дет подмога.
     Летучий выбрался на берег как-то неуверенно. Тяжелые, мокрые, они вновь взгромоздились на его спину. Конь старался изо всех сил, но было понятно: сдал. Ранен, быть может. А тут еще камни да скальные выходы...
     - Миленький, ну пожалуйста! - плакала Айрита, тихонько поглаживая шею своего друга и спасителя. И тихим, болезненным ржанием отозвался Летучий на эту последнюю в своей жизни ласку.
     Летучий? Нет, теперь он не летел - косыми, тяжелыми прыжками отдавал своей хозяйке остатки сил. Айрита отняла руку, и в смутном свете нарождающегося утра увидела, что ладонь черна от крови.
     А сзади уже слышался слаженный цокот копыт. Погоня пересекла реку. Их намереваются взять здесь, на земле детей Мамонта.
     - Стой!
     Это не погоня. Повелительный окрик прозвучал спереди, из тумана. Свои. Если только...
     Из тумана словно выросли три фигуры с луками наизготовку. Свои. Дети Мамонта. И первый из них...
     - Отец!
     В последний раз жалобно заржал Летучий и рухнул на бок. Айрита успела соскочить и даже удержалась на ногах. Но Северянин барахтался на земле, тщетно пытаясь освободить ногу из-под крупа коня.
     Воины приблизились, не опуская луков. Их вел Дан-бор. Военный вождь их общины и ее отец. Но сейчас он не выказывал ни малейшей радости от негаданной встречи. Гневно сжатый рот, взгляд светлых глаз - точь-в-точь таких же, как у дочери, - не сулили ничего хорошего.
     - Как посмела дочь Мамонта бежать от своего мужа и нарушить Мир до скончания времен, что был заключен у Священного Камня? Или она не помнит, какую цену заплатили за этот Мир ее братья? Или не знает, какими бедами обернется для детей Мамонта ее безумный поступок?
     - Отец, послушай...
     - Я слышу. Погоню слышу. Так вот знай: хоть они и на нашей земле, а тебя, ослушницу, возьмут без выкупа. Вместе с твоим...
     Он бросил короткий взгляд, исполненный презрения и ненависти, на все еще копошащееся тело.
     - Да выслушай же, отец! - Айрита тоже умела повышать голос. - Выслушай и делай что хочешь. Тот, кого ты ?моим? назвал, вовсе не мой. Это - Северный Посланец. Тот, кого ждет Инельга.
     Ошеломлены все. И отец, и его спутники. Их уже не трое... пятеро... больше. И, прислушиваясь к шуму погони, Айрита быстро заговорила:
     - Его перехватил Черный Колдун. И передал шестиногим. И те решили его убить. Принести в жертву своим духам. Сказали: ?Бессмертная его и там отыщет, если он ей и впрямь нужен?. Ну вот. А я его спасла. И привела к нам. И решай, что делать будешь. Только скорее решай! И знай: я мужа убила! Пришлось...
     Уже почти совсем рассвело. Данбор посмотрел вниз. Преследователи, заметив вооруженных луками мужчин - хозяев здешних земель, остановились и стали совещаться. Это хорошо. Это надолго, и, быть может, удастся избежать войны. В конце концов, если Айрита говорит правду, а Райгр лгал, это значит - они, шестиногие, сами нарушили Древнюю Клятву. Ну, там видно будет. А пока...
     Он кивнул двум ближайшим воинам:
     - Помогите ему. Уводите подальше к нашим. Вместе с Айритой. Ну а остальные...
     Обвел глазами своих людей. И тех, кто рядом, и тех, кто в засаде. Не так уж мало, к тому же - лучники, и положение удобное. Если шестиногие сгоряча полезут драться, - живым из них через реку не вернется никто. Но это вряд ли; не такие уж они глупцы, в конце концов.
     - А остальные... Будем готовиться к переговорам. И к бою.
     Прижав ладони ко рту, Данбор издал короткий боевой клич: ?Готовьтесь!? И ближние скалы ощетинились стрелами.

Глава 18

ДРЕВНЕЕ ПРОРОЧЕСТВО

1

     На берегу реки, отделяющей земли детей Мамонта от земель их исконных врагов, догорают поминальные костры. Давным-давно уплыли по закатным водам кожаные челны с телами сыновей Мамонта, павших в тяжелой, затяжной войне. Их унесет к Великой Воде и дальше - в Землю Истоков, где героев встретят их великие Предки... Много, очень много своих братьев проводили в этот раз на Ледяную Тропу дети Мамонта. Аймик считал челны - и ему пришлось почти полностью разогнуть пальцы на обеих руках: только два и остались согнутыми. А ведь в каждом челне - не по одному и не по два мертвых воина, - больше, много больше...
     И Данбор, военный вождь детей Мамонта, и его сородичи, и пришедшие на подмогу горцы говорят, что никогда прежде им не приходилось провожать столь многих сразу... И все же живые, справляющие тризну, не удручены: несмотря ни на что, они победили! Это первая победа детей Мамонта в нескончаемой череде поражений. И пусть она далась нелегко - их врагам пришлось еще хуже, гораздо хуже; им даже не все тела своих убитых удалось собрать: последствия камнепада не разгрести руками. А из павших победителей ни один не остался на чужой земле...
     - ...И расскажут они нашим Предкам о том, кто принес нам победу: о Северном Посланце! И поблагодарят Великого Мамонта за то, что помог ему дойти в срок. И скажут: ?Вот и дождалась своего жениха Та-Кто-Не-Может-Умереть! Вот и исполнилось Древнее Пророчество?.
     Данбор. Последнее напутственное слово вождя перед тем, как закончить тризну. Уже совсем стемнело. Вместе с тьмой прилетела снежница. Аймик следит, как мерзлая земля постепенно покрывается белым налетом, как исчезает в черной воде ранний снег. ...Ему грустно. Его хвалят, чествуют, им благоговейно восхищаются, - а ему грустно. И тревожно. Почему?
     ...Наконец-то. Тризна окончена, и мужчины возвращаются назад, в обжитую пещеру, где их с нетерпением ждут женщины и дети. Там будет еще одно, совместное пиршество, - последнее в этот день, недолгое. Он пораньше заберется на свою лежанку, и, может быть, Ай-рита придет к нему... Нет, едва ли. Она боится. Сейчас они все боятся этой самой Инельги...
     ...Вьюжит сильнее и сильнее, и Аймик чувствует, как начинает дрожать мелкой дрожью, несмотря на теплую одежду, сытость и довольно быструю ходьбу. Или это не столько от холода, сколько... Да, от тревоги и сомнений. До самого недавнего времени Аймику было не до размышлений о себе самом и о загадочной Бессмертной. Плевать ему было на то, по праву ли его кличут Северным Посланцем. Он весь без остатка был занят совсем другим. Войной.

2

     Все началось почти сразу же, как только воины Дан-бора привели его и Айриту в одно из своих пещерных жилищ. Сказать по правде, Аймик дотащился туда из последних сил. Дорога, новые люди... Все слилось в какой-то навязчивый гул; его о чем-то спрашивали, он что-то бормотал в ответ, даже силился улыбаться... Запомнился кусок жирного мяса, почему-то совершенно безвкусного, не лезущего в горло, и ледяная вода, которая почему-то лилась не столько в рот, сколько на бороду и грудь. А потом - мягкое, долгожданное ложе. Кажется, добраться до него помогла Айрита. И забвение.
     Как долго длился его сон? Аймик до сих пор этого не знает, потому что после пробуждения ему стало не до вопросов.
     Он проснулся как-то вдруг, то ли от утренних лучей, то ли от того, что понял: здесь, в пещере, он остался один, а снаружи доносятся гневные выкрики и плач. И с великим трудом поднявшись с лежанки (закружилась голова и качнуло в сторону), Аймик заковылял к выходу из пещеры, чтобы увидеть страшное: головы молодых женщин! Одна, лежащая у самых его ног, особенно похожа...
     (Ведь такое уже было однажды. И вновь он всему виной?)
     В плаче и гневных выкриках различается: ?Мешок... Подбросили... Наши сестры... Шестиногим отдали в жены... Падаль вонючая!.. Гадючий помет!..?
     Айрита сидит на земле, держит на коленях маленькую голову и гладит, гладит черные волосы, слипшиеся от крови. Услышав шаги Аймика, поднимает на него слепые от слез глаза:
     ?Сестренка... Такая малышка... Такая ласковая была, тихая...?
     А поодаль, сбившись в кучу, словно отделенные от остальных невидимой стеной, воют от ужаса несколько молодых женщин.
     (Сестры тех... шестиногих! - догадывается Аймик.)
     Данбор поднимает руки, и стихают выкрики, и даже плач умолкает. Только этот предсмертный вой...
     ?Замолчите! - рявкает на них военный вождь детей Мамонта. - Никто вас и пальцем не тронет. Хотите - оставайтесь женами своих мужей. Не хотите - убирайтесь назад, к своим сородичам. Но знайте: вашим отцам и братьям мы будем мстить. Жестоко мстить?.
     Мужчины кричат что-то нечленораздельное, потрясая луками и копьями. И Аймика словно кто-то выталкивает в центр.
     ?Вождь! - кричит он. - Сыновья Мамонта! Знайте: ваша война - моя война, ваш враг - мой враг!?
     На него смотрят смущенно и недоверчиво, а кое-кто - с откровенной усмешкой. И Аймик понимает, что он, босой, полуголый, грязный, обрюзгший, невесть откуда свалившийся на этих людей, действительно смешон. И решительно протягивает руку к ближайшему лучнику: ?Дай. И стрелы?.
     Воин молча протягивает свое оружие. Аймик прикидывает в руке пук, пробует тетиву, проверяет взглядом стрелы.
     (Эх! Давно не приходилось...)
     ?Пусть кто-нибудь выпустит вверх три стрелы подряд?.
     (Детская забава детей Волка. Когда-то и он был мастак. А сейчас? Да помогут Великие Духи!)
     И Великие Духи помогли. Как в тот давний летний день, когда Нагу-Влпчонок сразил коршуна невероятным выстрелом, Аймик вновь почувствовал себя воедино слитым с луком и стрелами. И вернулся слабый аромат прелой листвы. И вновь он сам раз за разом срывался с тетивы, и все три стрелы, выпущенные в небо молодым охотником, были расщеплены Аймиковыми стрелами под восторженные крики сыновей Мамонта. Так Аймик стал их воином.

3

     ...Да, хорошо, что он сразу показал себя стрелком. Если бы не это, если бы пришлось начать с того, чем сразу же занялись сыновья Мамонта, готовясь к длительной войне, то... едва ли они бы прислушались потом к советам Северного Посланца.
     Аймик на ходу провел ладонью по левому рукаву и улыбнулся. Его неудачное изделие по-прежнему в нарукавном кармане; почему-то так и не выбросил его...
     Война началась не сразу. Конечно, были выставлены усиленные дозоры, конечно, Данбор направил гонцов к ближним и дальним соседям за подмогой. Но всякие вылазки на вражескую территорию были запрещены. Несколько дней подряд сыновья Мамонта занимались тем, что проверяли оружие и готовили впрок стрелы и дротики.
     Аймик, истосковавшись по мужскому труду, работал с жаром, но все, что ему доверяли, - скалывать с кремневых желваков длинные тонкие пластины - заготовки будущих наконечников. А вот изготовить хотя бы один наконечник... Раньше Аймик считал себя неплохим мастером, но здесь он мог лишь с завистью смотреть на то, как ловко и споро действуют сыновья Мамонта костяными стерженьками. Пластина в левой ладони поворачивается с одной стороны на другую, легкие удары чередуются с нажимами на край заготовки - и вот это уже не просто камень, а тонкий изящный наконечник, с обеих сторон покрытый мелкими, идущими в одном направлении сколами, сделанными костяным стерженьком. Ни сыновья Тигрольва, ни кто-либо другой из тех, с кем сводила его долгая тропа, не делали ничего подобного. Приглядевшись, Аймик попытался было изготовить такой наконечник, да только рукой махнул - таким уродливым показалось его изделие в сравнении с теми, что выходили из рук сыновей Мамонта. Засунул его поскорее в нарукавный карман; должно быть, опасался: выбросишь, а кто-нибудь поднимет и станет хихикать. Не воин даже - мальчишка или девчонка.
     Сыновья Мамонта не насмешничали. Знали: их гость - настоящий лучник. Только спросили:
     ?Какие же наконечники делают твои братья там, на севере??
     Аймик охотно показал, как делают его сородичи наконечник с боковой выемкой, как закрепляют его на древке. А через некоторое время Зетт, молодой охотник и один из самых искусных мастеров, положил на его ладонь три наконечника. Аймик даже присвистнул, разглядывая хорошо знакомую родовую форму сыновей Тигрольва: удлиненные наконечники с односторонней боковой выемкой у основания. Но сделаны они были по-другому. Так, как это принято у сыновей Мамонта.
     Остальные охотники тоже принялись разглядывать необычные изделия.
     ?У нас так не принято!? - неодобрительно бросил один из стариков. Но Данбор хлопнул юношу по плечу: ?Ничего, Зетт! Пробуй. Быть может, они-то и принесут нам удачу?.

4

     Что было потом? Бессвязные, кровавые воспоминания следовали одно за другим. Эта война была совсем не похожа на ту, в которой Аймик когда-то принимал участие вместе с сыновьями Сизой Горлицы. (Против Оленерогих, что ли?)
     Столь же не схожа, как настоящая охота и детская игра. ЭТА война!..
     Здесь никого не щадили, и никто не ждал, и не просил пощады. Здесь добивали раненых и выжигали стойбища. А пленные умирали мучительной смертью.
     ...Они переправились через реку. И загорелось первое стойбище шестиногих. И появились первые пленные. А потом их оттеснили к реке. И Аймик с несколькими лучшими лучниками сыновей Мамонта долго отстреливался, прикрывая отход.
     ...Ржание коней, и грязь из-под копыт, и стрела за стрелой, и волочатся по грязи мертвые тела, запутавшиеся в каких-то веревках... А потом и конь падает мертвым...
     Пленные. Огонь. Тошнотворный запах человеческих испражнений и горелого мяса раздирает ноздри... Мужчины умирали молча, а парнишка, когда ему стали жечь яйца, не выдержал, и закричал: ?Это все... колдун... Пегой Кобылы!.. Он приказал...? И Данбор прекратил его муку. Ударом в сердце.
     ...Их оттеснили в предгорья. Но тут шестиногим худо пришлось. Стрела за стрелой. Из-за каждого камня, из-за каждой скалы. Вас много? Да. А у нас - много стрел.
     ...Перевал. Ни шагу вперед, ни шагу назад. Шестиногим худо, здесь сыновьям Мамонта знаком каждый скальный выступ, каждая расселина, их стрелы метки... Но лошадники не отступают; они и прежде побеждали: одолевали численностью, изматывали сыновей Мамонта частыми и хитрыми атаками, точно выгадывая момент, когда у тех стрелы на исходе... Так было всегда, так будет и теперь. Но теперь - НЕ БУДЕТ НИКАКОГО МИРА! Теперь колдун детей Пегой Кобылы объединил все три великих Рода исконных обитателей, теперь воинам лошадников нет числа, и они не уйдут отсюда, пока не возьмут перевал, пока не будет убит последний сын Мамонта...
     ...Да, это - конец! Отчаяние понемногу стало овладевать детьми Мамонта. Стрелы были по-прежнему метки, да запасы-то их не безграничны. А шестиногих в этот раз видимо-невидимо; это еще счастье, что сыновья Мамонта обороняются сверху и каждая тропка надежно перекрыта. Но враги словно не замечают гибели своих, идут напролом. Их уже дважды с трудом отбрасывали назад, не столько стрелами, сколько камнями. А если падет перевал...
     Аймик все чаще и чаще ловит на себе настороженные взгляды: ?Уж не ты ли принес нам гибель, чужак??
     Пришла долгожданная подмога. Все смуглолицые, черноглазые и черноволосые, только у их предводителя заплетенные в три косички волосы почему-то рыжие, а глаза голубые. С Данбором они обнялись, как старые друзья. На Аймика пришелец особого внимания не обратил, но представился вежливо: ?Тхаред. Горец из Рода Медведя?. Аймик понял сразу: перед ним - опытный воин, и занимает его сейчас только одно - гибель, грозящая его друзьям, кажущаяся неотвратимой.
     ...Запах прелых листьев...
     ...Аймик помнит: уже смеркалось, когда он вернулся в Средний Мир. Никто ничего не заметил; по-видимому, посчитали, что его просто сморила усталость. (Скорее, скорее!)
     Данбор, Тхаред и еще несколько воинов и стариков у костра. Совещаются.
     ?...Пусть великий вождь детей Мамонта не беспокоится. Мои люди сумеют увести женщин и детей и укрыть так, что никакой шестиногий их не разыщет. Даже если все мы поляжем здесь, эти твари далеко в горы не забредут. Или никто из них не вернется живым. А потом подрастут новые сыновья Мамонта...?
     Но лицо Данбора мрачно. Он понимает: это гибель. Годом раньше, годом позже, но - гибель.
     Аймик, которого никто не приглашал на Совет, вопреки всем обычаям решительно подходит к костру.
     ?Пусть великий вождь сыновей Мамонта простит непрошеного, но... - голос его странно меняется, то ли молодеет, то ли... это уже чей-то другой голос, - НО У СЕВЕРНОГО ПОСЛАНЦА ЕСТЬ ВАЖНОЕ СЛОВО!?
     И так странно звучит этот голос, что разговор смолкает и на лицах, обратившихся к Аймику, нет гнева только любопытство. И еще, быть может, - надежда. Данбор кивает: ?Говори!?
     И по мере того, как звучит речь Северного Посланца, лица вождей светлеют.
     ...Их мало, и все же они разделились на три отряда. Самый большой, предводительствуемый Данбором, по-прежнему защищает перевал. С ним и женщины, и подростки, - все, кто только может метать камни: нельзя, чтобы шестиногие догадались, что число защитников сократилось. Тхаред и несколько его воинов отошли назад. Недалеко, к узкому ущелью, чтобы там подготовить... то, что должно. А лучшие стрелки скрытыми тропами обходят осаду. И Аймик с ними. И Айрита. Они вновь переправляются через реку. Они идут тропой, проложенной разведчиками. Далеко. К самому сердцу врага.
     (Вырезать бы их всех...)
     Они видят, что вражеские стойбища живут мирной жизнью, в ожидании своих мужчин, ушедших за реку, в горы. Они ждут победителей. И никто не ведает, что мимо их стойбищ потаенными тропами идут мстители. К самому сердцу врага.
     ..Знакомое место, трижды проклятое место. Горит ненавистное стойбище, и мечутся ополоумевшие женщины, и причитают старики...
     (?А вот это - не моя ли хибарка? Ненавижу! Огня!?)
     ...И знакомый (ну еще бы!) колдун! Голый, брошенный на колени, - все его колдовские обереги уже давно в огне. Но даже пляшущие отсветы пожара не в силах исказить спокойные, невозмутимые черты его лица... Молодец, не боится смерти. Даже горло сам подставил...
     ?К пытке!? - кричат победители. Но Айрита жестом останавливает сородичей и передает Аймику костяной кинжал. Северный Посланец, принесший долгожданную победу, должен сам умертвить того, кто посмел усомниться в его предназначении и нарушить Древнюю клятву...
     Предсмертный хрип. И чудится Аймику - это он сам умирает и сипит сквозь кровь, пьющуюся из перерезанного горла: ?Не надо... Остальных... Пощадите!?
     Победители возвращаются не таясь. Да и некому их остановить: лучшие воины лошадников - за рекой, в горах, и что-то уж больно долго нет от них вестей. Так долго, что уверенность в скорой победе сменилась тревогой. Теперь же, когда весть о разоренной обители Главного колдуна детей Пегой Кобылы разнеслась во все стороны, как на крыльях, когда появились словно из-под земли возникшие воины детей Мамонта, - стойбища лошадников охватил самый настоящий ужас. И пустели стойбища при приближении этих... - людей или демонов? - во главе с их бывшим пленником, теперь несущим на копье голову колдуна...
     Сыновья Мамонта эти брошенные при их появлении стойбища не жгли и не грабили. Просто проходили сквозь них, как через пустые земли. И лошадников не искали. Зачем? Дело сделано, месть совершена, а старики, женщины и дети им не нужны. Мужчины? Если там и были взрослые охотники, то, бежав без боя от врага, они перестали быть мужчинами...
     ...А у пограничной реки сыновей Мамонта действительно встретили вражеские воины. Много. Лишь небольшая часть тех, кто много дней назад перешел эту реку, кто штурмовал перевал. И все же для Аймикова отряда их было слишком много. Однако воины детей Мамонта не замедлили шаг и даже не взялись за оружие. Словно перед ними был только пустой берег.
     В сущности, так оно и было. Лица, окрашенные в белый цвет, распущенные по плечам волосы издали показывали: те, что стоят на берегу, хотя их много и они при оружии, - драться не будут. Сейчас это не воины, а ОТПУЩЕННЫЕ ИЗ МИЛОСТИ, и вновь обрести утраченное достоинство мужчины, охотника и воина они смогут лишь после того, как будет заключен мир.
     Онгр, вождь детей Пегой Кобылы, предводитель этого похода, столь неудачно для них всех завершившегося, вышел вперед, и по его знаку лошадники молча расступились, освобождая путь своим врагам. Аймик, шедший впереди, замедлил шаг и, остановившись в четырех шагах от Онгра, сбросил с копья к его ногам голову колдуна:
     ?Забери. Е