раченный имидж.
     В субботу Лес валялся в постели, а Пэтси расположилась в соседней комнате с библиотечным экземпляром "Истории Патчина" Д. Б. Бах. В одиннадцать тридцать Лес заглянул в комнату и спросил:
     - Как насчет ленча?
     Она сказала, что не хочет есть.
     - Как насчет моего ленча?
     - В холодильнике наверняка есть какая-то еда.
     - О Боже! - сказал Лес и хлопнул дверью.
     Два часа спустя он снова заглянул в комнату. Кулаки у него были стиснуты, глаза сверкали.
     - Ты что, хочешь начать все снова?
     - Я просто хочу побыть одна, - сказала Пэтси.
     - Ладно. Я иду на гольф. Сиди одна, если хочешь и дальше вести себя как обиженный ребенок.
     Табби и Кларк Смитфилды провели эту субботу в мрачном молчании. Кларк пытался объяснить сыну, что вина во всей этой истории лежала на Шерри, что ее неприятие Хэмпстеда и Коннектикута вытолкало ее из дома, и Табби видел, что Кларк и сам верит в это.
     - Мы справимся, парень, - сказал Кларк. Был полдень, и он смешивал себе вторую порцию выпивки. - Без нее нам будет даже лучше.
     Весь день они смотрели телевизор. В шесть Кларк поехал в итальянский ресторан на Пост-роад и вернулся с огромной пиццей. Они молча посмотрели новости на центральном канале, затем - местные новости и начало субботнего вечернего кинофильма "Из России с любовью". Табби все время поглядывал на часы. Стемнело, и в библиотеке дома "Четыре Очага", в которой почти не было книг, сгустились сумерки.
     - Папа, - спросил он, - ты не собираешься устраиваться на настоящую работу?
     - У меня есть работа, - сказал Кларк. Он потягивал ирландское виски и не глядел на Табби. - Я могу начать работать, как только захочу.
     - Но ведь у тебя нет работы, - сказал Табби. - Сейчас нет.
     - Я же сказал, что начну работать, верно ведь? - сказал, не глядя на него, Кларк.
     Табби встал и вышел из комнаты. Когда он оставался наедине с отцом, ему казалось, что он смотрит на утопающего. Какое-то время он постоял на крыльце. Деревья Гринбанка и Эрмитаж-авеню обнимали лужайку "Четырех Очагов" и шли дальше, на тихую улицу. Над ними виднелись бездушные звезды. Табби спустился по ступенькам, уселся на траву и стал ждать близнецов Норманов.

2

     Тем же вечером, вскоре после половины десятого, Ричард Альби был у дома Грема Вильямса. Когда он выбрался из машины, он обернулся, чтобы поглядеть, как смотрится с улицы старый дом Сэйров. Дом уже выглядит лучше, подумал он, и кажется обитаемым. Дома, как дети и животные, расцветают от любящих прикосновений. То, что он видел Билли Бентли, больше чем когда-либо казалось ему лишь иллюзией. Теперь он был рад, что не сказал Лауре, которая сейчас лежала в ненавистной водяной постели, читая роман Джойс Кэрол Оутс и смотря по телевизору кино с Джеймсом Бондом, ничего больше - только то, что он видел кота.
     На углу Чарльстон-роад послышались легкие шаги. Ричард невольно напряг мышцы. Подсознательно он ожидал, что увидит большого серого кота, медленно выступающего в круге фонарного света прямо из-за поворота.
     Бред, бред.
     Кто-то вышел из-за угла и направился к нему. Потом, когда фигура встречного попала в полосу света от уличного фонаря, Ричард узнал Пэтси Макклауд. Под мышкой она несла толстую книгу. Наряду с облегчением при виде знакомого лица Ричард почувствовал, глядя на Пэтси, слабое чувство вины. Он помахал ей. Она была в бледно-голубой рубашке и белой юбке, которая складками спадала с талии и доходила до щиколоток. Пэтси тоже помахала ему в ответ - она узнала его.
     - Не знал, что вы тоже будете здесь, - сказал он.
     - А я думала, что вы будете тут с Лаурой, - сказала Пэтси, пристраиваясь к нему.
     - Лаура в постели с Джеймсом Бондом.
     - А Лес подхватил грипп. Во всяком случае, Лаура устроилась лучше.
     Ричард спросил ее о книге, которую она несла с собой.
     - А мистер Вильямс ничего вам не сказал про то, почему он хотел видеть нас вместе? И про табличку на Маунтавеню?
     Ричард покачал головой и нажал на кнопку звонка.
     - Тогда, наверное, нужно, чтобы он все объяснил.
     - Мы все выясним.
     - Все. - Она улыбнулась ему.
     Вильямс отворил двери и уставился в темноту.
     - Вот и вы оба! Спасибо, что пришли. - Он посторонился, пропуская их. На нем была его обычная кепка и серая майка, которая была ему мала.
     Пэтси и Ричард прошли в коридор, заставленный книжными полками. Книги стояли в ряд и громоздились над верхними полками, как небоскребы, книги лежали в стопках и рядом с полками.
     - Куда нам идти? - спросила Пэтси в темноте, потому что шарообразный светильник, свешивающийся с потолка в коридоре, перегорел.
     - Первая дверь налево.
     Пэтси, а за ней Ричард прошли в гостиную. Здесь стены были уставлены книжными шкафами, а перед полками были навалены груды книг, доходившие до пояса. На полу около полок или груд книг стояли застекленные рисунки или рекламные плакаты к старым кинофильмам. Горел тусклый верхний свет, который дополняли настенная лампа над зеленой кушеткой и более современная настольная лампа на гибкой ножке, которая стояла на столе из светлого соснового дерева. Тут же находилась очень старая черная механическая пишущая машинка и лежали несколько чистых листков бумаги. В комнате пахло мастикой, дряхлостью, книгами.
     Вильямс появился в дверях.
     - Усаживайтесь на тахту. Или туда, в кресло. - Он кивнул на большое кожаное кресло с высокой спинкой, которая почти не была видна из-за груд наваленных книг. Кресло было таким старым, что, казалось, его терли песком: с кожи слезла почти вся краска. Рядом с ним стоял высокий торшер и тяжелая мраморная пепельница. - Принести вам что-нибудь выпить? Кофе?
     Пэтси и Ричард попросили кофе.
     - Сейчас принесу.
     Он действительно сразу же вернулся с тремя чашками кофе и поставил поднос на кофейный столик рядом с зеленой кушеткой. Потом взял одну из чашек и, подтянув к себе металлический стул из-за письменного стола, сел, глядя на обоих гостей. Они одновременно глотнули горячий крепкий кофе. Ричард гадал - с чего это он решил, что ему обязательно нужно прийти сюда? Хотя о чем тут можно было долго думать - Вильямс был всего-навсего одиноким стариком, он пригласил их для компании, вот и все. Ричард облокотился на ручку тахты. Пушистый материал, которым она была обтянута, почти стерся.
     - Полагаю, я должен извиниться, - сказал Вильямс. Он снял свою кепочку и запустил пальцы в остатки шевелюры. - Конечно, тут нужно все убрать, отремонтировать, но у меня никогда не хватало на это денег. Я просто вместо этого привык к беспорядку. Эти полки я устанавливал сам, лет сорок назад. Теперь я бы и доску не смог передвинуть. - Он все еще теребил себя за волосы - похоже, старик нервничал.
     Ричард гадал: сколько времени прошло с тех пор, как у Вильямса в последний раз были гости? А когда здесь последний раз была женщина?
     Потом старик поразил его, сказав:
     - Пэтси ведь ясновидящая, знаете ли. Так же как была ее бабушка, Джозефина Тейлор. Здесь есть мальчик по-соседству, так он тоже ясновидящий. Табби Смитфилд. Джеймс Табби Смитфилд, если уж точно. Вверх, по Эрмитаж-роад.
     Не думаете, что вы тоже что-то в этом роде, Альби?
     - Я? - спросил Ричард, сделав слишком большой глоток. - Ясновидящий? Нет.
     - И я тоже нет. Разве что один раз, когда я увидел одного человека, я знал.., ладно, не важно, что я знал. Я приберегу это до того раза, когда с нами будет молодой Смитфилд.
     Я думаю, вы знаете про свою семью и все такое? Про Гринов?
     На миг Ричарду показалось, что Вильямс имел в виду его отца, и он уже нетерпеливо качнул головой.
     - А! О Гринах. Немного знаю.
     - Вы когда-нибудь видели табличку перед Академией?
     Ричард взглянул на Пэтси и увидел, что она внимательно на него смотрит. Он вновь покачал головой.
     - Смит, Тейлор, Грин, Вильямс, - сказал старик загадочным тоном. - И Гидеон Винтер. Смит, который стал Смитфилдом, Тейлор - это наша милая приятельница, которая сидит с вами, Грин - это вы, а я - Вильямс. А Гидеоном Винтером может быть кто угодно. Думаю, мне лучше объяснить все подробно.

3

     - Ах ты хитрое дерьмо, Табби, - сказал Дик Норман, болезненно постукивая костяшками пальцев по макушке мальчика. Они устроились на переднем сиденье старого "олдсмобиля". Брюс втиснулся рядом. Оба Нормана, казалось, были гораздо счастливее, чем когда-либо видел их Табби. И от них воняло возбуждением и пивом, да и марихуаной тоже.
     - Эй, я знал, что он придет, - сказал Брюс, чувствительно ткнув Табби локтем под ребра. - Он великий человек, наш коротышка. И ведь ты никогда не пикнешь ни о чем, а, коротышка?
     - Конечно нет, - сказал Табби. - Но это последний раз, когда я делаю что-то в этом роде. Сегодня - последний раз, и все. Я хочу, чтобы вы об этом знали.
     - С завтрашнего дня Табби с нами больше не дружил сказал Брюс. - Верно ведь, Дики? Он с нами с завтрашнего дня не дружит.
     Дики в ответ попытался вновь выстучать какой-то ритм на макушке Табби. Они завернули на Бич-трэйл и теперь спускались вниз, к Маунт-авеню.
     - Потому что я не могу этим заниматься, - сказал Табби. - Я пошел на это, чтобы сохранить уши, вот и все.
     Оба Нормана расхохотались, распространяя запах пива.
     Дики свернул на Маунт-авеню вправо и проехал мимо главных ворот Гринбанкской академии.
     На перекрестке Дики свернул на юг, по направлению к городу. Табби спросил:
     - Куда мы едем?
     - На стоянку, - пробормотал Брюс. Они спустились по Гринбанк-роад до первого фонаря, затем свернули к Пост-роад на дорогу к дому Сэйров.
     Табби увидел человека, который стоял на другой стороне улицы около своего грузовичка на пустой стоянке у ресторана "Дары моря". Брюс подкатил к фургону, и мужчина смотрел, как они выбираются из "олдсмобиля". "Он не похож на грабителя", - подумал Табби. У Гарри Старбека был длинный унылый нос - такой нос может быть у дегустатора духов, - беспокойные темные глаза и наморщенный лоб. Одет он был в неприглядный синий костюм. Он выглядел как учитель алгебры.
     Темные глаза на миг остановились на Табби.
     - Да, я вижу, - заметил Старбек, хоть никто не сказал ни слова. Потом он заговорил, обращаясь прямо к Табби:
     - Ты знаешь, что тебе полагается делать?
     Табби покачал головой.
     Старбек протянул руку в окошко своего грузовичка и вытащил два переговорных устройства. Одно он протянул Табби.
     - Включи его, - сказал он.
     Табби покрутил прибор, пока не нащупал кнопку. Он нажал на нее, оба устройства громко загудели, и Табби снова поспешно нажал на кнопку верхней крышки.
     - Сейчас они слишком близко друг от друга, - мягко сказал Старбек, все еще глядя Табби прямо в глаза. - Для того чтобы они начали работать нормально, они должны быть на расстоянии не меньше пятидесяти футов друг от друга. Но так мы и будем переговариваться. Ты садишься в фургончик.
     Смотришь в переднее окно, в заднее окно. Следишь за дорогой. Понятно?
     Табби кивнул.
     - И если ты увидишь хоть что-нибудь, ты скажешь мне об этом. Мы будем в этом доме примерно с полчаса. Это довольно долго. Ты опишешь любого, кто остановится и обратит внимание на грузовик. Что за машина. Все, что увидишь. Если это коп, ложись на пол грузовичка и связывайся со мной немедленно. Мы выйдем и позаботимся о нем, но нужно добраться до него раньше, чем он доберется до своего радио. Ты получишь деньги, как только мы выберемся оттуда. Понятно, парень?
     - Я понял.
     - Я уже начал думать, что ты немой, - сказал Старбек. - Ты должен усвоить одно: если ты когда-нибудь заговоришь об этом с копами или если я просто подумаю, что ты говоришь об этом с копами, я вернусь сюда и убью тебя. - Его серьезное, озабоченное лицо не изменило выражения, пока он говорил это. - Я же бизнесмен, понимаешь? И из бизнеса выходить не собираюсь.
     Норманы выглядели настолько потрясенными, что, казалось, вот-вот воспарят.
     - К вам это тоже относится, - сказал Старбек близнецам.
     - Порядок, мужик, - сказал Брюс.
     - Иди в фургон, - приказал Старбек, резко поворачиваясь. Он залез на сиденье водителя, Брюс на пассажирское сиденье, а Дики с Табби уселись в кузове. Табби все еще сжимал в руках переговорное устройство.
     Проезжая через Пост-роад обратно к дому Сэйров, они миновали статую Джона Сэйра изображавшую солдата Первой мировой войны. Табби в первый раз рассмотрел эту статую - лицо молодого солдата показалось ему демоническим: тени легли на впадины щек, бронзовые черты были суровыми.
     Дик ткнул указательным пальцем в грудь Табби и притворился, что стреляет в него.
     - Я никогда раньше не жил в таком месте, - сказал Старбек. - Это же не пригород, верно? Как это называется? Загород?
     - Вот уж не знаю, - сказал Брюс. - Какая разница?
     Старбек свернул налево, на Гринбанк-роад. Табби молчаливо застонал. Он должен был догадаться: они вновь возвращались в его район.
     - Я тут почитал местные газеты, - сказал Старбек, выезжая на Гринбанк. - Знаете, что в этом городе происходит?
     Сколько арестов пьяных водителей приходится на конец недели? Сколько придурков вламываются в дома, не имея никакого профессионального опыта? Без всякой подготовки? Это и не загород и не пригород. Это черт знает что такое.

4

     Пока Грем Вильямс говорил, Ричард обозревал книжные полки, повторяя про себя имена и названия, указанные на корешках. Половину стены занимала художественная литература, половину - историческая литература, мемуары, биографии. Одну полку занимали сценарии в черных виниловых переплетах. По левую руку располагались книги по искусству.
     Сверху громоздились детективы - Вильямс явно был поклонником Раймонда Чандлера, Джона Макдональда, Аманды Кросс и Дороти Сэйерс.
     - Ну ладно, - сказал он, когда Вильямс наконец замолчал. - Потомки четырех основателей Хэмпстеда снова собрались вместе - в Гринбанке, если быть точным. А нашим предкам доставил какие-то неприятности пришелец по имени Винтер. Но я боюсь, что должен спросить - ну и что?
     - Это разумный вопрос, - сказал Вильямс, - и вы правы. Почему нас должно это беспокоить, раз мы не историки? Единственная причина - то, что случилось тогда, до сих пор влияет на происходящее. Ведь с историей всегда так, разве нет? Если бы норманны в свое время взяли верх в Англии, мы сейчас бы говорили по-французски или что-то в этом роде. Так что давайте посмотрим на нашу историю здесь, в Хэмпстеде. Я хочу назвать вам три имени из трех поколений Хэмпстеда от тысяча восемьсот девяносто восьмого до тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Робертсон Грин - он, должно быть, ваш прапрадедушка, мистер Альби;
     Бейтс Крелл и Джон Сэйр. Бейтс Крелл исчез с лица земли в тысяча девятьсот двадцать четвертом, а Джон Сэйр совершил самоубийство в тысяча девятьсот пятьдесят втором. Я думаю, что Гидеон Винтер возродился в каждом из этих людей, и только у Джона Сэйра хватило сил противостоять ему.

5

     Лес Макклауд забросил клюшки для гольфа в багажник своей "мазды" и после ссоры с Пэтси отправился в Загородный клуб. До драки не дошло, хоть и ничто не приносит такого удовольствия, как хорошая драка. Пэтси сама виновата, она все время доводила его - так доводить может лишь человек, который уже пять лет прожил с тобой бок о бок.
     "В холодильнике наверняка есть какая-то еда". Это был бунт против заведенного порядка вещей. На самом-то деле Лес недостаточно хорошо себя чувствовал, чтобы играть в гольф, но он ни на миг не мог больше оставаться дома, а гольф был хорошим предлогом для длительной отлучки. Его не будет дома пять или шесть часов, а потом он вернется и посмотрит, вняла ли она голосу разума. Или опять будет пилить его, пилить, пилить... А если будет, он уж попытается хорошенько расспросить, на что она рассчитывает.
     Уже доехав до клуба и поставив машину на стоянке перед белым, украшенным колоннами зданием, Лес почувствовал, что вспотел, тогда как лоб и руки почему-то мерзли. Но он все-таки решил, что ему удастся управиться с девятью лунками, особенно если его партнером будет какой-нибудь растяпа. Так что он выбрался из машины, повесил на плечо тяжелую сумку и зашагал к клубу.
     - Эй, Лес! Ищешь себе партнера? - ему улыбался неуклюжий Арчи Монаген. Арчи, второразрядный юрист, как раз и был тем растяпой, о котором мечтал Лес, - Мы должны были тут встретиться с Юликом Бирном, и что ты думаешь? Я только что позвонил к нему домой - его опять свалил этот грипп. Бедняга, он его подхватил дважды. Меня можно использовать как партнера, если хочешь.
     - О, в любое время, Арчи, - сказал Лес и улыбнулся, отметив добродушное красное лицо, желтую вязаную рубаху, обтягивающую толстое брюшко, красно-зеленые штаны Арчи, а затем добавил:
     - Сегодня я настроен на девять лунок - только что сам выкарабкался из гриппа. Что скажешь?
     - Девять - это здорово, - неуверенно пробормотал Арчи, и Лес подумал, что бедняга с радостью бы урезал игру наполовину.
     Лес отворил двери, но Арчи помотал головой и сделал приглашающий жест. Так они потоптались около двери, споря, кто пройдет первым, пока Арчи не усмехнулся и не прошел вперед.
     - Как твоя жена, Лес? - спросил он. - Она милая маленькая леди.
     - Пэтси? Неплохо. - Лес не хотел вдаваться в обсуждение достоинств жены, особенно с Арчи Монагеном, который в прошлом году на вечеринке все время строил ей глазки. Арчи, как помнил Лес, любил поговорить о чужих женах.
     - Пэтси Макклауд, Пэтси Макклауд, - любовно повторил несколько раз Арчи, точно речь шла о кинозвезде, и Лес был так раздражен, что мышцы ему свело и мяч полетел не туда.
     - Не повезло, шеф, - сказал Арчи. Он подтянул животик, размахнулся и послал мяч по прямой больше чем на двести ярдов.

***

     К тому времени, как они вновь встретились у пятнадцатой лунки, Лес понял, что Арчи нарочно вывел его из себя, повторяя имя его жены. День и так начался паршиво, и единственным утешением было то, что Арчи и сам несколько раз промахнулся. Однако юристу, казалось, было все равно.
     - Я изучал это довольно долго, Лес, и пришел к заключению, что существует два типа женщин. Одни выглядят так, будто наслаждаются этим, а другие - будто вовсе не знают, что это такое. Понимаешь, о чем я? В этом городе по меньшей мере восемьдесят процентов женщин принадлежат ко второй категории. У них может быть трое детей, но все равно они ведут себя так, словно никогда не ложились в постель. Отличный удар! - это уже Лесу. Арчи и сам послал мяч и помахал своей клюшкой. - Я как-то поговорил об этом с Юликом, и он назвал мне восемь или девять женщин первого типа.
     Арчи прицелился, отвел клюшку и ударил. Мяч, словно услышав немые мольбы Леса, остановился за три фута от лунки.
     - Ты только выйди на террасу клуба, там они все сидят.
     Едят свои салаты и говорят о своих парикмахерах. Как ты думаешь? Может, они говорят о том же дерьме, что и мы?
     - К чему ты ведешь, Арчи? - Лес поднял свою тяжелую сумку с клюшкой. Он был весь мокрый, но его знобило.
     Лоб, казалось, был целой глыбой льда.
     - Я хочу сказать вот что. Если единственная женщина, которая выглядит так, будто наслаждается этим, - это официантка на террасе, я с удовольствием женюсь на официантке. Я сказал это Юлику, и знаешь, что он мне ответил? Он сказал: "Арчи, ты действительно думаешь, что все женщины втайне официантки?" Как тебе это нравится? Его не проведешь!
     Лес пошел к следующим воротам. Он понял две вещи.
     Первая: что Арчи Монаген не любит его ровно настолько, насколько сам Лес не любит Арчи - недаром же он завел этот разговор, и вторая: что Арчи скучает по Юлику Бирну.
     Арчи хотел бы играть с молодым юристом, а не с Лесом.
     Арчи было пятьдесят, Лесу - сорок, и, как бы они ни относились к друг другу, у них было больше общего, чем у Арчи и Бирна, которому еще не исполнилось тридцати.
     - Думаю, Бирн неглупый малый, - сказал Лес.
     - Неглупый? Парень, да если бы он работал в корпорации, он уже был бы вице-президентом. Как насчет того, чтобы поставить