ла, и юноша потерял сознание.
     В куртке Рольфа, в застегнутом внутреннем кармане, где ничего  больше
не было, Чап нашел талисман. Не успели его пальцы прикоснуться к нему, как
Чап отдернул руку. Когда он возьмет его, не подействует ли он на него  так
же, как, похоже, действовал на этого юного простака? Не превратит ли его в
слепого обожателя коварной  женщины,  на  которой  он  женился  только  по
политическим мотивам?
     Он колебался только краткое мгновение. Если он собирался снова  стать
господином, у него не было иного выбора, кроме как завладеть талисманом  и
отвезти его на Восток.
     Лошадь, какой изнуренной и сонной она ни была, отбежала на  несколько
шагов и продолжала неутомимо трусить  дальше.  Чап  ласково  окликнул  ее.
Затем пробормотал три коротеньких  защитных  заклинания,  которые  иногда,
похоже, помогали ему - он был плохим колдуном - и вытащил локон  волос  из
кармана Рольфа.
     Он  представлял  собой  затейливо  сплетенное  колечко   поразительно
золотистого цвета, достаточно  большое,  чтобы  его  можно  было  обернуть
вокруг  мужского  запястья.  Чап  не  почувствовал  никакого  немедленного
воздействия скрытой в локоне силы, но, совершенно  очевидно,  талисман  не
был простой безделушкой; он не был испачкан или спутан,  хотя  деревенщина
таскал  его  в  кармане,  наверное,  с  полгода  и  множество  раз  втайне
поглаживал его.
     Чап ни на мгновение не усомнился, что это волосы Чармианы.  Они  живо
напомнили ему о ее красоте, и он встал, покачиваясь на своих  возрожденных
ногах, глядя на амулет. Да, его супруга была красива.  Что  бы  о  ней  ни
говорили, никто не стал бы оспаривать этого. Чармиана  обладала  красотой,
реальной красотой,  о  какой  мог  только  мечтать  одинокий  мужчина.  Он
припомнил теперь церемонию  их  венчания.  Для  него  за  ней  последовало
полгода смерти. Но теперь он снова был мужчиной...
     Как раз в это время он заметил, что Рольф у его  ног  пошевелился,  и
спрятал амулет в  карман  своих  лохмотьев;  затем  он  наклонился,  чтобы
покончить со своей жертвой. Ноги все еще не слишком твердо держали Чапа, и
наклонился он медленно. Прежде, чем он успел завершить наклон,  одна  нога
его жертвы зацепила сзади его правую лодыжку, а вторая резко уперлась  под
правое колено. У воина было не больше шансов устоять, чем у  подрубленного
дерева.
     Упав на спину, он остался лежать неподвижно, злясь на свою глупость и
притворяясь оглушенным. Но это ничего не дало, так как крестьянин оказался
не настолько глуп, чтобы сразу ринуться на него. Вместо этого Рольф отполз
в сторону. Вид у него был ошеломленный, но при этом юноша явно  был  полон
жизни. Чап с трудом встал  и  попытался  броситься  в  погоню.  Но  вместо
стремительного броска он мог только ковылять на своих предательских ногах,
и он упал снова.
     Он быстро вскочил, держа захваченный кинжал. Но и Рольф теперь был на
ногах, и его обнаженный меч был более или менее  твердо  нацелен  в  грудь
Чапа.
     Нечто почти забытое  начало  пробуждаться  в  Чапе:  прежняя  радость
сражения.
     - Наконец-то, - заметил он. - Ты научился  держать  в  руках  меч  со
времени нашей последней схватки.
     Рольф не собирался ни вступать в перепалку, ни даже слушать. Его лицо
ясно отражало, что он зол на себя за беспечность.  Он  бросился  вперед  и
сделал выпад. Чапу его собственное  ответное  движение  показалось  ужасно
медленным и неуклюжим; но тем не менее его рука не забыла, что делать. Она
сама поднялась по кратчайшей кривой, чтобы встретить  меч.  Длинная  сталь
скользнула мимо, на два сантиметра оцарапав кожу на ребрах Чапа. Затем меч
стремительно скользнул назад, чтобы совершить круговое  движение  и  затем
рубануть. Чап увидел, как клинок устремился  вниз,  к  его  ногам.  Им  не
хватало подвижности, чтобы спастись. Он  повалился  вперед,  вытянув  вниз
свой короткий клинок, чтобы  по  мере  сил  парировать  рубящий  удар.  Он
захватил  лезвие  меча  выступом  между  рукояткой  и  клинком  кинжала  и
попытался прижать его к земле. Но Рольф вновь выдернул меч.  Рольф  дважды
сделал обманное движение прежде, чем ударить снова, но  его  движениям  не
хватало сноровки, и Чапу хватило  времени  снова  подняться  и  парировать
настоящий удар.
     Пока  они  кружили  на  месте,  Чап  увидел,  что  лошадь  продолжает
удаляться. Он ничего не мог с этим поделать. Его  взгляд  был  прикован  к
Рольфу, и оба они хрипло дышали. Так в молчании  прошло  некоторое  время.
Рольф подступал и  наносил  удары,  а  иногда  только  делал  выпады.  Чап
парировал и, в свою  очередь,  пытался  наступать.  Коротким  клинком  ему
трудно было атаковать  против  меча,  находящегося  в  руках  решительного
противника. Будь  у  Чапа  сильные  ноги,  он  мог  бы  попытаться  быстро
завершить бой - отбив меч в сторону, броситься  вперед  и  нанести  точный
удар. Но, держась на ногах так слабо, это было бы самоубийством.
     Первоклассный фехтовальщик на  месте  Рольфа  наступал  бы  на  Чапа,
держась на таком расстоянии, чтобы меч мог поразить противника, а кинжал -
нет, нанося удар за ударом до  тех  пор,  пока,  наконец,  более  короткий
клинок не ошибся бы, парируя. Хотя Рольф с мечом и представлял  опасность,
владел он им далеко не мастерски. Чап следил за ним и критически оценивал.
Рольф явно не был настроен  попасться  на  какой-нибудь  трюк,  оказавшись
слишком близко к Чапу. Поэтому он держался примерно на  метр  дальше,  чем
следовало, чтобы нанести удар; и он  не  учащал  свои  атаки.  Против  его
попыток кинжал Чапа при  минимуме  усилий  служил  не  хуже  бронированной
стены.
     Наконец Рольф отступил еще на  шаг  и  слегка  опустил  острие  меча.
Должно быть, он надеялся спровоцировать Чапа на какое-нибудь  опрометчивое
движение.
     Но Чап только опустил руки и стоял, отдыхая  и  гордо  улыбаясь.  Его
ноги  были  сильнее,  чем  в  начале  схватки,  словно  упражнение   стало
подспорьем  демонической  магии.  Но,  получая  радость  от   схватки,   с
возвращением к нему здоровья и силы,  он  не  испытывал  большого  желания
убить.
     Он заговорил:
     - Юноша, пойдем со мной на Восток.  Последуй  за  мной  и  начни  мне
служить, и я сделаю из тебя воина. Да, воина  и  командира.  Возможно,  ты
никогда не станешь великим  фехтовальщиком,  но  ты  отважен,  и  если  ты
проживешь достаточно долго, то сможешь подучиться.
     Убийственная решимость, застывшая на юном лице, не поколебалась ни на
мгновение. Напротив, Рольф подступил к нему снова и  ударил  -  раз,  два,
три, еще сильнее прежнего. Клинки звенели,  ударяясь  друг  о  друга.  Эх,
подумалось Чапу, жаль, что такой человек - враг и погибнет. Придется убить
его.
     Если удастся. Так близко к Замку в  пустыне  возможны  патрули.  Если
появится отряд западной кавалерии, то это будет концом и  самого  Чапа,  и
честолюбивых замыслов и его, и его  златовласой  супруги.  И  еще:  солнце
клонилось к  закату.  Предположим,  они  будут  драться  здесь  вплоть  до
наступления темноты? Схватка на клинках в темноте больше похожа на игру  в
кости, чем на состязание в мастерстве.
     Теперь Рольф кружил вокруг Чапа, нанося удары не так часто и проявляя
больше вдумчивости. Было похоже, что он ищет подходящий способ  справиться
с противником, пытаясь разработать тактику  ведения  боя.  Он  вполне  мог
интуитивно сделать правильный выбор. И  у  него  вполне  хватило  бы  духа
рискнуть, если бы он посчитал, что так будет  лучше.  Следовательно,  Чапу
нужно перехватить инициативу, и как можно скорее. Но как? Надо раздразнить
Рольфа, разозлить его, сыграть на его юношеской нетерпеливости.
     - Подойди же ближе, детка, и я преподам  тебе  небольшой  урок.  Все,
чего я хочу, это задать тебе  легкую  порку.  Иди,  не  стоит  так  сильно
бояться.
     Но Рольф не слушал его. Теперь  его  взгляд  поверх  плеча  Чапа  был
устремлен на восток, и на его лице начало проступать отчаяние.
     Чап  осторожно  отступил  на  шаг,   чтобы   застраховать   себя   от
неожиданностей, и бросил назад быстрый взгляд. Над  пустыней,  примерно  в
километре от них,  поднималось  густое  облако  пыли.  В  клубах  пыли  он
разглядел движущихся всадников, и ему показалось,  что  всадники  одеты  в
черное.
     Рольфу тоже показалось, что он видел черные мундиры,  и,  вне  всяких
сомнений, конники приближались с востока.
     Чап снова опустил свой клинок, одновременно выпрямляясь во весь рост.
Его лохмотья нищего внезапно перестали вязаться с его обликом. Надменно  и
высокомерно он бросил:
     - Заройся в песок, юнец.
     Мысли Рольфа метались словно у  загнанного  в  угол  животного.  Было
совершенно безнадежным делом пытаться убежать от всадников  в  этой  голой
местности. Приближающиеся всадники теперь ехали прямо к  ним,  словно  они
наконец заметили Чапа. Он был достаточно высоким  и  заметным,  чтобы  его
можно было увидеть.
     - Не будь идиотом. Прячься, я говорю.
     Пригнувшись, Рольф отполз за  ближайшую  дюну,  распластался  там  и,
насколько это было возможно, торопливо зарылся  в  песок  среди  жиденьких
кустиков. Когда он закончил,  из  песка  среди  корней  и  чахлых  стеблей
выступала практически только его голова, прислушиваясь  к  приближающемуся
топоту копыт.
     Глядя за гребень дюны, он видел голову и плечи Чапа,  который  стоял,
отвернувшись от Рольфа и высоко подняв голову. И в то же  мгновение  Рольф
ощутил какой-то холодок, какую-то тень, которую нельзя было разглядеть  не
просто из-за недостатка света. Что-то огромное и невидимое  коснулось  его
на краткий миг - нечто,  как  ему  показалось,  охотившееся  за  ним.  Оно
потеряло его и исчезло.
     Топот множества копыт  -  его  источник  по-прежнему  оставались  для
Рольфа невидимыми - затих. Чапа окутало облако пыли. Незнакомый, громкий и
властный голос произнес:
     - Это ты - Чап? Бывший сатрап?
     - Я - _г_о_с_п_о_д_и_н_ Чап, мужлан.
     - Откуда это известно? Ты в состоянии?..
     Чап прервал его самым повелительным тоном, на какой был способен:
     - А как зовут тебя, офицер?
     Некоторое время было слышно  только  как  переступают  копыта.  Затем
глухой усталый голос произнес:
     - Капитан Жармер, если тебе это так важно.  А  теперь  быстро  ответь
мне...
     - Жармер, ты дашь мне коня. Та кляча, что вон там трусит прочь, долго
меня не выдержит.
     Несколько лошадей перешли на другое место, и теперь Рольфу стал виден
тот, кого он посчитал капитаном, склонившийся  к  Чапу.  Всадник  рядом  с
капитаном был одет в черный балахон колдуна,  на  его  плече  под  одеждой
доверчиво сидела какая-то тварь. Маг держал в руках  что-то,  напоминающее
кристалл. Одна из его граней блеснула, выстрелив в сторону  Рольфа  острым
лучом заходящего солнца; и снова юноша ощутил,  как  что-то,  ищущее  его,
проскочило мимо.
     Чап между тем продолжал спорить с Жармером:
     - Да, оно при мне, но не твое дело требовать доказательств; ты должен
всего лишь сопровождать меня. Ну же - чем скорее ты дашь мне  лошадь,  тем
скорее мы окажемся там, куда все мы хотим отправиться.
     Загомонили несколько голосов. Чап исчез из поля зрения Рольфа,  чтобы
через мгновение появиться снова, на этот раз верхом.
     - Хорошо, капитан, есть еще какие-нибудь проблемы, которые  я  должен
разрешить прежде,  чем  мы  сможем  отправиться  в  путь?  Западная  армия
располагается вон за теми крепостными стенами, и если у  них  есть  глаза,
они уже заметили поднятую вами пыль.
     Но капитан все медлил, переглядываясь  с  колдуном.  Затем  он  снова
обратился к Чапу тоном человека, который не знает - то ли рассердиться, то
ли подчиниться.
     - Тебя никто не провожал  от  Замка  до  этого  места?  Мой  советник
говорит, его кристалл показывает...
     - Никто, о ком я намерен  беспокоиться.  Всего  лишь  вон  та  старая
кляча, миражи и несколько воющих хищников. - Не торопясь, но  кладя  конец
всяким задержкам, Чап развернул  коня,  на  котором  сидел,  на  восток  и
пришпорил его пятками.
     Капитан пожал плечами, затем махнул рукой. Колдун  спрятал  кристалл.
Стук копыт некоторое время звучал более громко,  затем  быстро  затих  под
плавное оседание пыли, которую они подняли.
     Почти не веря в свое спасение, Рольф следил и прислушивался  к  тому,
как они удалялись. Когда затихли последние звуки, он выбрался из  песка  и
огляделся. Облако пыли, поднятое всадниками, виднелось уже довольно далеко
на востоке, откуда вскоре должна была прийти ночь. Повернувшись  к  замку,
он увидел, что кто-то из часовых наконец - хотя и слишком поздно -  поднял
тревогу. Из главных ворот  замка  галопом  вылетел  довольно  значительный
отряд всадников и направился к пустыне.
     Рольф стоял, безучастно их ожидая. К  нему  снова  вернулась  надежда
разыскать сестру, но у него похитили что-то, важности чего он  не  понимал
до тех пор, пока у него это не отобрали...  хотя,  по  правде  говоря,  он
скорее ощущал облегчение, а не досаду, как если бы у него  вырвали  ноющий
зуб. Его рука снова и  снова  возвращалась  в  опустевший  карман.  Голова
болела от удара грабителя.
     "Попроси помощи у высокого калеки". Почему силы, подвластные  Серому,
сказали ему именно это?



                              3. ВАЛЬКИРИИ

     В первую ночь долгой скачки на восток были только  краткие  остановки
для отдыха. В течение следующего дня они продвигались по огромной пустыне,
казалось, совершено не приближаясь к  Черным  горам.  С  наступлением  дня
Жармер слегка сбавил  скорость  и  делал  долгие  привалы,  предварительно
выставляя часовых. На каждом привале Чап глубоко засыпал, спрятав  золотой
трофей под себя,  чтобы  никто  не  мог  его  достать,  не  разбудив  его.
Просыпаясь, он жадно ел и пил до тех пор, пока  тот  из  одетых  в  черное
солдат, которому было приказано  делиться  с  ним  припасами,  не  начинал
ворчать - правда, не слишком громко. Его ноги все крепли. Они были еще  не
настолько крепкими, чтобы как следует служить Чапу, но он мог  вставать  и
передвигаться, не боясь упасть.
     На второе утро  пути  солнцу  пришлось  подняться  достаточно  высоко
прежде, чем они смогли его увидеть; теперь перед ними, отбрасывая далеко в
пустыню свои густые тени,  вздымались  Черные  горы  Востока.  Их  далекие
вершины были скрыты облаками. Отсюда они больше не казались ни черными, ни
такими уж неприступными. То, что на расстоянии придавало им черноту  ночи,
видел теперь Чап, на самом деле оказалось зарослями вечнозеленых деревьев,
которые покрывали склоны до середины, словно иссиня-зеленый мох.
     Теперь отряд двигался вверх  по  пологому  подъему,  которым  пустыня
подступала к скалам. Цепочка вершин убегала  далеко  на  север  и  на  юг,
постепенно теряясь из вида, так что Чап не мог с уверенностью сказать, как
далеко она может простираться.
     Прямо над ними вздымался один из самых высоких на вид пиков; до самой
середины его слагали голые скалы. Теперь откуда-то с плато, расположенного
над скалами, появилось около  дюжины  рептилий.  Спустившись  вниз,  чтобы
оглядеть приближающихся всадников,  они  парили,  едва  работая  крыльями;
воздух здесь, должно быть, был для них  слишком  разреженный;  к  тому  же
приближался период их спячки.
     Повнимательнее присмотревшись к скалам во время подъема, Чап  увидел,
что в конечном счете они были  не  таким  уж  непреодолимым  препятствием.
Дорога  поднималась  все  выше  и  выше,  петляя  среди  скал.   К   этому
полускрытому проходу и вел Жармер своих  людей.  И  действительно,  копыта
лошадей  теперь  зацокали  по  размытому  началу  -  или  концу   -   этой
взбирающейся вверх дороги.
     Настороженный взгляд Чапа подмечал все это, но  главным  образом  его
внимания было сосредоточено на внутренних ощущениях, на  видении,  которое
упрямо вставало перед его мысленным взором в течение двух ночей  и  одного
дня пути через пустыню.
     Чармиана. Невесомый узелок из волос его жены, ощущавшийся в  кармане,
когда от ветра и тряски при скачке развевалась  потрепанная  одежда  Чапа,
казалось, обжигал ему ребра, словно расплавленное золото. Он помнил о  ней
все, но это не делало ее менее желанной. Он снова был господином Чапом,  и
она принадлежала ему.
     Постепенно поднимающийся уступами склон вынудил усталых лошадей пойти
медленнее. Дорога, по которой они двигались, свободная от других путников,
резко отвернула от скал, затем снова приблизилась к ним на первом  уступе.
Вершины скал возвышались над их головами примерно на километр.
     Чап снова отпил из меха с водой. Его жажда была просто поразительной;
вода,   подумалось   ему,   должно   быть,   шла    на    насыщение    его
восстанавливающихся ног. Их мышцы продолжали крепнуть с каждым часом, хотя
и не так быстро, как в самом начале. Теперь он  привстал  на  стременах  и
стиснул  бока  животного  коленями.  Кожа  на  ногах  саднила  и   зудела,
натягиваясь на новой живой плоти.
     При следующем повороте дорога прошла мимо изящной древней  сторожевой
башни,  в  которой  отсутствовали  часовые  -  эту  дорогу   патрулировали
рептилии,  и  обосновавшиеся  выше  воспользовались  преимуществом  такого
положения. В сознании Чапа  изящная  башня  явилась  воплощенным  символом
стройности его супруги. За  следующим  поворотом  всадники  проехали  мимо
изможденных, в лохмотьях, с безучастными взорами, рабов на поле на уступах
склона горы.  Среди  них  было  несколько  женщин  и  девушек,  достаточно
молодых, чтобы выглядеть молодыми несмотря на то,  что  они  трудились  на
Восток; но взгляд Чапа только  быстро  скользнул  по  ним,  отыскивая  ту,
которой здесь не было и не могло быть.


     О, он знал, что ей нравилось. Он помнил все, не только ее невероятную
красоту. Но то, что ей нравилось, похоже, больше не имело значения.
     Последовал долгий изнурительный подъем по узкому проходу. Как  только
они достигли вершины, люди устало спешились, и лошади без  сил  повалились
на колени. Перед ними открылось почти  горизонтальное  плато,  испещренное
множеством трещин. В конце поврежденной дороги, по которой они  следовали,
в двух или трех  сотнях  метров  от  них  раскинулась  обнесенная  низкими
стенами цитадель Мертвого Сома. Несколько ворот во внешней ограде из серых
камней были открыты. Крепость не казалась особенно неприступной. Это и  не
требовалось; прямо у прохода, где остановился Чап со своим эскортом,  было
несколько сейчас не используемых земляных укреплений. Не  надо  было  быть
опытным воином, чтобы понять, что  здесь  небольшой  отряд  мог  задержать
целую армию.
     Рядом с  цитаделью  вздымалась  гора,  вершиной  уходившая  в  пелену
облаков. Эта гора в отличие от своих  соседок  была  почти  безлесой.  Над
крепостью скалы были черными сами по себе. Чем больше Чап смотрел на  этот
склон,  тем  более  странным  он  ему  казался.  На  его  темной,  мертвой
поверхности - может, это был металл, а не  скала?  -  виднелось  несколько
крошечных, еще более черных точек, которые могли быть окнами или входами в
пещеры. К ним не вели ни тропинки, ни ступени. Это могли  бы  быть  гнезда
рептилий, но тогда почему так высоко над цитаделью, на такой  высоте,  где
кожистокрылым было трудно летать?
     Жармер  теперь  стоял  рядом  с  ним,  глядя  вперед,  словно  ожидал
какого-то сигнала из крепости. Чап повернулся к нему и спросил:
     - Я полагаю, что Мертвый Сом живет там, выше форта,  где  отсутствуют
всякие признаки жизни?
     Жармер озадаченно посмотрел на него, затем рассмеялся.
     - Во имя демонов! Нет. Ни Сом, ни демоны. Как раз наоборот. Там живет
верховный владыка животных  Драффут  -  возможно,  ты  встретишься  с  ним
однажды, если тебе повезет. -  Затем  беспокойство  вытеснило  веселье.  -
Надеюсь, ты тот, за кого себя выдаешь, и что то, что ты  принес  с  собой,
достаточно ценно. Вид у тебя довольно жалкий...
     - Ты только отведи меня к моей жене. Где