льшинство. Вожатый силен, но, похоже, он никак не может добиться того, чего хочет...
     ...Все оцепенело. ЭТИ духи отпрянули. Разом. Чтобы уступить место... ТЕ, ДРУГИЕ!
     Аймик безошибочно чувствовал: ОНИ приближаются. И ЗДЕСЬ они еще сильнее, чем ТАМ... Кажется, и Че-ловековолк дрогнул...
     КТО произнес Слово, расколовшее Миры? Только не он. И не его Вожатый.
     Происшедшее ЗДЕСЬ, в Мире духов, не передать земными словами. Но стало ясно: свершившееся отразилось во многих Мирах. Там, на Земле, - дрогнули скалы, вздыбилась и обрушилась на берег Великая Вода, с тягостным воем пронесся внезапный ураган, с корнем выворачивая деревья. А здесь - тех, других, отбросило назад, во Тьму, в их неведомую обитель.
     Продолжается прерванное Действо, вновь собираются духи, уже совсем иные, уже только дружественные, и Аймик... (АЙМИК?)
     ...чувствует, что Действо совершается уже над ним самим, внутри него; всплывают знакомые образы, чуждое становится близким и понятным, и наконец...
     ВСЕ ВЗРЫВАЕТСЯ ВСПЫШКОЙ ОТЧЕТЛИВОГО ПОНИМАНИЯ И ОСВОБОЖДЕНИЯ. ВЕЛИКИЕ ДУХИ, ОН СНОВА СВОБОДЕН!
     Аймик очнулся. Он по-прежнему сидел на медвежьей шкуре, а шкура лежала на том же самом месте, где ее разложил Армер. Сам колдун детей Волка сидел рядом, поглаживая волчью голову, лежащую у него на коленях. Голова его была обнажена, лицо лоснилось от пота, глаза полуприкрыты.
     Уже почти совсем рассвело, и птицы вовсю выводили свои утренние трели. Круг погас, и только узкая полоска белой золы обозначала его присутствие.
     - Хвала Могучим, мы вернулись! - Колдун детей Волка просветленно смотрел на пришедшего в себя Аймика. - Сознаюсь: думал, уже все кончено. Для обоих. Но... у тебя сильные покровители.
     Аймик слушал, ничего толком не понимая. Он прислушивался к себе. Что-то изменилось. Что-то очень важное...
     - Ну, теперь последнее. Погребем, как должно, твоего Проводника, - Армер кивком указал на медвежью шкуру, - и домой. Доберемся к ночи; поедим - и спать. А завтра... надеюсь, завтра я услышу о том, что Вестник принес от Могучих?
     Аймик вздрогнул.
     (В самом деле, как же так? Почему он до сих пор ничего не рассказал Армеру? И ни разу не спросил его о том, ради чего и добирался до детей Волка? Что с ним такое приключилось?.. Заснул он, что ли?!)
     - Это Инельга, - сказал он вдруг. - Она нас спасла.
     Армер, внимательно смотревший ему в лицо, рассмеялся.
     - Вот теперь лечение завершено. Нагу-волчонок снова стал тем, кем должен был стать.

7

     Еще не жарко, но Армер первым скинул рубаху. - Давай-ка и ты, - кивнул он Аймику. - Это солнце - самое сильное, а нам обоим нужно набираться сил.
     Они сидели на пригорке за стойбищем. Место выбрали с таким расчетом, чтобы никто, даже случайно, не мог им помешать или подслушать разговор. Впрочем, пока что говорил только Аймик. Очень долго говорил...
     - Так вот оно что, - задумчиво проговорил Армер, когда история была закончена. - Стало быть, ты нашел наших сородичей... бывших сородичей... И встретился с Эльгой... И даже стал ее мужем. Теперь понимаю...
     - С Эльгой? - недоуменно переспросил Аймик.
     - Эльга - это было ее земное имя. Теперь она Инельга.
     - И как же это произошло?
     - Я думал, ты знаешь... Здесь она жила, в этих краях, среди детей Волка. Только родители ее другим Родам принадлежали... Так уж случилось... И жених ее был сыном Волка... сыном одного из Первобратьев, от которых пошел весь наш Род.
     - Дрогон? - вырвалось у Аймика.
     - Да. Дрогон, или сын Дрого. - Армер внимательно посмотрел на собеседника. - Ну а потом... Вышло так, что... Спасла она нас всех. И не только нас...
     Армер замолк, уставившись в одну точку, а потом добавил, как бы сам себе:
     - Кто-то своей жизнью жертвует, а она пожертвовала своей смертью.
     (А ведь он говорит так, споено видел все это своими глазами. Неужели...)
     Аймик со страхом и любопытством всматривался в напряженные черты лица своего друга... Нет конечно же; в отличие от Великого Ворона, он состарился. И все же...
     Они молча сидели рядом - два друга, старший и младший, чью разницу в летах должно было уравнять время. Должно... Но Аймик чувствовал: это переменилось, и Армер для него - снова старший, несмотря на то, что он, Аймик, - избранник Могучих, принесший от них Весть...
     - Армер, послушай... Ты что, не знал ничего обо мне? Но ведь ты же колдун, ты с духами общаешься. Неужели ни разу за все эти годы не поинтересовался даже, как там Нагу-волчонок? Как Ата?..
     Армер приобнял его за плечи, словно ребенка, и негромко рассмеялся:
     - Ничего-то ты о колдунах толком не знаешь, хоть и Избранный. Духи... Не о всем они могут поведать, - те, с кем я общаюсь. Бывают ясные ответы, а бывают и очень темные. О тебе я постоянно справлялся, да знал лишь то, что ты идешь по своей Тропе. А такие тропы закрыты от нас, как и Тропы Могучих. Когда у тебя заминки случались, чувствовал, но ничем помочь не мог... О том же, что ты с Атой расстанешься, я знал еще тогда, когда ты отказался моему совету последовать и с нами остаться. С этого отказа и началась твоя Тропа Избранного.
     И снова воцарилось молчание. Аймик понимал, что теперь настал его черед задать главный вопрос. Но... он молчал.
     (?Могучие! Ну почему Вы не хотите меня отпустить? Даже теперь...?) Армер заговорил сам:
     - Ты рассказал мне все... что мог рассказать. Теперь мой черед. Знаю: ты хотел бы услышать о том, что стало с твоими друзьями. Но об этом после; у нас еще будет время. В конце концов, ничего особенного; мы, северяне, - и дети Волка, и дети Рыжей Лисицы, - жили спокойно. А вот о своих сородичах ты должен узнать все, что мне известно...
     Они пришли к детям Волка якобы за тем, чтобы ?дружбу скрепить свадьбами?, - отец Аймика, его старший брат и еще пятеро охотников - самое почетное число. И дары принесли. Богатые, ничего не скажешь. Не поскупились ни на шкуры, ни на кремень, ни даже на бивень. А вождю Тилому поднесли даже свои бив-невые наконечники с вклеенными рядами тонких кремневых пластинок да красивые и прочные мотыги, которыми сыновья Тигрольва роют свои земляные кладовые.
     Гостей, конечно, приняли честь честью: гостевое жилище построили, самыми лучшими шкурами его укрыли. А на следующий день был пир и ответные дары. Тут бы и о свадьбах сговориться, раз уж пришли за этим, - ан нет. Говорили, конечно, да как-то все мимоходом, как-то неопределенно. Зато выяснилось другое.
     Сильный, отец Аймика, принимая из рук Тилома гостевую чашу, сказал:
     ?Пусть храбрые сыновья Волка знают: ваши сестры, что придут в наше стойбище как жены сыновей Тиг-рольва, не посетуют на свою судьбу. Отважные сыновья Тигрольва любят и берегут своих жен. Мы все хотели бы, чтобы сын мой, которого вы звали Нагу-волчонок, и жена его, Ата, забыли невольную обиду и вернулись к своему очагу!?
     Типом, разумеется, ничем не дал понять, что услышанное ему неведомо. Пир был обилен, слова велеречивы, дары богаты, но ни одного свадебного сговора не последовало. Впрочем, сыновья Тигрольва, похоже, ничуть не были этим огорчены или обижены. Расстались не менее дружелюбно, чем встретились.
     ?Что скажет об этом мудрый колдун детей Волка?? - спросил Тилом, когда гости ушли по обратной тропе.
     ?Этой ночью, после пира, я расспрашивал духов, - ответил Армер. - Знаю лишь то, что Ате и ее мужу нанесли страшную обиду. Они ушли, но не к нам. Куда-то на юг. Знаю и то, что Духи Жизни разгневаны на детей Тигрольва. Лучше держаться от них подальше?. ?Что же такое они сотворили?? ?Это мне неведомо?.
     - Да, Аймик, - сказал колдун. - Вот тогда-то я впервые узнал, что ты идешь по Тропе Избранного. Было бы иначе, я бы знал точно, что с вами случилось и где вы находитесь. Может быть, смог бы и помочь. Но Тропы Избранных скрыты от колдунов. Ничего, кроме смутных ощущений беды или удачи... Так что о том, что сотворили с Атой ?отважные сыновья Тигрольва? я узнал только следующей весной...
     Да, была уже весна, когда в общине Тилома вновь появились сыновья Тигрольва. Трое. С просительными дарами. Похудевшие - Армер не сразу узнал старшего брата Нагу, некогда крепкого и сильного мужчину, - так он спал с лица. Теперь прозвище Крепыш никак не подходило этому изможденному, одряхлевшему человеку.
     ?Великий вождь детей Волка! - без обиняков заговорил он. - Род наш молит о помощи! К вам духи благосклонны, а на нас совсем разгневались! Чем только ни пытались их умилостивить, - ничто не помогает! Не знаем, как теперь и быть?.
     ?Какая же беда стряслась с великим Родом детей Тигрольва??
     ?Беда? Беды, несчастья одно за другим! Дичь куда-то пропала; половина припасов сгнила; всю зиму голодали. Огненная Девка появилась и не уходит. Мрут мужчины, женщины мрут, а детей так и вовсе не осталось. Не только у нас, в соседних общинах тоже... Совсем пропадаем!?
     Дело нешуточное. В таких случаях помощь может быть опасна для тех, кто ее оказывает: духи своенравны, духи капризны...
     ?Такое Главный Охотник решать не властен, - осторожно ответил Типом. - Это колдунское дело?.
     Армер сидел тут же, рядом с вождем. То, что духи разгневаны на детей Тигрольва, для него не было новостью. Но как сильно разгневаны? И за что? Свои расспросы он начал издали.
     ?Что же говорит колдун детей Тигрольва? Он мудр и могуч?.
     ?Наш колдун пытался призвать своих духов-покровителей, пытался добраться до наших Предков. Но не вернулся. Теперь он сам ушел к предкам?.
     ?Почему же сыновья Тигрольва не обратились к колдуну детей Ледяной Лисицы? Ведь между вашими Родами давний союз?.
     Крепыш ответил не сразу, через сипу: ?Обращались... Он... тоже не вернулся. Теперь дети Ледяной Лисицы во всем винят нас?.
     - Ты знаешь, что означает: ?колдун не вернулся?? - спросил Армер у Аймика.
     - Смутно...
     - Это значит: духи-помощники оставили его или оказались слишком слабы. И враждебные силы захватили его душу. Тело такого колдуна лежит неподвижно, не мертвое, но и не живое. А душа... ей не позавидуешь. Впрочем, иногда ее можно отвоевать. Колдун Ледяной Лисицы, видимо, попытался это сделать, да только сам пропал. Вот тут-то я и понял: дело совсем плохое! Духи очень сильно разгневаны, и обращаться к ним с этим очень опасно. И я стал расспрашивать о том, из-за чего обрушился на их Род столь страшный гнев духов и Предков?.. Ох как не хотели они говорить, как не хотели! Но я-то не сомневался: знают! Просите помощи - так говорите. И твой старший брат в конце концов мне все рассказал. Так я узнал о том, что они сотворили с Атой.
     Аймик стиснул свои истертые зубы так, что правую скулу свела острая боль. Тот проклятый день возродился в его памяти с такой силой, будто это было вчера. Армер, словно не замечая его состояния, продолжал:
     - Знаешь, почему это все произошло? Из-за старшей жены твоего отца, матери твоих братьев.
     - Койра?
     - Да... если это ее имя. Конечно, она не сама предложила; у вас ведь женщины не вмешиваются в мужские дела. Через сына нашептала... не того... второго...
     - Пейяган?
     - Может, и Пейяган, мы ведь ваших мужских имен знать не должны. А прозвище у него было...
     - Не одно прозвище, много. Лучшее - Змеиный Язык.
     - Именно. Так вот, после встречи с тобой он еле-еле до стойбища дотащился. Убитых, конечно, там оставил, на месте; с одной рукой двух мертвяков не дотащить... Что уж он твоим сородичам наплел, не знаю. Но когда за мертвяками пришли, над теми уже лисицы поработали. То ли не прихоронил на месте, как должно, то ли... духи вмешались. Убить его тогда хотели. Или изгнать. Да выкрутился.
     - Пейяган всегда выкручивался...
     (...С помощью Койры. Теперь-то он понимает, какая это была хитрая тварь, какую силу имела в делах общины и Рода. Через отца, понятное дело...)
     - Все до поры... Вначале твои сородичи испугались, что вы с Атой к нам пришли, что война начнется. Вот и снарядили посланников, якобы за невестами. А убедились, что вас здесь нет, - и успокоились. Только вскоре несчастья начались, да какие. И у твоих сородичей, и у детей Ледяной Лисицы... Вот тут-то удача окончательно покинула твоего среднего брата. Колдун ваш сразу поведал, за что такая кара обрушилась... да люди и без того догадывались; все же сотворить такое... Ну, ты сам знаешь, что бывает за это.
     Аймик молча кивнул. В жертву духам должен был принесен тот, кто их разгневал. И чем дольше, чем мучительнее его смерть, тем действеннее жертвоприношение. Что-то похожее на жалость шевельнулось в его душе.
     - Так, значит, Пейяган...
     - Нет. Его бы ничто не спасло в этот раз, если бы не мать. Она чуяла, что сыну грозит опасность, и решилась подслушать Мужской Совет. И когда услышала... бросилась в ноги колдуну и вождю и созналась, что это она подсказала Пейягану... насчет Аты. Так оно было, нет ли, - никто теперь не узнает... Видно, крепко любила она этого вашего... Да только для него же все еще хуже вышло...
     Аймик содрогнулся. Он уже понял...
     - Пейяган не возражал, - видно, его змеиный язык отнялся. А по вашим обычаям, сам знаешь, кто должен приносить такую жертву духам.
     Аймик снова кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Один из ближайших... на ком лежит часть вины, хотя бы невольной...
     - Змеиный Язык сделал все, как должно по вашим обычаям. Крепыш сказал: все началось на рассвете, а закончилось глубокой ночью... и он зажимал уши, хотя и не должен был этого делать. И когда все кончилось, духи отняли у Пейягана разум, но жертвы не приняли. Крепыш сказал: должно быть, мать обманула нас; это сам Пейяган придумал. Да ведь безумца не принесешь в жертву: духи только пуще рассвирепеют.
     Аймик был потрясен услышанным. ТАКОГО он бы не пожелал даже Пейягану.
     - Что мне было делать? - продолжал Армер. - Я понимал, что не должен и пытаться вопрошать духов. И не только потому, что сам могу не вернуться: на весь Род можно накликать беду. И все же я решился. Ради тебя, Избранный. Ведь что ни говори, а они твои сородичи...
     Действо продолжалось дольше, чем обычно. Ночь, день, и еще ночь. И он решился на такое, о чем прежде не смел и помыслить: обратиться к Неведомым. Быть может, только это и защитило его от гнева Духов Жизни...
     Все время, пока длилось Действо, сыновья Тигрольва на коленях стояли перед жилищем колдуна. Когда Армер не вышел даже - буквально выполз к ним, он, должно быть, выглядел ничуть не лучше Крепыша. Но глаза его сияли, и он улыбнулся, увидев, с какой робкой надеждой и верой смотрят на него эти несчастные.
     ?Я получил Ответ. Его дали духи несравненно более могучие, чем те, что преследуют вас. Дали ради того, кого вы обрекли на изгнание, жестоко оскорбив его жену. Слушайте!
     Род Тигрольва и Род Ледяной Лисицы должны навсегда покинуть эти края!
     Ваш путь - на восход, туда, откуда пришла оскорбленная вами дочь Серой Совы.
     Дойдете до Больших Камней, живите там. И ждите того, кто принесет вам Весть. Такова воля Могучих?.

8

     Солнце скатывалось за зубчатую кромку перелеска. Сизые дымки очагов тянулись прямо вверх. Вечер был тих, но прохладен; они уже давно надели рубахи и даже плащами укрылись. Пора бы уходить: все сказано, - но Армер не спешил.
     Аймик смотрел на закат, а спиной буквально чувствовал огромность пространства, отделяющего его от тех гор на востоке.
     (?Большие Камни?? Я-то знаю, что это такое!) ...Сколько предстоит идти до этих гор на востоке? Неужели не меньше, чем до Стены Мира? А ведь он уже немолод.
     - Армер, что все же со мной было? От чего ты меня исцелял?
     - Тот медведь, что на тебя напал, был, конечно, не оборотень. Но и не простой медведь. Его вели те, другие. Убить тебя не смогли, даже не покалечили. А вот Мару навели. Умело.
     - Мару? Что, я всю зиму проспал?
     - Можно сказать и так. Ты поверил в то, что вернулся вспять, к началу Тропы. Что такое вообще возможно. И, конечно же, захотел остаться. А это было только наваждение. И по ночам к тебе не Ата приходила - Мара. Те, другие.
     Аймик задумался:
     - Да нет же! Я все понимал. И что стойбище - не то самое, и что Ата снится, а по утрам уходит вместе со сном. Мы с ней много говорили...
     - А о чем говорили, помнишь?
     - Нет. Ни разу не вспомнилось.
     - Вот то-то и оно. Тебе нашептывали. Чтобы ты остался здесь. До самой Ледяной Тропы. Знали: насильно вернуть на свою Тропу невозможно.
     - Но... Я же сам хотел остаться. И сейчас... - что скрывать? - и сейчас хочу.
     - Вспомни-ка, что говорят об этом ваши охотничьи заповеди? Они, должно быть, не очень-то отличны от наших.
     И Аймик заговорил нараспев:
     Охотник идет по своей тропе от начала и до конца. Охотник идет обратной тропой, отягченный богатой добычей. Но он никогда не вернется туда, откуда встал на тропу.
     Не влезет ребенок в утробу матери. Змея не натянет сброшенной кожи. То, что прошло, - прошло. И охотник не вернется назад.
     - И у нас есть подобная песнь, - сказал Армер, - да и у других Родов тоже должна быть... Знаешь, почему? Аймик покачал головой.
     - У всех этих песнопений один исток. Плач Первочеловека.
     - Первобрата? - переспросил Аймик. - Нет. Первочеловека, некогда жившего в воистину Неизменном Мире, где не было ни боли, ни страданий, ни смерти. И утратившего все это по своей собственной воле.
     Аймик прищурился и потер лоб, силясь вспомнить... Там, в видениях Межмирья, было что-то и об этом... Что-то очень важное... Но здесь, в Среднем Мире, все это стало зыбко и смутно. К тому же столько лет прошло...
     - Песнь эта так или иначе известна всем, но понять ее могут лишь немногие. Да и то не до конца. Мы все стремимся сохранить Мир незыблемым и неизменным. И не хотим видеть, что Мир меняется... и ничего с этим не поделать.
     - Сейчас-то я кое-что понимаю, - задумчиво произнес Аймик, - а тогда... Нагу-подросток думал: это так просто и понятно - насчет ребенка и змеи. Но охотники-то все равно в свое стойбище возвращаются.
     - Что там Нагу-подросток. Умудренный Вестник едва с Тропы не сошел, чтобы влезть в сброшенную кожу... Те, другие, знали, что делали. Как бы то ни было, а тебе все же пришлось убить брата, - ведь медведь твой личный Тотем, не так ли? Нет, ты не был виноват, но все же стал податлив к соблазну возврата. Последний соблазн - самый сильный, и хорошо, что ты от него исцелился.
     - Последний? Так, значит...
     - Вестнику Могучих должно быть известно об Изначальном Противоборстве и о том, что таится в каждом из нас, намного больше, чем простому колдуну детей Волка.
     (Да, конечно. Ничего не ?значит?. То, липкое, осклизлое... От него не скрыться, его не вырезать, как занозу или болячку. Ему можно только не поддаться.) Поднимаясь с насиженного камня, Аймик рассмеялся:
     - Армер! Мне не кажется, что ты такой уж простой колдун.
     Вестник стоял, глядя туда, где в быстро сгущающихся сумерках ярче и ярче светили огоньки очагов детей Волка. Дети Волка... Армер... Йорр... И АТА... Ему было хорошо с ними; быть может, это было лучшее в его жизни. Но это прошло. А то, что прошло, - прошло.
     Сейчас они вернутся в жилище Армера и завершат этот день вечерней трапезой и воспоминаниями. А завтра Вестник начнет понемногу собираться в путь. Он уйдет не сразу: ведь путь так тяжел, а он уже стар и должен набраться сил. Но и медлить не будет: ведь путь еще так долог.
     Но он дойдет. И в конце Тропы его будет ждать Инельга.

Эпилог

     Род вымирал. Они уже давно жили вместе, дети Тигрольва и дети Ледяной Лисицы, - все, что осталось от некогда могучих Родов, когда-то полмира прошедших вслед за мамонтами, отвоевавших себе право жить там, где раздолье волосатым исполинам... и где испокон жили люди, принадлежащие совсем другим Родам.
     Тогда их было много, и они были сильны. Теперь, по сравнению с тем, что было когда-то, осталась горстка заморенных бескормицей, рано стареющих людей, жмущихся друг к другу в предчувствии неминуемого конца. Даже у немногочисленных детей - тихих, малоподвижных, некрасивых, с раздутыми животами -