чудовище в грузовик? - прошептал Брюс.
     - Запросто, - сказал Старбек. - Пока что вы, двое, вытащите его во двор.
     Он пробежал через комнату и открыл огромные, выходящие во двор окна.
     Дики подсунул руки под пианино и приподнял его. Мышцы у него вздулись, челюсть заходила. Ему удалось оторвать его от пола всего на пару сантиметров.
     - Да не так же, Бога ради, - злобно зашептал Старбек. - Ты что, грыжу хочешь заработать? Подлезай под него и выжимай спиной.
     Дом вновь загадочно вздрогнул.
     - Что? - спросил Дики.
     - Мне что, повторить? - раздраженно сказал Старбек.
     Луч его фонарика скользнул по зеркалу, висевшему среди картин импрессионистов. И через секунду в доме произошло еще нечто странное, что заметил лишь Дики Норман, но что не давало покоя Брюсу даже через много недель после ужасной смерти брата. Дики снова спросил: "Что?", и это прозвучало так глупо, что Брюсу захотелось двинуть его по голове, но он тоже, как и Дики, повернулся в направлении вспышки. И ему почти показалось, или он подумал, что ему показалось, что зеркало не отразило света, но приняло и поглотило его. Луч света (именно он, видимо, заставил Дики заговорить) упал в изукрашенное зеркало, точно камень в колодец.., но затем под поверхностью зеркала что-то вспыхнуло, и из него вырвался луч света, чтобы столкнуться с лучом фонаря.

13

     Как только Лес Макклауд закрыл за собой двери бара, оставив позади звяканье монет в кассе и шум посетителей, он тяжело вздохнул. Желудок его медленно успокаивался.
     Весь алкоголь, который он влил в себя за день, пылал у него в желудке точно тлеющий уголь. Лес глотнул еще воздуху.
     Он не только думал о том, от чего ему удалось ускользнуть в туалете бара, он хотел еще как можно быстрее добраться домой.., но мысли его вновь и вновь возвращались к тянущемуся к нему обрубку, и желудок вновь начал сжиматься.
     Да, он хотел домой. А если Пэтси по-прежнему засела во второй спальне, он вытащит ее оттуда невзирая на то, что она по этому поводу думает. Мысли его вновь уперлись в Пэтси. Он вернется домой и вытащит Пэтси из ее спальни, поставит ей парочку хороших синяков (из глаз у нее потекут крупные слезы) и как следует двинет в солнечное сплетение... Он почти улыбался.
     Выйдя на обочину дороги и направившись к машине, он увидел, как с неба упало что-то маленькое, черное и промелькнуло мимо его головы. Лес отмахнулся, думая, что птица напала на него. Но это что-то влетело в круг света от уличного фонаря, и он увидел летучую мышь. Еще две летучие мыши планировали на него в луче фонаря.
     Одна бросилась ему прямо в лицо. Острые когти скользнули по щеке. Лес закричал от ужаса и отвращения и отбросил ее от себя. В это время что-то камнем ударило ему в грудь. Лес открыл зажмуренные глаза и увидел, что еще одна летучая мышь вцепилась ему в пиджак. Крылья у нее были сложены точно складки плаща, уродливая голова тянулась к его лицу. Он яростно попытался смахнуть ее, но она еще крепче уцепилась за пиджак и заверещала на него.
     Он потянул за кожистое тельце, но когти лишь впивались все глубже.
     Он поднял голову и увидел, что в небе кружат черные хлопья. Летучие мыши мелькали в свете фонаря и парили над стоянкой. Еще одна пронеслись рядом с его головой, и он увидел вытянутые когти и крошечную головку с направленными на него глазками. Вокруг него носилась стая летучих мышей, точно трепещущий черный флаг.
     Лес кинулся к машине. Летучая мышь, уцепившаяся за его пиджак, забилась, мягко ударяясь о грудь. Другая мазнула крылом ему по лицу, третья, падая, скользнула по затылку.
     Он почувствовал неожиданную острую боль в правом ухе, и секунду спустя по шее у него потекла струйка крови.
     Когда наконец он добрался до машины, над ним парило целое облако летучих мышей. Дверца "мазды" была закрыта. Одна из мышей вцепилась ему в волосы, и он яростно смахнул ее. Еще одна повисла на рукаве, и он ударил ее о стекло машины. Мышь упала на дорогу. Еще одна пронеслась у лица, он отпрянул и, закрыв глаза, почувствовал, как когти царапнули его лоб. Он вскинул руки и замахал ими в воздухе. Потом, продолжая махать левой, запустил правую руку в карман в поисках ключей. Тут же за левую уцепилась мышь и повисла на ней, растопырив крылья. "Они хотя бы не кусаются", - пронеслось у него в голове, когда пальцы нащупали наконец ключи от машины.
     Одна мышь, висящая у него на волосах, вцепилась в него зубками, мордочка - полудетская, полусобачья - качалась над ним. Лес смахнул ее - она смотрела на него с явной ненавистью. Лесу хотелось убить ее - сбросить на землю и плясать на ней, давя хрупкие кости и отвратительные крылья.
     Он подпрыгнул и махнул рукой, но мышь вновь ускользнула. От толчка та мышь, которая висела, вцепившись ему в пиджак, ударилась о его грудь. Лес вновь замахнулся на ту мышь, которая его укусила, и увидел, что тыльная сторона его руки кровоточит. Кровь стекала у него по лбу, затекала в глаза, воротник пропитался ею. Лес застонал и шагнул к машине. Он сунул ключ в замок, с силой отворил дверь и быстро нырнул внутрь, ударившись головой о крышу автомобиля. Затем захлопнул за собой дверь.
     - Ox... ox... - стонал Лес, стряхивая свой пиджак. Летучая мышь продолжала сверлить его своими крохотными глазками. Наконец Лес высвободился из пиджака, чуть не плача от ярости и боли. В секунду пиджак превратился в тряпичный мяч, пустые рукава свешивались по бокам, точно слоновьи хоботы. Лес кинул его на сиденье и начал молотить кулаками. Он чувствовал, как существо дрожало и трепыхалось внутри, но он все лупил по нему, пока оно не затихло.
     Лес дрожал. Волосы слиплись от крови и пота. Он в последний раз поднял кулаки и тяжело уронил их на расплющенное месиво.
     - Наконец-то я разделался с тобой, - выдохнул он.
     Потом он увидел, что все ветровое стекло было облеплено маленькими мохнатыми тельцами.
     Лес резко тронулся с места и тут же вывернул рулевое колесо, поскольку "мазда" врезалась в бампер стоящей впереди машины. Часть летучих мышей от удара соскользнула со стекла.
     Свернув со стоянки направо, он вспомнил, что не включил фары. Когда он зажег их, заработала лишь одна. Поглядев на освободившееся на ветровом стекле пространство, он увидел, что, кроме его машины, на дороге не было никого.
     Он повел "мазду" по обочине шоссе 1-95. До Стрэдфорда, который находился в двадцати минутах езды, никаких контрольных постов на дороге не было. Лес нажал на акселератор и увидел, как распластались на стекле летучие мыши, - двух или трех по краям ветрового стекла снесло воздушным потоком.
     Он резко повернул машину влево, затем вправо, потом снова влево. Только тут он услышал сзади сигналы идущих за ним машин. Благодаря его маневрам ветровое стекло почти очистилось - на нем осталось лишь с полдюжины летучих мышей. Их красные глазки уставились на него, крохотные рты шевелились, и он знал, что они верещат, угрожая ему. Казалось, они владеют членораздельной речью. Но, что бы они там ни говорили, ветер относил все прочь.
     Лес поглядел на спидометр и увидел, что он гнал со скоростью девяносто миль в час. Еще одну мышь сорвало со стекла и унесло прочь, точно черный лист.
     Лес рассмеялся нервным высоким смешком и почувствовал, как в первый раз за все время мышцы его расслабились.
     Он убрал ногу с акселератора. Рядом шел обычный, успокаивающий поток машин - люди ехали по своим делам.
     Только теперь Лес осознал, что в машине есть кто-то еще.
     Маленькая темная фигурка устроилась на свободном сиденье. Лес машинально сказал: "Эй!" - и поглядел на нее. Нечто, напоминающее десятилетнего мальчика, перемазанного илом, обмякло на подушках. Вода стекала с него и образовала лужицу на полу машины.
     Вонь, раздирающая легкие, обрушилась на Леса, вонь, которая доносилась до него из зарослей рядом с полем для гольфа, но усиленная в сотни раз. Этот запах раздирал грудную клетку. Мальчик открыл глаза.
     - Я потерялся, - хрипло сказал он. - Мне страшно.
     Лес всем весом налег на акселератор. Он кричал, но не замечал этого. Он летел со скоростью ста пятнадцати миль в час и на этой скорости через четверть мили врезался в "тойоту", принадлежащую мистеру Харви Пилброу, Уэст-Хейвен, Коннектикут. Он убил восемнадцатилетнего сына мистера Пилброу Дэниела и его приятельницу Молли Витт, которой тоже было восемнадцать. Лес Макклауд умер чуть позже этой парочки, а над машинами взметнулся столб пламени пятидесятифутовой высоты.

14

     Пэтси открыла глаза.
     - Что-то случилось, - сказала она и поняла, что лежит на кушетке в гостиной Грема Вильямса.
     - Как вы себя чувствуете? - спросил старик.
     - Что-то случилось, - повторила она.
     - Вы правы, что-то случилось, - сказал возникший в поле ее зрения Ричард Альби. Он взял ее за руку, и ей стало тепло от этого прикосновения. - Вы упали в обморок, когда страницы книги перестали шевелиться.
     - О! - сказала Пэтси. - Книга.
     - С вами все в порядке? - спросил Вильямс.
     - Помогите мне сесть, - попросила она, и Ричард помог ей приподняться; она спустила ноги на пол. Голова ее была легкой, точно заполнена пеной. Она поняла, что стоять не может. - Со мной скоро все будет в порядке.
     - Это из-за книги? - спросил Ричард. Он все еще держал ее за руку, стоя на полу рядом с кушеткой, и глядел на нее с умиротворяющим сочувствием.
     - Не совсем, - ответила Пэтси. Ричард выпустил ее руку и отступил на несколько шагов, чтобы получше разглядеть ее.
     Пэтси не знала, что она может сказать им. Она боялась, что даже этим людям она покажется ненормальной, хотя они знают о ней достаточно много. Вероятно, у нее обморок, но этот обморок был каким-то образом связан с ощущением присутствия Мерилин, с драконовой головой, поднимающейся над страницами книги, и, что самое странное, каким-то образом он был связан с Лесом, с ее неудавшимся браком.
     А как раз это ей и не хотелось обсуждать с Вильямсом и Альби, именно потому, что она хорошо к ним относилась.
     Перед тем как она пришла в себя, ей привиделся столб огня и она поняла, что в этом огне сгорело ее замужество. Сгорело полностью, уничтожено... Но дело было не только в этом.
     В ее мозгу пронеслось, что Табби Смитфилд сейчас был очень близок к смерти.
     Но какое отношение имел Табби к этому огненному столбу? А если он горел в этом пламени или должен был сгореть, тогда...
     - Не волнуйся, Пэтси, - сказал Грем Вильямс.
     ...Тогда как это связано с ее браком? Она не понимала, каким образом это возможно, но то, что случилось с Табби, почему-то должно было иметь отношение к ее будущему с Лесом Макклаудом, каким бы это будущее ни было. Она хотела, чтобы мальчик оказался сейчас тут, рядом, она бы изо всех сил обняла его. Она поглядела на Ричарда Альби и подумала: "И тебя я бы обняла тоже".
     - О, не знаю, что случилось, - сказала она и увидела, как тревожная морщинка пересекла лоб Ричарда. - Но думаю, что вы оба не видели этого, верно? Драконья голова? - Эта фраза показалась ей такой странной...
     Морщинка на лбу Ричарда стала глубже.
     Она вспомнила черный глаз, похожий на камень, в котором парили зеленые искорки.
     - Он появился из книги. И смотрел на меня.
     - Нет, не видели, - сказал Грем. Казалось, он был так же потрясен ее словами, как и она сама. - Но я верю, что вы видели его, Пэтси. И вы знаете, что это означает, верно?
     Это означает...
     - Он предупреждает нас, - сказал Ричард.
     - Гидеон Винтер обратил на нас внимание, - сказал Вильямс. - Вот что это значит. То есть это - предупреждение. - Он захлопнул книгу и расширенными глазами уставился на Пэтси. - Она горячая'.
     Ричард тоже дотронулся до книги, вопросительно поглядев на Пэтси. Потом кивнул.
     - Не хочу к ней прикасаться, - сказала Пэтси.
     - Нет, но я хочу, чтобы ты поглядела на эту страницу, - сказал Вильямс и развернул перед ней книгу. Она увидела, что черных знаков на ней было больше, чем до этого. Они были похожи на обугленные отпечатки лап поверх строчек.
     Неожиданно они напомнили ей летучих мышей, и ей показалось, что одна из них пошевелилась - та, с перебитыми, вяло болтающимися крыльями.
     "Лес, - подумала она, и секундой позже, - Табби".
     - Я уже видела эти обгорелые отметки, - сказала она. - Они появились как раз перед тем, как.., появился он.
     - Я не о них, - сказал Вильямс. - Погляди на даты вверху страниц.
     Пэтси поглядела. На верху страниц были цифры - одинаковые на каждой: 1873-1875. Она покачала головой. Вильямс протянул книгу к Ричарду.
     - Тысяча восемьсот семьдесят третий - тысяча восемьсот семьдесят пятый, - сказал Ричард. - Дайте подумать. Еще убитые дети?
     - Не совсем, - сказал Вильямс, - но вы на верном пути.
     Это следующая фаза цикла. В тысяча восемьсот одиннадцатом все прихожане конгрегационной церкви погибли в катастрофе на Кенделл-Пойнт. Между прочим, и это важно, среди погибших были два Вильямса, два Тейлора - отец и дочь и четверо Гринов. И старик по имени Смит. Миссис Бах не сказала мне этого, не захотела сказать, но я отыскал это в газетах. Катастрофа на Кенделл-Пойнт чуть не уничтожила наши семьи. В результате всех этих событий наши семьи на Гринбанке долгое время не слишком-то процветали. Мои родственники жили в Патчине, и уцелевшие Грины - тоже.
     Они были прихожанами патчинской конгрегационной церкви и поэтому пережили этот день. В тысяча восемьсот сорок первом году Растум Тейлор сошел с ума - совсем свихнулся (до этого он был лишь слегка тронутым), убил двоих детей и практически съел их, когда Энтони Дженнингс нашел его на краю набитой угольями ямы.
     - Съел, - повторила Пэтси. Она зажмурила глаза, и вновь перед ней возник столб пламени. Табби... Где же он?
     - Да, съел. Миссис Бах полагала, что последние дни безумца Тейлора не были достойны упоминания в книге, но она читала те же газеты, что и я, и знала об этом. Она тоже ходила на старое гринбанкское кладбище и видела две могильные плиты - там лежали останки детей, которых убил Растум Тейлор. Камни эти и сейчас там. Сара Аллен, тысяча восемьсот тридцать пятый - тысяча восемьсот сорок первый, жестоко отнята у нас; и Томас Кирби Маккули Мурман, тысяча восемьсот тридцать четвертый - тысяча восемьсот сорок первый. Маленький Том. - Грем Вильямс опустил книгу. - Она уже остывает. Так вот, она, разумеется, знала о детях, но не стала писать о них и о том, что случилось в тысяча восемьсот семьдесят третьем году, тоже не стала по той же причине. Я даже не уверен, что она делала это сознательно, но она пыталась скрыть преступления Гидеона Винтера от любопытных взглядов своих современников.
     Вильямс пристально взглянул на Пэтси.
     - Хотите услышать остальное, Пэтси?
     - Со мной все будет в порядке, - сказала Пэтси отсутствующим голосом.
     - Ну так что же случилось в тысяча восемьсот семьдесят третьем? - спросил Ричард.
     - По одному человеку из наших семейств погибли в огне на мельнице, - сказал Вильямс. - А кроме них еще сорок один человек. Июль и август тысяча восемьсот семьдесят третьего были прозваны "Черным Летом". Вскоре через Хэмпстед начали вновь двигаться чужеземцы. Но они не останавливались тут - просто проезжали мимо. Я знаю это потому, что в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году в Хиллхэвене открылся новый постоялый двор под названием "На полпути". Раньше постоялый двор под таким названием был в Хэмпстеде, но после тысяча восемьсот семьдесят третьего года он пришел в упадок, и в записях больше не попадаются упоминания о нем. После "Черного Лета" люди, похоже, избегали Хэмпстед. Я проглядел список кораблей, которые становились на якорь в Хэмпстедской гавани - это там, где теперь Яхт-клуб - начиная с тысяча восемьсот шестидесятого года, и увидел, что в тысяча восемьсот семьдесят третьем и позже они начали швартоваться в Хиллхэвене. А в тысяча восемьсот семьдесят пятом корабли вновь возвратились в Хэмпстед. Но я хочу сказать вам кое-что, о чем Дороти Бах все-таки упомянула. Перед "Черным Летом" в Хэмпстеде жило десять тысяч четыреста пятьдесят человек. Двумя годами позже, в тысяча восемьсот семьдесят пятом, - пять тысяч триста семьдесят.
     - То есть умерло более половины? - спросил Ричард. - Но мне показалось, вы сказали, что там летом погибли лишь сорок пять человек.
     - Ну, многие, возможно, переехали, - сказал Вильямс. - Дорога шла на Патчин и на Хиллхэвен, и уехать туда было очень легко. Они, может, думали, что со временем вернутся сюда опять. Во всяком случае, с продажей недвижимости после "Черного Лета" черт знает что творилось. Люди все продавали и снимались с места.
     - Но ведь это еще не все? - спросил Ричард.
     - Да, - сказал Вильямс. - Вот именно. Понимаете, когда ваша семья перебралась сюда, я еще не понимал, что творится. Я читал в газетах о миссис Фрайдгуд и миссис Гудолл и просто ужасался. Но потом я увидел Пэтси и Табби тем воскресным вечером и понял. Он возвращается. И он очень силен - как тогда, в "Черное Лето" и сразу после него.
     - Почему вы так думаете? - спросил Ричард.
     - Потому что "Черное Лето" тысяча восемьсот семьдесят третьего началось точно так же, как это. На ферме нашли женщину, разрезанную на куски. А неделей позже нашли еще одну женщину за лавками на Мэйн-стрит. И с ней сотворили то же самое. Потом были еще двое, одна из них - маленькая девчушка Смитов. И все это случилось перед пожаром на мельнице.
     Ричард опять задал вопрос, и Пэтси услышала его издалека - точно он говорил из ямы в земле или голос его раздавался из лежащей на столе телефонной трубки:
     - Почему "Черное Лето" было гораздо хуже, чем лето тысяча восемьсот сорок первого?
     - О, к тому времени мы все вернемся, - сказал Вильямс, и Пэтси рассеянно подумала: все вернулись, что же тут плохого, это как воссоединение - Вильямсы, Смиты (к тому времени уже Смитфилды), Тейлоры, Грины. Все вернулись.
     И конгрегационная церковь Гринбанка возродилась тоже к тысяча восемьсот семьдесят третьему году, а то, что случилось в тысяча восемьсот сорок первом, стало далекой и страшной легендой - не больше.
     - Эти дети с ужасными именами, - опять спросил Ричард, - Тьма, Сумерки и Печаль.., фамилии у них были наши, верно?
     - У вас хорошая голова, Ричард, - сказал старик. - Печаль носила фамилию Тейлор, и вышла она замуж за Джозефа Вильямса. Тьма был Смитом, а фамилия Сумерек была Грин.
     И Стыд тоже был, Дороти Бах отлично знала это. Крошечная девочка, фамилия ее была Вильямс; она умерла до того, как ее крестили.
     - Печаль Тейлор, - прошептала Пэтси. Имя казалось ей очень красивым.
     - Почти все они были девочки, - сказал Вильямс. - И со временем них у всех родились дети. Вильямсы женились на Тейлорах, а Смиты - на Гринах, а потом Вильямсы - на Смитах.
     Пэтси все это представлялось красивым ритуальным танцем - все эти браки, которые заключались так давно...
     Пальцы ее онемели, губы застыли. Вильямс взял в жены Тейлор, а Смит - Грин, а потом Вильямс взял в жены Стыд... точно хоровод, и перед ее умственным взором возник золотистый круг, похожий на обручальное кольцо, и внутри этого круга было что-то дымное, что-то неприятное, и Пэтси затрясла головой.
     Но тут в руку ей вцепилась рука Мерилин Форман, и Пэтси увидела, что там, в кругу...
     Сама она этого не слышала, но она издала долгий испуганный стон, и Вильямс и Ричард увидели, что она вновь упала на кушетку. Они еще не успели добежать до нее, как она начала дрожать и биться головой о подушку, да так сильно, что кушетка начала раскачиваться.
     Ричард схватил ее за руки, не зная, как остановить эти судороги. Наконец он присел рядом с ней, обнял и крепко прижал к себе, и тело его затряслось в такт ее конвульсиям.

15

     - Вытащите это пианино на двор, - сказал Старбек, - да осторожней. А потом возвращайтесь за зеркалом.
     "Нет уж, - подумал Брюс и знал, что то же самое думает и Дики, - давайте оставим зеркало здесь. Мы не хотим иметь дело с этой вещью, нет, сэр!" Как раз перед тем как луч фонаря Старбека уперся в зеркало, Б