брошенной в беде жены, искал и не находил ответа. И потом, когда впереди из-за заснеженного куста показалась наконец-то знакомая фигурка, вся залепленная снегом, и они бросились друг к другу и обнялись так, словно уже и не чаяли свидеться (Ата даже не упрекнула мужа за позорное бегство), - Аймик пережил самый острый приступ стыда: ОРУЖИЕ! ОН ЖЕ ОРУЖИЕ БРОСИЛ!!! И они побрели вверх по склону за оружием и добычей. Сжималось сердце, когда приближались к тому месту, но... напрасно. Солнечный зимний день, такой мирный, такой спокойный. И ни следа какой бы то ни было опасности.
     Аймик упал на колени, в обе руки схватил брошенный лук и горячо зашептал:
     - Прости, Разящий, прости, мой верный, прости, наш спаситель!..
     Капюшон упал на плечи, и Ата, всхлипывая, зарылась лицом в его распущенные по плечам волосы, прерывисто дышала в затылок.
     ...Хайюрру не рассказали ничего.
     В эту ночь Аймик решил твердо: будь что будет, - он выйдет к ТОМУ... Выйдет и сразится с ним, чтобы хоть немного загладить свой позор. Ате даже не шепнул о своем решении; она поняла и так. И знала: мешать нельзя. Но когда Аймик тихо, в темноте, положил справа от себя два дротика и костяной кинжал, невольно содрогнулась.
     Все трое долго не спали. Ждали. И - ничего, кроме обычных шорохов ночного леса. ОНО не являлось.
     Первым захрапел Хайюрр. Как-то обиженно, с присвистом. Через некоторое время Аймик почувствовал, что дыхание жены стало ровным и глубоким. Спит. И хорошо, что спит. А потом и сам он почувствовал, что глаза слипаются, что явь нечувствительно переходит в сон... Ну и пусть. Сегодня ОНО уже не придет. Испугалось?..
     Топ. Топ. ТОП!..
     Воображение рисовало нечто неимоверно тяжелое. Этакая туша, с мамонта величиной, но передвигающаяся на двух ногах... Или на трех?
     Топ. Топ. ТОП!..
     Как всегда, обходит их жилье по кругу, слева направо. Вот-вот круг завершится, и тогда он, Аймик...
     Правая рука стиснула копье; рывком сел, перехватил кинжал в левую руку...
     (Ата впилась зубами в край шкуры, чтобы подавить крик.)
     ...И тут край входного полога начал медленно отползать в сторону. Непрошеный гость решил-таки заглянуть в их жилье!
     Аймик вскочил на ноги, рванулся было навстречу врагу - и оцепенел.
     То, что явилось в проеме входа, было настолько несообразно со всем, когда-либо виденным, что глаза отказывались воспринимать... Его тело напоминало человеческое, вовсе не огромное; среднего роста охотник - не больше, но даже в ночной тьме было понятно: оно голое и черное. И венчающее это тело рогатая голова походила на какую-то невообразимую помесь филина и тигрольва; странные плоские уши торчали в разные стороны; то ли крючкообразный нос, закрывающий рот, то ли громадный птичий клюв, а по бокам - два круглых желтых глаза с черными дырами зрачков, вонзающихся в самое сердце. Эти глаза горели, и то ли от них, то ли от всей фигуры постепенно распространялось бледно-желтое мертвенное свечение. Такое, какое бывает в часы полновластия Небесной Охотницы. И в этом свете Аймик увидел... Пальцы черной руки, откинувшей полог, - толстые, длинные, словно покрытые щетиной, с острыми клювообразными когтями...
     Преодолевая ужас, сделал он шаг, и другой, и третий... (Медленно, необычайно медленно.) ...и так же медленно начал поднимать руку, нечувствительно сжимающую копье...
     А чудовище, словно не замечая угрозы, стало манить его своими руками-лапами, звать куда-то, о чем-то вещать... Словами? Едва ли...
     ...И в бледно-желтом сиянии появилось то, что он уже не раз видел в своих странных снах: огромные каменные холмы. Такие огромные, что растущие на них высокие сосны кажутся травой. Такие высокие, что сам Небесный Олень отдыхает на их заснеженных вершинах...
     Потом возникли звери. Вереницей шли мамонты. Прыжками промчались лошади и быки. Кувыркались красные бизоны... Что-то завораживающее, что-то необычайно важное было в их чередовании, в каждом движении... Что-то раскрывающее все и вся...
     Аймику, позабывшему о занесенном копье, казалось: еще миг - и он все поймет. Но тут распространяющееся по жилищу мертвенное сияние коснулось его - и Аймик почувствовал, что какая-то мягкая, но неодолимая сила толкает назад, заваливает навзничь на лежанку, и...
     ...Он открыл глаза от солнца, пробивающегося сквозь полуоткрытый вход, от рук Аты, с плачем растирающей его щеки. Что-то говорил Хайюрр, но слова еще не доходили до сознания... Холодно: очаг погас. Оружие... И копье и кинжал лежали на полу подле постели, то ли оброненные в последний момент, то ли... СОН?
     Если и сон, то приснившийся всем троим. Почти одинаковый, но все же... Ата видела, как шевельнулся входной полог, как муж встал ?с закрытыми глазами, и вдруг словно ветром дунуло; ты зашатался и упал, и очаг погас?. Хайюрр же вообще ничего не видел: ни странного существа, заглядывающего к ним в жилище, ни даже Ай-мика, поднимающегося со своей лежанки. Только слышал то самое ?топ-топ?, ставшее уже привычным.
     - Нет, раз вы говорите, - значит, так все оно и было. Только я ничего не видел.
     В одном все сошлись: ОНИ СПАЛИ. Крепко. До позднего утра. Хайюрр и Ата проснулись почти одновременно, а вот Аймика долго не могли добудиться.
     - Я испугалась, - сказала Ата. - Такого с тобой еще не было. Ты ведь всегда раньше меня просыпался. Итоги всему подвел Хайюрр:
     - Сами видите - я был прав! Духи хранили. А сейчас срок пришел, они себя и показали. Ясно: требуют, чтобы ушли. Духам лучше не перечить - беда будет!
     Спорить не приходилось: воля духов была очевидной. В тот же день начали собираться в дорогу. И вот что интересно: до самого ухода все было тихо и спокойно. Даже ночные шаги прекратились.
     - Смотрите, - весело проговорил Хайюрр, указывая рукой на еле заметные дымки, на жилища, похожие на большие сугробы (даже отсюда видно, как они велики), и движущиеся черные точки, - вот мы и дома! Вам полюбится у нас, вот увидите. И будьте уверены: спасителей Хайюрра, сына великого вождя, дети Сизой Горлицы встретят достойно.
     Хайюрр осторожничал. Уже столько раз за эти последние дни пути могли они окликнуть его сородичей-охотников, а он не только не делал этого - прятался, шепотом называя Аймику и Ате имена тех, кого узнавал. ?Может, сейчас и познакомишь?? - шептал Аймик, но Хайюрр улыбался, подмигивал и качал головой. Ему хотелось появиться в родном стойбище нежданно-негаданно.
     Они подходили к стойбищу с севера, вдоль правого берега реки, которую Хайюрр называл ?одной из Сестер, что сливаются в Великую Хайгру-Воительницу?. Стойбище впервые открылось издали, с возвышенности. Спустившись в речную долину, все трое потеряли его из виду, но Хайюрр, прекрасно знающий эти места, с нетерпением поглядывал вперед и направо, невольно ускоряя шаги.
     - Полегче, друг мой, полегче! - попросил наконец Аймик. - У Аты тяжелая ноша!
     В этот раз она решительно отказалась от всякой помощи, хотя Хайюрр и уверял, что места безопасные. Впрочем, мужчины и не настаивали: понимали, что негоже им, охотникам и воинам, впервые предстать перед сородичами Хайюрра хотя бы с частью женской поклажи.
     К великой радости сына Сизой Горлицы, на этом последнем отрезке пути им не встретился никто, вплоть до того, как они начали подниматься по склону, не напрямую ко вновь открывающемуся стойбищу, а в обход с севера.
     (?Боковой тропой обойдем, - хмыкнул Хайюрр, - хочу внезапно предстать!?)
     Предстали действительно внезапно - перед женщиной и двумя подростками, должно быть идущими по воду к незамерзшему ручью. Выйдя из-за заснеженного куста, там, где тропа делала изгиб, они едва не столкнулись с Хайюрром.
     - Малута! - обрадованно закричал он. - Малута, смотри: твой муж вернулся!
     Дородная Малута замерла с открытым ртом и, потеряв дар речи, только глазами хлопала. Но поняв, что любящий муж собирается ее обнять, в ужасе замахала руками и завопила так, что у всех троих заложило уши.
     - А-а-а-а! Покойник! Покойник от Предков вернулся! - кричала она, что есть мочи улепетывая вверх по склону. Один из шедших позади нее подростков уже давно был наверху, оглашая долину еще более жуткими криками:
     - Мертвецы! И духи! За нами идут! За всеми!..
     А вот третьему не повезло. Он сразу поскользнулся и упал, и по его спине прошлись ноги Малуты... Бедняга не делал даже попыток подняться и кричать, видно, уже не мог; обхватив голову руками, зарылся лицом в снег, ожидая неминуемого: вот сейчас страшная ледяная рука мертвеца...
     Хайюрр хохотал так, что ни двигаться дальше не мог, ни говорить.
     - Да... ты... повернись... не пойму... кто такой, - еле вымолвил он наконец, наклонившись к поверженному.
     Почувствовав-таки на своем плече прикосновение страшной ледяной руки, несчастный встрепенулся, но с колен не встал, и, глядя на мертвого сородича совершенно круглыми от ужаса глазами, завопил тонко, по-девчачьи:
     - НЕ НА-А-АДО!
     - Кайюм! Кайюм! - пытался успокоить его Хайюрр. - Да живой я! Живой! Посмотри! Потрогай...
     Нет, все напрасно! Кайюм понял только одно: мертвец настроен довольно мирно; его можно уговорить! И, не в силах больше видеть вернувшегося от Предков, он зажмурил глаза и зачастил:
     - Хайюрр, Хайюрр, я всегда тебя любил, всегда тобой восхищался! Не трогай Кайюма, не забирай своего младшего брата на Тропу Мертвых, не надо! Мы все тебя любим, все почитаем, мы принесли Предкам дары, мы мстили и еще будем мстить, - только возвращайся к себе, к нашим Предкам возвращайся!..
     Поняв, что в эту скороговорку невозможно вставить ни слова, Хайюрр безнадежно махнул рукой и снова принялся хохотать. Смеялись все трое. Ата, та просто лежала на брошенной поклаже, всхлипывая от смеха. И Аймик уже обессилел, уже готов был опуститься прямо в снег, хотя и понимал: все это и бедой может обернуться! Сверху уже слышались настороженные мужские голоса и какие-то странные отрывистые звуки...
     Вдруг из-за куста, перепрыгнув через стоящего на коленях подростка, прямо к Хайюрру метнулся... ВОЛК! А тот почему-то издал радостный крик, воткнул в снег свое копье и едва успел перехватить руку Аймика, уже занесшую оружие:
     - Стой! Это друг!
     И пораженный Аймик увидел, что волк (странный он какой-то!), вместо того чтобы вцепиться человеку в горло, ластится, повизгивает, метет хвостом снежную пыль (сроду не встречал у волков такой повадки!) и... улыбается; ну точно - улыбается!
     - Ну иди сюда, мой красавец! - воскликнул Хайюрр, протягивая к зверю руки. И тот, взвизгнув от радости, вплотную подбежал к человеку, поставил ему на грудь могучие передние лапы и принялся вылизывать чернобородое лицо!
     Пораженный этим невиданным зрелищем, Аймик даже не заметил, как рядом с ними на тропе оказался мужчина. Такой же рослый, как Хайюрр (только в плечах пошире), такой же бородатый (только борода побольше и с проседью), с такой же улыбкой... Ошибиться невозможно - отец!
     - Ну, уж если Серко тебя признал, значит, живой! Здравствуй, Хайюрр! Они обнялись.
     - Р-р-р-р-р!
     Аймик опустил глаза и мгновенно встал так, чтобы заслонить собой Ату. Этот странный волк явно не собирался причислять их к своим друзьям. Конечно, в руке копье, и он справится со зверем, но...
     - Стой, Серко, не смей! - Вовремя спохватившись, Хайюрр перехватил зверя голыми руками, прямо за уши. - Это друзья, понимаешь? Свои. Свои!
     Он усадил волка, несколько раз повторив: ?Свои. Это свои!?, затем подошел к Аймику и Ате, обнял их за плечи:
     - Свои! Понял?
     - Р-р-ру!
     Волк поднялся, неторопливо, уже без угрозы, подошел к Аймику, затем к Ате, обнюхал, внимательно посмотрел в их лица и, потеряв к ним всякий интерес, вновь принялся ластиться к своему другу.
     - Сын мой! И кто же они такие - ?свои??
     - Те самые, отец, без которых мы бы встретились только на Тропе Мертвых!
     - Аймик... сын Тигрольва, ставший безродным.
     - Ата, дочь Серой Совы.
     Вождь детей Сизой Горлицы обеими руками пожал руки каждого из них:
     - Те, кто спас моего сына, - желанные гости под кровом детей Сизой Горлицы!
     Вождь улыбался и смотрел дружелюбно, но Аймик заметил, что при слове ?безродный? в его взгляде промелькнула настороженность.

Глава 8

У ДЕТЕЙ СИЗОЙ ГОРЛИЦЫ

1

     Стойбище детей Сизой Горлицы состояло из нескольких больших жилищ, расположившихся в ряд по левому склону неглубокой, но длинной балки, у выхода ее в речную долину. Эти жилища! Во время своих странствий Аймику уже приходилось видеть подобные - издали, но даже издали они вызывали удивление. Теперь же, впервые рассмотрев их как следует, со всех сторон, Аймик искренне восхищался детьми Сизой Горлицы. Конечно, и они, дети Тигрольва, используют мамонтовые кости при строительстве своих жилищ, пожалуй даже более уютных, чем эти. Но такого количества костей, так тщательно подобранных одна к одной, соединенных в огромный холмовидный каркас, прежде не доводилось встречать! Аймик медленно обходил одно из них, вглядываясь в детали этого удивительного строения.
     Основание каркаса образовывала земляная насыпь, припорошенная снегом. Было понятно, что она прикрыла расставленные на затылки черепа мамонтов: из-под земли и снега торчали бивневые пазухи. Некоторые - с бивнями, установленными так, что бивни эти естественно входили в общий каркас. В другие пазухи были воткнуты жерди. Над черепами по всему обводу жилище опоясывал ряд красиво уложенных лопаток мамонта; выше - отдельные бивни и множество рогов северного оленя. Кости эти придавливали собой толстые шкуры мамонта. Даже сквозь снег было заметно, что все это сооружение дополнительно укреплено земляной подсыпкой.
     Медленно обходя вокруг этого сооружения, Аймик шевелил губами и загибал пальцы, считая шаги. Ого! Три раза по две руки и еще...
     - Любуешься? - Хайюрр весело и, пожалуй, слегка покровительственно хлопнул Аймика по плечу.
     - Да-а! И как это все не рухнет?
     - Не бойся, не рухнет, - коротко хохотнул Хайюрр. - Дети Сизой Горлицы строить умеют!
     Он явно гордился этим умением.
     - Вот тут тебя и устроим. Пока с нами жить будешь. На месте брата.
     Вход, обращенный к реке, образовывали два бивня. Их тонкие концы в верхней части были соединены в общую дугу куском полой трубчатой кости. Оленья шкура, прикрывавшая вход, была наполовину приспущена, и внутрь проникал дневной свет, вместе с холодом. Аймик заглянул с порога. (Удивительно! Войти можно, даже не пригибаясь.) Стало понятнее, что удерживает всю эту сложную и тяжелую конструкцию: внутренний каркас из жердей... Глаза, постепенно привыкающие к полумраку, различали лежанки, шкуры, какие-то вещи... Одежду, оружие... В центральной части дымились два очага, почти погасшие. Аймик отметил про себя, что жилище как бы разделено на две неравные части, - только не понять, какая из них мужская, какая женская. (Ах да! Хайюрр что-то говорил такое..) И еще отметил: внутри свежо и холодно.
     - Что, боишься, замерзнем? - угадал Хайюрр. - Не бойся, к ночи тепло будет. Вы с Атой третий очаг затеплите; нагреем, надышим... Только знаешь, - спохватился он вдруг, - Ата не здесь будет жить, не с нами. В другом доме. С моими женами, с детьми, с другими женами. Таков уж у нас обычай. Ну, пошли за вещами. Дел много, а к вечеру соседи придут. Из других стойбищ. Решать будем, как быть с теми... Оленерогими.
     Перед жилищами, подле больших очагов (?Почти такие же, как наши общие", - подумал Аймик), собралась вся община. И мужчины и женщины оставили свои дела и возбужденно переговаривались, обсуждая невероятное: возвращение того, кого давно уже успели оплакать, как мертвого. На Хайюрра смотрели с восхищением... а кое-кто и с тайным страхом. (Кто его знает? А ну как все-таки...)
     Ата о чем-то разговаривала вполголоса с двумя женщинами. Одна дородная, высокая (?И красивая?, - отметил Аймик), - та самая, что первой встретилась им на тропе. Вторая круглолицая, должно быть пухленькая, вроде бы ничем больше не примечательная, если бы не большие, черные, какие-то притягивающие глаза. (?Черноглазка!? - мысленно прозвал ее Аймик.) На груди Черноглазки висел меховой мешок, из которого высовывалась веселая мордашка малыша.
     При виде приближающихся мужчин женщины прервали разговор.
     - Вот, Аймик, - весело проговорил Хайюрр, - мои жены! Твоя Ата, вижу, уже всех знает. Вот эта - большая, да трусишка! - Малута, моя первая жена. А эта - Айюга, вторая. Прошлой весной в жены взял.
     Женщины улыбались. Малута была явно смущена, - видимо, стыдилась своего испуга. Черноглазка Айюга весело стреляла своими глазищами в гостя, нимало не смущаясь присутствием мужа. И малыш таращился из мешка, совсем как его молоденькая мама.
     - Что? Хорош? - Хайюрр покрутил двумя пальцами перед носом ребенка. - Это мой младший...
     - ПАПА ВЕРНУЛСЯ! - С этим криком откуда-то выскочил мальчик лет пяти-шести и с разбегу так ткнулся в отцовскую ногу, что бывалый охотник пошатнулся и чуть не упал.
     - А вот это - старший! - сказал он, подхватывая сына на руки. - Совсем уже мужчина!.. Э-э! А что это ты так вырядился?
     На ?уже мужчине? была надета задом наперед меховая рубаха, обувные завязки болтались, неподпоясанные штаны грозили свалиться.
     - Курри! - всплеснула руками Малута. - Ты же спал! Ты же нездоров!
     - Я голос услышал! Мне всегда снится! А тут ребята! Сказали... Одежду дали... Курри закашлялся.
     - Ну все, все! - Хайюрр посерьезнел, рывком сорвал с себя меховую накидку, закутал сына. - Малута! Забирай храброго охотника и уходите к себе. Ату получше устройте; если бы не Аймик да не она, не свиделись бы мы в этом мире!.. Тихо, тихо! - обратился он к сыну, поднявшему протестующий крик. - Я скоро приду. А ты чтобы из-под шкуры носа не высовывал! А пока меня нет, с тобой Серко побудет. Договорились?
     Странный волк, неслышно подошедший, уже сидел у ног Хайюрра, внимательно вглядываясь в человеческие лица.
     - Серый, иди с женщинами! - скомандовал человек, и волк послушно затрусил рядом с Малутой.
     Аймик смотрел им вслед с некоторым сомнением. Ата и Айюга в две руки волокли поклажу, и Ата явно старалась держаться подальше от зверя. Что если и в самом деле...
     - Не бойся, не бойся! - Хайюрр понял, о чем думает его гость. - Вы для него теперь то же, что и мы. Друзья. Теперь не тронет, а в случае чего защитит.
     Перед тем как скрыться в своем жилище, женщины обернулись и помахали мужьям.
     - Ну, пойдем и мы!
     Они взяли Аймиковы вещи: кроме оружия, постельные шкуры, запас одежды да два заплечника с сырьем: оббитыми кусками кремня, поделочной костью и с инструментами. Общинники, державшиеся в стороне, пока Хайюрр представлял гостю своих жен и детей, увидав, что они оба собираются уходить, заговорили одновременно, перебивая друг друга:
     - Хайюрр, да расскажи же...
     - Хайюрр, я и не верил вовсе...
     - Хайюрр, послушай...
     - А у Оленерогих... Хайюрр остановился:
     - Не сейчас, не сейчас! Гостя устроить надо, отдохнуть надо. Слышали, что сказал вождь? Соседи придут, будет Большое Угощение, будет Совет. Там все расскажу.
     Подбежал Кайюм, вызвался помочь. Хайюрр взвалил на него оба заплечника и шутливо потрепал за ухо:
     - Эх ты! Смотри: через год мужчиной стать должен! А мужчина-охотник никого не боится - ни живых, ни мертвых!.. Где отец?
     - У колдуна, - шмыгнул носом подросток.
     По взгляду, брошенному Хайюрром на почти погребенное под снегом сооружение рядом с жилищем, куда они направлялись (в общем такое же, только гораздо меньше и вход занавешен), Аймик понял: там живет их колдун. Он передернул плечами, почему-то дрогнуло сердце...
     (?С чего бы это? Я ведь его вовсе не знаю; помнится, Хайюрр ничего не рассказывал об их колдуне... А вдруг он такой же, как Армер??)
     - Устал? - участливо спросил Хайюрр.
     - Да. Немного.
     - Ничего! Сейчас придем, разложимся, постели приготовим, зажжем очаги, а сами к женам пойдем. Отдыхать. До Угощения. Одеяла теплые, жены горячие - согреемся! А к ночи и у нас будет тепло...
     Айм