дходило  значительно
большее подкрепление.  Гвардия  быстро  перестраивалась.  Она  по-прежнему
значительно  превосходила  по   численности   вторгшихся,   и   без   того
малочисленные, по мнению Рольфа, ряды которых  удручающе  уменьшились.  Он
начал было подсчитывать, сколько человек оставалось  на  ногах,  но  затем
решил, что лучше этого не делать.
     Повелитель   демонов   снова   подлетел   ближе,   вращаясь,   словно
потревоженное облако. Экран защитной магии, который Серый  выставил  перед
Запраносом, застонал под натиском демона, но продолжал неколебимо стоять у
него на пути.
     До сих пор ни Лофорд, ни Серый не уклонялись,  не  пригибались,  даже
рукой не шелохнули, чтобы защититься от стрел. Вокруг  них  менее  опытные
колдуны, которые  и  думать  не  смели  о  том,  чтобы  самим  вступить  в
единоборство с Запраносом, держали высокие, прикрывающие их щиты. Ни  один
из этих людей, защищавших Лофорда и Серого, не пал,  сраженный  камнями  и
стрелами. Ни один из могучих колдунов не был  задет  никаким  материальным
оружием, но любой, кто поглядел бы сейчас на их лица, мог бы подумать, что
они оба ранены.
     Теперь обоих высоких колдунов окутала темнота, словно  при  солнечном
затмении. Это была тень Запраноса, возвышавшегося поблизости. Впервые  над
полем разнесся его лишающий сил голос:
     - Это - те самые колдуны Запада, которые искали  способ  убить  меня?
Ну, Серый, так где же спрятана моя жизнь? Может, ты вытащишь ее  из  своей
маленькой сумочки? - Тонкий зеленоватый экран  перед  повелителем  демонов
еще держался, но теперь он светился, угрожающе искрил и медленно подавался
назад.
     - Давай, - гремел Запранос, -  порадуй  меня  ответом,  могучий  маг.
Позволь присоединиться к вашей  честной  компании.  Позволь  поговорить  с
тобой. Позволь коснуться тебя, хотя бы слегка.
     В ответ на это Лофорд издал слабый крик и рухнул без  чувств;  он  со
всего маху ударился бы о землю, если бы кто-то из стоявших  рядом  вовремя
не подхватил его.
     Теперь Серый в одиночку противостоял давлению темной массы,  зависшей
над головой. Он тоже закричал и пошатнулся,  но  не  упал.  Вместо  этого,
почерпнув силы из какого-то внутреннего резерва, он, широко раскинув руки,
задвигал  пальцами  так  же  замысловато,  как  музыкант  пробегал  бы  по
клавишам.  Возник  порыв  ветра,  внезапный  и  сильный,  как  выстрел  из
катапульты, и люди, стоявшие рядом с Серым, были сбиты на землю, а пыль  и
обломки взлетели в небо диким вихрем,  который  пронзил  сердце  Запраноса
прежде, чем утратил силу и дождем обрушился на  расположенную  в  трехстах
метрах крепость.
     Демон не  дрогнул.  Но  рой  импровизированных  снарядов  был  только
прелюдией к той огромной  силе,  которую  при  крайнем  необходимости  мог
привести в движение Серый; Рольф понял это, глянув ему за спину,  за  край
обрыва, на  запад.  Там,  где  несколько  минут  назад  было  спокойное  и
безоблачное  небо,  теперь  возникла   цепочка   облаков,   клубящихся   и
приближающихся значительно быстрее, чем могли бы лететь птицы. Эти облака,
сгрудившись, словно атакующая кавалерия,  устремились  на  поджидавшую  их
громаду Запраноса.
     Настоящий ураган, подумал Рольф одновременно с удивлением, страхом  и
надеждой; он бы крикнул это вслух, но никто не  услышал  бы  его  за  воем
ветра.
     Сила этого ветра сосредоточилась там, где витал  повелитель  демонов,
значительно  выше  поля,  по  которому  перемещались   сражавшиеся.   Люди
обнаружили, что можно встать и вести бой, хотя им и приходилось бороться с
самыми сильными порывами ветра. Гвардия снова  бросилась  в  атаку.  Рольф
надел на руку щит, взятый у павшего солдата Востока,  крепко  сжал  меч  и
занял свое место в ряду товарищей.  Над  их  головами  воздушный  вихрь  и
облачные  образования  стремительно  мчались  с  запада,  чтобы,   подобно
приливу, ударить по демону, люди же опустили глаза и принялись разить друг
друга  клинками,  словно  муравьи,  сражающиеся  на  пустынном   океанском
побережье.
     Предыдущая схватка показалась Рольфу достаточно короткой. Эта же была
бесконечной, и несколько раз он отчаивался  выйти  из  нее  живым.  Мевик,
летавший словно ветер, на этот раз дрался справа от Рольфа  и  не  однажды
спасал его. Как ни странно, он даже не был ранен во время  атаки,  которая
захлебнулась, как и первая.
     Пока воины сражались, сила  ветра  постепенно  уменьшилась;  и  когда
черные снова в беспорядке отступили,  невесомая  громада  Запраноса  вновь
начала давить на преграду.
     - Серый! - прихрамывая на раненую ногу, к колдуну приближался  Томас.
- Держись, наши приближаются! - Только теперь, хрипя и  задыхаясь,  первые
отряды взбирающейся по проходу армии Запада приблизились к вершине; далеко
внизу виднелась темная людская масса, перебирающая тысячами ног.
     Серый медленно, движением очень старого человека, повернул  голову  к
Томасу. В его лице, которое, казалось, мгновенно постарело, сперва не было
и тени понимания.
     Томас повысил голос.
     - Ты и ты, не давайте ему упасть. Серый, не дай  нам  всем  погибнуть
здесь. Что мы можем сделать?
     Ответ прозвучал невнятно, словно слетел с губ умирающего:
     - Лучше бы  вам  победить  при  помощи  мечей,  и  поскорее.  Я  буду
удерживать демона до последнего дыхания... что уже не за горами.
     Томас оглянулся и убедился, что авангард его основной армии  как  раз
выходит   к   вершине   прохода;   храбрецы   слишком   запыхались   после
стремительного подъема и могли только сесть, чтобы отдышаться,  с  опаской
поглядывая на нависающую  громаду  Запраноса.  Ветры  отогнали  демона  на
некоторое расстояние от поля; причинили ли они ему боль или ранили его, не
мог бы сказать никто, кроме, возможно, самого Серого. От щита белой магии,
воздвигнутого Серым, остались только фрагменты, искрящиеся и  вспыхивающие
подобно последним язычкам угасающего костра.
     Рольф обнаружил, что снова смотреть прямо  на  повелителя  демонов  -
невыносимо.
     - Кто-нибудь, бегите вниз, - приказал Томас, показывая  в  проход  на
приближающееся подкрепление. - Скажите, чтобы все, имеющие  хоть  малейшие
способности к магии, спешили сюда! - Он повернул Т-образную прорезь своего
шлема к Рольфу. - Готовь аэростаты к атаке на саму крепость! Нельзя сидеть
здесь, дожидаясь, пока демон решит исход битвы.
     Рольф вложил меч в ножны и устремился к аэростатам, криками  подгоняя
свою команду.  По  его  приказу  люди  опустили  оружие,  освободились  от
доспехов и взялись за инструменты и веревки.  И  подчинился  Рольфу  джинн
техники, все еще скованный заклинаниями, наложенными на него Серым.
     Когда Рольф снова смог оторвать взгляд  от  работы,  он  увидел,  что
гвардия Сома на равнине снова перестраивается. Шеренги в черной  форме  не
слишком поредели  по  сравнению  с  началом  дневной  битвы;  подкрепление
выходило из крепости в разорванных и окровавленных мундирах, в которых они
сегодня уже были сражены однажды. Но гвардия уже упустила  шанс  столкнуть
упрямых  бунтовщиков  с  их  маленького  плацдарма  на   вершине;   ручеек
подкрепления, поднимающийся по  проходу,  все  время  ширился.  Вскоре  он
превратится в поток из сотен и тысяч людей.
     Вместе с армией поднимались и, хоть и менее искусные, колдуны; каждый
из них сразу по прибытии спешил стать рядом с Серым, который все еще был в
сознании, хотя  и  держался  на  ногах  только  благодаря  тому,  что  его
поддерживали сильные мужчины. Но один за другим эти  менее  могущественные
маги падали на землю, стоило им только присоединиться  к  попыткам  Серого
сдержать невидимое могущество  Запраноса.  Некоторые  валились  беззвучно.
Некоторые подпрыгивали и падали со стоном, будто сраженные стрелой.  Один,
дико крича, стал драть себя ногтями и прежде, чем его  успели  остановить,
спрыгнул с обрыва.
     Рольф охватил это все одним взглядом.
     - Мы готовы! - закричал он Томасу.
     - Тогда посади в корзины людей получше и взлетай! Мы подойдем туда.
     Большинство уцелевших из первоначальной штурмовой группы, относясь  к
категории "людей получше", уже ждали на борту воздушных шаров,  готовые  к
следующей атаки. Направление ветра, похоже, было подходящим.  Но  Запранос
приближался, двигаясь к ним, словно  нависающая  стена.  Рольф,  садясь  в
корзину своего шара, поднял взгляд и  вскрикнул.  Величественно  и  мрачно
огромный Запранос проплыл над ним; ощущение было такое,  словно  полы  его
мантии  распространяли  безумие  и  сверкали   молниями.   Два   аэростата
оглушительно взорвались, и даже джинн в своей  невидимой  клетке  в  ужасе
затрепетал.  Над  джинном  снизилось  облако,  которое  в  мгновение   ока
превратилось в пару сомкнувшихся на  нем  массивных  челюстей.  С  гибелью
джинна  Серый  закричал  от  отчаяния  и  боли,  и  его  голова  бессильно
закачалась на шее.
     Люди бежали, падали, размахивали оружием. В неразберихе Рольф потерял
из вида Томаса, который не успел отдать последний приказ отправляться.  Но
не приходилось сомневаться в том, что  следовало  делать;  аэростаты  были
готовы, дул слабый ветер. Даже без  джинна  они  могли  взлететь  и  снова
снизиться над крепостью.
     - Взлетаем! - закричал Рольф; веревки были отпущены, и  его  флотилия
поднялась и полетела. Демон, который только что пролетел мимо,  обернулся,
но  не  ударил  по  аэростатам;  вероятно,  Серый  еще  не  был   побежден
окончательно. Когда корабль проплывал над рядами гвардии, камни  и  стрелы
густо осыпали его. Стрелы пробили все без исключения шары, хотя корзины  и
защитили находящихся внутри людей.  Но  полет  должен  был  продлиться  не
слишком долго.
     Снова снизившись, они приблизились  к  низким  стенам  цитадели  и  в
большинстве своем преодолели их. Вдоль гребня стены, за ее  парапетом,  по
направлению  к  захватчикам  бежал  высокий  человек,   словно   собираясь
сражаться со всей армадой, остальные же бежали прочь. По тому, как он  вел
себя, Рольф узнал Мертвого Сома. Но в следующий момент Сом остался позади.
     За стенами бесшумные летательные аппараты  зависли  над  совсем  иным
миром, все еще спокойным, мирным, радующим глаз. Деревья, живые  изгороди,
коньки крыш низких просторных зданий замерли под днищами корзин. От них во
все стороны разбегались женщины в богатых шелках  и  мехах  и  служанки  в
потрепанных платьях.
     Только одно лицо рядом с Сомом  оставалось  безучастным.  Молоденькая
служанка, взобравшись на низкую крышу, глядела на аэростаты и мимо них  на
битву. Рольф пролетал достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть ее лицо.
     Это была его сестра Лиза.



                             10. ОЗЕРО ЖИЗНИ

     Был звук - непонятный, постоянно нарастающий: нескончаемый стон,  так
долго  звучавший  в  его  странном  одиночестве,  что  Чап  не  мог   себе
представить или вспомнить, когда он услышал его; и еще был свет, о котором
он ничего не помнил с самого начала, такой яркий, что ему  не  нужны  были
глаза, чтобы видеть его, и, несмотря на это, не слишком яркий для глаз.
     И еще было прикосновение,  давление  такой  силы,  что  оно  было  бы
непереносимо, если бы было приложено в какой-либо одной точке или  даже  в
нескольких, однако оно распространялось во всех направлениях,  проникая  в
каждую жилочку, внутри и снаружи, так что все воздействия  противоположных
сил уравновешивались, и боли не было. Чап существовал, погруженный во  все
это,  словно  рыба  в  море,  растворенный,  окруженный  и  поддерживаемый
неистощимыми звуком, давлением, светом, вкусом, жаром  пламени  и  холодом
льда; уравновешенный до состояния пустоты и дополняющий собой все.
     Так он существовал, не помня,  как  пришел  к  такому  существованию,
помня лишь тихое и поющее обещание клинка. Он не просыпался,  так  как  не
спал. А затем: я Чап, подумал он. И это способен понять обезглавленный.
     Мысль в нем пробудило ощущение того, что  кто-то  весьма  прозаически
тянет его за волосы. Он не открыл глаз  лишь  потому,  что  они  уже  были
открыты. Он видел  свет  и  мягкие,  приятные  цвета,  льющиеся  вниз.  Он
поднимался вверх, его тащили за  волосы  до  тех  пор,  пока  с  медленным
торжествующим всплеском он не вернулся обратно в мир воздуха, где все  его
чувства вновь стали функционировать раздельно.
     Он находился в пещере. Он не мог сразу оценить ее  размеров,  но  ему
показалось, что она была огромной. Изгиб ее  свода  был  слишком  плавным,
чтобы быть естественным. Верхнюю  часть  пещеры  заполнял  свет,  хотя  ее
закругленные стены и верхний свод тонули в темноте; нижняя ее  центральная
часть была наполнена светящейся жидкостью, из которой только  что  подняли
Чапа, - озеро, заключающее в себе неиссякаемую энергию. Теперь  Чап  знал,
что он попал туда, куда хотел - к тому, что солдаты называли Озером Жизни.
     Словно вставший на задние лапы гигантский медведь, там,  до  половины
погруженное в озеро, стояло какое-то мохнатое существо.  Его  мех  лучился
множеством цветов - или, может быть, ни одним, словно состоял  из  той  же
субстанции, что и озеро. Чап еще не мог разглядеть лица существа, так  как
не мог ни поднять, ни повернуть голову. Она, отделенная от шеи и туловища,
словно маятник свисала на длинных волосах с огромной кисти существа.
     Он мог, однако, двигать глазами. Там, где ниже подбородка должно было
находиться тело, была пустота, если не считать падавших капель - не крови,
а многоцветных капель из озера. Капли, стекавшие с обрубка  его  шеи,  вне
пределов его видимости, под подбородком, звенели и исчезали  в  светящемся
озере, из которого вышли. Чап понимал теперь,  что  его  -  его  голову  -
только что окунули в озеро, и этого оказалось достаточно, чтобы воскресить
в нем жизнь без малейшего потрясения или боли.
     Кисть, державшая его за волосы, теперь развернула его  голову-маятник
вокруг оси, и  он  увидел  лицо  верховного  владыки  Драффута.  Оно  было
исполнено грубой силы, скорее звериное, чем человеческое,  но  ласковое  и
спокойное. И Чап увидел, что в другой руке владыка животных, словно куклу,
держал обнаженное и безголовое мужское тело.  Подобно  ребенку,  купающему
куклу, он опускал тело вниз, непрерывно  погружая  его  в  Озеро  Жизни  и
обмывая в многоцветных  водах.  С  каждым  всплеском  и  движением  сияние
жидкости   усиливалось   плавными   взрывами   красок,   волнами    света,
прокатывающимися по ровному свечению воздуха в пещере.
     Верховный владыка Драффут поднял безголовое  тело  в  своей  огромной
мохнатой руке, очень похожей на человеческую, но гораздо более  сильной  и
прекрасной,  и,  словно  ремесленник,  подверг  его  осмотру.   Словно   у
новорожденного или только  что  убитого,  тело  беспорядочно  дергалось  и
корчилось. Чап разглядел старые шрамы - своего рода историю его жизни.  Он
заметил  неровный  обрубок  шеи,  где  неумело   рубанула   Чармиана.   Из
рассеченных вен, словно кровь, бил эликсир жизни и  окрашивался  в  густую
киноварь.
     Рука, державшая голову  Чапа  за  волосы,  слегка  сместилась.  Снова
опустив  глаза,  он  осознал,  что  его  собственное  обезглавленное  тело
поднесено к его голове. Его руки, словно руки ребенка, в панике  вцепились
в мех  Драффута,  как  только  смогли  его  ощутить.  Свежий  обрубок  шеи
приблизился настолько, что Чап почувствовал, как  из  него  фонтаном  бьет
кровь. И еще ближе, до тех пор,  пока  он  не  почувствовал  давление  под
подбородком...
     Его голова не дышала,  не  ощущала  никакой  потребности  в  дыхании;
теперь появилось ощущение удушья,  но  оно  не  причиняло  страданий.  Оно
прошло, едва только  легкие  набрали  через  рот  и  горло  первую  порцию
прохладного воздуха. Затем с острым покалыванием  пришло  ощущение  своего
тела, ощущение того, что его пальцы вцепились в мех, что ноги дергаются  в
воздухе, ощущение мягкого давления огромной руки на ребра.
     Эта рука теперь опустила его вниз, чтобы еще раз с головой  погрузить
в озеро. Как только Чап  оказался  под  поверхностью,  он  снова  перестал
дышать, но не захлебываясь, не чувствуя удушья, а  просто  потому,  что  в
дыхании  не  было  потребности.  Человек,  погруженный  в   прозрачнейшую,
чистейшую воду, не стал бы просить о чашке мутного  пойла;  ощущение  было
такое, словно его легкие перестали нуждаться в воздухе. Затем двумя руками
Чапа подняли вверх, и он оказался перед уродливым, ласковым лицом, которое
пристально его разглядывало.
     - Я пришел... - закричал Чап  прежде,  чем  понял,  что  нет  никакой
необходимости говорить громко. Озеро создавало такое ощущение,  будто  всю
пещеру заполнял шум падающей воды, такой же  радостный,  какими  зловещими
были звуки, сопровождавшие демонов, но тем не менее  на  самом  деле  даже
шепот мог быть здесь услышан.
     - Я пришел так быстро, как смог, владыка Драффут, - произнес он более
спокойным тоном. - Благодарю, что спас мне жизнь.
     - Ты благодаришь меня за ту помощь, которую я должен  оказывать.  Уже
давно никто не благодарил меня  за  это.  -  Голос  Драффута,  глубокий  и
мощный, вполне подходил гиганту. Его руки повернули  Чапа,  словно  голого
ребенка, подвергаемого последнему осмотру  няни.  Затем  Драффут  поставил
его, все еще покрытого каплями из озера, на выступ, который -  теперь  Чап
разглядел это - шел вокруг всей пещеры. И этот выступ,  и  огромные  стены
пещеры, и свод были сделаны из  какого-то  темного  и  твердого  вещества,
такого же, как и сосуд, в котором демон принес  ему  свое  снадобье  много
дней назад.  Уступ  только  немного  поднимался  над  поверхностью  озера.
Издалека рассмотреть что-либо в светящемся воздухе пещеры было трудно,  но
в ее дальнем от Чапа конце уступ, похоже, расширялся подобием берега,  где
двигались какие-то фигуры -  возможно,  другие  существа,  хлопочущие  над
другими людьми.
     Владыка животных произнес:
     - Я не могу распоряжаться валькириями, не то я послал бы их за тобой.
Если бы я мог выбирать, кому из людей помогать, то прежде всего  я  выбрал
бы тех, которые сражаются против демонов.
     Чап открыл рот, чтобы ответить. Но теперь, когда  он  больше  не  был
погружен в жидкость жизни, на него навалилась огромная слабость, и он смог
только привалиться спиной к стене и слабо кивнуть.
     - Отдохни, - сказал Драффут. - К тебе скоро вернутся  силы.  Тогда  и
поговорим. Я бы проявил милосердие к любому человеку и вылечил его, но  не
могу... Я послал за тобой потому, что ты первый за долгие годы  человек  в
Черных горах, которого тронули  страдания  маленького  создания.  Зверюшка
рассказала мне, что ты спас ее от демона.
     Какое-то мгновение Чап не мог вспомнить, но потом до  него  дошло:  в
пещере с сокровищницей Сома. Но он все  еще  был  слишком  слаб  и  только
кивнул.
     Он снова попытался разглядеть  фигуры,  движущиеся  в  дальнем  конце
пещеры, но не смог - таким вибрирующим от света и жизни был воздух. Уступ,
на котором отдыхал Чап, был матовый  и  совершенно  черный,  но  обтянутый
зыбкой и в то же время яркой, словно солнечный свет,  пленкой,  светящейся
прозрачной кожей, образованной жидкостью озера. Пленка эта не знала покоя.
В одной ее точке появилось  утолщение;  утолщение,  которое  вздувалось  и
пульсировало, поднялось и оторвалось, превращаясь в кусочек живой материи,
который принялся порхать,  словно  бабочка.  Из  какого-то  другого  места
выпрыгнул такой же, может быть, чуть более  крупный,  кусочек,  достаточно
большой, чтобы быть птицей; он порхал и сжимался по мере того,  как  таяли
его крылья, но не умирал и не падал,  а  только  приобретал  новые  крылья
какой-то другой, более  сложной  формы;  он  летал  в  поющем,  светящемся
воздухе вместе с бабочкой, и вот они уже  слились  воедино,  трепеща,  как
казалось, от  нетерпения  превратиться  во  что-то  еще  более  крупное  и
удивительное; но затем, слившись друг с другом,  они  с  легким  вспле