покидать их. - Вы все пойдете домой, да?
     - Абсолютно точно, - заверил его Грем.
     Им оставалось пройти совсем небольшое расстояние до конца Бич-трэйл.
     - Почему вы считаете, что разрушен только этот дом? - неожиданно спросил Бобо.
     - До свидания, Бобо. Ты хороший парень. Все будет в порядке. - Грем не мог сейчас отвечать на вопросы.
     - Я видел вас.., я видел вас на Кенделл-Пойнт, - Бобо замер; похоже, что он с первой минуты встречи собирался сказать именно это.
     Даже Пэтси и Табби сейчас смотрели на него.
     - Я стоял так высоко, что видел все, что происходило на дне долины. Вы сражались с кем-то? Что это было?
     - А что вы видели? - задал вопрос Ричард; Грем, Пэтси и Табби инстинктивно придвинулись к Альби.
     - Как будто какое-то животное... Огромное.., и.., мне показалось.., но у него было человеческое лицо?!
     - Я бы и сам хотел знать это, - мягко сказал Ричард, - честное слово, Бобо, я бы и сам хотел знать это.
     Бобо помолчал, а затем неуверенно произнес:
     - Я думаю, мне надо проверить, что осталось от этого дома. - Он направился к забору, - Позаботьтесь о леди.
     - До встречи, - откликнулся Грем.
     Они не видели, что Бобо долго смотрел им вслед, до тех пор, пока они не свернули с Бич-трэйл.

***

     Грем толкнул дверь, и они прошли внутрь. Пэтси с трудом держалась на ногах, голова ее поникла, и она извиняющимся тоном прошептала:
     - Простите. У меня просто нет сил. Абсолютно нет сил.
     Ричард и Табби столкнулись в узком проходе между книжными шкафами, одновременно бросившись к ней на помощь.
     Но Грем успел первым: он взял ее под руку и провел в гостиную.
     - Я просто хочу немного полежать, - сказала Пэтси.
     Грем помог ей сесть на диван. Глаза Пэтси мгновенно закрылись. Грем осторожно уложил ее и накрыл теплым пледом. Даже во сне лицо Пэтси оставалось напряженным: резко выдавались скулы, оно казалось изможденным.
     - Ты можешь пока отдохнуть, Табби. Она проспит несколько часов и никуда сейчас не уйдет, - сказал Грем и позвал Табби и Ричарда в комнату.
     - Я тоже. - Табби неуверенно прошел к столику, на котором стояла пишущая машинка, замер возле него на несколько секунд, но, передумав, вернулся к изголовью дивана.
     Ричард тоже не мог заставить себя отойти от Пэтси, он внимательно смотрел на нее, стоя около кресла Грема.
     - Вы, ребята, похожи на львов, которые мечутся по библиотеке. Сделайте мне одолжение и присядьте. Никто никуда ведь сейчас не собирается идти. Я согласен с Табби, - произнес Грем.
     - Хорошо. - Ричард опустился в кожаное кресло.
     Табби сел на корточки рядом с диваном - он находился так близко от нее, что мог в любой момент дотронуться до ее волос.
     - Я собираюсь немного выпить. И тоже пойду прилягу.
     Я чувствую себя так, будто не спал три дня подряд. Но я рассчитываю на то, что вы оба останетесь здесь, пока мы не разработаем дальнейший план действий.
     - Я не хочу никаких планов, - проговорил Ричард.
     - Договорились, - Грем улыбался. - Здесь полно комнат... В тех, что наверху, за последние пятнадцать лет я не был ни разу. Что ж, я рад.
     - И я остаюсь здесь? - взволнованно спросил Табби.
     - Если ты попытаешься куда-нибудь уйти, я просто посажу тебя на цепь около моего стола, - пригрозил Грем. - Хорошо. Значит, мы договорились. Кто еще хочет выпить?
     У меня есть немного того джина, который так любит Пэтси.
     Втроем они одновременно посмотрели на Пэтси, спокойно спящую под пледом.
     - С удовольствием, - согласился Ричард.
     - Я тоже хочу немного, пожалуйста, - попросил Табби.
     - Сегодня можно все. - Грем медленно вышел на кухню и начал колоть лед в стаканы.
     Табби вспомнил Беркли Вудхауз, которая колола лед о раковину в кухне "Четырех Очагов"; мальчик покрепче обхватил колени руками и затих.
     - Ричард?
     - Да?
     - Мы правда останемся здесь на какое-то время?
     - Да.
     - Все вместе?
     - Все вместе.
     - Знаешь, а мне никуда и не хочется сейчас идти.
     - Я понимаю. Мы все чувствуем это, Табби.
     - Думаешь, этот полицейский Бобо действительно видел зверя с человеческим лицом?
     Ричард откинулся на спинку стула.
     - Мы можем провести весь остаток жизни, обсуждая происшедшее на Кенделл-Пойнт. Сейчас еще рано, Табби.
     Я даже не знаю, что и подумать.
     Грем пришел из кухни с тремя стаканами, наполненными льдом и светлой жидкостью.
     - Да, Табби, пожалуй, и вправду рановато. Я долил в твой стакан немного воды.
     Он поставил стаканы на столик.
     - Я сейчас вернусь. Пока я смелый, я должен сделать кое-что еще.
     Табби глотнул джин и скривился.
     - Ричард, тебе это правда нравится?
     - Отличный джин.
     На лестнице раздавались медленные шаги Грема.
     - Куда он пошел?
     - Спросим, когда он вернется.
     - Я думаю, что никогда не смогу оставить Пэтси, - сказал мальчик.
     - Да, а я, по-моему, никогда не смогу подняться с этого кресла.
     Грем спустился по лестнице, неся в руках довольно толстую стопку исписанной бумаги высотой дюймов в восемь.
     Через несколько мгновений Табби и Ричард увидели, как он бросил все эти листы в высокое пластиковое мусорное ведро.
     На лице Грема читалось облегчение, когда он уселся за стол и отпил из стакана.
     - Великолепно, - он посмотрел на стакан, потом на Пэтси, - только что я обрел свободу. Я столько времени потратил на эту книгу, что не заметил, как год назад она умерла. Я просто продолжал работать по инерции. Сейчас мне даже не хочется на нее смотреть.
     - Вы выкинули книгу? - изумленно переспросил Табби.
     - Я написал уже тринадцать книг, - спокойно ответил Грем, - и когда-нибудь напишу четырнадцатую. - Он с удовольствием отхлебнул новую порцию джина. - По-моему, сейчас я не хочу ничего, кроме как помогать вам заботиться о Пэтси.
     Они надолго замолчали - тишина тянулась, тянулась и с каждой секундой наполнялась их мыслями и чувствами. Они трое разглядывали спокойно дремлющую под пледом женщину.
     Табби уткнул голову в колени: у него задрожал подбородок и увлажнились глаза.
     - Все в порядке, - сказал Грем, - все уже прошло.
     Табби поднял голову и вновь посмотрел на Пэтси.
     - Она... - голос его сорвался, - она... - он не мог говорить.
     - Я понимаю, она вышла за нас замуж, - произнес Ричард.
     Табби порывисто вскочил и поцеловал Пэтси в щеку.
     Ричард поставил стакан на столик, поднялся и, обойдя диван, прижал губы к ее лбу. Грем подошел к Пэтси и поцеловал ее куда-то над левой бровью. Это походило на ритуал и, казалось, означало что-то очень важное и серьезное. Они безмолвно стояли над спящей женщиной.
     Грем вздохнул и подошел к стулу, что стоял рядом с пишущей машинкой. Табби опять уселся у изголовья дивана.
     Ричард вытянулся в старом потертом кресле. Они не разговаривали. Грем допил джин; теперь он чувствовал, как болит грудь, как гудят ноги. Никогда за многие годы работы (он вспомнил о листах бумаги, что валялись в мусорном вед ре) он не ощущал себя таким уставшим, но он никогда и не бывал так счастлив. Каждый из них, сидевших в полумраке гостиной, светился от радости и удовлетворения - светился, точно меч в руках Ричарда на Кенделл-Пойнт. Интересно, как это место и они сами смотрелись со стороны? Но сейчас, в эти секунды, это не имело значения. Он никогда еще не был так счастлив: казалось, он перенесся в загадочное королевство - яркий, солнечный мир, где играют боги.
     Глаза оставались открытыми, но Грем чуть не уронил стакан.
     Ричард и Табби давно заснули. Грем поднялся со стула, отнес стаканы на кухню и вытащил из мусорного ведра часть рукописи. А потом поднялся по лестнице. Внизу, в гостиной, раздавалось сонное, спокойное дыхание его утомленных и счастливых друзей.

После луны

     После того как поднялась луна и все встало на место, Хэмпстед довольно долго приходил в себя, выбираясь из лихорадки и бреда; видения, возникающие за открывающимися дверями домов, в глубине кладовок и на улицах города, возвращались обратно в сознание жителей. Хэмпстед понемногу оживал и присоединялся к окружающему миру, а мир не просто был готов принять его обратно - он обрушил на город свое настойчивое и назойливое внимание. Хэмпстед, как всякий, кто перенес тяжелую болезнь, был бледным и худым, но голос города уже был нормальным. Заселялись и оживали кварталы, отовсюду стекались сюда репортеры, писатели, операторы кинохроники.
     Практически каждый житель давал интервью или позировал журналистам для фотохроники, и четверо живущих в доме Грема Вильямса не составляли исключения. В это время, когда жизнь скорее имитировала нормальность, чем была таковой, Пэтси, Ричард, старик и мальчик пришли к выводу: то, что происходит с ними сейчас, не менее странно, чем то, что случилось раньше.
     Ричард назвал это "звездной болезнью". Чаще все протекало спокойно и пассивно: если Ричард стоял на углу Мэйн-стрит и ждал, когда сменится свет на светофоре, то стоящие неподалеку люди вдруг оборачивались и подходили к нему.
     В зависимости от характера они смотрели на него или восхищенно, или спокойно; они хотели заговорить с ним, но не решались. Да они наверняка и сами не знали, что хотели ему сказать. Многие потом долго шли за ним следом по Маунт-авеню.
     Однажды, когда Пэтси делала покупки в полупустом супермаркете Гринблата, какая-то пожилая дама, чьи запястья увешивали тяжелые золотые браслеты, несколько раз погладила ее по руке, ощупывая при этом ее кофту. Другая молодая женщина бросилась обнимать Табби на городской стоянке машин возле небоскреба Анхальта. "Я начинаю понимать Фрэнка Синатру", - сказал как-то Ричард, но на самом деле он понимал, что просто многие люди обладают частицей способностей Пэтси и Табби, по крайней мере той их частью, что позволяла разглядеть особую просветленность четырех людей.
     Но друзьям это очень не нравилось. Они нуждались только друг в друге. Стоило выйти за порог дома, как перед ними возникала личность или с карандашом и блокнотом, или с камерой и микрофоном и начинала задавать вопросы; самая большая трудность состояла в том, чтобы ответы не походили на ответы безнадежно психически больных людей. Они не могли себе позволить обсуждать то, что в действительности их волновало: Гидеона Винтера и страшные события, которые им довелось пережить. Похоже, что всех остальных беспокоила только юридическая ответственность корпорации "Телпро", реакция Министерства безопасности и тому подобное. Но ни Ричард, ни трое его друзей не собирались углубляться в эти темы.

***

     - Я считаю, что город понемногу приходит в себя, - ответил Ричард на вопрос Си-Би-Эс. - Странно, но большинство были так заняты делами, что просто не помнят, что происходило здесь этим летом.
     - Я боюсь, что так сосредоточилась на личных проблемах, что попросту не заметила прошедшего лета, - сообщила "Ньюсуик" Пэтси. - Я не собираюсь возбуждать судебное дело.
     - Мы неплохо провели время летом, - делился впечатлениями с Эн-Би-Си Грем, - но нас чертовски плохо снабжали этим (би-и-и-п) бензином.
     - В этом году было лето? - спросил Табби у "Айвитнес ньюс".
     Через неделю вопросов и интервью стало меньше, а через две недели они превратились в обычных заурядных жителей и были очень этому рады.
     Поезда опять останавливались на станциях Хиллхэвена, Гринбанка и Хэмпстеда. Супермаркет Гринблата и другие пополнились свежими продуктами, как только на товарных складах убедились, что Хэмпстед более не представляет угрозы их трейлерам. На третьей неделе сентября были застеклены все окна на Мэйн-стрит. А через неделю после того, как Грем и Ричард отремонтировали полуразвалившуюся дверную раму в кухне, Грем заметил сидящего на дереве воробья. Еще через несколько дней после этого птицы вернулись в Хэмпстед: галки, кардиналы, скворцы, зяблики, дрозды и солидные серые вороны.
     Однажды утром Грем и Пэтси, прогуливаясь вдоль берега, повстречали Эвелин Хугхарт; она вышла из машины, и Грем окликнул ее:
     - Привет, Эви, приятно опять видеть тебя.
     Она посмотрела на часы, потом на него и произнесла:
     - Правда? - И пошла по направлению к своему дому.
     - Теперь я знаю, что все вернулось на свои места, - проговорил Грем.
     Чарли Антолини вызвал маляров и вынес из дома всю разукрашенную им мебель: телевизор, два дивана, стулья, огромный обеденный стол - все светилось ярко-розовым светом. Но вид этой веселой мебели вызвал у Грема воспоминания, связанные с прошедшим летом. Он вспомнил запах, который ударил ему в лицо, когда он перевернул тело Норма Хугхарта; вновь ощутил солоноватый привкус слез на щеках Пэтси, когда он поцеловал ее. Через двадцать минут гудвилльский грузовик увез мебель.
     Иногда опечатки в "Хэмпстедской газете" навевали на Грема воспоминания о прошедших днях, днях, когда рухнули и превратились в ничто все правила и устои человеческой жизни, но опечаток теперь было не больше, чем всегда.
     Единственным отличием сентябрьских номеров "Газеты" от майских или апрельских было отсутствие колонки слухов и новостей: Сара Спрай не была великим журналистом, но оказалось, что она незаменима.

***

     Через пять недель после той ночи, когда Грем поднялся по лестнице, оставив в гостиной спящих друзей, Ричард и Табби перешли улицу и подошли к дому Альби. Им пришлось отколоться от компании, о чем они, понимая необходимость этого шага, тем не менее глубоко сожалели. Увы, дом Грема никак не мог вместить четырех взрослых обитателей. Летом в комнатах верхнего этажа можно было изжариться, а зимой - превратиться в ледышку. Пэтси спала на диване в гостиной, а Табби ночевал на полу маленькой обшарпанной комнатушки при кухне. Грему явно недоставало привычного уединения. Ричарда же волновала заброшенность собственного дома: он хотел либо поселиться в нем, либо продать. Неодолимая потребность все время находиться в обществе друг друга заметно уменьшилась. Мир людей, реальная каждодневная жизнь настойчиво звали к себе, и понемногу они начинали откликаться. Табби снова пошел в школу - Ричарду хотелось, чтобы у мальчика были нормальные, удобные условия для домашних занятий. Сам Ричард мечтал о регулярной работе, он просто не мог взваливать все на Джона Рема. Быть может, Грем иногда слишком много командовал, быть может, сам Ричард бывал иногда нетерпелив. Отцы. Дети.
     Старик, собственно, никогда и не думал, что Ричард продаст свой дом, поэтому он совершенно не удивился, когда тот сообщил, что намерен сохранить его.
     - Ты собираешься усыновить Табби? - спросил Вильяме.
     - Мне бы очень хотелось. - Впервые Ричард сознательно понял это.
     - Правильно, - кивнул Грем.
     А вот о Пэтси он его так и не спросил. Они все очень любили ее, но эта любовь таинственным образом исключала всякие физические проявления. То, что сделала для них Пэтси на Кенделл-Пойнт, закрыло этот вопрос навсегда.
     Как нередко бывает в жизни маленьких городков, обитатели двух домов часто обедали вместе, вместе гуляли, вместе смеялись во время вечерних коктейлей и даже порой вместе ходили в кино. Ричард не обнаружил никаких препятствий к усыновлению Табби и в конце октября занялся юридическими формальностями. Грем и Пэтси отлично ладили друг с другом как отец с дочерью.
     Но неожиданно Грем заметил, что они поменялись ролями. Теперь не он заботился о Пэтси, а, наоборот, Пэтси нежила, охраняла, почти что нянчила его. Это приводило Грема в ужасное смущение: ему совершенно не хотелось очутиться в таком положении. Так же как и Ричард, он мечтал о возвращении к работе. И тут Пэтси приняла свое собственное решение.

***

     Перед Рождеством Грем и Ричард распивали коктейли в гостиной Грема. Единственным напоминанием о Рождестве была стоящая на книжной полке искусственная елка. Грем теперь жил один. Надо сказать, что он испытывал определенное (тайное) удовольствие от того, что самая любимая на свете женщина больше не заставляет его каждое утро завтракать. Ричард тоже был один. Табби упросил его разрешить ему вместе с семьей школьного приятеля отправиться на неделю в Аспин. Так что они праздновали Рождество в обществе друг друга. Ричард поджарил утку и принес две бутылки отличного вина.
     - Эй, дружище, - запротестовал Грем, - я ведь экс-алкоголик. Целую бутылку мне уже не осилить.
     Он тщательно принарядился к празднику: откопал на чердаке зеленый бархатный смокинг с черными атласными лацканами, одел ярко-синюю, тщательно выглаженную рубашку с золотистыми пуговицами и вязаный полосатый галстук; с черных туфель он даже не потрудился смахнуть пыль.
     - Тогда кончайте глотать джин, - посоветовал, улыбаясь, Ричард.
     - Я специально хранил его для такого случая, - с притворной обидой заявил Грем.
     На какое-то мгновение к ним как бы присоединилась Пэтси - так живо их шутливая перебранка воскресила воспоминания о ней.
     Грем прервал молчание:
     - Что слышно у Табби?
     - Он звонит каждый день; я говорил с ним как раз перед тем, как прийти сюда. Он отлично проводит время. Я очень скучаю без него, но рад, что разрешил ему эту поездку.
     Они опять замолчали, и каждый знал, о чем думает другой, - о Пэтси.
     - Грем, - наконец сказал Ричард, - я до сих пор не понимаю, что же все-таки случилось. Я думал, что со временем смогу разобраться во всем этом лучше. Мне кажется, что, может быть, мы недооценили роль "Телпро" во всем, что происходило.
     - Что ж, - задумчиво произнес Грем, - "Телпро" действительно сыграла свою роль. Но я думаю, что Гидеон Винтер уцепился за нее из-за названия этого вещества - ДРК.
     С другой стороны, название может быть простым совпадением, а авария - аварией. И Гидеон Винтер только постарался извлечь из этого свою выгоду. Есть, правда, еще один вариант, но он мне уж очень не нравится.
     - Что мы частично ответственны за эту так называемую аварию? - полуутвердительно-полувопросительно проговорил Ричард.
     - Во всяком случае, мы помогли распространить эту ядовитую гадость по всему округу Патчин. Вспомните, что говорил этот ученый, Вайс. - Лицо Грема выразило отвращение. - Думаю, что, когда Дракон понял, что случилось, он просто не мог поверить в такую удачу. Все это делало его могущественнее и сильнее. Он вполне мог устроить еще одно Черное Лето. Черт! Я думаю, что он и устроил его.
     - Значит, вы все-таки думаете, что это был Дракон? Вы действительно так считаете?
     - Но ведь вы же сами убили его, разве нет?
     - Я думаю, что бы это ни было, его убила Пэтси.
     Ричард помолчал.
     - Вы должны описать все, всю эту историю, Грем. Описать так, как видели ее мы. Это нужно для всех нас.
     - Это было бы, конечно, хорошо. Но боюсь, что появится искушение выдумать разные вещи. Например, я должен буду сочинить диалоги, придумать, что произошло с другими людьми. Очень скоро это все превратится в роман.
     - Прекрасно, и роман подойдет.
     - Нет. Невозможно. Мы много беседовали с вами и Пэтси, но я ведь даже не знаю, что вы делали в мае и июне.
     Я должен буду сочинить и это.
     - Я дам вам свои дневники, - пообещал Ричард.
     - Ну что ж, я подумаю.
     - Пэтси тоже вела дневник, - улыбнулся Ричард.
     - Я знаю. Я подумаю над этим.
     На следующее утро Грем позвонил Ричарду и попросил занести ему дневники.

***

     Спустя два года, как раз перед тем как Грем Вильяме закончил великолепную книгу "Парящий дракон", Ричард повез жену, малыша и Табби Смитфилда на короткие каникулы во Францию. Он завершил две большие реставрационные работы в Новой Англии и собирался скоро приступить к очередной - в Виргинии. Французская ассоциация архитекторов пригласила Ричарда на съезд, и он использовал эту возможность, чтобы показать своей новой семье Париж.
     Жена, которая была моложе его на десять лет, работала в Музее современного искусства и прекрасно говорила по-французски. Они собирались вернуться домой за два дня до начала занятий Табби на первом курсе Коннектикутского университета. Малышу исполнилось три месяца, и он еще не знал никаких