Немного обескураженный размерами трехэтажного здания, я спешился и уронил
поводья Стайла на землю. Этот особняк, конечно, не  мог  принадлежать  вдове
базарного торговца. Земля вокруг  него  скрывалась  за  стеной,  но  за  ней
виднелись деревья красивого сада. Судя по звону воды, падающей в  пруд,  там
даже фонтан!
   Стекла в окнах были для меня не в новость: в Быстринах я видел их в  доме
лорд-мэра, но такие парчовые занавеси, как здесь, и ему оказались бы  не  по
карману. Даже восторженные рассказы тетушки  Этелин  не  передавали  величия
этого дома!
   Я еще раз пересчитал дома:  все  правильно,  четвертый,  но  я  с  трудом
заставил себя взяться за шнур звонка,  висевший  рядом  с  воротами.  Звонок
прозвучал громко, как тревожный колокол, и мне ужасно захотелось  удрать.  Я
уже не сомневался, что попал не туда.
   Может, я бы и убежал, но не успел отзвенеть колокольчик,  как  послышался
звук открывшейся в доме двери. По песчаной дорожке к воротам подошел  старик
в компании двух собак, немногим меньше Кроча. Я улыбнулся  ему,  но  на  его
кислое лицо не хватило бы и целого улья меда.
   Старик оперся на массивные засовы ворот:
   - Кто ж ты такой будешь? - ворчливо осведомился он.
   - Я  Лахлан.  Я  приехал  из  Быстрин  повидать  свою  бабушку  Ивадну  и
сопровождать ее на бал у императора, - я гордо выпрямился, жалея в душе, что
не догадался смахнуть дорожную пыль с сапог. - Она посылала за мной.
   - Так-таки посылала? - старик поскреб свою бо-роденку. - И  кто  же  тебя
прислал?
   Я нахмурился:
   - Меня прислал мой дед  Адин,  мастер  клинка  из  Быстрин.  Он  назначил
состязание между мной и моими братьями, и мне выпала честь  ответить  на  ее
приглашение.
   На рукаве у старика я рассмотрел нашивки, показывающие, что  он  уроженец
Герака и служит у Ивадны садовником. Садовник продолжал допрос:
   - Стало быть,  ты  один  из  сыновей  Кардье?  А  может,  ты  из  выводка
Дрискола?
   - Я сын Кардье, сэр! - я только теперь понял, что он надо мной издевался.
   - Пятый за неделю! Знают, что у нее доброе сердце, так  каждый  сирота  и
набивается в незаконные детки к Кардье или к Дрисколу! - старик отступил  от
ворот и махнул на меня рукой:
   - Пошел вон, пока я собак на тебя не спустил! До Медвежьего дня еще целая
неделя, рано просить милостыню! - он повернулся и заковылял к дому.
   Смущенный и рассерженный, я снова дернул шнур звонка, и звук колокольчика
заставил садовника застыть на месте.
   - Слушай, Позор Герака, я буду дергать эту  веревку  каждые  три  вздоха,
пока ты не доложишь своей госпоже о моем прибытии! Я Лахлан, и я здесь по ее
приглашению!
   - Убирайся, попрошайка, убирайся! Я не стану тревожить ее  из-за  такого,
как ты.
   Он повернулся ко мне спиной  и  зашагал  к  дому,  бормоча  что-то  своим
собакам.
   Чуть ли не изрыгая пламя от злости,  я  развернулся  и  свистнул  Стайла.
Мерин подбежал ко мне, и я вскочил в седло. Разворачивая коня,  я  последний
раз оглянулся на дом, прежде чем вернуться к каравану, и увидел, что  старик
что есть мочи поспешает к воротам. Обе собаки неслись вперед, обгоняя его, и
то, как  они  пожирали  меня  глазами,  виляя  хвостами  изо  всех  сил,  не
обрадовало меня.
   Я решил, что старик гонится за собаками, но он протянул ко мне руки:
   - Подождите, молодой хозяин, постойте!
   Ждать мне не хотелось, но я отозвался довольно сдержанно:
   - Что еще, добрый человек?
   - Я ваш свист-то узнал, как не узнать! И собачки узнали. Это уж от  Адина
к вашему батюшке перешло, а там и к вам! - старик покосился на  меня.  -  Вы
сынок Кардье, это точно, как солнце восходит на востоке!
   Он отпер ворота и широко распахнул их передо мной:
   - Добро пожаловать в Геракополис,  мастер  Лахлан.  Надеюсь,  вам  у  нас
понравится!

5

   Старик уговорил меня сойти с коня и подхватил поводья:
   - Отведу вашу лошадку конюху, мастер Лахлан, -  он  подмигнул  мне,  и  я
понял, что приобрел его благосклонность. Однако меня,  правда,  смущало  то,
сколь пышно он меня именовал.
   - Зови меня лучше Локом, так меня все называют, - попросил я.
   Один из псов ткнулся лбом ко мне в ладонь, пришлось почесать его за ухом.
   Садовник понимающе кивнул седой головой  и  тут  же  затряс  ею,  выражая
отчаяный протест:
   - Может, у вас, в этом диком Харике, оно и так, мастер Лахлан, но  только
не в столице Империи. Мы тут говорим как положено! Спасибо вам за доброту, а
только ваша бабушка в городе знатная дама. Неуважительно  к  ней  получится,
если звать вас по-свойски.
   - Спасибо тебе... - я запнулся, не зная его имени.
   - Ноб я, сэр, просто Ноб, - он широко улыбнулся. - А конюха звать  Эндрю,
и мои внуки ему помогают. Джеймс, тот смотрит за домом, а  больше  того  моя
жена Рози этим занимается. Все  мы  издавна  вашей  бабушке  служим,  кроме,
понятно, моих внуков.
   Я стянул с седла переметные сумки и вскинул их на плечо.
   - Значит, ты и отца моего знал?
   - Тысячу раз его видел, сэр. Моим старым усталым глазам все кажется,  что
я и сейчас его вижу, как на вас-то смотрю, - он с гордостью оглядел  меня  с
головы до пят. - Он-то меня и шахматам обучил. Ранга мне так и не дали, да и
он всегда меня обыгрывал, но все говорил, что я уже лучше играю.
   - Если мне захочется сыграть, я тебя найду, - пообещал я.
   - Вот это славно было бы, сэр. Вы, ясное дело, зададите мне трепку, но  и
я покажу вам, что кое-чему научился с  прошлого  раза  -  со  времен  вашего
батюшки, значит.
   Я хлопнул Ноба по плечу и кивнул ему:
   - Буду ждать с нетерпением!
   Он увел коня за дом, к конюшням, а я направился прямиком к черному  ходу.
Я отчасти понимал, что мне надлежало  бы  входить  с  парадного  входа  и  с
подобающей церемонией,  но  дом  уже  казался  слишком  знакомым  для  таких
формальностей.
   Я пару раз лягнул каблуками ступеньку, чтобы сбить грязь с сапог, а потом
откинул задвижку и  вошел  в  кухню.  Меня  чуть  не  сбили  с  ног  ароматы
свежеиспеченных пирогов.  Быстро  притворив  дверь  от  уличного  холода,  я
окунулся в тепло, исходящее от печи.
   Пожилая женщина, выкладывавшая на  стол  хлеб,  не  оглядываясь,  мотнула
головой в сторону насоса в углу:
   - Ноб, сколько можно бездельничать, старый негодник!  Мне  нужна  вода  и
некогда самой возиться с насосом.
   Я скинул свою поклажу на каменный пол.
   - Ноб занимается моей лошадью. Я сейчас наберу воды.
   Услыхав голос, она вскинула голову, и ее  рот  приоткрылся.  Серые  глаза
седой старушки с румяными, как  яблоки,  щеками  ошеломленно  уставились  на
меня.
   - Это вы! Простите меня, сударь! Мы вас ждали, но...
   Я успокаивающе поднял ладонь:
   - Извиняться не за что. Меня зовут Лахлан. - Я в три шага пересек  кухню,
подхватил пустую деревянную бадейку и повесил  ее  за  веревочную  ручку  на
крючок под носиком насоса. - Рози, как пахнут твои пироги!..
   - Ой, мастер Лахлан, что же это вы с водой-то! Я сама...
   Я отмахнулся:
   - Чепуха, добрая женщина. Воды я накачаю. Я целый месяц  таскал  воду  из
ледяных горных ручьев, после этого насос сказкой покажется.
   Она вытерла руки о передник и потянулась за ведром:
   - Я возьму, мастер Лахлан.
   Я снял тяжелую бадейку с крючка и отодвинул от нее:
   - Куда поставить?
   Она указала на стол, и я послушно поднял ведро на указанное место, хотя и
понимал, что потом она  все  равно  его  переставит.  Мне  было  неловко  от
непривычного обращения, но в то же время я чувствовал гордость. Я знал,  что
я ничем  не  лучше  их,  но  эта  почтительность,  как  объяснил  Ноб,  была
отражением их любви к моей  бабушке.  И  я  невольно  представлял  на  своем
теперешнем месте отца.
   В дверях кухни появился сухопарый, изысканно одетый  человек.  Рубашка  и
штаны из дорогого, не домотканого полотна. Штаны на коленях застегиваются на
пуговицы. На ногах белые  чулки  и  блестящие  черные  туфли  с  серебряными
пряжками. Штаны и жилет в цвет туфлям, с серебряными  пуговицами,  а  рубаха
белоснежная.
   Я уже знал, что это Джеймс, и сразу понял, что он знает меня лучше, чем я
сам себя знаю. Это чувство показалось неприятным, но быстро прошло.
   -  Джеймс,  как  хорошо  увидеться  с  тобой  сно...  То   есть   приятно
познакомиться. Я столько слышал о тебе от тетушки Этелин.
   Джеймс поклонился, и прядь редеющих волос упала ему на лоб:
   - Мастер Лахлан, ваш приезд - большая радость для нас! - Выпрямившись, он
посмотрел на мои мешки. - Я сам позабочусь, чтобы  вещи  были  доставлены  в
вашу комнату. Вам предоставили помещение, где жил  ваш  отец.  Ваша  бабушка
находится...
   Я улыбнулся: "... в солярии". Не дожидаясь подтверждения, я обошел  насос
и вышел на лестницу для слуг. Поднявшись на самый верх, я свернул направо  и
прошел по коридору в заднюю половину дома.
   Я помнил, как дедушка рассуждал о напрасных тратах  денег,  имея  в  виду
бабушкин солярий. Фасады дома выходили на север и на юг,  и  бабушка  наняла
мастеров застеклить стену и потолок верхней веранды.  Оттуда,  по  рассказам
тетушки, открывался вид  на  дворец  и  театр.  По  мнению  Адина,  все  это
доказывало, как изнежилась бабушка от столичной жизни.
   У двери я задержался и прокашлялся:
   - Бабушка, я приехал.
   Она оказалась гораздо старше, чем мне представлялось. Все еще  высокая  и
стройная, но высохшая, будто старость высосала из нее жизненные силы, она, с
укутанными в плед ногами,  казалось,  утопала  в  массивном  кресле.  Сквозь
пергаментную кожу почти просвечивали тонкие кости рук и лица. На  коленях  у
нее лежала открытая книга, но создавалось впечатление, что у нее  не  хватит
сил даже перевернуть страницу.
   Но вот она подняла голову, и я увидел в ее голубых глазах молодой  огонь.
В его свете легко было отбросить скорлупу, одетую старостью,  и  представить
ее молодой.  Седые  волосы  вспыхнули  золотым  сиянием,  изысканная  грация
гибкого тела сквозила в отточенности жеста, а смех пьянил, как вино.  У  нее
дрогнул подбородок:
   - Ты? Это ты, Кардье? Ты вернулся!
   У меня в горле застрял вдруг комок,  но  я  решительно  проглотил  его  и
шагнул к ней. Опустившись на колени у ее ног,  я  взял  в  руки  ее  ледяные
ладошки:
   - Я Лахлан, бабушка. Я сын Кардье.
   Она сморгнула одну-единственную слезу и улыбнулась мне, высвободила  руку
и погладила мою ладонь:
   - Я знаю, детка. Чего только не придет в голову спросонок старой женщине.
- Теперь бабушка взяла меня за руки и заставила подняться. - Ну-ка,  встань,
дай на тебя посмотреть!
   Я встал и, повинуясь движению ее руки, повернулся вокруг себя,  медленно,
чтобы дать себя рассмотреть. Снова оказавшись к ней лицом, я увидел улыбку.
   - Подойду? - спросил я. Она кивнула:
   - Твой отец был потолще, когда приехал в Геракополис.  Адин  тебя  совсем
загонял. Бедняга, все думает, что твой отец пропал в Хаосе, потому что он не
сумел как следует обучить его управляться с мечом.
   - Дед говорил, что ты это скажешь, и велел сообщить  тебе,  что  я  всего
лишь в ранге ученика.
   - Да-да, как и твой отец тогда, - она прищурила блестящие глаза. - И,  по
вполне понятной причине, ты точь-в-точь так  же  грязен  и  запылен.  Читать
умеешь?
   - Я перечитал все книги, что были у Адина, и те, что остались от отца, по
меньшей мере дважды. И прочел все, что ты мне присылала.
   Я взглянул на город, раскинувшийся за окном.
   - С тех пор, как были написаны многие из этих книг, времена переменились,
но общее представление об Империи я получил.
   - А отцовские дневники ты читал?
   - Нет, Адин мне их не показывал, но зато всех нас приучил вести дневник.
   - Хорошо, - она посмотрела на дверь через мое плечо. - Где Джеймс?
   - Наверное, понес мои вещи в комнату, - улыбнулся я. - Он сказал мне, где
тебя искать, я и поднялся сюда.
   - И сам нашел дорогу? - удивилась она, подняв брови.
   Я смущенно усмехнулся:
   - Это солнечная комната,  значит,  она  должна  располагаться  наверху  и
выходить на север, чтобы солнце освещало ее весь день.
   Я лихорадочно пытался логически объяснить, как я мог найти ее комнату, но
сам уже понял, что тут что-то не  так.  Ничего  из  того,  о  чем  я  сейчас
говорил, даже не приходило мне в голову, пока меня  не  спросили.  Я  просто
знал, где находится солярий!
   - Кроме того, тетушка Этелин столько рассказывала...
   - Ты быстро соображаешь, Лахлан, и у тебя хорошая память. Это хорошо.
   Услышав шорох материи за спиной,  я  не  успел  обернуться,  как  бабушка
спросила:
   - А, Мария, что ты хочешь сказать?
   Зная, что Джеймс, Ноб и Рози служат у бабушки целую  вечность,  я  ожидал
увидеть в дверях еще одну старую служанку и потому удивился при виде  совсем
молодой девушки. Завитки тугих черных локонов падали на ее плечи,  обтянутые
голубым платьем. Только потому, что она стояла в дверях,  не  пригибаясь,  я
понял, что она невысокого роста, но обладает той же статью, какая отличала в
молодости мою бабушку.
   Озорной огонек в ее карих глазах выдавал удовлетворение от произведенного
ею впечатления, однако обратилась она к бабушке:
   - Леди Ивадна, пора принять укрепляющее.
   Бабушка всплеснула руками.
   - Приезд Лахлана для меня лучшее лекарство, милая. Сегодня я не  чувствую
слабости.
   Мария подошла к стенному шкафчику и извлекла из него маленькую бутылочку.
   - Очень может быть, госпожа, но я уверена, мастер  Лахлан  согласится  со
мной, что лучше вам принять лекарство, чтобы сохранить силы.
   Она налила  зеленоватую  жидкость  в  крошечный  серебряный  стаканчик  и
разбавила ее водой из кувшина.
   - Вы же не хотите заснуть за обедом и плюхнуться лицом в суп?
   - Зато какое было бы зрелище! - вздохнув, бабушка все же послушно  выпила
лекарство. С трудом проглотив его, она поморщилась:
   - Может быть, оно и поддерживает мое старое сердце, но временами я думаю,
что легче было бы тихонько уснуть и не проснуться, чем глотать эту гадость.
   Я заметил, как Мария украдкой заглянула в  стаканчик,  проверяя,  все  ли
выпито, и с улыбкой произнесла:
   - Может быть, и легче, госпожа, но гораздо  скучнее.  Ведь  тогда  вы  не
увиделись бы с вашим внуком!
   - Кстати, этому внуку следовало бы  помыться  с  дороги.  Прошу  извинить
меня, - я поклонился и направился к  двери.  Выходя,  я  не  удержался  и  с
улыбкой обернулся к Марии. - Приятно было познакомиться. Я рад,  что  кто-то
заботится о том, чтобы внуки могли найти бабушку в готовности их принять.
   - Я рада быть вам полезной, мастер Лахлан.
   Покинув солярий, я направился в  переднюю  половину  дома.  Спускаясь  на
второй этаж по широкой  лестнице,  я  увидел  поднимавшегося  мне  навстречу
Джеймса. Он задержался у двери, ведущей, по-видимому, в мою комнату.
   - Прости, что я сбежал, Джеймс.
   Старый слуга покачал головой:
   - Ваш отец, ваш дядя и даже ваш кузен, мастер Кристфорос, давно  приучили
меня к вашей семейной импульсивности. Леди Ивадна  утверждает,  что  все  вы
унаследовали это качество от нее.
   - Не стану спорить, Джеймс, - я не сделал и двух шагов  в  свои  комнаты,
как застыл на месте, почувствовав, что  меня  охватило  волнение,  словно  я
раскапывал древний курган  и  наткнулся  на  сокровище.  В  помещении  пахло
запустением и древними святынями.
   Роскошный золотисто-розовый цвет стен едва пробивался сквозь  развешанные
повсюду доспехи и оружие. Прямо напротив входа, под помятыми  нагрудником  и
шлемом, висели  крест-накрест  двуручные  мечи.  Под  ними  стоял  столик  с
масляной лампой, которую Джеймс зажег от свечи, и два кресла.
   Слева мечи и кинжалы располагались спиралью, занимая собой всю стену.
   В правой стене виднелась дверь, ведущая в спальню, и ее  будто  сторожили
две вешалки в полных доспехах. За их спинами висели  гобелены,  изображавшие
сцены  битв,  судя  по  красно-багровым   тонам   происходивших   в   Хаосе.
Обернувшись, я увидел, что  с  внутренней  стороны  входной  двери  связками
свисали алебарды, луки, полные колчаны стрел и даже  несколько  щитов,  явно
побывавших в деле. Вдоль стены тянулись стойки для  мечей,  напомнившие  мне
оружейную в Быстринах.
   Джеймс улыбнулся моему удивлению:
   - Да, мастер Лахлан, ваш отец предпочитал такие  украшения  всем  другим.
Это - его собственное оружие или трофеи, захваченные в Хаосе.  Мы  почти  не
заходим сюда, поэтому здесь душновато.
   Меня потянуло к коллекции мечей и кинжалов. На зазубренных  клинках  двух
кинжалов я увидел  изображения  людей.  Виндиктксвары.  Значит,  Рорк  верно
говорил,  что  ха'демоны  выковывают  против  своих  врагов  оружие   с   их
изображением. Может быть, эти кинжалы  готовились  для  нападения  на  моего
отца?
   - Мастер Кардье говорил, что эти художники были не из искусных и  выбрали
слишком маленькое оружие, - заметил у меня за спиной Джеймс.
   Я потянулся было потрогать один из кинжалов, передернулся от отвращения и
уронил руку. Рорк сказал,  что  Катвир  выковал  меч  с  изображением  отца.
Интересно, знал ли он о насмешках отца  и  использовал  ли  его  собственный
совет против него или просто счел отца той  угрозой,  против  которой  нужно
серьезное оружие?
   Джеймс провел меня в спальню.
   - Вот здесь вы будете спать, мастер Лахлан.
   В спальне золотисто-розовые стены не скрывались за гирляндами  оружия,  и
комната от  этого  казалась  просторнее.  Почти  всю  ее  занимала  кровать,
стоявшая изголовьем к наружной стене. Направо от двери  помещался  комод,  а
рядом стол с тазиком и кувшином для умывания. Слева  над  кроватью  тянулись
полки с книгами. Я тут же уткнулся носом в корешки, читая заглавия.
   Слуга покосился на меня и протиснулся к занавешенному окну над столиком.
   - Ваш отец был сложен поплотнее, но я полагаю, кое-что из его одежды  вам
подойдет. По крайней мере, пока не будет готово новое платье для вас. -  Его
ноздри чуть дрогнули. - Я взял на себя смелость разобрать  привезенную  вами
одежду и большую часть отправил в печку.
   - Не такая уж она была грязная! - возмутился я.
   "Всего две недели назад, в Городе Магов, я все перестирал. Уж  очень  они
здесь в столице разборчивы!"
   - Я сказал бабушке, что мне нужно помыться.
   - Ноб уже набрал  воды  для  ванны  и,  должно  быть,  успел  согреть  ее
настолько, что вы не замерзнете насмерть. Пока вы будете мыться,  я  подберу
для вас приличную одежду, - он бросил  взгляд  на  мои  потрепанные  ездовые
сапоги. - Снимите это. Ноб их почистит. Но нынче вечером вам  нельзя  в  них
появляться.
   Я нахмурился:
   - Понимаю, что моя одежда потрепалась в  дороге  и,  возможно,  вышла  из
моды, но я бы не назвал ее неприличной. Что такое готовится нынче вечером?
   Джеймс широко улыбнулся:
   - Юноша, сегодня первый день последней  недели  года.  Начинается  череда
празднеств и балов, увенчает которую бал в канун Медвежьего  дня  во  дворце
императора.
   - Я знаю. Я и приехал на этот праздник.
   - Но вы еще не знаете, что сегодня ваша бабушка принимает у себя в гостях
множество важных господ,  включая  маршала  Империи!  -  он  развел  руками,
показывая, что этим все сказано и говорить больше не о чем.
   - И, стало быть, никто не хочет, чтобы я выглядел деревенским увальнем?
   - Вы совершенно правы, мастер Лахлан.
   - В таком случае, отдаю себя в твое распоряжение.
   Старый слуга улыбнулся:
   - Отлично! Тогда оставьте  эти  сапоги  и  идите  отмокать.  А  потом  мы
попробуем сделать из вас знатного господина.

6

   Стоя перед зеркальной дверью в одежде, сшитой для моего отца,  я  наконец
увидел  то,  о  чем  мне  твердили  все  вокруг,  сколько  я  себя   помнил.
Действительно, я походил на него, когда стоял, склонив голову  чуть  вправо,
хотя сходство, на мой взгляд, было невелико. Джеймс стоял за моей спиной,  и
я улыбнулся ему в зеркале. Он кивал с видом судьи, выносящего приговор.
   Сам я не мог судить, похож ли на отца. Он пропал без вести в Хаосе, когда
я был еще младенцем, так что мое представление о нем составлял