канавой, прыгнул на  меня  с
кривым ножом. Я отбил удар, перехватив его предплечье левой  рукой  и  уведя
вверх, между тем как кинжал в моей правой  руке  вонзился  ему  глубоко  под
мышку. Когда я выдернул клинок, алая кровь из  артерии  фонтаном  ударила  в
лицо.
   Отбросив тело от себя, я перехватил кинжал  острием  к  большому  пальцу.
Следующий вор, как видно, вознамерился сбить меня с  ног.  Нож  в  его  руке
целился мне прямо в живот. Я уклонился  влево,  пропустив  удар  мимо  себя,
ухватил его за мокрые волосы и, оттянув назад голову, резанул поперек горла.
   Он упал на пол, булькая и  захлебываясь  кровью,  но  я  уже  не  обращал
внимания на его агонию. В глубине комнаты - движение. То, что я сначала счел
обманом зрения или отблеском света на одном из шедевров,  скрытом  в  темном
углу, вырвалось из тени. Я узнал густую черную гриву и  хвост  с  кисточкой.
Злобный взгляд упал на меня, наполнив арктическим холодом.
   Поняв, что замечен, он поднял в левой  руке  золотой  Жезл  длиной  около
ярда. Рубины и изумруды  чередовались,  образуя  ленту,  обвивавшую  золотую
руку, служившую навершием Жезла и сжимавшую огромную черную жемчужину.
   С этим сокровищем в руках колдун бхарашади обнажил  серые  иглы  зубов  в
вызывающей усмешке, прыгнул к пролому в стене и исчез.
   Я часто слышал, как воины  описывали  свои  ощущения  в  обстоятельствах,
требовавших мгновенного решения. Они  говорили  о  "щелчке",  словно  что-то
внутри них  обламывалось,  позволяя  очертя  голову  броситься  в  отчаянную
схватку. Часто сравнивали это ощущение с тем, что, должно быть, происходит в
голове безумца перед самоубийственным прыжком.
   Мне не пришлось  обдумывать  решение.  Я  знал  без  тени  сомнения,  что
позволить ха'демону ускользнуть с добычей  -  значит  допустить  катастрофу,
которую не предотвратит никакая магия.
   Между мной и проломом стояли  два  вора  -  препятствия,  которые  просто
необходимо было преодолеть. Для меня  они  не  были  людьми  или  гражданами
Империи. Я воспринимал их как условных врагов в учебной схватке.
   Я прошел сквозь них отработанными движениями, давно вбитыми в мое тело  и
ставшими его частью. Я видел бой как  бы  со  стороны,  не  как  равнодушный
наблюдатель, а как  генерал,  оценивающий  тактику  сражения  и  предвидящий
следующий удар.
   Скользящий шаг вперед и поворот вправо. Пропустить удар под рукой и сбить
его руку локтем.  Вогнать  свой  кинжал  ему  под  подбородок.  Не  обращать
внимания на колючую щетину и стекающие по руке струйки крови. Развернуть его
тело и прикрыться им от удара второго противника.
   Я выпустил кинжал и разжал руки. Мертвое тело соскользнуло наземь, ударив
второго врага под колени.  Он  споткнулся,  и  его  нос  расплющился  о  мое
подставленное колено. Громко застонав и обмякнув, он рухнул на землю. Удар в
висок оставил его там навсегда, и путь к пролому был открыт.
   Я рванулся, угадывая, что ждет  меня  в  темноте.  На  бегу  выдернул  из
золоченых ножен, валявшихся под ногами, короткий меч гномов. Он был  длиннее
и тяжелее, чем мой кинжал, и  превосходно  подходил  для  ожидавшей  меня  в
темноте и тесноте резни.
   Вонь, заполнившая сокровищницу, яснее ясного говорила, что пролом  вел  в
клоаку. Я представлял себе, по книжным описаниям, темные  тоннели  с  узкими
боковыми карнизами над струей текущей воды. Одно из чудес столицы -  сточная
система. Я не сомневался, что под дворцом  есть  клоаки,  в  которые  должны
уходить и сточные, и дождевые воды. Я только забыл о том, что  дворец  стоит
на холме и что сейчас зима.
   Первое,  что  встретило   меня   за   стеной   сокровищницы,   был   лед.
Поскользнувшись, я перелетел через  тоннель  и  врезался  в  противоположную
стену. Поднимаясь, я обрушил с низкого свода  дождь  сосулек.  На  скользком
узком карнизе мне никак не удавалось подтянуть под себя ноги. Они, болтаясь,
задрались кверху, когда я спиной вперед съехал в сточную канаву.
   Лед вообще скользкая штука, а мокрый лед - вдвойне, и оказаться на мокром
обледеневшем откосе, где в темноте притаился враг, на мой взгляд, не  лучший
способ начинать год. Холод проникал в мои кости быстрее, чем сборщик налогов
- в дом. Оглушенный  падением,  я  беспомощно  скользил  вниз  по  замерзшей
сточной канаве. Меч гномов остался у меня в руке, но нечего было и думать  с
его помощью зацепиться за что-нибудь.
   Я попробовал затормозить пятками, но они только взметнули облако  колючих
ледышек, жаливших меня в лицо, прежде чем растаять.  Левая  пятка  скользила
чуть медленнее правой, и от этого я опрокинулся на  левый  бок  и  покатился
кубарем. Потом левое плечо зацепилось за стенку желоба, и меня  закрутило  в
обратную сторону. Ударив правой пяткой в лед, я наконец выровнялся ценой еще
одного ледяного душа.
   Меня несло все быстрее по уклону дворцовых клоак, плавно  спускавшихся  к
морю. Я понимал, что быстро теряю высоту, но понятия не имел, долго  ли  мне
еще катиться до уровня остальных каналов столицы.
   На самом деле не прошло и трех секунд, как я плюхнулся  в  грязную  реку,
покрытую островками тонкого льда.
   Я  ушел  под  воду  как  камень,  брошенный  с  прибрежного  утеса,   но,
почувствовав под ногой дно,  с  силой  оттолкнулся  и  пробкой  выскочил  на
поверхность. Мотнул головой, чтобы прочистить глаза. Ледяная вода свела  мое
тело мучительной болью, и я невольно громко вскрикнул. Мой крик эхом отдался
от стен тоннеля и напугал поджидавших меня врагов. Только это меня и спасло.
   Падая, я миновал двух грабителей,  бежавших  из  сокровищницы  при  нашем
появлении. Они стояли, как часовые, по сторонам стока, держа  в  одной  руке
факелы, а в другой ножи. Неподвижное ожидание чуть не  по  пояс  в  холодной
воде не сделало их проворнее, а  я  был  так  напуган,  что  моего  отчаяния
хватило бы на целый императорский легион.
   Я крутанулся вправо, взбаламутив воду, и рубанул по ребрам ближайшего  ко
мне вора. Лезвие разрубило его пополам. Ноги, освобожденные от веса  грудной
клетки, всплыли на поверхность. Факел зашипел в воде. Я  же  нырнул  вперед.
Мне не хотелось снова погружаться в воду, но лучше так, чем получить факелом
в  спину.  Я  перевернулся  под  водой  и  всплыл  на  поверхность  лицом  к
подкрадывавшемуся ко мне разбойнику. Он снова занес факел над моей  головой,
но при этом позволил себе опустить руку, державшую кинжал.
   Я рубанул по факелу, отбив его в сторону, и возвратным движением  резанул
его по животу. Этот порез заставил его отскочить, но на глубине  он  не  мог
успеть уклониться от второго удара, который пришелся по правому уху. Кожаная
шапка ослабила удар, и его череп уцелел, но я слышал, как хрустнула кость, и
видел, как закатились его глаза. Он словно бы удивленно выдохнул  и  осел  в
воду. Тонул он медленно, покачиваясь вместе  с  льдиной,  и  наконец  исчез,
оставив только несколько пузырей над своей могилой.
   Прежде чем его левая рука погрузилась под воду, я успел выхватить из  нее
факел и бросить взгляд в глубину тоннеля. Он был там, ха'демон,  старавшийся
скрыться из круга, освещенного слабым светом факела. Я  выше  поднял  факел,
чтобы получше его рассмотреть.
   С его гривы капала вода. Ясно, он добирался сюда тем же путем, что  и  я.
Однако ноги у него длинные и успели унести его далеко от скрещения тоннелей.
Даже издалека я разглядел по его лицу, как ему неуютно. Купание  в  холодной
воде и для меня не в радость, а каково ему, за сотни лиг от дома, таиться  в
темноте под вражеской крепостью!
   Я бросился за ним.
   - Я не дам тебе уйти, бхарашади!
   Ха'демон испуганно оглянулся на меня через плечо и остановился,  готовясь
встретить меня лицом к лицу. Я понял, что он совсем  один.  Он,  как  видно,
пришел к тому же заключению  на  мой  счет  и  храбро  вскинул  голову:  его
золотистые глаза сощурились, а губы раздвинулись в хищной усмешке.
   Я влип!
   Тем  же  небрежным,  презрительным  жестом,  который  запомнился  мне  по
сновидению, ха'демон выбросил в  мою  сторону  свободную  руку.  Раскаленная
красная искра сорвалась с его пальцев и полетела в  меня,  как  та  монетка,
которой я сбил вора. На лету она росла, заполняя тоннель своим  сиянием.  Ко
мне она подлетела уже алым треугольником с круглым отверстием посередине.  С
самого начала было ясно, что дедова наука тут  не  поможет,  но  когда  меня
обжег жар заклятья, я сделал то, чему был обучен: закрылся мечом.
   Клинок  раскололся,  будто  стеклянный.  Треугольник  чуть  уменьшился  в
размерах и вонзился мне в предплечье,  превратив  рукав  в  пылающий  факел.
Когда руку до плеча охватил огонь, я закричал. Пальцы выронили рукоять меча,
но плеска его падения я уже не услышал - беспросветная тьма поглотила меня.

14

   Ледяная грязная вода, попавшая в нос, мгновенно привела меня в  сознание.
Фыркая и отплевываясь, я умудрился  подняться  на  ноги,  погасив  при  этом
факел. В полной темноте, в эхе поднятого мной плеска не разобрать было, куда
удирает ха'демон.
   "Если он удирает!"
   Я скорчился, погрузившись по горло, - а вдруг демон притаился в  темноте,
чтобы прикончить меня. Плывущие  по  течению  льдинки  задевали  меня,  и  я
вертелся во все стороны, отбиваясь от них, как от врагов. В темноте я наугад
старался держаться лицом к тому месту, где в последний раз видел ха'демона.
   Каждую секунду я  готов  был  нырнуть,  увидев  красную  искру.  Хотелось
скрываться как можно дольше, но я быстро понял, что холод убьет меня быстрее
ха'демона. Если я был ему нужен, он легко мог найти меня по клацанью  зубов.
Наконец я решил, что вторая искра по крайней мере согреет меня,  и  поднялся
по пояс из сточной канавы.
   Правая рука повисла плетью и онемела, только  кости  словно  налиты  были
расплавленным свинцом. Я осторожно коснулся раны пальцами левой руки, но они
тоже  онемели  до  потери  чувствительности.  Все  же,  проводя   рукой   по
предплечью, я чувствовал, как пальцы застревают в прожженных  дырах  куртки.
Судя по холоду, пробравшемуся к плечу, рукав прогорел  так,  что  только  на
локте болтались лохмотья.
   Я понимал: долго мне не продержаться. Неважно, что ран не видно, - и  так
ясно: рука не отвалилась, но пользы от нее нет. Может быть,  я  уже  истекаю
кровью.
   Без тепла и помощи мне не выжить, и сам я ничего не могу сделать.
   Стараясь производить поменьше шума, я побрел по воде туда,  где  слышался
плеск воды, стекающей из дворцовой клоаки. Мне  удалось  забраться  в  устье
тоннеля. Хотелось отдохнуть, но это значило опереться на правое плечо, а  об
этом нечего было и думать. Нога за ногу я тащился вверх по лестнице,  идущей
над сточным желобом ко дворцу.  Через  каждую  дюжину  ступеней  приходилось
пригибаться, чтобы не разбить голову об  арки,  укрепляющие  свод.  Сосульки
градом стучали по плечам, оставалось только терпеть, стиснув зубы.
   Я сосредоточился на одной мысли: идти. С ужасом и удивлением  я  осознал,
что это простое и жизненно необходимое дело для меня невероятно трудно. Я не
знал, далеко ли мне нужно подняться, но надеялся разглядеть пролом  в  стене
сокровищницы. Мне приходило в голову, что император мог немедленно приказать
какому-нибудь  магу  запечатать  его,  но  Тетис  был  не  из  тех,  кто  не
позаботился бы прежде послать  людей  мне  на  помощь.  Я  цеплялся  за  эту
надежду. Потому что запечатанная стена означала мою смерть, а мне совсем  не
хотелось умирать в первый день нового года.
   Когда до пролома оставалась четыре арки, меня встретили Кит и маршал.
   - Это ты, Лок?
   - Д-да, с-сэр.
   Драсторн крикнул назад в тоннель:
   - Он здесь!
   Лицо Кита, когда он разглядел меня в свете факела,  сказало  мне,  что  я
выгляжу не лучше, чем чувствую себя, а то и хуже. Свет их факелов, казалось,
усилил жгучую боль в руке. Пальцы на ней  дернулись  и  сжались  от  боли  -
хорошо, значит, будут еще служить. Я даже снова ощутил тяжесть кольца.
   - Лок! На кого ты там нарвался?
   - На того, кто спалил тех волков. Ха'демона. Здесь, в Геракополисе,  -  я
поднял левую руку, обломил сосульки и уцепился за выступ арки. -  Он  что-то
украл. Скрылся. Простите.
   Мои колени подогнулись.
   Маршал легко подхватил меня и зацепил мою левую руку себе за шею.
   - Тихо, Лок, спокойно. Ты ни в чем  не  виноват.  Мы  уже  послали  людей
прочесать город. Вызвали и магов. Мы его найдем. - Он взглянул  на  Кита.  -
Идите вперед, раздобудьте носилки и носильщиков.
   - Да, сэр, - он подмигнул мне:
   - Я мигом!
   Гари Драсторн правой рукой обнял меня  за  пояс  и  крепко  подхватил  за
ремень на правом бедре.
   - Опирайся на меня. Уже недалеко.
   - Простите, что  я  мокрый  и  грязный,  -  я,  морщась,  тащился  вверх,
дергаясь, когда маршал пригибался под арками. - Я бы его догнал, но там были
еще те воры. Двое. Они меня задержали.
   - Это были не воры, Лок, а члены Черной секты. Трое или  четверо  из  них
остались в живых. - Я поскользнулся, и он закряхтел, но не дал мне упасть. -
Как ни странно, выжил даже один из твоих.
   Я не успел спросить, что значит  последнее  замечание.  Мы  добрались  до
входа в сокровищницу. В глазах императора  и  его  брата  я  увидел  что-то,
похожее на ужас, и понял, что дело тут не только в том,  как  я  выгляжу.  Я
обвел взглядом помещение, и  то,  что  мне  удалось  разобрать  в  отблесках
факелов, объяснило и выражение их глаз, и слова маршала.
   Трое убитых мной лежали в самых неестественных позах. Первый упал на бок,
зажав левой рукой правую подмышку, но свет факелов блестел  золотом  на  его
мокром боку. Второй навзничь опрокинулся на сундук,  широко  раскинув  руки.
Его голова свисала к полу, запрокинувшись и  открывая  темную  щель  поперек
горла. Третий упал на живот, задрав лицо, опиравшееся подбородком на кинжал,
торчавший подобно стальной бороде.
   Во рту у меня пересохло. "Ох, что ты наделал, дедушка! Ты  хотел  сделать
из меня фехтовальщика, а получился мясник!"
   При взгляде на мертвецов меня охватило двойственное чувство: я  вырос  на
рассказах об отце и дяде, которые прославились,  уничтожая  врагов  Империи.
Рассказчики в своих пышных и восторженных отчетах о легендарных сражениях не
хотели  передавать  темную  сторону  убийства.  Одним  случайным  ударом   я
превратил людей в груды мяса. Даже мысль о том, что у  этих  людей  остались
друзья, возлюбленные и дети, которые станут их оплакивать, терялась на  фоне
совершенного мной чудовищного превращения.
   В то же время я знал, что всего лишь отправил их души к  Ворону.  Там  их
перекует молот Очистителя, и Феникс снова возвратит  их  в  наш  мир.  Я  не
прекратил их жизни, а просто отправил их в новый путь к лучшей  судьбе.  Это
вовсе не трагедия, потому что жизнь продолжается.
   Боль снова запульсировала в моей руке, и обе точки зрения показались  мне
уравновешенными на концах длинного шеста. Я поискал точку опоры, на  которой
держался этот шест, и понял, что второй взгляд  лишает  жизнь  всякой  цены,
между тем как первый делает ее столь священной, что  приходится  предпочесть
собственную смерть  любому  действию,  которое  может  предотвратить  смерть
других. Пацифизм  ради  пацифизма  перед  лицом  тирании  становится  чистым
эгоизмом и  высокомерием,  то  есть  таким  же  злом,  как  жестокость  ради
жестокости.
   Эти люди готовы были принести в Империю страх и  гибель.  Они  напали  на
меня, а я защищался. Они - члены секты Пришествия Хаоса, изменники, а за это
полагается смертный приговор. С точки зрения морали, закона,  этики  у  меня
были причины убить их. Мне все равно не  нравилось  то,  что  я  наделал,  и
хорошо, что не нравилось, но я понял, что бывают споры,  которые  не  решишь
по-другому.
   Тяжелая бронзовая дверь сокровищницы справа от меня открылась,  и  внутрь
хлынул свет из мраморного коридора. Придворный,  застывший  у  входа,  хмуро
обозревал представшее перед ним зрелище.  Мимо  него  прошел  отряд  стражи,
окруживший раненых заговорщиков и уведший  их  по  направлению  к  дворцовым
темницам. Следом  появились  стражники  с  носилками  для  меня.  Я  пытался
сопротивляться, но едва  мог  двинуть  правой  рукой,  да  и  голова  начала
кружиться от боли. Маршал, осторожно опускавший меня на белый  холст,  вдруг
раздвоился в моих глазах. Голова  у  меня  откинулась  назад,  и  все  опять
заволоклось черным туманом.
   Когда я пришел в себя, во мне еще звенели струны заклинания. Склонявшийся
надо мной лысый старец с морщинистым лицом медленно распрямился и с  улыбкой
обратился к императору:
   - Ну, вот, видите, ваше величество, он снова здесь с нами.
   - Я не сомневался в тебе, Сава, просто не знал,  сколько  времени  займет
его возвращение, - в голосе императора звучала добродушная усмешка.
   - В нашем деле поспешность вредит, ваше величество.
   - Как и медлительность, Сава.
   Их разговор дал мне возможность собраться с мыслями. Я больше не  мерз  -
наоборот,  ревущий  камин  с  правого  бока  едва  не  поджаривал  меня.   Я
перевернулся, сел на постели и попробовал улыбнуться.  Кажется,  получилось.
Лицо слушалось меня, как и тело,  вплоть  до  забинтованной  правой  руки  -
серьезное  улучшение  по  сравнению  с  состоянием  дел  по  последним  моим
воспоминаниям.
   Император тепло улыбнулся мне:
   - Напугал же ты меня, когда  свалился  с  ног  в  сокровищнице.  Но  Сава
заверяет, что ты полностью поправишься.
   Я взглянул на старика и увидел знак полного Мага, а также и нашивки  школ
Целительной и Строительной магии.
   - Спасибо за труды, - я с улыбкой пошевелил пальцами  правой  руки.  -  Я
совсем не чувствую боли.
   - Что вовсе не означает, что вы здоровы, юноша, - строго заметил  маг.  -
Должен сказать, вы легко отделались.
   - Это называется легко, мастер Сава?!
   - Возможно, вы бы меня поняли, знай вы о магии столько, сколько знаю я, -
маг двумя пальцами  приподнял  с  изящного  столика  обгорелый  обшлаг  моей
куртки. - С подобным везением можно разорить в пух и  прах  всех  игроков  в
городе.
   Я смотрел на обугленный обрывок рукава и думал, каков же должен быть жар,
чтобы так обработать толстую, пропитанную водой ткань. Еще  раз  покосившись
на свою правую руку, я решил не пытаться вообразить, на что она была  похожа
до появления Савы с его заклинаниями.
   - Плохо было, да?
   - Да уж, ты поджарился, как молочный поросенок на вертеле, - губы старика
искривились в  сухой  усмешке.  -  Против  тебя  использовали  очень  мощное
заклинание. Оно должно было прожечь тебя насквозь. Я не слишком разбираюсь в
боевой магии, тем более в тех ее разновидностях, что применяет Черная секта,
но рискну предположить, что твой враг воспользовался фокусированием энергии.
Что ты видел?
   Судя по упоминанию о Черной секте, Саве не сообщили, что я  имел  дело  с
ха'демоном. Я понял, что император не  счел  нужным  сказать  ему  все.  Мне
следовало с этим считаться.
   - У него из правой руки вылетела искра. Она летела по направлению ко мне,
разрастаясь до красного треугольника со сторонами примерно в  один  фут.  Он
вращался в воздухе. Я пытался отбить его  мечом,  но  клинок  разлетелся  на
куски. Когда он приближался, я чувствовал жар, а  при  его  прикосновении  -
ожог.
   Волшебник задумчиво кивнул:
   - Так я и думал. Он сфокусировал  энергию  своих  чар  в  телесный  облик
треугольника. Это его и подвело. Меч, остывший в ледяной воде,  и  промокшая
насквозь  одежда  поглотили  часть  тепла.  Ты  успел  парировать,   значит,
заклинание было сработано наспех и слабее, чем обычно. Тебя спасла его лень.
   Я коснулся бинтов на плече:
   - А что сделали со мной вы? Должно быть, боль исчезла из-за ваших чар?
   - Верно. Ожоги были тяжелыми, но излечимыми. Много  волдырей,  и  кое-где
они лопнули, но ткани почти не обуглились. - Сава почесал  подбородок.  -  Я
стерилизовал и очистил рану одним заклинанием, а  другим  снял  боль.  Кроме
того, я сделал кое-что, чтобы ускорить заживление  и