Король  утер  слезы, выступившие у него на глазах,  и  покачал
головой.
     -  Воистину пути Господни неисповедимы! Вот уж никогда  бы  не
подумал,  что  буду  освобожден человеком,  который  доставил  мне
столько неприятностей. Похоже, это ваше любимое занятие!
     -  Да!  - в тон королю отозвался по мыслесвязи Лис. - В нашей
фирме отсутствуют национальные предрассудки. Мы интернационалисты!
     Я злобно посмотрел на него.
     -  Разве  я  не прав? - Лис невинно заморгал своими  хитрющими
глазами.
     -  Мне  нужно серьезно поговорить с вами, ваше величество,  -
переходя на деловой тон, сказал я. - Дело касается вашей короны.
     С  короля  моментально  слетела веселость,  взгляд  его  стал
холоден и колюч.
     - Что такое? Разве я не свободен?
     -  Ваше  величество,  что вы! - я прижал  руки  к  сердцу.  -
Разумеется,   вы   свободны,  но  ситуация  в   стране   несколько
изменилась...
     Король  продолжал  настороженно следить за мной.  Да,  теперь
передо  мной  был подлинный Филипп II Август, тот  самый  умный  и
сильный  политик, державший железную оборону своего королевства  в
кольце непримиримых врагов - Англии и империи.
     -  Все  дело  в  том, - продолжал я, - что  для  всей  Франции
официально  вы  мертвы.  И корона теперь принадлежит  вашему  сыну
Людовику.  А  до  его  совершеннолетия  страной  правит   королева
Элеонора.
     -  Сука  Элеонора, - прошипел сквозь зубы король Филипп,  и  я
поразился тому, какая ненависть звучала в его словах.
     -  Ваше  величество,  - сурово оборвал я его,  -  попрошу  вас
удерживаться от оскорблений ни в чем не повинной женщины,  которой
вы   причинили   столько   зла.  Она  невиновна   в   преступлении
свихнувшегося барона де Мобрюка и правит от имени вашего  сына  со
гласно законам королевства.
     Мои   слова  были  откровенной  ложью...  Но  в  политике   не
существует понятия лжи, как не существует и понятия правды.
     -  Невиновна?  - голубые глаза короля Франции сузились,  и  он
презрительно процедил: - Я достаточно наслушался о ее невиновности
в  свое  время. Это наверняка дело ее рук! Королева спит и  видит,
чтобы  я  как  можно  скорее отдал Богу душу.  Это  она  подослала
Мобрюка!
     Филипп в ярости грохнул кулаком по столу.
     -  Эта  шампанская  потаскуха  наверняка  переспала  со  всеми
стражниками в Оксеруа!
     -  Ваше  величество, вы забываетесь! - в свою очередь, вспылил
я.  -  Перед  вами  опоясанный рыцарь, и  я  не  позволю  в  своем
присутствии  оскорблять даму, известную всем своим  добродетельным
поведением!
     Король насмешливо скривил губы.
     -  Добродетельное поведение... Всей Франции известна ее  связь
с принцем Джоном!
     -  Анна  де Вонж, Беатрисса де Клоссель, Женевье-ва де  Ла-Рош
Сюрмон...  - начал бесстрастно перечислять я. - Я уж не  говорю  о
вашей второй жене Агнессе де Мерань.
     При звуке этого имени лицо короля побледнело и передернулось.
     -  Я  не  знаю, - безжалостно продолжал я, - известны ли  всей
Франции имена остальных... По слухам, их было немало. Так что пара
романтических  записок несчастной покинутой женщины,  разыгранной,
как  пешка, в большой игре, вряд ли перевесит преле--сти всех этих
дам.
     -  Капитан,  - услышал я на канале встревоженно-трезвый  голос
Лиса.  -  Может, ты объяснишь, чем ты тут занимаешься! Ты  политик
или проповедник? Оставь в покое его семейные проблемы!
     -  Его  семейные проблемы - составная часть моей  политики,  -
оборвал  я Рейнара. - А кроме того, Сережа, этот чудак на букву  М
портит жизнь достойной женщине! Должен же кто-то дать ему по  ушам
за это!
     -  А ты, значит, этой достойной женщине помогаешь, выпуская ее
мужа,  - язвительно заметил Лис. -  То-то Элеонора будет счастлива
пасть на его заляпанную соусом грудь!
     В  это  время король, уже пришедший в себя от моей неслыханной
дерзости, проговорил сквозь зубы:
     -  Я так понимаю, вы себя объявили паладином У моей жены? Но я
не  собираюсь  выслушивать баллады   в ее честь.  Я  останусь  при
своем  мнении: она виновна     в покушении на мою жизнь и  понесет
справедливое  наказание! - Филипп II произнес  это  тоном,  не  до
пускающим  возражений,  недвусмысленно  намекая  на  то,  что  эта
щекотливая тема закрыта?
     -  Ваше  величество!  -  спокойно глядя  в  глаза  королю,  по
возможности  доброжелательно произнес я. - У Поверьте, становиться
вашим  врагом никогда не входило в мои планы. И то, что  я  сейчас
говорю, не скажет вам никто другой. Но вы это должны знать,  иначе
У, вы уподобитесь человеку, глядящему на мир одним глазом.
     Филипп Август слегка усмехнулся.
     - Вся Европа знает вас как умного и тонкого политика, и лично
мне глубоко близок и понятен ваш принцип никому не приносить
вассальной присяги, -абсолютно искренне продолжал я, - но те
обстоятельства, в которых мы волею судеб оказались, вынуждают -
меня предложить вам некоторую сделку.
     - Я слушаю вас, - внимательно глядя на меня, произнес король.
     - Я готов помочь вам вернуть престол верным и ыстрым
способом, так, что через несколько дней вы будете в Париже, Никто
не посмеет объявить вас самозванцем, и толпа в толице встретит
своего чудом спасшегося короля.
     -  И чего же вы хотите взамен? - настороженно спросил меня мой
собеседник.
     -  Две  вещи. Хотя первую я даже не рассматриваю как  условие,
это   скорее  подарок  вам,  ваше  величество.  Все  лавры  вашего
чудесного  спасения достанутся Винсенту Шадри. Он  ваш  подданный,
человек в высшей степени умный, опытный и отважный. И хотя  он  не
дворянского рода...
     -  Отчего  же? - деланно удивился монарх. - Вот уже  несколько
часов он носит титул барона.
     -  О,  ваше  величество!  -  я благодарно  склонил  голову.  -
Мудрость  и  справедливость ваших решений, как  всегда,  опережают
самое пылкое воображение. Надеюсь, и в следующем вопросе у нас  не
возникнет разногласий.
     -  Я  тоже  на  это  надеюсь,  - кивнул  он,  -  но,  судя  по
витиеватости вашей речи, мне кажется, они возникнут.
     Тяжело вздохнув, я развел руками.
     - Второе условие касается вашей жены.
     -  Почему-то  мне  так  и подумалось, -  веско  промолвил  его
августейшее величество.
     -  Увы,  приходится вновь возвращаться к этой теме.  Не  знаю,
поверили  вы  или  нет  моему утверждению  о  ложности  обвинений,
возводимых  на  королеву Элеонору, но моим вторым  условием  будет
ваше полное примирение с ее величеством.
     - Никогда. Это невозможно.
     -  Это необходимо. Прежде всего для благополучия Франции. Ведь
вы же понимаете, что если откажетесь от этого условия, то королева
ни за что не признает вас! А это приведет к расколу в стране и кро
вопролитной  войне между двумя партиями, - стараясь  говорить  как
можно убедительнее, внушал я ему.
     - Вы думаете, она сможет... - с сомнением проговорил король.
     - Ей присягнул Симон де Монфор, - просто сказал я.
     -  Проклятие!  Чертова  шампанка! -  злобно  прошептал  Филипп
Август. В комнате повисло напряженное молчание.
     - Хорошо-о, - вкрадчиво протянул король. - Я пойду на это. Вы
правы. Пока что нет нужды ссориться с этой злобной кошкой.
     Я отрицательно покачал головой.
     -Нет.
     Король удивленно поднял на меня глаза.
     -  Когда я говорю "мир", - продолжал я, - я имею в виду мир, а
не  западню.  Вам  придется  дать  королеве  если  не  любовь,  то
спокойную  жизнь. Вы напишете ей письмо, а я отвезу его туда,  где
она  находится. При этом я буду вашим поручителем гарантии ее  без
опасности.  И  вы  сами понимаете, ваше величество,  что  если  не
сдержите своего слова, то я буду вынужден появиться рядом  с  вами
вновь, но уже не в качестве друга.
     -  Вы  требуете от меня невозможного, - после долгого молчания
мрачно произнес Филипп. - Я должен все обдумать.
     -  Сколько угодно, ваше величество, - вежливо отозвался  я.  -
Тем более что вам необходимо отдохнуть.
     На   лестнице  послышался  топот,  дверь  скрипнула,  в   щель
просунулась кудластая голова Бельруна.
     - Вальдар, - начал было он.
     -  О! Входите, входите, барон! - радостно завопил скучающий от
нашей  большой политики Лис. Дверь распахнулась пошире, и  Винсент
Шадри, пошатываясь от усталости, вошел в комнату.
     -  Ваше  величество,  рад  видеть  вас  в  добром  здравии,  -
поклонился он Королю. - Вы позволите?
     Филипп   Август,  внимательно  разглядывая  своего   недавнего
спасителя, милостиво кивнул.
     -  Вальдар,  -  обратился он ко мне, - Лаура здесь,  Деметриус
остался с Эжени на мельнице... Она еще очень плоха. Сэнди  спит  в
повозке.  Не  думаю,  что  его стоит будить.  -  Лис,  возмущенный
полнейшим игнорированием своей сенсационной реплики, поднялся
     со скамьи, где сидел все это время, и, уперев руки в бока,
громко повторил:
     - Господин барон, вам не кажется, что пора бы обмыть вашу
новую корону, чтобы ее жемчужная нить не потускнела от времени'? -
Бельрун, который только сейчас, казалось, осознал услышанное,
сделал удивленные глаза и недоуменно уставился на Лиса.
     - Как - барон? - он перевел взгляд на меня и Филиппа Августа.
     - Почему не граф?!


ГЛАВА 25

     Плох тот аббат, который не желает стать
     кардиналом
     Жак-Армию, дю Плесси де Ришелье

     Вопреки   моим  ожиданиям,  наше  пребывание  в  замке  Мобрюк,
сменившем  теперь свое название на Бельрун, несколько  затянулось.
Необходимо  было привести себя в порядок, отдохнуть перед  дальней
дорогой,  подготовить  возок,  не приспособленный  изначально  для
транспортировки  принцесс.  Кроме всего  прочего,  на  нас  лежала
печальная  обязанность похорон нашего друга... Эжени все  эти  дни
пребывала  в  каком-то странном оцепенении, находя себе  некоторое
утешение лишь в том, что помогала Деметриусу ухаживать за ранеными
при   штурме  замка  солдатами.  Почти  все  остальное  время  она
проводила, сидя у могилы Люка...
     -  Может быть, ей лучше уехать куда-нибудь подальше отсюда,  -
вздохнул Бельрун, глядя на ее поникшую фигуру, - Но у меня  как-то
язык  не  поворачивается  сказать об этом.  Понятное  дело,  я  не
оставлю ее... Лишь бы она сама не извела себя, - печально завершил
он.
     -  Время - лучший лекарь, сморозил я дежурную глупость, в душе
отлично  понимая,  что  в  данном случае  оно  может  быть  только
могильщиком...
     Его  величество,  припертый к стене моими аргументами,  нехотя
был  вынужден  согласиться на предложенную сделку и  теперь  мелко
мстил  мне,  напропалую любезничая с Лаурой. В  ответ  он  получал
милые  кокетливые улыбки, ничего не значащий щебет и  неиссякаемый
поток   славословий  в  мой  адрес.  Филипп  мужественно  вытерпел
обстоятельное  описание  моих странствий и  похождений,  очевидно,
являющихся  вольным  пересказом версий Лиса и  Бельруна,  а  также
захватывающее   повествование   о   ее   освобождении   из   плена
Лейтонбурга.  Последняя история была выслушана королем  Франции  с
особенным  вниманием,  а  при небрежном  упоминании  принцессой  о
трауре  по случаю кончины императора Отгона II лицо его величества
заметно просветлело. Через некоторое время, найдя меня во дворе  и
вдоволь  налюбовавшись,  как  я дрессирую  Сэнди,  он  с  любезной
улыбкой подошел ко мне.
     -  У вас чудесная невеста, - изысканно обратился ко мне Филипп
Август.  -  Я искренне желаю вам, чтобы ваш брак оказался  удачнее
моего... Поверьте, я восхищен историей вашей любви!
     -  Никогда  не  подозревал, ваше величество, что  вы  любитель
романтических историй, - вежливо кланяясь, иронично заметил я.
     -  Это верно, - король насмешливо улыбнулся. - Я люблю лишь те
из них, которые заканчиваются смертью моего врага.
     Наутро  третьего дня замок опустел... Кроме Эжени, Деметриуса,
раненых  и  трех  солдат, оставленных для его  охраны,  в  нем  не
осталось никого...
     Бельрун  с  десятком солдат сопровождал его величество  короля
Франции,  получившего от меня шифрованное послание в  тамплиерское
командорство, расположенное в Балансе. В пергаменте,  данном  мною
королю,  содержалось предписание всем тамплиерам,  увидевшим  этот
документ,  содействовать  его величеству  в  возвращении  престола
Франции.  Я  же,  в  свою очередь, взяв на  себя  нелегкую  миссию
почтового  голубя,  вез в Тулузу блистательной  королеве  Элеоноре
любовное   письмо  от  ее  мужа,  в  самых  изысканных  выражениях
повествовавшее о его чудесном спасении из лап предателя Мобрюка, и
о  нежных  чувствах,  с которыми он ждет ее в Париже.  Теперь  это
послание очень мило соседствовало в моей походной сумке с  копиями
писем  королевы  к  Джону  Плантагенету.  Не  удалось  избежать  и
маленького  казуса.  Утром  перед самым  отъездом  в  мою  комнату
ворвалась   разъяренная  Лаура-Катарина  и  в  самых   решительных
выражениях потребовала объяснить, как сочетаются мое тамплиер-ское
звание  комтура  и намерение жениться на ней. Пришлось  битый  час
успокаивать  мою  нареченную,  рассказывая  ей,  что   я   являюсь
фамильяром'  высшего  посвящения в ранге,  так  сказать,  "тайного
советника" и не связан целибатом или какими-либо иными обетами.
     Отдохнувший  и  отъевшийся  король,  вначале  имевший   жгучее
желание   разорвать   барона  Мобрюка   четверкой   диких   коней,
впоследствии  сменил  гнев  на милость  и  принял  мудрое  решение
обеспечить своему врагу такую же жизнь, какую тот хотел  удостоить
ему.
     -  Содержать Кретьена Мобрюка в клетке до конца его  дней,  на
хлебе и воде! - сурово приказал король.
     -  Слушаюсь,  ваше  величество, - поклонился  Бель-рун.  -  Он
заслуживает  такого  наказания!  Конечно-конечно,  -  добавил  он,
провожая  взглядом  дородную фигуру удаляющегося  Филиппа.  И  мне
почему-то подумалось, что по возвращении барона Шадри де Бель-руна
в  свой  замок строгий режим его узника будет заменен на общий.  С
обитателями этого дома...
     ...Итак,  по  завершении  всех  дорожных  сборов  мы  все-таки
отправились  в  путь.  Майский Лангедок!  Южная  Франция  в  самое
прекрасное  время  года,  когда  все  вокруг  цветет,  благоухает,
зеленеет,  стремится  ввысь, к солнцу,  к  лазурному  небу!  Южная
Франция,  где  улыбки  на  лицах крестьян,  казалось,  запечатлены
навеки,  а уныние и скорбь можно видеть лишь на каменных изваяниях
христианских  соборов,  да  и то скорее  всего  лишь  потому,  что
послушный  резцу скульптора камень не властен был изменить  выраже
ние своего лика.
     Лангедок,  где каждый второй - поэт, а каждый первый распевает
песни  каждого второго. Где, воткнув в землю палку,  на  следующий
год  можно  застать  в этом месте зеленеющее  дерево.  Земля,  где
трудно  быть  некрасивым, где кровь так горяча, что лишь  вино  из
напоенного  солнцем черного винограда отрезвляет  горячие  головы!
Лангедок,  благословенная  земля,  которую  наверняка  избрал   бы
Господь  для  своего  пришествия,  если  бы  решил  обойтись   без
трагических сцен...
     -  Поглядите,  как  красиво кругом! -  Лаура,  высунувшись  из
крытого возка, повела рукой, словно демонстрируя розы собственного
сада.   -   По-моему,  здесь  просто  невозможно  быть   грустным,
несчастным или одиноким!
     Ее  черные глаза с восторгом скользили по окрестным зеленеющим
холмам,  поросшим виноградниками. Встреченный нами  конный  отряд,
охранявший  приграничье, доброжелательно указал нам  путь,  и  все
шестеро  воинов  чуть ли не хором, перебивая  друг  друга,  начали
подробно  разъяснять  дорогу,  не  спуская  восхищенных   глаз   с
приветливо улыбающейся принцессы.
     - Ну разве не прелесть! - оживленно щебетала моя несравненная
Лаура-Катарина, требовательно глядя на меня. - Вальдар, ну что  ты
такой  хмурый?  Посмотри  вокруг - это самый  прекрасный  край  на
свете! Я прошу тебя, улыбнись!
     Я   ласково   взглянул  на  разрумянившуюся  от   прекрасного
настроения и яркого солнца принцессу и улыбнулся. Не знаю  почему,
но душу мою не оставляло смутное беспокойство... Ибо открывавшийся
перед  моим  взором край был слишком богат и красив,  чтобы  долго
жить  в  спокойствии и мире. И хотя я возлагал большие надежды  на
договор  с  королем Филиппом, кому, как не мне,  было  знать,  что
армия голодных северных баронов, жадных до богатств Лангедока, уже
рвалась вцепиться в горло этой дивной стране. Ненавистный для  них
Юг,  где  горожане,  словно сеньоры, ходили в  бархате  и  ели  на
серебре,  где  вольности были неслыханны, а нравы  -  веселы,  был
язвой  для  их алчного чрева. И кому, как не мне, было знать,  чем
это  могло  закончиться... Священный крестовый поход,  объявленный
папой  Иннокентием III, чья одиозная фигура во многом инициировала
неслыханные дотоле зверства под сенью святого креста,  -  вот  что
ждало в ближайшие годы, а то и месяцы этот цветущий край. Я глядел
вослед шестерым всадникам, охраняющим границу, и понимал, что вряд
ли  кто-нибудь  из  этих молодых и пылких южан достигнет  возраста
седин. Не мог я восторгаться зеленью и красотой этих холмов, зная,
что вскоре они могут окраситься кровью. Память услужливо открывала
пожелтевшие   страницы  читанных  в  юности  хроник   альбигойской
войны...   Какой-то  мерный  монотонный  голос  глухо  выговаривал
страшные  слова: "Казните всех! На небесах отберут своих!"  И  все
были казнены.
     И  вот сейчас мы с Лисом, единственные, кто знал изнанку  этой
тишины, находились в самом центре надвигающейся бури.
     -  Вальдар!  -  услышал я звонкий голосок своей  ненаглядной,
выведший  меня из задумчивости. - Ты несносен! Ну почему ты  такой
мрачный? Смотри, какие цветы!
     Я посмотрел. Цветы как цветы. Голубенькие...
     -  Ой!  Барашки!  -  восторженно завопила  девушка.  -  Какие
беленькие!
     Лис,  правящий повозкой, моментально приподнялся на  передке,
хищно высматривая в стаде наш будущий обед. Я тоже посмотрел в  ту
сторону.  Овцы  были явно испуганы: сбившись в  кучу,  они  громко
блеяли, создавая невообразимый шум.
     - О, ничего себе! - воскликнул Рейнар, прищуривая свои зоркие
глаза. - Волк, средь бела дня?
     - Где? - удивился я.
     - Да вон же! - Лис указал рукой на пологий склон холма, через
который  переваливало  стадо. Наперерез хищнику  мчалась  четверка
матерых волкодавов.
     -  Все, серый, заказывай мессу! - махнул рукой мой напарник. -
Но каков наглец!
     И  тут  волк повел себя странно. Увидев приближающихся  собак,
он вскочил на задние лапы и попробовал спастись от них бегством на
двух конечностях, что было совсем не свойственно его виду.
     -  Оборотень! - пронзительно взвизгнула Лаура, спрятавшись  за
спину Рейнара и оглушив его своим криком.
     -  Нет, это не оборотень, - поглядывая на меня со знанием дела
и  потирая  пострадавшее ухо, произнес месье  д'0рбиньяк.  В  этот
момент    волк,   неуклюже   пытавшийся   оторваться   от    своих
преследователей, наступил себе на хвост и упал.
     -  Это  какой-то  идиот,  напяливший  на  себя  волчью  шкуру!
Интересно, как ему это удалось, - Рейнар резко остановил  возок  и
спрыгнул на землю. - Скорее, а то псы его растерзают! - Он вскочил
в седло бежавшей рядом с нашим экипажем лошади.
     - Сэнди, за мной!
     Пастухи,  спешившие  к месту схватки, и мои  друзья  подоспели
почти  одновременно.  Совместными  усилиями  им  удалось  оттащить
разъяренных  волкодавов. Мы с Лаурой тревожно пытались  разглядеть
происходившее у подножия холма.
     -  Все! - услышал я на канале мыслесвязи. - Капитан, не боись,
псов  оттащили, он жив. Иди сюда, поможешь дотащить этого придурка
до возка.
     -   О-о-о...  Лоба!  -  стонал  псевдоволк  слабым  и   вполне
человеческим  голосом. Извлеченный из обрывков волчьей  шкуры,  он
оказался   довольно  молодым  человеком  без  видимых  психических
отклонений на лице. Собаки изрядно потрепали его: из глубоких  ран
на груди, боках... и так далее сочилась кровь.
     - Лоба! Любов