сы. Сперва они увидят, к чему им  следует
стремиться. Потом они это вырвут себе зубами.
   - Вас сожрут живьем. Я не  могу  вообразить  себе,  чтобы  кто-то  не
только отстаивал эти права, не только осмелился заикнуться о них  вслух,
но даже всерьез об этом задумался.
   Венона Сариана беспомощно взглянула на нее.
   - А когда? Я не могу  медлить,  сложа  руки  и  наблюдая,  как  время
поглощает  мою  жизнь.  Это  не  то  время,  в  каком  мне  хотелось  бы
раствориться. Кто-то же должен кончать С этим  беспросветным  мраком,  с
этим унылым средневековьем? Во Флоренции чума,  в  Лондоне  -  пожар.  О
да-да, знаю, времена не выбирают, в них живут и умирают. Но...  если  бы
вы знали, как не  хочется,  не  хочется,  не  хочется...  Кто-то  должен
продолжить это дело, когда Рэндалл освободится от меня,  как  он  этого,
по-видимому, жаждет, и вы займете мое место.
   - Поверьте, - вырвалось у Аранты, - я  меньше  всего  на  свете  хочу
занять это место. Вне зависимости, ваше оно или нет.
   Ей удалось вынудить собеседницу  на  паузу,  в  течение  которой  та,
словно впервые, рассматривала ее лицо.
   - Я вам сочувствую. Однако навряд ли у вас есть выбор.  -  Непонятно,
иронизирует она или  нет.  -  Оно  вам  так  легко  не  достанется.  Это
королевский брак. Даже обоюдного желания сторон недостаточно, чтобы  его
расторгнуть. Не говоря уже  о  том,  что  я  не  дам  Рэндаллу  развода.
Во-первых, потому, что иначе я потеряю статус, позволяющий мне содержать
Белый Дворец. Хотя тут, как мне кажется, торг уместен. Ну  а  во-вторых,
только потому, что ему этого, по-видимому, хочется. Мне уже  неинтересно
изображать ангела.
   Чем измерить ненависть меж мужем и женой? Из окна  чайной  виден  был
сад, изрытый под фонтан, а дальше, сквозь кроны сада - Старый дворец  из
его  древнего  красного  кирпича.  Глыба  из  глыб.  Два   непроницаемых
кристалла, два сердца, наглухо запертых друг для друга.  Хватило  бы  ее
шальной силы, чтобы примирить их, вернуть Венону Сариану  в  королевскую
постель и на королевский трон, и  пусть  бы  ее,  без  сомнения,  благие
начинания катились бы потихоньку при одобрении одних  и  попустительстве
прочих? Нет. Ее сила не из тех, что творит добро. Не говоря о  том,  что
она попросту не умеет это делать.
   - Вы все еще его любите.
   - Вы могли бы представить  себе  женщину,  способную  по  своей  воле
выкинуть из головы и сердца Рэндалла Баккара?  Вы  способны  представить
себе мужчину, который выдержал бы это сравнение? Но подумайте, как  было
бы мне приятно, отойдя в сторону, знать, что та, кто заняла  мое  место,
несет в себе что-то... от меня. Сознавать в глубине души  эту  маленькую
пакостную радость.
   - Хотите сказать,  мадам,  что  я  могла  бы  воспользоваться  вашими
советами?
   - Я надеялась, что вы спросите, потому что думала  на  вашу  тему.  А
думать и не поделиться  мыслью  для  меня  практически  смерти  подобно.
Исходные параметры вашей фигуры вполне удовлетворительные: немного  выше
среднего. Перспективный тип. Это не лесть. Я никогда не льщу. Цвета  вам
пойдут  тяжелые,  сочные.  Алый  изумителен,  превосходно   подчеркивает
ощущение вашей властности и  внутренней  силы.  Потом,  с  возрастом,  к
седине пойдет бордовый и, возможно, фиолетовый. Вы не  потеряетесь  и  в
золотой парче, хотя злоупотреблять ею я бы вам не рекомендовала.  Можете
вызвать  смех.  Белый  будет  исключительно  хорош,  однако   черное   я
решительно вам запрещаю, если вы  не  хотите  раньше  времени  выглядеть
старухой. И потом, вам придется отказаться от  этих  тяжелых  поясов  со
свисающим концом на  бедрах.  В  наступившем  году  акцент  ставится  на
контрасте маленькой верхней части и  удлиненной  нижней,  и  я  полагаю,
тенденция продержится достаточно долго, чтобы закрепиться в  сознании  и
сформировать устойчивый идеал. Пояс на бедрах в этом случае смогут  себе
позволить только сверхдлинноногие красотки. Или же вам  придется  носить
такие zoccolies, что с непривычки  вы  непременно,  к  чьей-то  ревнивой
радости, сломаете себе шею. Вы же сложены пропорционально,  а  потому  я
советую вам подпоясываться под грудью и использовать прилегающий  силуэт
без этих дурацких складок и фижм на талии. У вас есть  кое-что,  чем  вы
можете хвастать от природы. А если бы не было, я научила бы вас обращать
недостатки в достоинства.
   Глаза Веноны Сарианы остановились  на  крепком  кожаном  "буржуазном"
ботинке, носок которого показался из-под краешка юбки ее гостьи.
   - Это - ваш потолок, - сказала она, указывая в направлении ботинка. -
Символ того, чего  вам  следует  держаться.  Не  прыгайте  выше  головы.
Экстравагантность не про вас. Насмешка убивает нашего брата. Я  имела  в
виду нашу сестру, конечно. Добротная, спокойная,  солидная  буржуазность
высшего качества. Да, пожалуй. И не доверяйте  никому,  кто  постарается
взгромоздить вам на голову этот чудовищный  бархатный  берет  с  перьями
поверх жемчужной волосяной сетки или разрезать рукава, чтобы выставить в
дыры складки . нижней рубашки. Никогда не сочетайте клетку  с  полоской.
Не изображайте умирающий цветок. Не позволяйте себе выглядеть  жалко.  А
вообще-то, откровенно говоря, это все вторично, -  сказала  она,  сделав
паузу. - Где, по-вашему, в теле женщины  живет  красота?  Вот  здесь.  -
Насладившись недоумением собеседницы, королева положила руку себе на шею
сзади. - От основания черепа и вниз, по позвоночному столбу, до лопаток.
И более нигде. Втяните голову в плечи -  и  вы  погибли.  Вы,  вероятно,
обратили внимание, что все мои девочки по типу  -  прекрасные  дурнушки.
Первое, что я им ставлю, это голову на шее. После того, как это сделано,
дальше  становится  легко.  И  ваше  собственное  ощущение,  и  то,  как
воспринимают вас окружающие,  зависит,  в  сущности,  от  того,  как  вы
держите голову. Возможно, этот центр посылает свои флюиды во  все  точки
организма. И будь вы одеты в самые  непристойные  лохмотья,  в  цветовых
сочетаниях, нарушающих общественный  порядок,  взгляд  заинтересованного
мужчины всегда выделит вас из толпы,  если  у  вас  правильно  поставлен
плечевой пояс. Это почти так  же  важно,  как  вообще  иметь  голову  на
плечах. Еще очень долго красота женщины  будет  первейшим  инструментом,
подтверждающим ее значимость.
   - У вас есть стиль, - продолжила Венона Сариана через минуту. - Я вам
завидую. Как завидую всем, кто способен делать что-либо упорядоченно.  У
меня, - она обвела рукой вокруг, имея, надо полагать, в виду весь  Белый
Дворец, - все вперемешку, все - вразброс. Приобретаешь одно, экономя  на
всем прочем, потом оказывается, что без этого первого  ты  вполне  могла
обойтись. Если бы не Кариатиди, я наделала бы куда больше  глупостей.  А
теперь, если вы не возражаете, я хотела бы  немного  отдохнуть.  У  меня
внезапно испортилось настроение, а  мне  нужно  еще  написать  несколько
писем.
   Едва  ли  для  этой  женщины  найдется  спасение.  Она  была  слишком
самостоятельна и слишком умна. Фигура. Слишком  подходящая  кандидатура,
чтобы сломать ее и победить. Сделать все не так, как хочет она.  Слишком
большое искушение для Рэндалла. Именно это называется - любой ценой.
   Аранта, почему ты так снисходительна к побежденным врагам?
   Потому что моя очередь - следующая.

11. РАЗВОД ПО-КОРОЛЕВСКИ

   Те, кто тебя боится, придут тебя убивать.
   Аксиома

   Дни слились в один,  перелистываемые,  как  страницы  старых  счетов,
наводя на мысль, что и по ним  когда-то  придется  платить.  Счета  куда
более, чем наряды, отражали сущность  Веноны  Сарианы,  взбалмошной,  но
способной учиться на собственных ошибках. В поле  своего  окружения  она
позволяла находиться только самому лучшему и самому дорогому.  Слово  ее
было непререкаемо. Аранта никогда не осмелилась бы возразить ей хотя  бы
наполовину столь же дерзко, как она позволяла себе это с Рэндаллом.
   Правда, и случая не выпадало. Венона Сариана  предоставила  ей  право
совать нос куда вздумается, и вскоре Аранта уже знала не только  фамилии
всех пансионерок наперечет, но и  коротенькие  истории  их  жизней,  где
неизменно фигурировали  безнадежная  любовь,  злая  обида  и  прекрасные
платья, пошитые для сестер. Но, в общем, это были  прошлые  жизни,  и  в
большинстве  своем  они  надеялись  на  блистательное  будущее.  Похоже,
заведись среди них унылица, Венона Сариана немедленно  отправила  бы  ее
домой.
   Сперва Аранта подозревала, что щенячья приветливость девушек  вызвана
ее положением инспекторши-арбитрессы и что Венона  Сариана,  нуждаясь  в
положительном заключении, проинструктировала их, как направить обаяние в
нужное русло. Аранта никогда не преувеличивала располагающую силу  своей
собственной натуры. Однако все объяснялось  просто.  Девочки  стремились
достигнуть иной цели, путь к которой лежал, как им казалось, в том числе
и через ее благосклонность.
   Венона Сариана более не произнесла по этому поводу ни  слова,  однако
загадочно улыбалась, отмечая  перламутровый  маникюр  с  наклеенными  на
ногти  микроскопическими  раковинками,  золотую  пудру  на   веснушчатых
скулах,  парики,  которые  "сегодня  надеваешь  ты,  а   завтра   -   я,
договорились?". Кеннет, которому оказалось невозможно избегать  светских
обязанностей, держался стойко, но, разумеется, не мог  не  ощущать  себя
печенкой, выложенной на глазах у тридцати кошек. Девочки занимали вокруг
него стратегические позиции с чувством места, каковому позавидовал бы  и
Ганнибал, и соревновались за право подать ему шипучку, служившую, на его
взгляд, неважной  заменой  нормальному  человеческому  пиву,  но  только
требовавшую к себе  соответствующего  светлого  выражения  лица.  Аранта
безжалостно отказала ему в каких бы то ни было поблажках. "Совершенствуй
манеры", - сказала она. И бедняга покорно отвечал на вопросы вроде того,
блондинки ему больше нравятся или брюнетки, длинные платья или короткие,
голубые глаза или карие, и нес тому подобную, учитываемую в  дальнейшем,
многозначительную  чушь,  в  результате  которой   блондинистые   парики
подвергались остракизму, а голубоглазые  пансионерки  ночами  рыдали  от
отчаяния.
   Аранта подозревала, что не  присутствуй  при  сем  высокопоставленные
дамы, их вопросы были бы куда более приближены к  делу.  Она  ничуть  не
сомневалась в способности невинных дев вогнать в краску солдата-ветерана
и поискушеннее Кеннета.  Как  признавала  сама  королева,  им  преподали
слишком многое за слишком короткий срок.  Процесс  приобретения  знания,
как это водится, значительно опережал процесс развития  такта,  с  каким
стоит его применять. Девочки меняли парики, раскрашивали  лица  райскими
цветами и птицами и, Аранта  была  уверена,  к  концу  каждой  вечеринки
сливались у Кеннета перед  глазами  в  одну  разноцветную,  где-то  даже
зовуще-манящую, но тем не менее надоедливую головную боль.
   Испытание это выпадало на его долю тем более часто, поскольку в Белом
Дворце скоропалительные вечеринки с фруктами, танцами и шипучкой входили
в обязательную программу. Девушки танцевали друг с другом или с  гостями
из немногочисленного круга молодежи и родственников, кого Венона Сариана
считала продвинутыми или одобряла по какой-либо иной причине.  Те,  кому
не хватало партнеров, сидели на подушках,  разбросанных  по  паркету,  с
каким-нибудь бокалом или яблоком. Гранд-дамы в лице Аранты, Кариатиди  и
самой королевы восседали  в  своем  углу,  в  легких  плетеных  креслах,
наблюдая за кружением мотыльков с легкой иронией и снисходительностью. В
вопросе танцев Кеннет, сославшись  на  свое  нелегкое  военное  прошлое,
проявил твердость, сообразив, видимо, что дай он слабину хоть  единожды,
и в течение вечера ему не придется более присесть.  К  тому  же,  скорее
всего, он не умел танцевать и боялся показаться смешным.
   И казалось, что в этом большом зеркальном зале, отгороженном от  мира
только нарядной абрикосовой маркизой, остановлено или  пущено  по  кругу
время, специально, может быть, для  того,  чтобы  построить  здесь  свой
собственный  мирок,  организовать   его   в   соответствии   со   своими
собственными правилами, сделать его добрым и прекрасным вне  зависимости
от того, что творится там, снаружи, за стеклянными стенами и  кружевными
занавесями.
   Как всякого, хлебнувшего на своем веку войны,  нищеты,  беды,  Аранту
привлекала  эта  похожесть  и  даже  одинаковость  дней.  В  ее   глазах
безмятежное течение жизни казалось счастьем, блаженной мечтой, волшебной
сказкой про эльфов под холмом. И никто более нее не был  поражен,  когда
оно разлетелось вдребезги с пронзительным звоном бьющегося стекла.
   Ночной  ветер  взвихрил  легкие  кремовые  занавеси  и  задул  свечи,
освещавшие бальный зал, в мгновение ока погрузив  его  во  тьму.  Музыка
смолкла, несколько секунд осколки продолжали еще осыпаться на пол, давая
Аранте время осознать, что безмятежный эльфийский рай разбит булыжником,
брошенным в  окно  со  стороны  площади.  Кеннет  метнулся  мимо,  собою
оттесняя ее от окна, и пришлось  с  запозданием  вспомнить,  что  только
невесомая ажурная решетка ограды да жалкие  прутики  новосадок  отделяют
прекрасную воздушную мечту Веноны Сарианы от стены враждебных  теней.  У
нее еще хватило капельки внимания  подивиться  нелепости  порыва  своего
"секретаря и стража": буде случится страшное, толпа накроет с головой их
обоих в единый миг. Разложенные на площади костры местами выхватывали из
массы, слившейся с летней ночью, лохмотья и  лица,  исполненные  угрюмой
злобы. Она слишком хорошо знала этот сорт решимости, и сейчас  при  виде
нее все ее внутренности вновь связались в тяжелый  ледяной  узел.  Когда
преступление совершает толпа, виноватых нет.
   Сколь хрупки стеклянные стены.
   Когда глаза ее привыкли к тому скудному освещению, что давали отсветы
уличных костров, слух ее  начал  различать  отдельные  течения  в  общем
потоке встревоженных шепотков.
   -  Опять!  -  донеслось   из   группки   пансионерок,   сбившейся   у
противоположной стены, у зеркал. Судя по их бессознательным позам,  едва
ли  у  кого-либо  из   них   возникало   желание   получше   рассмотреть
надвигающуюся угрозу.
   - Снова они здесь.
   - Нет, я больше не могу!
   Оставалось только дивиться, сколько времени зачарованная Аранта  была
глуха и слепа к их положению.
   Музыканты и прислуга незаметно покинули зал, переместившись  в  недра
дворца,  без  сомнения,  более  безопасные.  Девушки  же   не   получили
королевского разрешения  и  жалобно  жались  к  Веноне  Сариане,  словно
рассчитывая,   что   она   в    состоянии    распространить    на    них
неприкосновенность  королевской  особы.  Защитить   их   от   тех,   чье
воображение распалено уличными проповедями отца Саватера.
   Шелест многочисленных юбок предупредил Аранту о приближении королевы.
Бледное лицо ее выплыло из ночи, как восходящая луна, в  стеклах  очков,
равно как в зеркальных стенах, отражались сполохи ночных костров,  и  по
тому, как оно было поднято, Аранта догадалась,  что  невидимый  для  нее
взгляд королевы устремлен через площадь, поверх голов осады, на  глухие,
неприступные стены королевского замка. По всей видимости, одна и  та  же
мысль одновременно пришла им в головы, и Аранта выпалила ее вслух:
   - Почему он не пришлет охрану?
   В самом деле, насколько согревало бы сердце сознание того,  что  цепь
вооруженных людей отделяет горстку  беззащитных  женщин  от  озлобленной
толпы, припавшей к земле перед прыжком подобно голодному хищнику.
   - Вы что же, - холодный и едкий  голос  королевы  пронзал  ночь,  как
шпага из лунного света, - все еще верите в возвышенные  мотивы  Рэндалла
Баккара?
   - Но... здесь же его дети!
   "И вы, - взглядом добавила королева. - Женщина, которую он  взял  под
Королевское Слово. Как говорят - от большой любви. Можете вы определенно
утверждать, что не его собственная воля направляет все  это?  Можете  вы
воспрепятствовать ему играть по его собственным правилам?"
   Повернувшись к испуганной стайке возле стены, она громко произнесла:
   - Не бойтесь. Король не может не знать о беспорядках, чинимых под его
собственными стенами. С минуты на минуту здесь  появится  стража.  Сброд
разгонят, и все станет как было.
   Неужели же только она, Аранта, одна способна услышать ложь  в  голосе
королевы? Венона Сариана не произнесла  вслух  то,  что  подразумевалось
само собой. Рэндалл Баккара прекратит существующее положение лишь тогда,
когда соберет с него все желаемые плоды.
   Холодное дыхание врывалось в бальный зал, и на некоторое  время  все,
кто был там, замерли в безмолвии, ожидая, чем разрешится это напряженное
молчание через площадь. Казалось, пауза продлилась несколько часов.
   Да что там, целая жизнь прошла, прежде чем толпа на площади  неохотно
расступилась перед вооруженным алебардами караулом.  Пташки  в  разбитой
клетке приветствовали  его  радостными,  хотя  и  немного  истерическими
возгласами. Кот до  них  не  добрался.  Не  в  этот  раз.  Аранте  стало
совершенно очевидно, что Рэндалл  исчерпал  эффектную  паузу  до  самого
донца и сполна насладился ужасом и напряжением "курятника". Тем не менее
она почувствовала, как расслабились напряженные мышцы Кеннета  столь  же
явно, как если бы держала руку на его плече.
   Очевидно, для офицера, в самый раз по должности усатого, бровастого и
мордастого, внове было оказаться здесь, и его независимый и угрюмый  вид
скрывал ту же  растерянность,  наряду  с  суеверным  испугом,  какая  по
недавним временам была  так  памятна  Аранте.  Глаза  его  обежали  зал,
игрушечно нарядный даже в царившем беспорядке, и  остановись,  когда  он
вычислил среди всех наиболее вычурно одетую даму. Люди  его,  как  будто
стесняясь производимого ими грохота, втянулись в  зал  со  всеми  своими
алебардами, ботфортами и  усами  и,  отразившись  в  зеркалах,  странным
образом умножились в числе.
   - Капитан дворцовой стражи Дакаско, мадам, - представился офицер.
   Венона Сариана смерила его взглядом.
   - Вы не слишком торопились, капитан! Учитывая, что дворцы стоят  окно
в  окно,  королю  уже  несколько  часов  известно  о  нашем  бедственном
положении.
   Капитан тут был, разумеется, ни при  чем.  Капитан  исполнял  приказы
немедленно, как только они к нему поступали,  и  едва  ли  пропускал  по
дороге стаканчик для храбрости. Хотя, как явствовало из его  вида,  оный
стаканчик был бы ему, во-первых, не в новинку, а во-вторых, не повредил.
Венона Сариана не могла отквитать Рэндаллу пережитые ею  часы  ужаса,  а
потому подвергала публичной порке его офицера. Если бы  она  снесла  это
оскорбление молча, ее королевский статус потерпел бы тяжелый  ущерб.  И,
вообще говоря, никто, включая Дакаско, не удивился ее  словам.  Чудно  и
чудовищно оказалось другое.
   Капитан нахмурился, откашлялся в  перчатку,  переступил  с  места  на
место, крякнул, побагровел, пошарил за пазухой и  извлек  оттуда  трубку
пергамента, запечатанную черным сургучом. Почему черным?
   - Мадам, - произнес он, - я послан королевским указом, дабы взять вас
под  арест  и  препроводить  под  стражей  для   дальнейшего   судебного
разбирательства. Вот подтверждение моих полномочий. Я  обязан  спросить,
последуете ли вы за мной добровольно и с сохранением достоинства или  же
вынудите меня применить силу?
   - А-арест? - переспросила Венона Сариана, скорее с удивлением, чем  с
испугом. - Неужели у него  хватило  ума  поддержать  этот  вздор  насчет
общественной нравственности и чистоты религии?
   "Черная печать. Черная! - едва не вслух простонала Аранта. -  Раскрой
глаза. Это государственное дело, а не церковное. Иначе они  прислали  бы
красный сургуч".
   - Насколько мне известно, вы обвиняетесь  в  государственной  измене.
Дело, таким образом, находится в юрисдикции  Суда  Пэров,  а  не  Святой
Церкви Каменщика.
   - И таким образом он надеется выторговать у меня развод?  -  фыркнула
Венона