лась. Моя женская  кровь  не  годилась  для  доброго  дела.  Тут  не
кликнуть бы лишней беды всем побратимам и себе заодно!.. И тем  не  менее  в
утро отплытия я нашла свой щит липким и бурым от щедро  политой  крови.  Кто
сотворил?.. Я кинулась с благодарностями-к Блуду, но Блуд  отказался  и  ещ„
пожалел, что не сам позаботился.
   - Ведь я тебе брат, - укорил себя. И добавил не без лукавства:
   - Стало быть, здесь есть хто-то, кому ты дороже сестры!
   Тогда я подумала про Славомира. Собралась как следует с духом и  подошла.
Молодой варяг с одного  слова  уразумел  вс„  -  и  так  огрызнулся,  что  я
немедленно поняла: он. Больше некому. Я стала  потихоньку  разглядывать,  не
найд„тся ли у него где-нибудь на руке недавней отметины, но руки и так  были
все в Шрамах, поди разгляди.
   В этот раз Славомир ш„л  среди  нас  на  корабле.  Говорила  я  или  нет?
Несколькими днями раньше Плотица, распрыгавшись с молодыми, -  вс„  объяснял
неукам, как уходить от ударов,  стремительно  выгибаясь  взад  и  впер„д,  -
изломился в поясе, очередной раз наклонясь... да и застыл  так,  держась  за
крестец и люто ругаясь.
   - А вс„ из-за ноги!.. - сказал он, наконец отдышавшись и утирая  лицо.  -
Была бы вторая деревянная, плевал бы я на мокрые сапоги!
   Нелегко было пронять седоголового храбреца, он крепился до  вечера,  даже
сидел за столом и шутил сам над собой, но усы вздрагивали от боли. И если по
совести, наш отчаянный кормщик теперь мог как  следует  только  стоять  либо
лежать на животе, а пуще всего, как сам признавался, хотел  примоститься  на
четвереньках, одна беда - засмеют!.. Вождь приказал отрокам  истопить  баню,
наловить злых лесных пч„л и найти два-три муравейника, вкопать рядом с  ними
высокие, узенькие  горшочки.  Плотица  бестрепетно  подставлял  крестец  под
жгучие жала и клялся серебряными ключами Ярилы, что уж теперь-то не даст  ни
одной девке проходу, если только она не будет горбата.  Он  очень  не  хотел
уступать скаредной хворобе и вместо меховой постели ночь за ночью ложился  в
колючую ржаную солому, но было  понятно:  на  сей  раз  Плотице  в  море  не
плавать. Тут и уговорил Славомир  брата,  убедил  взять  с  собою,  напомнил
прежние времена,  когда  они  ходили  на  одной  лодье...  Плотица,  сказал,
присмотрит на берегу лучше не надо.  Воевода  уступил  не  сразу.  Но  потом
вс„-таки кивнул головой, и Славомир на радостях огрел меня по спине:
   -  Я  позабочусь,  чтобы  шальные  стрелы  здесь  ни  в  кого  больше  не
попадали...

***

   А когда собрались уже втаскивать еловые сходни, приш„л на  берег  Некрас.
По-моему, он ещ„ боялся дышать в полную грудь, однако же было  заметно,  что
страшный кулак воеводы его  нисколько  не  укротил.  Он  только  стал  очень
пристально наблюдать за варягом, прямо глаз не сводил. Помню, я даже  сперва
испугалась: примеривается!.. выжидает, нож вострит!.. Мне, ничтожной, смешно
было переживать о таком человеке, как воевода. Он бы меня  по  уши  в  землю
вогнал, если бы дознался. Я по привычке отправилась  за  советом  к  старому
саксу. Хаген выслушал меня, гладя длинную бороду...
   - Э, дитятко, - сказал  он  наконец.  -  Ты  приглядись  хорошенько.  Ему
нравится Бренн.
   На моей памяти Хаген ни разу ещ„ не ошибся, оценивая человека. Так было с
Блудом, так вышло и нынче. Некрас поставил ногу на сходню:
   - Мстивой, сын Стойгнева из Неты... Возьми меня с собой в поход,  я  тебе
пригожусь. Я умею сражаться.
   Тогда я попробовала внять совету наставника и присмотрелась внимательнее,
и мне действительно показалось, что Хаген был прав: он очень хотел к  нам  и
боялся, вдруг не возьмут, но, гордый, прятал это старательно. Вождь поглядел
на него, как глядел до сих пор лишь на меня - безо всякого выражения:
   - А я думал, ты только с девками в т„мном лесу умеешь сражаться.
   - Да и не с любыми, - засмеялся подле него Славомир. Это он  говорил  обо
мне. Он не знал, что у нас с Некрасом лишь мало не дошло до кулаков, и  ведь
именно о Славомире я тогда думала, желая увидеть его рядом с собой, заступу,
заслон против троих подобных Некрасов...  Я  покосилась:  брату  вождя  было
весело и не терпелось увидеть, как расходится след за острой кормой корабля.
Обычно он возглавлял воинов на другом корабле. Стал бы  он  напрашиваться  с
воеводой, если бы меня не было здесь?
   У Некраса вздулась на лбу толстая жила.
   - Ты всегда можешь проверить, умею ли я держать в руках меч...
   - А почему не проверить, - ответил варяг. - Погоди немного, вернусь...  -
Я различила ленивую, насмешливую угрозу и подумала, что он умел  быть  ост„р
на язык с кем угодно, кроме меня, наши с ним  нечастые  речи  ему  ой  тяжко
давались. Славомир как будто внял мне и довершил совсем ядовито:
   - Если только ты, Некрас, впрямь дожд„шься, не убежишь!
   Разом смех и вызов на поединок, вызов  нешуточный,  и  сходни  убраны  на
корабль, и неизвестно,  чего  хорошего  ждать.  Лицо  Некраса  окаменело  от
ярости.
   - Ты трус. Ты боишься меня.
   Наверняка он хотел, чтобы оскорбл„нный варяг тотчас вымахнул через  борт.
Расшибившись о воеводу, надеялся ли одолеть лучшего кметя?..  Славомир  лишь
усмехнулся:
   - Ага, боюсь. Так боюсь, что скоро вырежу твою личину из дерева  и  стану
смотреть, чтобы брюхо расслабило, когда запр„т.
   Весь корабль и все провожавшие нас покатились со смеху, от  седых  воинов
до мальчишек. Велета, стоявшая близко, прикрыла  зардевшееся  лицо  рукавом.
Что сотворит Некрас? Попробует кинуться? Попробует гордо уйти? Мгновение  он
помедлил... и сам засмеялся.
   Я его, раскрасивого,  оттолкнула,  вождь  его,  сильного,  чуть  не  убил
кулаком, Славомир его, гордого,  при  всех  осмеял.  Вот  когда  я  воистину
поняла, что старый сакс не ошибся, Некрас впрямь ничего так  не  хотел,  как
быть с нами, среди нас. Вот так: сперва сам отказывался, а теперь лез,  куда
его не пускали.
   Я вс„-таки нашла  удобное  положение  и  задремала  на  палубных  досках,
спрятав голову под войлочный плащ, не пропускавший стылого ветра.  Некоторое
время я ещ„ слышала журчание и  тяж„лые  шлепки  волн,  доносимые  до  слуха
гулким деревом корабля. Потом заснула  совсем  и  увидела  сон.  Когда  нету
доброго покоя в душе, когда жд„шь чего-то тревожного  и  вдобавок  не  устал
телом, чтобы как следует провалиться, - бывает, приходят странные сны.
   Наверное, поединок, обещанный Славомиром Некрасу, уже перепл„лся во мне с
тем, который безжалостный воевода наверняка мне учинит на первой же стоянке.
Или это мой Бог решил прийти мне на помощь? Близилось что-то, о ч„м  он  уже
знал, а я - ещ„ нет?..  Во  сне  я  отчаянно,  насмерть  ратилась  с  кем-то
молчаливым. Вернее сказать, не на жизнь  дралась  одна  я,  он  лишь  держал
оборону, не позволял коснуться  себя  и  не  отвечал,  уходил  от  ударов  и
пятился, пятился в непроглядную снежную темноту, и я наседала что было духу,
давясь слезами от ярости и бессилия,  от  невозможности  заставить  его  как
следует схватиться со мной и одновременно леденея от ужаса перед темнотой, в
которую сама его загоняла...
   Это снова был Тот, кого я всегда жду, хотя таким я ни  разу  ещ„  его  не
видала. Я смутно чувствовала покачивание корабля  и  пыталась,  цепляясь  за
ускользающий  сон,  увидеть  лицо,  и,  как  всегда,  не   могла   -   мешал
стремительный, пламеневший искрами меч, и брезжило  что-то  очень  знакомое,
вот-вот пойму - и  тьма  поднималась  подобно  тяж„лой  ч„рной  поз„мке,  по
щиколотку, по пояс, скрывая, гася золотое вешнее солнце...
   - Дым там на берегу, - сказал надо мной Блуд. Я вздрогнула,  окончательно
просыпаясь, и вместе с над„жным ощущением тепла пришло успокоение. Вс„  было
не наяву. Пока ещ„ не наяву. Мало хорошего пообещал мне мой сон, но теперь я
была предупреждена. Значит, можно будет поспорить, когда ему настанет  время
сбываться. Мне не хотелось думать, что так  рассуждали  все  видевшие  вещие
сны.
   Между тем с берега в самом деле поднимался дым. Северный ветер швырял его
оземь, стелил по вершинам леса, но Блуд разглядел.  Ему  необязательно  было
грести лучше других, его рысьи глаза сами по себе нед„шево стоили. Он первым
заметил, что дым родился не от лесного  пожара:  кто-то  метал  его  в  небо
нарочно затем, чтобы другие увидели.
   - Не нас ли зовут, - проворчал воевода и оглянулся на брата, сидевшего  у
руля. Славомир кивнул ему, отдал команду и переложил руль.  Потом  посмотрел
на меня, улыбнулся и подмигнул.
   Дым прекратился сразу, как только мы повернули к берегу. Несколько  позже
из-за мыска явила себя и побежала встречь нам в„рткая лодка. Я  видела,  как
бросали е„ неровные  волны,  встававшие  над  бортами.  Две  спины  слаженно
разгибались внутри. Ветер срывал белые гребни, метал дерзким в лицо.
   - Куда вылезли! - проворчал Славомир. - Потонуть захотели!
   Он умело и плавно подв„л тяж„лый корабль, заслоняя лодку от волн. Длинное
весло протянулось к ней, как рука. Сообразительные молодцы  ухватили  мокрую
лопасть и  скоро  уже  стояли  на  палубе  -  оба  весины,  с  обоих  текло,
прилизанные вихры потемнели на удалых головах. Они были здесь не чужими. Они
узнали Мстивоя Ломаного, разом  совлекли  шапки  и  поклонились  ему.  Вождь
обратился к старшему по-словенски:
   - С чем пожаловал, чадо?
   Молодой весин, волнуясь, растягивал чужие слова:
   - Сегодня после рассвета мы видели лодью, шедшую  к  полночи...  Длинную,
вроде твоей, а парус был полосатый.
   - Видишь, брат, какой я удачливый! - крикнул с кормы Славомир.
   Вождь промолчал, но взгляд  сделался  пристальным.  Весин  поведал  очень
подробно, откуда выник корабль, в какую сторону скрылся и что за значок  был
поднят на мачте. Внимательно выслушав, вождь расстегнул блестящую  пряжку  и
скинул хороший кожаный плащ:
   - Держи.
   У  охотника  засияли  глаза:  всем  подаркам   подарок,   плащ   с   плеч
прославленного  вождя!  Такой  плащ  заткан  удачей,  не  надо  и   серебра.
Обрадованный малый не посмел сразу  надеть  его,  свернул  бережно,  спрятал
мокрый у тела.
   - Приезжай в Нета-дун, - сказал воевода. - Возьму что, поделюсь.
   Мне показалось, ветер сразу усилился, когда  мы  повернули  на  север.  Я
понадеялась: а вдруг не догоним чужой лодьи...
   Славомир  и  воевода  вс„  чаще  поглядывали  на   небо.   На   горизонте
вскидывались высокие волны, несколько раз я почти принимала их за качающийся
корабль,  но  это  вновь  оказывался  не  корабль,  и   охота   высматривать
притупилась, зато качка наново дала себя знать. Смешон со  стороны  человек,
которого Морской Хозяин наказывает без вины. Только самому  ему  не  смешно.
Недавно  безмятежно  болтавший,  вертевший  туда-сюда  головой,   он   вдруг
притихает  где-нибудь  в  уголке,  мучительно  ищет  глазами  что  ни   есть
устойчивого вокруг, цепляется за скамью, но пальцы тряпочные... По  счастью,
я ничего не ела с утра и только икала, уткнувшись в палубу носом.  Мне  было
холодно.
   Я пыталась отвлечься, думая про свой сон. Неужели он вправду  вещал  мне,
что Тот, кого я всегда жду, ходил на чужом корабле? А отколь  бы  тогда  все
эти басни про верного кметя, полюбившего  дочь  вражеского  вождя?..  Неужто
будет так и со мной - узнаю его, только когда  начн„т  оседать  на  кровавую
палубу, срубленный моей рукой, угадаю любимые очи уже погасающими?..
   Честное слово, меня вроде  даже  стало  меньше  мутить.  Потом  под  щ„ку
хлынуло, и я приподнялась.
   Мокрое косматое небо низко падало  на  море,  серые  клочья  напитывались
тяжкой сумеречной синевой... Ветер так ударил в лицо, что  я  зажмурилась  и
перестала дышать. Над  бортами  вставали  страшные  стены;  рушились  острые
гребни, разверзались пропасти,  и  в  них  валился  корабль.  Варяги  сидели
спокойно, по их мерке это ещ„ нельзя было честно  назвать  непогодой.  Парус
звенел, растянутый вдоль корабля. От брызг его цвет  сгустился  и  потемнел.
Белый Рарог так и светился на н„м.
   Рвануло  по  дыбившимся  волнам  трепетное  бледно-синее  зарево!   Глухо
зарокотало повыше туч, дождь  с  шумом  пролетел  по  воде,  с  края  паруса
полилось. Могучий Перун вновь  крушил  жадного  Змея,  надумавшего  запереть
небесные воды. Вечный мститель Перун! Были у него когда-то ч„рные волосы  аж
с синим проблеском, как сама грозная туча, ныне стали - черн„ное  серебро...
Для меня он был с некоторых пор не только хозяин громов, не только  небесный
вождь нашей дружины. Всякий раз, когда налетала гроза,  я  вновь  вспоминала
Того, кого я всегда жду, и как Перун дал нам увидеться, даже коснуться  друг
друга тогда в неметоне... Никогда мне этого не позабыть.
   ...Но раньше в грозу у меня всегда была хоть твердь
   Под ногами. А на тверди  можно  скрыться  под  „лкой,  залезть  в  пазуху
выворотня, натянуть сверху плащ, Молчана обнять, растеплить кост„р...  а  не
то прибежать в дом, сверкая мокрыми пятками, - а дома  ждут  сухие  порты  и
чашка прямо с печи... До нас ли разыгравшемуся  Морскому  Хозяину,  как  вот
взмахн„т нечаянно рукавом...  Мне  было  тошно  и  холодно,  и  ни  малейшей
надежды, что вс„ это когда-нибудь кончится, что я  опять  окажусь  в  уютном
тепле, под одеялом, а лучше всего  в  натопленной  бане.  Не  ценила  тепла,
покуда никто не отбирал, знай рвалась, куда меня не пускали...
   - К берегу правишь? - раздался с кормы задиристый смех Славомира. - Отвык
ловить в море датчан, как я погляжу!
   У  меня  крепко  срослись  от  холода  позвонки,  голова  кроме  тела  не
поворачивалась. Новая мертвенная вспышка пронизала облака и озарила воеводу,
сменившего брата возле  правила.  Он  ответил  негромко,  но  всему  кораблю
немедленно захотелось узнать, что он ответил, и спустя малое время из уст  в
уста передали:
   - Я предпочитаю драться, выспавшись. И чтобы задницы у всех были сухие...
   - Датчане, я думаю, тоже теперь скорее всего сушат задницы  у  костра,  -
сказал Славомир.
   - Если только это датчане, - проворчал вождь.
   Нависшая скала прятала нас от дождя и стылого ветра, а под скалой плясало
жаркое пламя костров. И уже  вился  пар  над  котлом,  и  я  длинной  ложкой
размешивала пыхтящую кашу. Варяги сумели в ночной тьме  отыскать  прибрежные
острова и пройти узким, усеянным камнями проливом, миновав свирепые  буруны.
Им это было не в диковинку, я же только и думала: вот разобь„мся - и  сразу,
окостеневшая,   потону   или   вс„-таки   выплыву?..   Теперь   кмети   знай
поворачивались перед огн„м, иные полураздетые, иные и  в  ч„м  мать  родила,
огонь освещал боевые рубцы и замысловатые  знамена,  наколотые  на  поджарых
телах. Лоснились лица от жара, сменившего недавний холод, и я отогрелась уже
настолько, чтобы почувствовать кожу, натуго обтянувшую щ„ки и лоб: и я такая
же красная и опухшая, как все?.. Подумала один раз и забыла.
   Я не скупясь заправила варево луком и копч„ным свиным салом, хороший  дух
летел по ветру на ту  сторону  моря.  Ребята  облизывались,  поглядывали  на
кот„л:
   - Вс„ пробуешь, мясо вылавливаешь, а нам?
   - Зови есть, пока те по запаху не нашли...
   Я отшучивалась. Мне наконец-то было тепло, и я  всех  любила.  За  кругом
жаркого света шумела мокрая тьма, волны били в каменный берег, ветер свистел
в кустах над нашими головами, но здесь было славно. И если  по  совести,  не
так уже я замерзала на корабле, могла бы ещ„ потерпеть. Будет что рассказать
пугливой Ведете, когда верн„мся домой!
   Воевода стоял босой у огня, мокрые сапоги дымились на воткнутых  в  землю
сучьях. Искры гасли в чермной рубахе, которую  он  держал  перед  собой.  Он
хмуро смотрел в крутящееся пламя, синеватое возле углей. Я глянула  на  него
один раз и сразу припомнила, что где-то здесь,  может,  неподал„ку,  ночевал
корабль с полосатым парусом, похожий на наш. У воеводы висел  на  груди,  на
узком ремешке, маленький пот„ртый мешочек, наверное, оберег, и длинные шрамы
рассекли  почти  надвое  страшного  зверя,  вколотого  в  жестокое  тело.  Я
зачерпнула каши и поднесла, как подобало:
   - Отведай, вождь.
   Он попробовал сам и угостил Бога Огня, обогревшего нас в ночи под скалой.
И кивнул, даже не посмотрев на меня. А что ему на  меня  смотреть.  Голодные
кмети весело загомонили и живо поддели кот„л, оттаскивая от костра. Мы  и  в
походе устраивались вокруг него, как  дома  в  гриднице,  по  чину.  Дома  я
сиживала в самом низу стола... Славомир вытащил за руку,  поставил  рядом  с
собой. Не вырываться же было, когда привл„к, обнял за плечи... Беда  с  ним!
Опричь огня опять стало зябко, а грудь т„плая, широченная... меньшие  братья
всегда  ласковей  старших  и  средних,  их  три  брата  названых,  он  самый
молодший... Славомир глубоко вздохнул и содрогнулся всем телом, рука на мо„м
плече стала тяж„лой. Воины уплетали жгучую кашу, им было отнюдь не  до  нас,
они смеялись над теми, кому сдувало горячий жир с ложки на голый  живот,  на
босую ступню. Воевода стоял в шаге от нас, я почти ждала - сейчас оглянется,
выругает... Он не повернул головы.
   И подумалось: а с чего взяла, будто сразу узнаю Того, кого я всегда  жду?
Собралась сапоги железные стаптывать, а чего для? А если и дело вовсе  не  в
сапогах, не в дальней дороге? Может, затем и  нужны  медные  короваи,  чтобы
изгрызть, привыкая, уговорить себя радоваться Славомиру... Отыскать в н„м  -
кого ищу... Полюбить...
   Кмети по  очереди  опускали  ложки  в  кот„л,  похваливали.  Потом  ложки
заскребли по мятому железному дну. Мне до смерти не  хотелось  идти  обратно
под дождь, на хлещущий ветер... я ухватила кот„л и поволокла отмывать,  пока
не засох. И вывернулась наконец из-под горячей руки Славомира,  и  вздохнула
легко.
   Блуд прибер„г мне хорошее место под самой скалой, куда не залетал ветер и
сверху не капало, а серый мох почти высох от пламени. Я влезла под одеяло  и
свернулась клубком в надежде снова  согреться.  Из  проруби  да  бегом  было
теплей!.. Волчий мех принял мо„ остывшее  тело,  укрыл  и  утешил.  Скоро  я
вытянулась во весь рост и сладко заснула.
   Я очнулась от прикосновения к колену и поняла, что снова настало  утро  и
надо бежать на корабль.  Жизнь  воинская  меня  научила  сперва  вскакивать,
просыпаться уже потом, на бегу... но в тот раз болото мутного  сна  облепило
меня слишком уж крепко. Или вс„ оттого, что никто не  шевелился  кругом,  не
зевал, натягивая порты...
   - Оставь девку, - сказал надо  мной  голос  вождя.  Вот  только  когда  я
разлепила глаза. Я сразу увидела воеводу. Он стоял у огня,  трескучее  пламя
ярко его освещало. Наверное,  он  ходил  проведать  корабль  -  капли  дождя
блестели на лице и руках, темнели на просохшей рубахе. Вокруг спали воины, а
подле меня на коленях стоял Славомир. Это он тронул меня за ногу, его ладонь
и теперь была там же.
   - Оставь девку!  -  повторил  вождь  и  пош„л  к  нам,  переступая  через
лежавших.

***

   Славомир начал медленно выпрямляться, в глазах,  устремл„нных  на  брата,
ярость застигнутого мешалась чуть ли не с ненавистью. Он выдохнул с каким-то
радостным изумлением:
   - Себе сберегаешь?!.
   Вождь подош„л вплотную и остановился. Он собирался сторожить ночь  и  был
оружен, длинная Спата оттягивала ремень. Я-то знала, с какой  быстротой  она
вылетала из ножен. Ради меня Славомир метнул Блуда в дверь, взяв за штаны...
против нынешнего то была щенячья возня. Страх,  если  брат  вот  так  вста„т
против брата, грудь в грудь! И я виной, как всегда!.. Я умерла бы от  ужаса,
будь я вполовину уверена, что мне не приснилось.
   Воевода вздохнул и опустил руку к бедру. Нет, не ударит, удар готовят  не
так. Он поднял меч вместе с ножнами, крестовина качнулась между  их  лицами.
Мстивой тихо проговорил:
   - Мою жену нынешнюю ты хорошо знаешь...
   Они больше на меня не смотрели. У Славомира так задрожало лицо -  был  бы
иной кто, сдумала бы, заплачет. Он поднял руку и  взял  брата  за  плечо,  и
стиснул до хруста, и что хрустнуло, плечо или рука, я уж не знаю.
   - Пойд„м,