.  Хотя  она  и  не
делала никаких попыток убежать, его руки только соскальзывали с ее плеч  и
одежды, сколько он  ни  хватал  ее,  прилагая,  как  казалось,  для  этого
отчаянные усилия. Напуганный тем, что столкнулся с магией, солдат отскочил
назад как раз тогда, когда Элслуд направился в их сторону.
     Он не стал пытаться задержать  девушку.  Она  не  хотела  бежать,  по
крайней мере, без своего  парня.  На  этот  раз  птицы  ошиблись,  пытаясь
освободить не того узника.  Нависшему  над  испуганной  девушкой,  Элслуду
достаточно было лишь протянуть раскрытую ладонь.
     Она отдала ему Камень. И в  тот  же  момент  откуда-то  от  основания
здания донеслись страшный треск и громкие вопли. Шок,  сперва  подозрения,
затем понимания, потряс Элслуда, в то время как девушка  снова  опустилась
на колени возле носилок. Искусные пальцы Элслуда торопливо заскользили  по
древней резьбе,  покрывающей  предмет,  который  она  отдала  ему:  "...ни
заклятьем, ни узами, ни рвом, ни обрывом не удержать в заточении того, кто
сим камнем владеет. Ни замок, ни ключ, ни решетка не могут  удержать  его.
Бессильны будут все двери и стражи, все часовые и все стены,  поставленные
для того, чтобы охранять его..."
     Элслуд некоторое время стоял, тупо уставившись в  пустоту,  затем  на
его лице появилась кривая усмешка: "Так, Лофорд.  Я  слишком  недооценивал
тебя, и в конце концов ты выиграл".
     Экумен на террасе крыши ревел, как разъяренный  бык,  а  по  лестнице
приближался гомон панического отступления.  В  здании  было  слишком  мало
солдат, чтобы оборонять  его  после  того,  как  огромные  двери,  которые
облегчали защитникам их задачу, внезапно распахнулись.
     Мысль о Чармиане вернула Элслуду всю его энергию. Не обращая внимания
ни на крики Экумена, ни на что-либо другое, высокий седой  колдун  выбежал
из Зала Приемов на  лестницу.  Резво,  словно  юноша,  он  проскочил  один
пролет, разминувшись с отступающими наверх побледневшими и  окровавленными
сатрапами в боевых доспехах.
     Взлетев по лестнице на этаж, примыкающий к террасе на  крыше,  Элслуд
промчался  по  коридору,  пропитанному   запахом   увядающих   цветов,   и
бесцеремонно ворвался в богато украшенные покои Чармианы. Из  коридора  он
услышал, как внутри визжат женщины.
     При его появлении шум внезапно затих. Враг еще не добрался сюда;  это
была всего лишь какая-то женская свара. На время битвы все жены  прибывших
сатрапов собрались здесь,  в  самом  безопасном  месте,  среди  приторного
аромата моря цветов, в комнатах, которые  этой  ночью  должны  были  стать
брачными покоями. И некоторые дамы повздорили с Чармианой, закипела драка.
Принцесса была в самой гуще свалки, она подняла голову; Элслуд никогда еще
не видел, чтобы лицо Чармиан было таким грубым и злобным.  Длинные  волосы
были растрепанны, лицо залито слезами и переполнено яростью...  но  Элслуд
видел не это - другое: его принцесса была, неважно, по какой причине, рада
его видеть.
     -  Преврати  их!  -  выкрикнула  она.  -  Испепели  этих  сук  своими
заклинаниями, обрати их в старух...
     У Элслуда не было времени выслуживаться или разводить  церемонии.  Он
повысил голос, перекрикивая ее, одновременно протягивая ей Камень Свободы.
     - Госпожа, возьмите это! Для правителей это пустяк, но для беглеца  -
спасение. Поскольку вы  из  властительницы  превратились  в  нищенку,  его
постоянное действие из зла обратиться в благо. Это все, что  я  могу  дать
вам в настоящий момент.
     Ее лицо смягчилось от страха,  вызванного  его  тоном.  Она  послушно
взяла Камень.
     - В нищенку? Значит, мы терпим поражение?
     Колдун услышал,  что  ее  голос  звучит  совсем  как  у  десятилетней
девочки. Пока остальные женщины  в  ужасе  шарахались  от  него,  он  взял
Чармиану за руку и вывел из комнаты. Он знал,  где  начинался  тайный,  на
случай бегства, ход Экумена, знал и то, что этот коридор проходил в полной
темноте под стенами всего Замка и выходил из-под земли только  несколькими
километрами дальше, в восточной пустыне. И еще он знал о тайном  складе  в
конце туннеля, о воде, пище и оружии, припасенном как раз на такой случай,
как этот.
     Экумен поджидал их за первым же поворотом лестницы над Залом Приемов,
у входа в тайный коридор.
     - Так, - только и промолвил сатрап в первый момент. Но  золотоволосая
женщина-ребенок и высокий седой мужчина оба остановились, онемев  и  дрожа
перед ним.
     Чармиана первая нарушила молчание.
     - Отец? - взмолилась она испуганным детским голоском. И когда Экумен,
который неотрывно смотрел на Элслуда, не сдвинулся с места и не заговорил,
она выдернула свою руку из руки колдуна и бросилась вперед, миновала отца,
взбежала по лестнице и скрылась за ее поворотом.
     - Думаю, это ты меня  предал,  -  произнес  Экумен.  Его  взгляд  был
прикован к Элслуду, лицо - словно вытесано из  гранита.  -  Когда  солдата
хватил этот странный удар, я так сразу  и  подумал.  Но  я  медлил,  желая
убедиться. - Сатрап удивленно покачал головой. - Ты мог бы уничтожить меня
- ни за что. Ради пустого увлечения.
     Элслуд слишком долго приучал себя не преодолевать страх,  а  избегать
опасности. Поэтому теперь страх  навалился  на  него,  словно  невыносимая
тяжесть, сковывающая мышцы человека, ставшего слабым  и  изнеженным  из-за
долгого пренебрежения физическими упражнениями. Глядя теперь  на  Экумена,
он ясно видел свою  участь,  и  безграничный  страх  охватил  его,  словно
приступ рвоты, подкатывающий от живота к горлу. Не может быть,  чтобы  это
действительно  должно  было  случиться  с  ним,  нет,  не  сейчас;  всегда
отыскивался еще хотя бы один путь к спасению...
     Поддавшись   рефлексу   самосохранения,   Элслуд   начал    бормотать
заклинания, но не смог их закончить. Как ни велики были  его  возможности,
он был беспомощен перед силой, данной Экумену  как  раз  на  такой  случай
Сомом Мертвым из Черных гор. И все же Элслуд никак не  мог  поверить,  что
это действительно случилось. Не веря собственным глазам, он следил за тем,
как  рука  Экумена  делала  властный  жест,  слушал,  как  голос   Экумена
произносил соответствующие слова.
     Элслуд лишился зрения - на некоторое время. Он оставался в  сознании.
Ему показалось, что он чувствует, как вода выходит из всех пор  его  тела,
как вещество, которое делало его высоким и сильным покидает его  влагой  и
потом,  делая  размером  с  младенца.   Его   мозг   знал,   что   усыхает
пропорционально всем остальным органам. Но еще ужаснее было то, что Элслуд
понимал - его разум усыхает вместе с  мозгом.  Интеллект  следил,  шаг  за
шагом, за своим собственным угасанием.
     Затем его чувства исчезли, растворились, но вскоре вернулись к  нему,
к его новому телу, погребенному под ворохом человеческой одежды, сваленной
на полу. То, что обрело чувства, забыло, что такое магия и даже что  такое
речь. Но его память хранила и знала, что будет  хранить  вечно,  знание  о
том, что когда-то оно было человеком.


     Экумен пнул тварь носком сапога, и она в  ужасе  запрыгала  прочь  от
него, стараясь  освоиться  со  своими  новыми  перепончатыми  лапами.  Она
заквакала и поскакала прочь, словно это могло обеспечить ей  безопасность.
Сатрап не стал больше уделять ей внимания, так как звуки схватки, кипевшей
внизу на лестнице, приближались. Он резко повернулся и последовал в тайный
проход тем же путем, что и его дочь. Он позаботился о том, чтобы дверь  за
ним плотно закрылась. Шаги Чармианы уже затихли впереди,  растворившись  в
темноте. Экумен последовал за ней, не нуждаясь в свете.  Но  едва  ли  его
мысли занимала Чармиана. Он направлялся не в пустыню, нет, еще нет. У него
еще оставался шанс все спасти.
     Его мысли по-прежнему были прикованы к Слону.  Он  наблюдал  с  верха
главного здания, как бесстрашный Чап проник в Слона и выкурил оттуда юнца.
Затем он видел, как Слон стоял открытый, неуправляемый, и со смесью ярости
и удовлетворения понял, что ни один из тех его людей, кто мог добраться до
него, не осмелился войти.
     Теперь Экумен решился на другой шаг. Его тайный  ход  имел  еще  один
выход - совсем рядом с разрушенными воротами, где замер Слон.


     Когда чья-то рука внутри здания  взяла  Камень  Свободы  и  его  сила
распахнула огромную дверь, Рольф был одним из первых, кто ворвался внутрь.
В нижних залах здания он пустил в дело свой меч - так же безуспешно, как и
раньше. Но на стороне Рольфа были бойцы и  посильнее.  Враги  были  быстро
отброшены назад и перебиты, захваченные врасплох, оказавшись в меньшинстве
в своей твердыне, где, как они полагали, они наконец спаслись.
     Затем  Рольф  присоединился  к  остальным,  к  тем,  кто  наседал  на
лестницу, ломая последнее отчаянное  сопротивление  сатрапов-гостей  и  их
телохранителей. Чапа среди них не было. Рольф не видел ни Чапа, ни  Мевика
с тех пор, как те сошлись в поединке на наружном дворе.
     Когда сопротивление было полностью  сломлено,  Рольф,  который  лучше
всех был знаком с местным расположением, повел победителей на верхний этаж
здания. Держа в руке меч,  он  первым  из  Вольного  Народа  вошел  в  Зал
Приемов, туда, откуда был выведен под конвоем всего несколько часов назад.
Его колени задрожали от облегчения, когда он увидел, что Сара  по-прежнему
жива и невредима. Она оставалась там же, где Рольф видел  ее  в  последний
раз, - на коленях у носилок Нильса - словно  в  течение  всего  прошедшего
времени была неуязвима для опасностей, окружавших ее.
     Она радостно подняла глаза навстречу Вольному Народу - но  когда  она
узнала Рольфа под кровью и грязью, которые скрывали его  лицо,  ее  взгляд
стал ледяным. Нильс еще дышал; он повернул  запавшие,  но  живые  глаза  к
своим спасителям, когда они вошли.
     Томас окинул взглядом все помещение, затем повернулся лицом к Саре.
     - Ты видела, куда сбежал наш доблестный владыка Экумен?
     Она  смогла  только  отрицательно  покачать  головой.  Вольный  Народ
рассыпался по замку, обыскивая все закоулки. Некоторые вышли  на  террасу.
Другие шарили среди драпировок,  свисающих  со  стен,  и  проверяли  трупы
своими клинками.
     Рольф решил пройти по лестнице, которая вела на  самый  верхний  этаж
башни. Поднявшись всего на  несколько  ступенек,  он  наткнулся  на  ворох
одежды. Он приподнял ее своим  мечом.  Это  был  длинный  серый  плащ.  Он
напомнил ему кого-то, но  в  данный  момент  он  не  мог  вспомнить,  кого
именно...
     Маленький клубок золотистых волос выпал из плаща и упал на  ступеньку
у его ног. Ему припомнилось, каким холодным и убийственным был взгляд Сары
только что, когда она смотрела на него. Ее  волосы  были  темными,  совсем
непохожими на эти. Он любил Сару, так почему же  он  быстро  наклонился  и
подобрал этот желтый талисман?
     К нему подошел Томас, и они  вместе  поднялись  по  лестнице.  Увидев
пышность убранства  верхнего  этажа,  они  убедились,  что  эти  помещения
занимал сам Экумен. В маленькой прихожей прятались две  наложницы;  они  в
ужасе вскрикнули, когда Рольф с Томасом наткнулись на них.
     - Где он?  -  спросил  Томас,  но  девушки  только  в  страхе  качали
головами. Рольф заметил, что у одной из них были рыжие волосы, а у  другой
каштановые. Похоже было, что только у одной девушки в Замке,  а  то  и  на
всей земле, волосы были чисто золотого цвета...
     Раздавшийся снаружи ликующий шум заставил Рольфа и Томаса выглянуть в
окно. На террасе крыши горело достаточно факелов, чтобы они  увидели,  как
черно-бронзовое знамя Экумена  было  сорвано  вниз,  разорвано  в  клочья,
втоптано в грязь.
     Это послужило сигналом для  последних  воинов  Экумена,  удерживающих
часть территории. Это были копьеносцы, все еще державшиеся  вместе  вокруг
Слона. Падения башни, о чем свидетельствовал сорванный флаг, оказалось для
них достаточно. Оставив раненых, а кое-кто - и оружие,  они  обратились  в
бегство.
     Здесь, на верхушке башни, окна были шире и просторнее, чем  в  нижних
стенах. Томас смог перегнуться наружу и ударить кулаками по подоконнику.
     - Их меньше, чем мы думали! Мы можем  пробиться  к  Слону  еще  одним
ударом. Ладно, теперь он наш...
     Пожар,  который  начался  с  поджога  ворот,   все   время   медленно
распространялся среди строений сразу  за  внешней  стеной  Замка;  поэтому
света было достаточно, чтобы Рольф с Томасом заметили, как внезапно  стала
подниматься одна из плит мостовой. Из земли  появились  мужские  голова  и
плечи, а затем и все  высокое  крепкое  тело.  Человек  покрутил  головой,
оглядываясь, и бросился к Слону.
     - Это Экумен! - Даже на таком расстоянии Рольф не мог ошибиться.
     Томас прокричал какое-то проклятие. Фигура Экумена,  казалось,  стала
тоньше, приблизившись к громаде Слона. Сатрап нашел поручни,  вскарабкался
наверх, пролез в освещенный круг входной двери и захлопнул ее за собой. Он
едва успел проделать это - один из фермеров швырнул вилы, угодив в  дверь,
а второй подбежал и заколотил в нее бесполезным топором. Но теперь  Экумен
устроился там, откуда его не мог вытащить ни один человек; и  Рольф  знал,
насколько  готовы  были  поводья  подчиниться  рукам  Экумена  или  любого
другого, кто их возьмет.
     Рольф уже сбегал по лестнице, когда Томас спросил:
     - Слон подчинится ему?
     - _Я_ очень быстро научился отдавать приказы Слону. А теперь  он  уже
разбужен.
     Подчиняясь  внезапному  побуждению,  Рольф  свернул  в   сторону   от
лестницы, дойдя до этажа Зала Приемов. Он остановился в центре  огромного,
когда-то  роскошного  помещения.  На  полу  виднелся  почерневший,   слабо
змеящийся след молнии, покрытый пятнами подсыхающей пены...
     Прыжком Рольф вскочил на трон и  потянулся  снять  со  стены  красный
цилиндр, такой же, как тот, который  Экумен  использовал,  чтобы  потушить
огонь. Он оказался нетяжелым.
     Томас по-прежнему был с ним рядом.
     - Неужели эта штука остановит Слона? Сомневаюсь, чтобы это  было  под
силу даже молнии.
     - Ничто из известного мне не  может  остановить  Слона,  -  убежденно
произнес Рольф. - Мне кажется, он может развалить всю эту  крепость,  если
руки водителя не устанут двигать взад-вперед рычаги. Но, быть  может,  мне
удастся на некоторое время  ослепить  Слона.  Может  быть,  этого  времени
окажется достаточно, чтобы  наши  люди  успели  уйти  высоко  в  горы  или
вернуться в болота.
     Рольф отшвырнул свой меч. Привязав красный цилиндр себе на спину  при
помощи кожаной петли, на которой тот висел на стене, он устремился вниз по
лестнице.
     Проскользнув внутрь  Слона,  Экумен  получил  возможность  помедлить,
подумать и поступать осмотрительно. Снаружи, среди тех из восставших,  кто
видел, как он вошел внутрь, должны были царить растерянность  и  отчаяние,
но здесь было слышно только рокочущее урчание загадочной силы под ногами и
его собственное тяжелое дыхание. Без дрожи в руках он приблизился, а затем
и прикоснулся к странным фонарям, горевшим вокруг, таким ярким  и  тем  не
менее остававшимся такими холодными. Теперь он очень хорошо  понимал,  что
ему нечего терять.
     Вскоре он заметил, что кто-то недавно сидел на центральном кресле,  -
древнее сиденье было смято и продавлено. Он знал, кто занимал  это  место,
дающее большую власть, чем трон, - он наблюдал с террасы на крыше, как Чап
изгнал Рольфа из Слона. Он узнал в нем того же юношу, внешне напоминавшего
обычного крестьянина, который был вовлечен в детскую интригу Чармианы -  и
который во время допроса вдруг встал с колен и бесстрашно взглянул в глаза
Экумену. "Я - Арднех", - сказал мальчишка  и  затем  правой  рукой  словно
швырнул молнию.
     Но сатрап пережил молнию, как переживал до сих пор все удары Арднеха.
И теперь трон, олицетворяющий власть над Слоном, принадлежал Экумену.  Был
ли Арднех всего лишь символом или  чем-то  большим,  но  Экумен  собирался
сокрушить его раз и навсегда.
     Он грузно опустился в кресло, в котором до этого сидел Рольф.  Ничего
не произошло,  если  не  считать  поднявшегося  небольшого  облачка  пыли,
прозаической и чем-то успокаивающей. Теперь он заметил обзорное кольцо,  и
оно его удивило.
     Он осторожно, но решительно потянулся к рычагам управления. Они  явно
были расположены так, чтобы человек, сидящий здесь, мог  положить  на  них
руки.


     Рольф выбежал из распахнутых дверей здания, перепрыгивая через тела и
обломки. Он поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Слон делает  первые
медленные и осторожные движения под управлением нового  хозяина.  Он  стал
пробираться по  разоренному  двору,  стараясь  как  можно  дольше  прятать
красный цилиндр за спиной, чтобы Экумен не мог его заметить и понять,  что
замышляет Рольф. Неясно, видел ли Экумен приближающегося Рольфа  или  нет,
но внезапно Слон резко рванулся и высвободился из-под обломков  башни,  и,
зарычав еще громче, попятился в пролом, который он сам проделал в стене.
     Слон исчез из поля зрения Рольфа, но издаваемый им грохот  стих  лишь
отчасти; когда юноша взобрался на обломки рухнувшей башни, то увидел,  что
огромная бронированная махина  стоит  неподвижно,  словно  дожидаясь  его,
немного впереди, на дороге, вьющейся вниз к поселку.
     Рольф знал, что новый водитель еще не обрел достаточной уверенности в
управлении машиной. Он побежал прямо к  Слону,  и  Экумен  заставил  Слона
зарычать и рвануться навстречу. Рольф подождал, чтобы могучие  вращающиеся
ленты оказались почти над ним, начали сотрясать землю у него  под  ногами;
затем он отпрыгнул в сторону, повернулся и забежал Слону во фланг.
     Прежде, чем металлическое существо успело миновать его, руки  и  ноги
Рольфа нащупали узкие ступени и поручни, и он взобрался на  голову  Слона.
Экумен внезапно свернул с дороги и повел машину  прямо  по  склону.  Рольф
едва не слетел, но он крепко держался за поручни, красный цилиндр болтался
у него за спиной. Он всем  весом  навалился  на  дверную  рукоятку,  когда
дотянулся до нее, но, конечно, Экумен запер дверь изнутри - и у Экумена не
было никакого Камня Узника, который предал бы его теперь.
     Когда Экумен  снова  изменил  направление  движения,  Рольфу  удалось
передвинуть руку и отчаянным усилием дотянуться  до  одного  из  стержней,
торчащих из передней части головы Слона. В  следующее  мгновение  он  смог
подтянуться и взобраться наверх. Сидя  на  верхушке  горба,  он  умудрился
охватить торчащие стержни ногами и освободить руки,  чтобы  достать  из-за
спины красный цилиндр. Он схватил черное сопло и нацелил его так, как,  он
видел, делал это сатрап, а пальцы его правой руки  в  это  время  нащупали
рычаг. Он направил струю из сопла на мелкие, словно у  насекомого,  глаза,
расположенные  вокруг  головы  Слона.  Пена,  вырывающаяся  наружу,   была
неопределенного цвета в мертвенном предрассветном свете.
     Пена не залепила глаза Слона, как надеялся Рольф. Металл и небьющееся
стекло были очень гладкие, и при тряском движении Слона, под вызываемым им
встречном ветре пена быстро опадала вниз. Все же  глаза  Слона  оставались
застланы до тех пор, пока Рольф поливал их  из  сопла.  Экумен  был  не  в
состоянии ни видеть, куда правит, ни  охотиться  за  бегущими  целями;  из
своего собственного опыта Рольф помнил, что пыль, падающие  камни,  жидкий
огонь на время ослепляли Слона.
     Экумен, который ничего больше  не  мог  сделать,  покуда  не  сбросил
Рольфа, останавливал Слона, снова трогался с места, поворачивал,  двигался
вниз по длинному склону к  подножию  прохода.  Красный  цилиндр  продолжал
извергать пену в поразительном количестве. Рольф двигал соплом  по  кругу,
стараясь покрывать пеной глаза Слона как спереди, так и  сзади.  Когда  он
улучил  момент,  чтобы  поднять  взгляд,  то  увидел,  что  Вольный  Народ
устремляется от Замка. Он давал им шанс когда-то потом  снова  вступить  в
бой - в бой против сатрапа, который  ездит  на  Слоне,  и  такими  силами,