что
превратилось в настоящую легенду. Если бы не рассказ Трионы, в  который  так
хорошо вписывался колдун бхарашади, я бы вообще  отказался  в  него  верить.
Кит, узнавший об этом деле из своих источников,  сказал  мне  не  много,  но
достаточно, чтобы поддержать самые дикие мои предположения.
   Хотя это происшествие, казалось,  подтверждает  мой  сон,  я  не  изменил
своего решения молчать о нем. Кит со своими людьми  проследил  преследуемого
до стен города и сейчас,  по-видимому,  искал  признаки  его  присутствия  в
столице. Отвлекать его было ни к чему.  Кит  не  хуже  меня  знал,  что  это
создание владеет магией, и  если  существовали  факты,  связывающие  его  со
смертью Лысого Уго, Киту они были известны. Все, что я мог  ему  предложить,
это страшный сон, склеенный из обрывков детских сказок.
   Без сомнения, маршал уже принял меры на случай наихудшего  варианта  -  а
именно, на случай, если окажется, что в  столицу  с  неизвестной  нам  целью
явился ха'демон-колдун. Правда, как я ни искал, я не видел никаких признаков
тайной тревоги.  Но  ведь  я  был  новичком  в  столице  и  не  мог  судить,
предпринимается ли что-нибудь сверх обычных мер предосторожности.
   Праздничный сезон в столице проходил дольше и несколько напряженнее,  чем
в моей родной деревне. Нам приходилось только придумать подарки для друзей и
родственников к одному только  кануну  Медвежьего  дня,  а  здесь  вечеринки
составляли такую же непременную принадлежность зимы, как снег и лед. По мере
того, как дни укорачивались  и  приближалась  самая  длинная  ночь  в  году,
лихорадочная атмосфера праздника все больше затягивала и меня.
   В тот же день, когда мы с Марией выходили в город, Джеймс  отвел  меня  к
портному. Он обмерил меня во всех направлениях и засыпал образцами тканей со
всех  концов  Империи.  Поскольку  в  приглашении   на   императорский   бал
предписывались белые с серебром костюмы, дополнявшиеся  другими  цветами  по
усмотрению  каждого  гостя,  для  создания  подобающего  образа  становились
чрезвычайно важны качество ткани и покрой одежды.
   На  мое  предложение  выбрать   что-нибудь   потеплее   портной   ответил
презрительным фырканьем:
   - Как-никак, милорд, во дворце найдутся камины.
   Мы остановились на рубахе из серебристого атласа,  со  стеганым  суконным
жилетом и суконными штанами, заправлявшимися  в  сапоги.  В  качестве  моего
собственного цвета он предложил выбрать зеленые ленточки в тон глаз,  пустив
их вдоль рукавов и штанин.
   Я согласился на зеленый цвет, но попросил вместо ленточек нашить  бахрому
по бокам жилета и на спине, на уровне лопаток. В Быстринах, где ни у кого не
хватало времени и денег на шитье особой праздничной одежды, мы всегда именно
так украшаем костюмы для праздника.
   Портной  пробормотал  нечто   невнятное,   я   расслышал   только   слово
"причудливо". Джеймс заплатил ему за работу золотом, и он взял его без  тени
смущения. Потом меня повели  к  сапожнику  за  сапогами  из  белой  кожи.  Я
заметил, что мои старые коричневые сапоги еще целехоньки, но Джеймс сразу же
положил конец спору, указав, что их цвет не годится для бала.
   Остаток недели слился для меня в  одно  пестрое  пятно.  Каждый  вечер  я
вместе с бабушкой и Марией отправлялся на прием. Мне и не  снилось,  что  на
свете может быть такое множество людей, с которыми  я  познакомился  за  эти
дни. Меня неизменно представляли молодым девушкам: дочерям, племянницам  или
сестрам. Я бы предпочел проводить время с Марией, но  она  на  этих  приемах
держалась особняком.
   Вечера помогли мне еще  глубже  прочувствовать  величие  Империи.  И  сам
Геракополис был куда больше  и  величественнее  всех  виденных  мною  прежде
городов, но  в  посещаемых  нами  домах  это  ощущалось  особенно  ясно.  По
сравнению с бабушкиным домом они выглядели дворцами. Цориты, казавшиеся  мне
экзотическим кушаньем, здесь были привычны, как куриные яйца. Я ел плоды,  о
существовании которых и не подозревал,  пил  вина  всех  цветов  и  букетов,
пробовал такие блюда, которые сроду не взял бы в рот, если бы не настойчивые
уговоры хозяев.
   Почти на всех вечерах я встречал и Ксою, взвалившую на  себя  обязанность
познакомить меня с особенностями столичной жизни. Она знала, где  выращивают
и откуда привозят самые редкостные деликатесы, и засыпала меня сведениями из
жизни хозяев, весьма походившими на сплетни, хоть и  были  получены,  как  я
догадывался, посредством ясновидения.
   - Я все хочу поблагодарить тебя за твою идею  с  песенками,  Лок,  -  она
смотрела на меня поверх кубка с голубым вином, цветом чуть темнее ее глаз. -
Она мне очень помогла.
   Я улыбнулся:
   - Теперь видения появляются только по вызову?
   -  Не  совсем,  -  она  опустила  взгляд.  -  Кажется,  отсеивается   все
незначительное. Зато те, что приходят, оказываются сильнее и ярче.
   - Это хорошо или плохо?
   - Сама не знаю, - она снова подняла на меня  глаза,  и  я  увидел  в  них
страх. - У меня было видение про нас с тобой, -  она  коснулась  рукой  моей
груди. - Нет, не про любовь, по крайней  мере  мне  так  кажется,  но  очень
яркое. И мы были как-то связаны с другим созданием...
   Я вздрогнул и произнес ровным голосом:
   - Что за создание?
   - Нечто темное и злое, - она понизила голос. - Ты слышал  про  ту  резню?
Что бы там ни случилось, оно связывает нас. Оно определит наши судьбы. Через
то создание мы узнаем свое предназначение.
   - Почему ты так думаешь?  -  нахмурившись,  спросил  я.  -  По-моему,  ты
придаешь видениям очень большое значение. Ты видела, что  с  нами  случится,
или...
   - Я не знаю, что с нами случится. И ничего об этом не видела.  Но  что-то
случится, я уверена! Я теперь чувствую то же, что чувствовала перед  смертью
отца. Некоторые  видения,  незначащие,  я  почти  не  замечаю,  как  обрывки
подслушанных разговоров или  сценки,  увиденные  из  окна  кареты.  Те,  что
остаются в памяти, - важны и ярки.
   Она поставила кубок и стиснула руки.
   - Это чувство связи между нами очень сильное. Это как океанское подводное
течение. Нас уносит, и мы бессильны. Наши судьбы  сплетены  с  судьбой  того
создания.
   Я медленно покачал головой:
   - Я не подвергаю сомнению твои слова, Ксоя, вовсе нет...
   Она гневно вспыхнула:
   - Ты хочешь сказать, что не веришь мне?!
   - Да нет же, я верю, что ты точно и полно передаешь  свои  чувства,  -  я
пожал плечами. - Рассуждения о судьбе для меня не очень убедительны. Мы ведь
даже не знаем, кто виновен в  тех  убийствах,  а  уж  что  касается  темного
создания, которое нас связывает...
   Она обеими руками вцепилась в мое плечо:
   - Но ведь ты понимаешь, о каком создании я говорю. Не спорь!
   Я слегка откашлялся, прикрывшись левой рукой:
   - Я тоже видел сон, Ксоя, но он просто сложился из легенд и  слухов.  Мне
он тоже показался настоящим, и все-таки я знаю, что это был просто сон.
   - Откуда ты это знаешь?
   Я задумался, пожал плечами:
   - Ну, просто знаю...
   Ее голос стал ледяным:
   - Понятно... - голубые глаза превратились в щелки.  -  А  если  я  докажу
тебе, что это был не простой сон?
   - Как ты это докажешь?
   Ксоя оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит,  и
только после этого ответила:
   - Моя бабушка потому и знала, что я  нуждаюсь  в  помощи,  что  она  сама
ясновидящая. Об этом мало кто слышал. Бабушка оставила занятия магией  после
свадьбы с дедушкой, так что ее тайна известна только нашим домашним. Но  она
могла бы убедить тебя, что твой сон - провидческий.
   - Ты хочешь, чтобы я с ней поговорил?
   - И не только. Я хочу, чтобы ты позволил ей предсказать твое будущее. Она
могла бы рассказать тебе что-нибудь такое, чего никто не знает, кроме тебя.
   Я покачал головой:
   - Мне это не интересно.
   - Будет интересно.
   - Не думаю.
   В улыбке Ксои появилась знакомая самоуверенность:
   - О, ты с ней встретишься. Я это видела.
   - Возможно, и встречусь, - я снял ее руку со своего запястья. - А  ты  не
видела заодно, как я приглашаю тебя танцевать?
   Ее улыбка стала еще шире:
   - Я видела, как ты стараешься увильнуть от разговора.
   - И как, мне это удалось?
   - Посмотрим!
   Мне это удалось, но только на время. Впрочем, этого оказалось достаточно,
потому что бабушка, быстро устававшая от  шума  веселья,  рано  увозила  нас
домой. Я еще успевал сыграть  партию-другую  в  шахматы  с  Нобом  и  притом
выспаться перед ранним подъемом и  ежедневными  упражнениями,  к  которым  с
раннего детства приучил нас Адин.

***

   Как ни странно, я не забросил  занятия  и  тренировки,  которыми  дедушка
заставлял   нас   встречать   каждый   новый   день.   Впервые    оказавшись
предоставленным самому себе,  я  чуть  не  взбунтовался,  доказывая,  что  я
достаточно хорош и без его  упражнений.  В  конце  концов  вот  я  здесь,  в
столице, а он все торчит в своих Быстринах! Откуда ему знать, что  для  меня
теперь лучше?
   Но на деле выяснилось, что в столице я чувствовал себя чужим и нуждался в
якоре, связывавшем меня с домом. Каждое утро, проснувшись прежде, чем солнце
выкатывалось из-за горизонта, я заставлял себя выбраться из теплой постели и
тащился в оружейную. Там, поеживаясь от холода, я принимался за  растяжки  и
приседания,  отжимался  и  стоял  на  руках.  Привыкая  к  новой  шпаге,   я
отрабатывал различные защиты и доводил себя до пота, сражаясь с тенью.
   Однажды утром, переводя дух после выпада, насмерть поразившего  врага,  я
услышал из-за приоткрытой двери  аплодисменты.  Прислонившись  к  косяку,  в
дверях стоял Кит.
   - Глубоко же в тебя въелась адинова наука, Лок!
   Я утер пот тыльной стороной руки:
   - Глубоко. А тебе это не по нраву?
   Концом рапиры я указал на пентаграмму из пяти стрел, вышитую  у  него  на
груди.
   - Что ты понимаешь в его школе! У тебя уж, конечно, был  другой  учитель.
Адин и под страхом смерти не взялся бы за лук.
   Кит хитро усмехнулся:
   - У вас в Харике хватает ума подпускать врага так близко, чтоб его  можно
было прикончить мечом.
   - А у вас в Гераке не хватает смелости  почувствовать  дыхание  врага  на
своем лице! - я надел на рапиру чехол. -  Нам  не  к  лицу  перебраниваться,
словно деревенским мальчишкам, кузен. У  нас  есть  лучший  способ  выяснить
отношения.
   Сухопарый разведчик легко рассмеялся:
   - Нам вообще ни к чему ссориться, Лок. Я тебе не враг. Могу тебе сказать,
что меня, как и моего отца, пытались отдать в учение  к  Адину.  Я  выдержал
примерно месяц - и за все это время даже кинжала  в  руках  не  держал  -  и
решил, что с меня  хватит  его  самого  и  его  науки.  Я  сбежал  и  наврал
караванщику, что был похищен разбойниками. Я сказал  ему,  что  моя  бабушка
озолотит его, если он вернет меня в Геракополис.
   Я нахмурился, припоминая:
   - Так это ты сбежавший ученик? Меня  не  раз  пугали  твоим  примером.  Я
слышал, что тебя сожрали волки, или зарезали разбойники, или что  ты  замерз
насмерть в глуши. Как только у меня что-то не получалось, мне грозили той же
участью.
   - Это все-таки лучше, чем когда тебя пугают гибелью наших отцов в  Хаосе.
Адин спрашивал меня, хочу ли я кончить так, как мой отец. В конце  концов  я
решил, что вообще не желаю на него походить и учиться у человека, чья  наука
не спасла отца. Я пошел в ученье к  мастеру-стрелку,  чтобы  убивать  врагов
издалека.
   Я усмехнулся:
   - И ручаюсь, он не давал тебе прикоснуться к луку побольше месяца.
   Кит задорно тряхнул головой:
   - Ошибаешься! Он в первый же день привел меня в галерею изготовленного им
оружия, и, взяв лук, я попал первой же стрелой в цель  за  пятьдесят  шагов.
Потом он вручил мне кусок веревки и направил в лес  за  его  хижиной:  "Иди,
мальчик, сделай себе лук. Приходи обратно с луком и тремя стрелами".
   Кит вошел в комнату и уселся в кресло.
   - Я сделал, как мне было велено, и  вернулся  с  кривой  палкой  и  тремя
камышинками. Херлаф предложил мне пострелять, и, конечно, даже  если  стрела
лежала верно, ни одна не долетала до мишени. Мой учитель посмотрел на меня и
сказал: "Теперь ты знаешь, что ничего не знаешь. Когда я с тобой расстанусь,
ты будешь знать все!"
   - Он дал тебе новый лук?
   - Нет. Я работал со своим самодельным больше года. Я  никогда  с  ним  не
расставался и если не чувствовал его у себя в левой руке,  мне  было  не  по
себе. Потом Херлаф опять послал меня в лес. На этот раз  у  меня  получилось
получше, но до настоящего лука еще было  далеко.  Только  на  третий  раз  я
догадался спросить у него совета. С того дня началось настоящее учение.
   Я вернул рапиру в стойку:
   - И все-таки ты стал разведчиком, как твой отец.
   Кит сдержано кивнул:
   - Должно быть, это у нас в крови. Каков отец, таков и сын.
   "Каков отец, таков и сын! Справишься ли, Лахлан?"
   Должно быть, кузен понял, о чем я думаю.
   - На твоем месте я бы не  переживал,  Лок.  Дорасти  до  отцовских  сапог
бывает нелегко, но у них было два десятка лет, чтобы создать свою легенду. У
нас впереди еще много времени.

***

   Брать деньги на покупку подарков к Медвежьему  дню  у  Джеймса  мне  было
неловко, но он сказал, что так  велела  бабушка.  К  тому  же,  пройдясь  по
базару, я убедился, что денег, привезенных с  собой,  мне  не  хватит  и  на
мелкую безделушку. Мне хотелось купить  подарки  харикской  работы.  За  них
просили дорого, но, упорно торгуясь, мне удавалось сбивать цену  до  уровня,
который я полагал приемлемым.
   Бабушке я купил шаль из доброй харикской шерсти. В  ней  она  никогда  не
будет мерзнуть. Для Марии я выбрал шарф  с  синими  и  красными  цветами  по
зеленому полю, а для Кита - пряжку на пояс из коралла и оникса с  узором  из
стрел. Для Рози нашлась  щетка  для  волос,  а  для  Джеймса  книга  стихов,
которые, как мне казалось,  должны  ему  понравиться.  Еще  я  купил  брусок
твердого дерева, из которого собирался вырезать  фигурку  нового  императора
для набора шахмат Ноба. Напоследок  я  накупил  красной  материи  и  голубых
ленточек, чтобы обернуть подарки.
   Вернувшись домой, я упаковал покупки и расставил их на  полке  дожидаться
вручения на следующий день. Джеймс уже приготовил мне костюм для бала,  и  я
быстро оделся. Атласная рубашка поначалу  холодила  плечи.  Куртка  и  штаны
подошли точь-в-точь, и зеленая бахрома радовала мне глаз,  хотя  я  заметил,
что портной в дополнение  к  ней  все-таки  нашил  полоски  вдоль  штанин  и
рукавов.
   Натянув новые сапоги, я сразу почувствовал: будут мозоли на пятках  и  на
верхней части стопы, но решил, что одну ночь выдержу. В  ножны  на  поясе  я
вложил кинжал, переложил тонкую шпагу в ножны, подходящие к новому  костюму.
Я знал, что позволение носить церемониальный кинжал в присутствии императора
было особой честью, но без отцовской рапиры мне было бы неспокойно.
   Кита я увидел внизу и  подивился  на  его  форму.  Он  надел  серебристую
куртку, панталоны военного покроя и рубаху с жестким стоячим воротом.  Своим
цветом он выбрал черный, оставив  его  только  для  сапог  и  черной  ленты,
заколотой на горле жемчужной булавкой.  Серебристый  плащ  и  высокая  белая
фетровая шляпа завершали его наряд. Настоящий герой-кавалерист!
   - Знаешь, Кит, похоже, ты станешь легендой лет на десять раньше срока.  У
тебя уже сейчас осанка и профиль героя.
   Он с улыбкой оглянулся в конец коридора:
   - Надо же хотя бы постараться соответствовать двум  прекраснейшим  дамам,
которых нам выпала честь сопровождать!
   По коридору, двигаясь медленно, но с величественным  изяществом,  помогая
себе лишь  тросточкой,  к  нам  приближалась  бабушка.  Серебристое  платье,
скрывая старческую хрупкость, подчеркивало ее высокую стройную фигуру. Среди
сложного переплетения кругов, треугольников и  других  геометрических  фигур
виднелись значки ранга. Из-под плотного белого жакета  ниспадали  просторные
манжеты и свободный ворот.  Седые  волосы,  собранные  в  узел  на  затылке,
скрепляла серебряная заколка с синими камнями - по-моему, это были  сапфиры.
Такие же самоцветы заменяли пуговицы и сверкали в перстне на среднем  пальце
левой руки.
   За ней следом появилась Мария, и у меня перехватило дыхание. На ней  было
открытое вечернее платье такой белизны,  что  подошло  бы  невесте-призраку.
Жесткий корсаж  туго  облегал  тело,  треугольником  спускаясь  ниже  талии.
Свободная юбка стекала к ногам, а серебряные цепочки служили поясом.  Легкое
серебряное шитье и полоски серебристого шелка по низу юбки дополняли наряд в
соответствии с указанием, сопровождавшим приглашение.
   В серьгах и в брошке на груди переливался "тигровый глаз"  -  ее  камень.
Свои черные кудри она уложила в сложную прическу, открывавшую уши и серьги в
них. Золотисто-коричневый отлив камней напоминал цвет  ее  карих  глаз.  Она
улыбалась, радуясь произведенному на нас обоих впечатлению.
   Кит немедленно  предложил  бабушке  свою  руку,  глазами  указав  мне  на
гардероб. Я отыскал там серый шерстяной плащ  и  пару  теплых  перчаток  для
бабушки и почти такой же зимний плащ Марии. Накинув на дам плащи, мы с Китом
провели бабушку через открытую Джеймсом дверь  к  карете,  которую  Ноб  уже
подкатил к подъезду.
   Усадив бабушку и Марию, мы укутали им  ноги  теплым  пледом.  Карл  вывел
Стайла и  вороного  жеребца,  приветствовавшего  Кита  радостным  фырканьем.
Вскочив в седла, мы догнали карету, уже катившую ко дворцу.
   Дворец императора возвышался на самом  большом  из  холмов  Геракополиса.
Выстроенный разными мастерами, он светился  изнутри  призрачным  голубоватым
светом, объединявшим  его  части  в  единое  целое,  как  власть  императора
объединяла все части Империи.
   Не подумайте, что кругом царила тьма. На всех перекрестках города  горели
праздничные костры, а в окнах сияли фонарики. Народу  на  улицах  было  куда
больше, чем обычно в  холодные  вечерние  сумерки.  Проезжая  по  городу,  я
обменивался  приветствиями  и   праздничными   пожеланиями   со   множеством
совершенно незнакомых людей. На эту ночь все жители столицы  забыли  местную
рознь и мелкие обиды. Этот обычай, радовавший меня еще в Быстринах, здесь, в
сердце Империи, в огромном скоплении людей, казался чудом.
   Ноб направил карету в дворцовые ворота и остановил ее  у  самых  ступеней
дворца, между тем как мы с  Китом  спешились  в  толпе  народу,  помогавшего
конюхам. У Кита здесь нашлись знакомые из  отряда.  Послышались  язвительные
замечания по поводу его торжественных одеяний. В ответ Кит так величественно
напыжился, что все вокруг разразились смехом.
   Выбравшись из толпы, мы ступили на красную ковровую дорожку, догоняя  уже
поднимавшихся по ступеням бабушку и Марию. У парадных дверей бабушка сказала
что-то офицеру, охранявшему вход. Тот сверился со списком  и  улыбнулся  ей.
Затем он обернулся к двум другим военным, стоявшим рядом с дверью.  Один  из
них взглянул на меня:
   - Лахлан из Быстрин? - спросил он.
   - Да.
   Я снял плащ и перекинул его через руку.
   - Следуйте за нами.
   И бабушка, и Кит удивленно взглянули на него.  Кит  встал  между  мною  и
стражником:
   - В чем дело, сержант?
   - Прошу прощения, лейтенант, но вас это  не  касается,  -  могучий  страж
навис над Китом, уперев руки в бока. - У меня приказ  проводить  Лахлана  из
Быстрин к императору, как только он появится, и никакой молодчик из разведки
не помешает мне этот приказ исполнить.

11

   Кит вежливо склонил голову и уступил мне  дорогу.  Он  взял  мой  плащ  и
передал его  слуге,  уже  подхватившему  накидки  у  бабушки  и  Марии.  Они
направились в северное крыльцо дворца, а я остался под  конвоем  сержанта  и
одного из рядовых его команды. Проводив своих спутников взглядом до поворота
коридора,  я  последовал  за  сержантом  через  ротонду  в  глубь  дворцовых
помещений.
   Пройдя по черно-белому шахматному полу под высоким  куполом  ротонды,  мы
вступили в сводчатый проход  с  тяжелой  гран