расправился с несчастным монахом,
особо обращали внимание на чьи-то вопли, - сумрачно отозвался я.
     Послышался шум, и на поляну выскочил запыхавшийся Сэнди,
волокущий за собой недовольного гоблина.
     - Да куда ж ты меня тащишь, дубина стоеросовая! - возмущался
он. - Навернуть бы тебя сейчас, да жалко, помрешь ведь...
     - Вот, притащил, - отрапортовал серьезный Сэнди, вручая мне
меч.
     - Кого эти недоумки тут убили? - услышал я возмущенный рык
гоблина. - Э-э, да это, похоже, не они... Вот же дурацкая манера
убивать друг друга!
     - Послушай, Тагур, - подойдя к страшилищу, заговорил Бельрун,
сразу забывая легкомысленное "Кра-ки". - Нам нужно найти убийцу
этого старика. Ты нам поможешь? Вы говорите, господин рыцарь, он
нас понимает? - переспросил Винсент у меня. Я коротко кивнул.
     - Ты можешь взять след, Тагур? Гоблин покрутил уродливой
головой, оглядывая поляну, и презрительно хмыкнул:
     - След! Да здесь дорога, а не след! Бегите за мной и не
отставайте, - обратился Тагур непосредственно ко мне, срываясь с
места.
Сказать "не отставайте" было значительно проще, чем сделать. Мы
мчались по лесу, стараясь не упустить из виду спину гоблина, с
фантастической быстротой и ловкостью лавировавшего между
деревьями, и рубины в рукояти моего клинка пылали, предвкушая
праведный бой. Наконец лес кончился, и прямо перед нами
показалась небольшая часовня, возвышающаяся на холме.
     - Тагур, стой! - едва успел я удержать гоблина, устремившегося
к часовне. Мы остановились и залегли в густом кустарнике.
     Неподалеку от нас раздалось испуганное ржание - стреноженные
лошади, пасшиеся неподалеку, видимо, почуяли гоблина.
     - Хорошенькое дело, - заметил я. - У какой-то плохонькой
часовенки в лесу - сразу три чистокровных ирландских жеребца'!
     Бельрун, разбирающийся в лошадях не хуже меня, согласно
кивнул.
     - Ты лучше туда посмотри! - указал он на кавалькаду из четырех
всадников, неспешно подъезжающих к часовне. Кони, сбруя и
дорогая одежда неоспоримо свидетельствовали о знатности
приезжих.
     - Кто-нибудь из них тебе известен? - спросил я, вглядываясь в
наездников, гарцующих около часовни.
     - Ну, троих я никогда в глаза не видел, а вот предводитель их
мне известен. Это виконт Ддемар Лимож-ский.
     - Вот так дела! Ему-то что здесь нужно? - удивился я.
     - То, что и остальным. Если это то, о чем я думаю, то все
начнется с наступлением темноты.
     - Черная месса?..
     - Именно!
     - Что ж, - зло пробормотал я, - подождем до вечера. Пусть
соберутся.
И они собрались.
...Сквозь узкие стрельчатые окна часовни пробивался слабый свет
смоляных факелов. На залитом кровью алтаре лежала совершенно
нагая девица, живот и грудь которой были разрисованы магическими
знаками. Опрокинутое распятие было растоптано и водружено на
навозную кучу, красовавшуюся посреди церкви. : № ,№ , №№ ^ №
     - Хозяин! Хозяин! - бешено заорали собравшиеся, выплясывая в
неистовом хороводе вокруг алтаря. - Приди к нам. Мы призываем
тебя!
     Из часовни послышался грохот, напоминающий взрыв, все вокруг
заволокло серным дымом, и, сопровождаемый "сатанинским хохотом",
раздававшимся неизвестно откуда, около алтаря возник крупный мус
кулистый мужчина, обряженный в маску, изображавшую голову
черного козла. Кроме этой маски и свисающей с его плеч наподобие
плаща козлиной шкуры, на нем не было ничего. Положив одну руку
на лоно возлежавшей перед ним девушки, он воздел другую вверх,
выставляя рогами указательный палец и мизинец, и заговорил.
     - Привет вам, дети мои!
     Толпа ответила ему нестройным шумом и самозабвенно затянула
"Отче наш" наоборот. Дождавшись, когда шум стих, козлоголовый
продолжал:
     - Все ли вы верите в силу мою?
     - Все! - закричали в церкви. - Все! Верим! Един ты, и никто,
кроме как ты!
     - Истинно вам вещаю! Люцифер, светоносный князь, победил! Дрожит
небесный чертог беспомощного и никчемного Яхве от проклятий,
несущихся к его качающемуся трону. Дрожит пламенный меч в дланях
архангела Михаила! Ибо мы есть сила!
     - Сила! - загудела переполненная церковь.
     - Отринем прочь трусливое милосердие. Проклятие ему! Посеявший
зерна смирения да пожнет ярмо! Гул ликования был ответом на его
слова.
     - Причаститесь от даров моих! - истошно вопил рогатый оратор.
Два обнаженных прислужника, один с серебряным блюдом, другой с
чашей, начали обходить залу. Не надо было быть анатомом, чтобы
определить, что буроватая масса, лежавшая на подносе, была
искрошенным сердцем, жидкость же, наполнявшая чашу, более всего
напоминала кровь.
     - Утолите голод и жажду свою! - разносилось под крышей. -
Сеплотьикровь1.
     - Винсент, - прошептал я Бельруиу, притаившемуся возле окна
часовни. - Подопри дверь, чтобы ни одна скотина не смогла
открыть. Сэнди, тащи солому. Да побыстрее. Тагур, будь добр,
волоки сюда хворост. Ну что ж, эти ублюдки говорят о силе? В эту
игру можно играть вдвоем. - Я достал из сапога огниво. - Нет
такой силы, против которой не нашлась другая сила!


ГЛАВА 9

     Свет есть отсутствие тьмы;
     Тьма есть отсутствие света... Таким образом,
     тьма и свет - лишь частные случаи тени.
     Гермес Трисмегчст
     Я глядел на пламя костра - на извивающуюся в диком танце
саламандру, а перед моими глазами все еще плясал яростный огонь,
пожирающий деревянные стены часовни, слышался, треск рушащихся
перекрытий, вопли умирающих людей, взывающих к Господу... И
подкатывал комок к горлу при воспоминании о черных руинах и
жутком запахе горелого мяса... Я знал, что этот запах теперь
будет преследовать меня до конца дней.
Наверное, я старею... Видимо, так и подкрадывается старость. С
того самого часа, когда в подземелье замка Венджерси возник этот
чертов посох, а может быть, еще раньше - тогда, в чертоге
Оберона, - я, кажется, почувствовал, что что-то безвозвратно
ушло и необратимо изменилось. Интересно, где-то теперь Мерлин с
его новям посохом и Оберон с магической скрижалью?
Невеселые мысли уносились вверх, как искры костра, вспыхивая и
пропадая в ночном небе. Я зябко поежился, кутаясь в плащ.
"Господи, почему же так пусто и одиноко? Как же получилось, что,
пробыв здесь так недолго, я успел возбудить к себе суеверный
ужас и ненависть множества людей, стоявших как против меня, так
и на моей стороне. А друзей? Друзей я тоже нашел. Даже
родетвенииков..." - я горько усмехнулся, вспоминая свою
неугомонную сестричку. "Две женщины говорили, что, любят меня,
быть может, две самые прекрасные женщины Европы... Одна из них
предала меня ради будущего нашего ребенка и трона Англии; вторая
по моей вине сейчас в беде", - о худшем не хотелось и думать.
"Удастся ли мне помочь ей? Для того, чтобы освободить Лауру, я
окружил себя людьми, которых, возможно, мне придется принести в
жертву ради своей любви... Какое я имею на это право? Бр-р-р!
Что ж так мерзко и холодно? И существует ли вообще у кого-либо
право распоряжаться человеческими жизнями? Ради глаз прекрасной
дамы, ради креста и веры, ради нужд государства?.." - вопросы
висели в воздухе, как стая хищных птиц, и я знал, что никто и
никогда не даст на них ответа.
"Сколько людей шло за мной! Стал ли кто-нибудь из них счастлив?
Не знаю... По крайней мере уж точно не коннетабль Честер.
Господи, сколько людей убил, но никогда не было так муторно и
страшно, как сейчас... Всю жизнь свою шел путем чести, всю жизнь
благородным оружием утверждал добро против зла, но само добро
сделал ли я кому-нибудь? Где те, кому я сделал добро?"
Мне почему-то вспомнился Инельмо, беспомощный, беззлобный,
наивный человек, который погиб глупейшей смертью... Кто знает,
не потребуй я от него "великой жертвы" тогда в замке Трифель
ради того, чтобы выполнить задание Института, кто знает, быть
может, он был бы сейчас жив... Я в бессильной ярости ткнул
носком сапога торчавшее из костра полено, и в небо поднялся сноп
искр.
За моей спиной послышались тихие шаги. Я обернулся, вглядываясь
в ночной мрак. Глаза слезились от дыма, да и от костра в темноте
трудно было что-либо разглядеть.
     - Да спите, я покараулю... - бросил я.
     - Это я, Сэнди, - раздался голос моего оруженосца, и он вошел в
круг света, очерченный, пламенем костра.
     - Разрешите, я свами тут побуду. Мне что-то не спится...
Я поглядел в его широко открытые глаза. В них, отражаясь, играли
языки огня. Казалось, пожар часовни все еще отражался в них... Я
зажмурился и помотал головой, чтобы отогнать навязчивое видение.
     - Садись, - коротко ответил я. Некоторое время мы сидели молча,
по очереди лениво шевеля уголья обугленной веткой.
     - Богоугодное дело мы с вами сегодня сделали, - неожиданно
произнес Шаконтон, и в тоне у него слышался то ли вопрос, то ли
утверждение. Я вздрогнул.
     - Оставь Господа в покое, Сэнди. У него свои заботы, у нас
свои. После того, как он создал нас такими, как мы есть, ничего
он больше не делал и не сделает для нас. И все, что делаем мы,
ему, в общем-то, тоже безразлично.
     Я посмотрел на оторопевшего Сэнди.
     - Вы еретик? - испуганно прошептал он.
     - Наверное, - пожал плечами я. - Какое это имеет значение?..
     - Мне кажется, в последнее время все вокруг сошли с ума, -
неожиданно тихо сказал Шаконтон. - Леди Джейн постоянно твердит
о грядущей Великой Битве; Мерлин утверждает, что Спаситель
никогда не был Богом; Люка говорит, что Земля есть царство Дья
вола, а люди созданы из морской грязи. Все совсем не так, как
учил меня наш капеллан брат Ансельм... Как же тогда Свет,
Царствие Божие, спасение души? Или все это ложь, и мы давно
живем в аду, и нет никакого рая? - глаза Сэнди были полны
неизъяснимой мукой, которая бывает в час пробуждения души.
     - Один кесарийский мудрец сказал: "Добро есть зло, не сумевшее
осуществиться. И тот, кто говорит вам - это добро, а это зло, -
лжец. Ибо одному Господу ведомо, какими путями шествует истина".
Понимаешь, Сэнди, все значительно сложнее, чем объяснил тебе
брат Ансельм, - как можно мягче начал объяснять я юноше. -
Спаситель утверждает, что царствие Божие внутри нас, церковники
же толкуют о том, что ключи от него висят на поясе святого
Петра. Спаситель призывает к действию, а они говорят о молитве.
     - Но ведь искренняя молитва... - попробовал возразить
Александер.
     - Господь дал тебе голову, чтобы мыслить, - прервал я его. -
Сердце, чтобы чувствовать, и душу, чтобы соотносить свои
действия с промыслом Божьим. О чем же ты еще хочешь просить
Господа? О крыльях, чтобы летать под небесами? О жабрах, чтобы
плыть под водой? Или о хвосте, чтобы отгонять мух?
     Сэнди изумленно вскинулся.
     - Запомни, мой мальчик. Каждому воздается по делам его. И то
"добро", которое мы сегодня свершили, скорее всего имеет
обратную сторону.
     - Но ведь они были поклонниками дьявола?! - опешил мой
оруженосец.
     - Дьявола? Они зверски убили ни в чем не повинного старика,
делавшего добро всей округе, и это единственное преступление,
которое я за ними знаю, - жестко произнес я. - Ну, Ацемар
Лиможский еще повинен в измене своему сюзерену королю Ричарду,
но это меня не касается. А дьявол? Подумай сам - церковь
проповедует умерщвление плоти, воздержание и пост; она
утверждает, что добровольная аскеза угодна Господу. Нормальному
же человеку куда больше нравится вкусно есть, заниматься любовью
и носить шелк вместо дерюги, чем всячески терзать себя в угоду
кому бы то ни было. И если Бог - это аскеза, то что же тогда
дьявол? - задал я провокационный вопрос Ша-контону, глядевшему
на меня во все глаза. - Нормальная жизнь. Я больше чем уверен,
что единицы из тех, кто бесчинствовал в часовне, были истинными
дьяволопоклонниками...
     - А как же тогда... - начал было Сэнди, но тут из темноты
послышался негромкий рык гоблина.
     - Разговариваете? - услышал я хриплый голос Тагура. Мой
оруженосец от неожиданности подскочил, но, увидев гоблина,
бесшумно появившегося у костра, чертыхнулся и сел на свое место.
Насколько я успел заметить, в ночное время Бельрун всегда вы
пускал Лаки, если цирк останавливался не в стенах города. Старый
гоблин был надежной охраной как от дикого зверя, так и от
непрошеного гостя.
     - Садись погрейся, - предложил я. Тагур уселся, жутковато
поблескивая черными глазищами.
     - Милорд, вы что, действительно понимаете это страшилище? -
спросил у меня Сэнди.
     - На себя бы посмотрел, придурок, -- не замедлил огрызнуться
гоблин. - Тоже мне, красавчик!
Я криво усмехнулся. Переводить это Сэнди, пожалуй, не стоило. Я
ограничился лишь коротким кивком. Тагур покосился на меня и
заинтересованно спросил:
     - А и вправду, откуда ты знаешь нашу речь? Ты случайно не
оборотень?
     - Он самый, - отозвался я, стараясь не пугать своего оруженосца.
     - Я так и думал. Тогда понятно, - заворчал Тагур.- Что, после
церкви не спится?
     - Не спится...
Сэнди, беспокойно ерзавший все это время, наконец не выдержал и
спросил:
     - Что эта тварь там рычит?
     - Не называй его тварью, Александер! - крикнул я на юношу. - Он
прекрасно понимает все, что ты говоришь. К тому же он раз в
десять старше тебя и опытнее. Так что, будь добр, называй его
Тагур.
     - Ой, извините... - приподнялся Сэнди, моментально переходя на
"вы". - Я и не знал...
     - То-то же, не знал... - гоблин тяжело вздохнул. - Вечно вы,
люди, все делаете, ничего толком не зная. Как с начала времен
повелось, так до сих пор вы ничуть и не изменились.
     - А ты помнишь те времена, Тагур? - несколько удивленно
спросил я.
     - У нас память передается от родителей к детям. Мы помним все,
что происходило с нашими предками.
     - О чем он? - поинтересовался Сэнди. Я взял на себя роль
переводчика, по ходу дела убирая нелестные эпитеты, которыми то
и дело награждал род человеческий умудренный жизнью гоблин.
     - ...В давние времена люди были совсем дикими. Ничего не
умели! Ни охотиться толком, ни огня развести... Уж не знаю, чего
в голову эльфам взбрело их учить уму-разуму, только, по мне, это
им все равно на пользу не пошло, - гоблин поскреб когтистой
лапой за ухом. - То есть огонь они, конечно, разводить на
учились... ну, там, железо плавить, зверье всякое бить, нелепые
каменные жилища строить... Да только все №впустую - как были
недоумки, так и остались. Не понимаю я вас, людей!
     Тагур наморщил в мыслительном усилии лоб, отчего стал еще
более привлекателен для продюсера фильмов ужасов.
     - В те времена, когда любая дикая собака представляла для
вашего племени серьезную опасность, мы, гоблины, считая вас
своими младшими неразумными братьями, - при этих словах Сэнди
как-то странно покосился на рассказчика, но ничего не сказал, -
взяли на себя защиту вас от всякого хищного зверья. Долгое время
опекали неблагодарных людей, защищали их... И что из этого
получилось? - Тагур возмущенно уставился на меня. Я дипломатично
промолчал, ожидая продолжения.
     - Когда эльфы научили ваших предков метать стрелы и махать
железными мечами, мы сразу стали дикими чудовищами, угрожающими
людям. Они вытесняли нас из наших лесов и горных пещер и страшно
досадовали, когда кого-нибудь из их храбрых вояк настигали наши
клыки или когти, - гоблин совсем поник, сумрачно глядя в костер.
     - В этом наши судьбы схожи, - задумчиво произ нес я. - Много
лет тому назад, когда я приносил рыцарский обет защищать слабых
и обездоленных, мне и в голову не приходило, как воспримут они
мою защиту. За долгие годы странствий я почувствовал это на
собственной шкуре: сначала они готовы плясать от радости и
объявлять тебя героем, потом твое присутствие начинает их
раздражать, поскольку является ежечасным напоминанием о
собственной слабости; и если ты не поспешишь распроститься с
ними в этот момент, то заканчивается это тем, что тебя обвиняют
во всех бедах.
     - Не понимаю я вас, людей... - в который раз повторил Тагур. -
Гоблины по своей природе хищники. В давние времена клыкастые
тигры не решались ходить по той же тропе, по которой ходили мы!
Но за все это время ни разу ни один гоблин не убил своего со
племенника. Вы же, похоже, занимаетесь только этим... - он
вздохнул и, не простившись, поднялся от костра и беззвучно
растворился в ночном лесу.
     - Иди спать, Сэнди, - обратился я к своему оруженосцу, явно
перегруженному впечатлениями за эти сутки. - Не хватало еще
завтра вытаскивать твою повозку из придорожной канавы.
     Шаконтон пожелал мне спокойной ночи, чтс" было воспринято мной
как неуместная шутка, и, пошатываясь, побрел к своему возку.
     Заснуть я так и не смог... Пение птиц, разбудившее Бельруна,
звучало для меня подобно колыбельной. Всклокоченная голова
директора цирка показалась из-под полога нашей повозки,
живописно украшенная соломой и веточками.
     - Ты что, так тут и просидел всю ночь? - удивленно вытаращился
на меня Винсент, с трудом продравший глаза. Видимо, ему сегодня
тоже не особо сладко спалось... - С ума сошел! Тебе же днем в Ли-
може выступать! У тебя же сегодня твоя первая драка! - Бельрун
заявил это так, как будто мне предстояло вручение "Оскара" за
лучшую мужскую роль, а я прожег дыру в своем парадном смокинге.
     -Если бы первая... - пробормотал я, поднимаясь. Затекшие за ночь
конечности совсем отказывались слушаться.
     - Учти, если проиграешь, - шутливо пригрозил мне Винсент, - я не
заплачу тебе ни одного денье из тех, которые ты мне уже дал!
Быстро в повозку спать! - грозно сдвинув брови, командовал
Бельрун, и я, подчиняясь грубому произволу начальства, полез на
освободившееся спальное место.
Проспав несколько часов беспробудно, как сурок в зимней спячке,
я был разбужен к полудню криком Бельруна над самым моим ухом:
     - Эй, Черная Рука! Выходи на смертный бой! - я открыл глаза,
судорожно пытаясь сообразить, придется ли мне схватиться с
неведомым противником, прямо соскочив с повозки, или же у меня
будет несколько минут, чтобы размяться.
     - На вот, примеряй обновки. Эжени все утро старалась, - протянул
мне Винсент какие-то черные тряпочки, когда я выкатился из
возка. - Вот - на руки, вот это - на голову. Смотри не
перепутай, - напутствовал меня мсье Шадри. - Однако не торопись,
у нас еще есть время. До Лиможа полчаса езды.
Я протер глаза и, окончательно проснувшись, увидел, что цирк
стоит на холме, в стороне от дороги, пропуская какой-то длинный
караван, тянущийся к городским воротам, а Эжени в стороне
колдует над котелками с какой-то аппетитно пахнущей снедью.
Покончив с водными процедурами и разминкой, я сделал попытку
войти в образ, напялив на себя аксессуары сценического костюма.
     - Ну как? - неуверенно спросил я, становясь в боевую стойку. В
маске моментально стало жарко, перчатки с широкими крагами
мешали и хлопали по предплечьям при каждом движении, в общем,
чувствовал я себя полным идиотом. Я не видел себя со стороны,
но, по моим представлениям, я более всего походил на Бэтмена с
купированными ушами. На мое счастье, без реактивного двигателя
за спиной и дурацкого плаща, переделанного из старого папиного
зонтика.
     - Ну как? - повторил я вопрос.
     - Устрашающе, - с деланной серьезностью ответил Бельрун. - Уж и
не знаю, найдется ли в Лиможе смельчак, дерзнувший принять твой
вызов. - Я скривился от такой двусмысленной похвалы, но делать
было нечего...
     - А по-моему, здорово! - выразил искреннее восхищение подощедший
Ролло. - Как настоящий боец! - воскликнул он, наматывая на руку
железную цепь и рывком разрывая ее, словно кусок бечевки. - Мне
бы так...
     - Мальчики! Пора завтракать! - позвала нас Эже-ни, и это была
первая приятная новость за сегодняшний день.
...Площадь Лиможа была полна народа по случаю воскресенья и
ярмарки, так что наше прибытие было принято на "ура". Веселые
добродушные стражники пообещали помериться силами с нашим
бойцом, то бишь со мной, как только они сменятся с поста. Го
родской люд плотной толпой сопровождал нас до самой площади, а
верткие мальчишки так и норовили влезть