит говорить об этом. Я не очень хорошо ее помню - она долго болела,
и меня редко пускали к ней. Она была хорошей, но очень печальной, хотя отец
старался, как мог. Наверное, ей было тяжело.

  Арианна смотрела на него, широко открыв глаза.

  - Но ведь у нее же был ты.

  - Боюсь, ей этого было недостаточно.

  Принцесса почувствовала, что эта тема неприятна молодому человеку, и
постаралась незамтено сменить ее.

  - Я еще не сказала спасибо, здесь очень красиво. Дома у меня не было таких
прекрасных покоев. Замок Майнингенов - вообще довольно мрачный, а в моих
комнатах и подавно было мало красивых вещей.

  - Но почему?

  - Чтобы не разбаловать меня. Я должна была стать императрицей, и отец долго
готовил меня к тому, что считал самым важным в моей жизни, забывая о
мелочах, какими бы приятными они ни казались мне самой. - Она покраснела и
заговорила быстро и невпопад, - Я... я не представляла, что ты такой -
такой простой и свой, и добрый. Я всегда думала, что император Роана - это
кто-то очень недоступный, страшный и жестокий.

  - Ты разочарована? - улыбнулся молодой владыка.

  - Нет, - тихо призналась принцесса. - Напротив. Я очень рада. А теперь,
когда я сказала тебе то, что думала, я действительно готова выслушать ваши
законы.

  - Позже я расскажу тебе обо всех хитросплетениях дворцовых интриг и обо
всех возможных случайностях. Пока же ты должна твердо помнить, что я не
один, - и, заметив удвиленный взгляд принцессы, император поспешил
объяснить, - у меня есть двойники.

  - Я помню, - сказала Арианна. - Твой шут. И это сделано для того, чтобы...

  - Не перебивай меня, пожалуйста, - Ортон говорил по-прежнему мягко, но в
его голосе уловила принцесса стальные нотки владыки, который привык к
беспрекословному послушанию. - У меня несколько двойников. Их часто меняют,
потому никто не знает, кого именно видят сейчас мои подданные: меня или
его. Может случиться так, что за обедом ты встретишься с одним из
двойников; в музыкальной комнате - со мной; в Зале Советов снова будет
заседать двойник - только уже другой, и так далее. Только здесь, только по
ночам ты будешь знать, что видишь именно меня. И поэтому только здесь
возможны между нами проявления откровенности или любых чувств, какими бы
они ни были.

  - Да, но как это возможно? - испуганно спросила Арианна. - Неужели ты
думаешь, что если я не смогу отличить тебя от твоего подобия, то это смогут
сделать воины охраны? Что помешает чужому мужчине занять твое место - и на
престоле, и подле меня? Где гарантия, что твой двойник просто не придет
сюда, ко мне?

  - Гарантии... Гарантии - это уже другой вопрос. И мы им немедленно
займемся. Но для этого я бы хотел представить тебе одного человека. Можно
ему зайти?

  - Ты здесь полновластный хозяин, - улыбнулась Арианна. И от императора не
укрылось, что ее улыбка была милой и очаровательной, совсем отличной от той
вымученной и жалкой, которой она его встретила совсем недавно. А еще он
понял, что очаровательная девушка, предназначенная ему в супруги волей
покойного отца и многочисленных предков, мила и умна, и очень нравится ему.
Ортон был всегда целомудрен и сдержан - не столько в силу многочисленных
давних традиций, сколько по причине своего характера. А еще потому, что
большинство придворных дам - роскошных, страстных, томных - не привлекали
его никогда. Он бы и сам не мог объяснить, что именно казалось ему в них
отталкивающим. Нынешний император Великого Роана еще не испытывал чувства
любви ни к одной женщине; и не особо рассчитывал когда-либо его испытать.

  Он не сказал принцессе правды. Своих родителей Ортон помнил хорошо: ему
было уже восемнадцать, когда они умерли один за другим. И он прекрасно
знал, что отца и мать связывают узы дружбы и взаимопонимания; уважения и
преданности, но никак не любви. Когда матери уже не стало, а отец находился
на смертном одре, он счел возможным рассказать взрослому уже сыну о своем
нежном чувстве к одной из дам Роанского двора, попросив Ортона заботиться о
ней в дальнейшем. Но, будучи полновластным владыкой и даже зная о
взаимности чувств, Морон IV - отец Ортона - всю жизнь хранил верность своей
супруге, считая это вопросом чести и достоинства не императора, но
истинного

  Мужчины. Правда, его супруге не было легче от этого, потому что она
чувствовала, что сердце мужа ей не принадлежит; и никакое волевое усилие не
изменит положения вещей. Она так и умерла в печали.

  Нынешний император был глубоко убежден, что его ждет подобная судьба; и
потому старался не смотреть на других женщин, чтобы потом не страдать, как
страдал отец.

  Кстати, возлюбленная Морона ненамного пережила своего повелителя, и
скончалась год спустя, унеся свою тайну с собой в могилу.

  То, что Арианна оказалась и красивой, и умной, и крайне приятной в общении,
немного потрясло Ортона. Он чувствовал себя странно - как подросток,
краснел и смущался, и сам не понимал, что с ним происходит.

  - Но ты же не пленница. И я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно и
уютно в этом дворце и во всей империи.

  - Спасибо, - искренне сказала принцесса. - В любом случае, приглашай своего
спутника; нужно же мне учиться понимать тебя и все происходящее...

  Император приоткрыл дверь, ведущую в соседние покои и сделал знак рукой.
Повинуясь этому приказу, в комнату шагнул человек такого роста и сложения,
что в спальне сразу стало тесно; а мебель, до того казавшаяся тяжелой и
надежной, как-то вдруг приобрела хрупкие тонкие очертания. Очевидно, все
дело в пропорциях - так сказал бы художник.

  На фоне этого великана император сразу стал выглядеть настоящим мальчишкой;
даже выражение лица его представлялось более детским и наивным, нежели
секунду назад. И принцесса с изумлением воззрилась на того, кто сотворил
все эти метаморфозы одним только фактом своего появления.

  Это был черноволосый исполин с изумрудно-зелеными глазами. Лицо его было
далеко не красивым, но неправильные, удлиненные хищные черты несли в себе
нечто большее, чем просто красоту. Так, нельзя сравнивать с человеческим
лицом цветок или драгоценный камень, бабочку или вечернюю звезду. Это
просто разные понятия. Возможно, где-то великана