-  На  стене  четверо, плюс один-два около ворот, -  прошептал
он.
     -  Да один здесь, - я указал на переминавшегося с ноги на ногу
часового.
     -  Сколько всего в замке, одному Богу известно... -  завершил
Лис.
     -  Я  думаю, скоро мы об этом тоже узнаем, - я еще раз  кинул
взгляд   в   сторону  охранника.  -  Сэнди,  поди  сюда.  Слушайте
внимательно, - обратился я к своему воинству, сгрудившемуся вокруг
меня. - Только не хихикать!

     Луна,  выглядывающая из-за туч, освещала пейзаж зыбким светом,
способствующим  появлению  призраков.  Караульный,  несущий   свою
нелегкую  службу,  устал  топтаться на  одном  месте  и,  воровато
оглянув   шись,   направился  к  ближайшему  густому   кустарнику.
Прислонив   копье   к   дереву,   он   начал   развязывать   шнур,
поддерживающий  его штаны... Когда процедура  была   окончена,  он
блаженно  посмотрел  куда-то  вверх,  и...  Длинная  тощая   рука,
освещаемая бледным светом луны, высунулась из-за дерева, вцепляясь
в  древко копья. Стражник испуганно открыл рот, вбирая воз  дух  в
легкие  для  неистового вопля, но остро отточенный наконечник  его
собственного  оружия в ту же секунду уперся ему в шею,  чуть  ниже
кадыка,   убедительно  призывая  несчастного  сохранять  молчание.
Наблюдателю  со  стен,  ежели  таковой,  конечно,  имелся,   могло
показаться,  что часовой слишком усердно налегал сегодня  днем  на
пиво,  а  потому не спешит вернуться на пост. И только принимавшим
участие  в  этой  операции было известно,  что,  когда  караульный
вернется  на  свой  пост, это будет уже совсем другой  человек.  И
звать его будут Сэнди Шаконтон.
     -  С  облегченьицем!  - поприветствовал  Лис  молодого  парня,
лежавшего  на  спине  и испуганно переводившего  взгляд  с  одного
незнакомого лица на другое. Мой оруженосец, замотанный в его плащ,
уже преспокойно прогуливался перед дверью барака.
     -  Вы  тот  самый рыцарь, что приезжали сегодня?  -  разглядев
меня получше, изумленно прошептал обезоруженный вояка.
     -  Тихо, - прошипел я. - Не шуми. Отвечай на вопросы. Ответишь
честно - останешься жив. Парень согласно кивнул.
     - Сколько людей в замке?
     - Дюжина; - с готовностью отозвался он.- Кроме барона и меня.
     - Когда тебя сменят?
     -  Перед  рассветом... - солдат тяжело вздохнул. - Теперь  моя
служба все равно закончилась, - печально завершил он.
     - Ничего, мир не без добрых людей, - доставая
     веревку,  утешил его Бельрун. - Найдешь себе другого  хозяина,
поудачливей.
     ...Начинало  светать.  Калитка  в  воротах  замка  со  скрипом
отворилась, оттуда появился заспанный "сменщик" часового и помахал
Сэнди.  Тот также ответил ему взмахом руки. Воин шагнул из калитки
и...  тут  же  влетел обратно, сбивая с ног стоящего  за  ним  при
вратника.  Лежавшие в засаде около ворот Бельрун и  Лис  стремглав
ворвались  следом.  Меньше чем через минуту  все  было  кончено  -
знаменитый  пояс Рейна-ра, вновь превратившийся в  тонкий  шнур  с
грузиком  на  конце, оплел горло стражника, дремавшего  на  стене,
сбрасывая его вниз. Еще один, карауливший на стене напротив, молча
рухнул,  сраженный метательным кинжалом Бельруна. Двое  стражников
без чувств валялись на земле, оглушенные ударами моего кулака.
     -  Минус четыре, - включил я свой традиционный калькулятор.  -
Остальным нас не видно. Ребята, тихо, в башню! - скомандовал  я  и
первым  ринулся туда. Сопротивление, оказанное нам внутри,  вполне
можно  бьшо  назвать условным: единственный стражник  в  коридоре,
увидев нас, заорал: "Тревога!", но тут же был сбит с ног ударом  в
челюсть. Его же копье, воткнутое мною в дверь кордегардии,  плотно
закупорило  помещение,  предоставляя обитателям  оного  редкостную
возможность  попытаться  сломать в продольной  плоскости  ясеневое
древко.
     Засов  на  дверях в господские покои тихо щелкнул,  преграждая
нам дорогу.
     -  А,  черт!  -  выругался Рейнар. - А  ну-ка,  навались!  Все
вместе!
     Мы вчетвером налегли на дубовую дверь. Засов выдержал.
     -  Еще  раз,  сильнее! - выкрикнул вошедший в  раж  Лис.  Удар
следовал за ударом, но дверь не поддавалась.
     -   Тише!  -  неожиданно  крикнул  Винсент  Шадри.  За  дверью
послышался какой-то тягучий скрип... - Он уходит!
     Мы  вновь ударили в ненавистную дверь. Петли затрещали, и  она
рухнула в комнату, увлекая нас за собой.
     -   Туда,   за  камин!  -  Бельрун  первым  заметил   медленно
закрывающийся  ход  на лестницу. Он вскочил и  бросился  вслед  за
исчезнувшим хозяином опочивальни. Стена угрожающе задвигалась.  Мы
барахтались на полу, пытаясь выбраться из портьеры, оказавшейся за
чертовой дверью. Лису это удалось раньше всех.
     -  Стоять,  скотина! - заорал мой верный напарник, подхватывая
тяжелый  табурет  и бросая его в темнеющий проем. Раздался  скрип,
треск ломаемой древесины... но все же каменная перегородка, словно
подчиняясь приказу Лиса, остановилась.
     -  Эй,  Винсент, ты там жив? - крикнул он, подбегая к  ходу  и
пытаясь просунуть взлохмаченную башку в узкую щель.
     -  Жив!  -  гулко  раздалось оттуда. - Я  свалил  его.  Тащите
скорее факелы!
     Обдирая   бока  о  шероховатую  каменную  кладку  и  проклиная
вчерашний  и  позавчерашний обеды, мы  с  трудом  протиснулись  на
потайную  лестницу  и  быстро сбежали вниз.  У  подножия  ступеней
восседал  на  теле барона Мобрюка торжествующий Бельрун,  прижимая
коленями  руки своего врага к полу и держа его за горло. Рядом  на
сыром  полу  валялся  кинжал.  Наша  троица  молча  созерцала  эту
картину.  Шаконтон  деловито  начал  разматывать  невесть   откуда
взявшуюся у него веревку.
     - Куда это мы попали? - завертел головой Лис.
     -  Выпустите  меня  отсюда немедленно! -  неожиданно  раздался
резкий  охриплый голос из темного коридора, уходившего  вправо.  -
Выпустите!
     -  Тю, да это же темница, - разочарованно протянул Лис. - А я-
то думал...
     Я  не  успел услышать, о чем думал мой друг. Заключенный вновь
подал голос.
     - Выпустите меня, я король Франции! - закричал он.
     Рейнар озадаченно взглянул на меня.
     - Ну да, а я Наполеон! Вот только сумасшедших нам здесь не
хватало...
     Узник    между    тем   продолжал   вопить   об   обязанностях
добропорядочных  вассалов по отношению к  своему  сюзерену.  Барон
Мобрюк, лежа на полу, в бессильной ярости заскрежетал зубами.
     -  А  ну-ка,  посмотрим, - заинтересованно  произнес  Бельрун,
беря  в  руки  факел  и направляясь туда, откуда  доносился  крик.
Спустя  некоторое  время оттуда донесся сдавленный  звук,  который
трудно  было  как-то охарактеризовать. Мы бросились туда.  Бледный
Винсент  стоял, без сил облокотясь на сырую стену  и  держа  факел
перед  собой на вытянутой руке. Пламя освещало железную решетку  и
оборванного  человека,  ожесточенно  трясущего  ее.  Мы  удивленно
взглянули на нашего друга, ожидая объяснений.
     -  О  Боже, - слабым голосом произнес Бельрун, безумно  косясь
на  незнакомца за решеткой. - Господа, не знаю, обрадует  вас  это
или огорчит, но перед нами действительно король Франции Филипп  II
Август...


ГЛАВА 24

     Вы   можете   ссориться,  с  кем   угодно.   С
     императором, с папой римским.. да хоть бы и с самим
     чертом! Но никогда не ссорьтесь со своей женой.
     Граф  Винсент  Шадри де Бельрун,  советник
     Филиппа II Августа и Людовика VIII

     Король  ел.  Ел  много и жадно, начисто забыв об этикете.  Лис,
подперев   подбородок  кулаком,  умильно  созерцал   трапезу   его
величества.  Соус  и  жир стекали по двухнедельной  щетине,  ясные
голубые глаза монарха горели голодным блеском.
     -  Господи, Филя, какой же ты хрю-ша... - пробормотал себе под
нос  Рей-нар. - Сэнди, будь добр, принеси его величеству воды  для
омовения,  -  кланяясь в сторону короля, попросил он. Ответом  ему
было неразборчивое чавканье. Шаконтон, важно ступая, удалился.
     -  Гляди, Сережа, чтобы августейший не объелся, - передал я по
мыслесвязи. - Пусть отдохнет, выспится... А мне тут надо поболтать
с  милейшим  господином де Мобрюком. Да! Вот еще! Вернется  Сэнди,
пошли его на ферму за барышнями и Деметриусом.
     -   "Ни   сна,   ни  отдыха  измученной  душе",   -   печально
процитировал д'0рбиньяк. - Бедный мальчик устал, а ты его еще куда-
то ехать заставляешь!
     -  Мы  все  тут устали, - вздохнул я. - А девочки там  за  нас
волнуются.
     -   Ладно,   Капитан,  что  я,  не  понимаю,  что  ли...   Иди
разговаривай с этим, как его, Кретином де Гов-нюком... - отозвался
Лис.
     -   Как   там  у  вас  говорят...  Фильтруйте  базар,  товарищ
Лисиченко?  -  прервал я своего невоспитанного  друга  и  выключил
связь.
     -   Ваше  величество,  прошу  простить  меня,  но  я  вынужден
временно оставить вас, - я наклонился, вспоминая полузабытые нормы
придворного этикета. Филипп внимательно взглянул на меня  и,  чуть
помедлив, благосклонно кивнул.
     ...Владелец  замка был явно недоволен сменой декораций  в  его
спальне. Он нервно расхаживал по клетушке, единственным убранством
которой  был  пучок  гнилой соломы в углу, и  вполголоса  ругался.
Непонятно, считал ли он себя недостойным королевского номера,  или
же  наоборот,  но  настроение у него было явно  преотвратное.  При
звуке  шагов он нервно вздрогнул, но, взяв себя в руки, подошел  к
решетке и смерил меня холодным взором.
     -  Итак, что вам угодно? - голос его прозвучал хрипло,  но  на
суровом обветренном лице воина не отразилось ни тени страха.
     -  Я хочу поговорить с вами, - остановившись у клетки, ответил
я.
     - О чем?
     -  О  том,  каким  образом в вашем подземелье  ока-      зался
король Франции, - ровно проговорил я.
     -  Я не скажу вам ничего, - барон высокомерным жестом скрестил
руки на груди. - Можете убить меня.
     - Могу. Но не убью, - равнодушно заверил его я.-
     Не  хотите  говорить? Тогда слушайте. Ее величество  королева,
прекрасная  Элеонора, что-то около месяца тому назад поручила  вам
совершить убийство.
     Глаза  барона  Мобрюка заметно округлились,  но  он  все  еще
молчал.
     -  Это  произошло  после  того,как доверенный  человек  тайно
доставил  ей  письмо из Англии, - продолжал я  свою  речь.  -  Мне
неведомо,  знаете  ли вы, или нет, но письмо это  было  от  короля
Джона Плантаге-нета.
     Барон  вздрогнул. Теперь он уже во все глаза смотрел на меня.
Я   сыпал   известными  мне  фактами,  оставляя  ему   возможность
усматривать между ними взаимосвязь:
     -  Вначале,  очевидно, вы не решались совершить столь  тяжелый
грех,  как  убийство помазанника Божьего. Однако королеве  удалось
убедить вас. Речь шла о новом короле и о вашем месте подле него...
Что вам предложила королева - пост сенешаля или что-то большее?  -
неожиданно в лоб спросил я. Лицо Кре-тьена Мобрюка передернулось.
     -  Я  любил  ее... - прошептал он. - Она предпочла  мне  этого
молодого  хлыща.-  Плечи  его поникли, он опустил  глаза.  Видимо,
этому храброму и мужественному воину было сейчас нестерпимо стыдно
за  свой душевный порыв. Я внимательно посмотрел на него, и у меня
в  душе  шевельнулось сочувствие: он поставил на  карту  все  ради
любви к женщине и проиграл... Это многое объясняло.
     - Давно вы служите королеве? - спросил я.
     -  После  возвращения из Палестины король послал меня охранять
монастырь  Марии  Магдалины, в который бьыа заключена  Элеонора...
Тогда  я  впервые  в  жизни и увидел ее... -  Кретьен  вздохнул  и
опустил  глаза.  - Мне было запрещено говорить с ней,  но  в  этой
глуши,  кроме  нее, говорить было не с кем, и я преступил  запрет.
Она  была  невиновна!  - неожиданно сильно и звучно  произнес  он,
рубанув  ладонью воздух. Барон понимал, что я, может быть, являюсь
последним  собеседником, которому можно все откровенно рассказать.
Но  в  то  же  время он ни на миг не потерял чувства  собственного
достоинства, взгляд его был холоден и горд.
     -  Я готов положить голову на плаху в доказательство того, что
королева невиновна! Однажды она попросила меня передать записку...
     - Принцу Джону, естественно? - догадался я.
     -  Ему,  -  мрачно  кивнул барон Мобрюк. - Дважды  люди  этого
наглеца   делали  попытки  освободить  Элеонору   и   дважды   они
красовались на ветвях буков, росших вокруг монастыря. Деревья были
отлично видны из окна ее кельи... - с какой-то странной интонацией
добавил   он.  Я  вопросительно  приподнял  бровь.  Барон   мрачно
усмехнулся и пояснил:
     -  О  том,  что  королеву пытаются выкрасть,  тут  же  узнавал
Жоффруа  де  Мобрюк, бальи Оксеруа. А уж кто-кто, а он делал  все,
чтобы покарать дерзких безумцев...
     -  Что еще больше упрочило доверие Филиппа Августа к семье  де
Мобрюков, - сделал я сам собой напрашивающийся вывод.
     -  Верно,  - спокойно отозвался барон. - И только поэтому  мне
удалось впоследствии передать святейшему папе послание королевы  и
уберечь  ее  от смертельной опасности, ожидающей ее за стенами  мо
настыря!  Она  всегда была доверчива... Ей и  в  голову  не  могло
прийти,  какая  угроза  нависла бы  над  ней,  в  случае  если  бы
похищение  удалось! Она... она была так неопытна... Король  послал
меня стеречь Элеонору, но я должен был не стеречь, а оберегать ее!
     Я  с  нескрываемым  сочувствием взирал на барона,  с  горящими
глазами  рассказывавшего эту историю, в которой сплелось все,  что
испокон веков движет миром: страсть, ненависть, страх утраты...  И
попрание любого закона, стоящего на пути к заветной цели, на  пути
человеческого естества.
     -   И   поэтому,   когда   королева  Элеонора   поручила   вам
предательски  сбросить своего мужа со скалы  во  время  охоты,  вы
совершили все не совсем так, как задумала она? - в упор спросил  я
барона. - И решили, что если у вас будет в руках такой козырь, как
живой  король Франции, Элеонора никогда не сможет выйти  замуж  за
Джона Плантагенета?
     Кретьен  де Мобрюк не смотрел на меня. Его суровое  лицо  было
обращено куда-то в сторону, руки судорожно сжимали железные прутья
клетки, где еще совсем недавно находился его венценосный сюзерен.
     -  Господин рыцарь, - после долгого молчания наконец заговорил
барон, - вы никогда не задумывались, что есть зло?
     - Зло? - удивился я.
     -  Ну  да.  Ведь я совершил злодейство. Не так  ли?  -  барон,
казалось, разговаривал сам с собой. - Я знаю, что буду наказан  за
это.... И мне абсолютно безразлично, здесь или на том свете. Но  я
понесу  наказание  не  за  покушение  на  драгоценную  жизнь   его
величества,  будь он трижды проклят, и не за предательство,  а  за
то,  что так и не смог ничего изменить! Потому что зло есть не что
иное,  как  собственное  бессилие...  Вы  считаете,  что  я  решил
содержать   короля  в  этой  вонючей  конуре   для   того,   чтобы
предотвратить  брак  Элеоноры  и Джона...  Если  бы  я  хотел  это
сделать,  я бы убивал всех мух и оводов, подлетавших к  королю  на
расстояние вытянутой руки, и неусыпно охранял бы его покой днем  и
ночью! - барон де Мобрюк, словно на последней исповеди, выкладывал
все,  что  накопилось  у него в душе. Слова его  звучали  гордо  и
уверенно,  в  них не было и тени раскаяния. - Я  был  не  в  силах
противостоять  этой  женщине,  ее  несгибаемой  любви.  Они   была
достойна  счастья.  Как-то  в порыве гнева  она  обмолвилась,  что
высшим  счастьем для нее было бы, если б король сломал себе шею...
И я решил убить его. И убил бы непременно, если бы тогда, в горах,
попавшийся в нашу засаду король в пылу борьбы не столкнул со скалы
моего оруженосца. Бедняга разбился о камни, его было не узнать.  И
тогда я понял:
     зачем  мне убивать его? Пусть он сам испытает все то,  на  что
обрек свою несчастную жену. И я сам стану его тюремщиком, как  был
ее сторожем; каждый день буду приносить скудную пищу, как приносил
ей, и поить его гнилой водой до самого конца дней! - барон с силой
сжал  кулаки.  -  Я  знал,  что все это закончится  плохо,  -  уже
спокойным тоном добавил он. - С самого приезда в этот замок  возле
его стен каждую ночь кричали совы'...
     Кретьен Мобрюк немного помолчал, а затем уверенно произнес:
     -  Мои  люди  не знали, кого стерегут в замке. Эта тайна  была
ведома  лишь мне и Рищару. Теперь Ришар мертв, а я здесь.  Так  вы
считаете, что я совершил зло, не так ли? Да, я совершил  зло.  Но,
может  быть, вы думаете, что совершили добро? - во взгляде  барона
читались боль и насмешка... Насмешка надо мной... или над судьбой?
     - А теперь прощайте. Больше я вам ничего не скажу, - он отвернулся
к  стене.  Тяжело  вздохнув,  я  откланялся...  Вблизи  все  опять
оказалось  совсем  не так, как виделось издалека.  Я  поднялся  по
лестнице в покои, где ждал меня Лис. Рейнар, решивший, видимо,  не
посрамить  род  д'0рбиньяков  и быть достойным  собутыльником  его
величества, был уже изрядно навеселе.
     -  О,  мессир  Вальдар!-  мой радостный  друг  привстал  из-за
стола, отвесил мне учтивый поклон и вновь плюхнулся на скамью.
     -  Привет  президенту малого предприятия  "Кам-дил  и  Кё"!  -
услышал я по связи. - Одних монархов освобождаем, других гробим...
Скажи  мне,  Капитан, как младшему компаньону, - что мы  теперь  с
этим обжорой делать будем?
     Я   взглянул   на   короля,  благодушно  поглаживающего   свое
вздувшееся чрево и умиротворенно ковырявшего в зубах отломанной от
стола  щепкой.  Его величество был близок к нирване,  для  полного
счастья  ему, пожалуй, не хватало крепкого сна минут  шестьсот  на
каждый глаз.
     -  Ваше  величество,  - начал я, усаживаясь  напротив  короля,
оставляя  без  внимания  тираду Лиса.  -  Прежде  всего  позвольте
поздравить вас с чудесным освобождением.
     Король милостиво кивнул.
     -  Я  очень  благодарен вам за то, что вы для меня сделали,  -
серьезно произнес он. - Можете требовать любую награду. Если бы не
вы...
     - Благодарю вас, ваше величество, - я учтиво поклонился, - но
я по происхождению и сану не могу принимать от вас награду...
     Король недоуменно вскинул брови.
     -  Но здесь есть более достойные вознаграждения. Мой друг спас
вам жизнь. Его имя Винсент Шадри, - продолжал я.
     -  А,  это  тот, который меня первым узнал, - король  наморщил
лоб.
     -  А незадолго до этого остановил руку, дерзнувшую поднять  на
вас кинжал, - высокопарно довершил я. - Кстати, Рейнар, где он?  -
оглядываясь, спросил я.
     -  Винсент поскакал на мельницу за принцессой, Эжени и  старым
алхимиком,  -  флегматично пояснил Лис, уставившись на  полупустой
кубок и решая дилемму "пить или не пить".
     - Принцесса? - удивленно переспросил сбитый с толку монарх.
     -  Ну  да, - почтительно пояснил я. - Принцесса Лаура-Катарина
Каталунская, дочь короля Арагона и моя невеста.
     Глаза  его величества стали похожи на два мельничных  жернова.
На  некоторое  время он впал в оцепенение, меряя меня ошарашенными
взглядами.
     -  Простите, месье д'0рбиньяк, кажется, назвал ваше  имя...  -
выдавил из себя король, - но я не совсем расслышал...
     -  Мое  имя должно быть .вам хорошо известно, ваше величество,
     -  заверил  его  я.  -  Скорее  всего  вы  поминали  его  в  своих
молитвах... правда, не думаю, что в благодарственных, - с усмешкой
добавил я.
     -   Что-то   не   припоминаю...  -  попробовал   осадить   мою
откровенную наглость король Филипп II.
     -  Вальдар  Камдил, сьер де Камварон, - кланяясь" представился
я.
     -  Камдил!  Ну конечно, Камдил! - король хватил пустым  кубком
по столу и неудержимо расхохотался. - Кто же еще!
     Я  и  Лис  с изумлением и некоторой опаской наблюдали  приступ
королевской радости.
     -   По-моему,   у  него  сейчас  на  нервной  почве   начнется
несварение  желудка, - вполголоса предположил Рейнар,  с  тревогой
взирая на веселящегося вовсю монарха.
     -  Не  думаю, - так же тихо ответил я. - Хотя не могу  понять,
что именно его так обрадовало.