выдал ответ: девочка была Полиной Миллер, двух с
половиной лет, проживающей  с  родителями  в  соседнем  слое  за  двести
километров отсюда.
   - Она просто хотела покататься, - сказала Акация Светоряд. - Мы потом
позвоним ее родителям или координаторам, чтобы они ее отвезли обратно.
   - Поехали, - сказала девочка. - Я хочу быстрее.
   - Вы хоть интересовались, что  случилось  с  человеком,  которого  вы
сбили? - спросил Ким. - Смотрели новости?
   - Почему мы должны интересоваться? - удивился Игорь-Дитрих Крошкин.
   - Мы его даже не знаем, -  добавила  Акация  Светоряд.  -  Зачем  эти
ритуальные вопросы?
   Обоим было не больше тридцати. Оба родились при Пандеме.
   - Боюсь, вам придется отвечать, - сказал Ким. -  За  подобные  деяния
как минимум понижают в статусе...
   - Почему это? - возмутилась Акация Светоряд. - Мы  не  роботы,  чтобы
Трасса нами управляла... Почему мы не можем ездить, как хотим?
   - Потому что вы покалечили человека.
   - Но он же просто там стоял!
   - Вы могли его убить.
   - Не могли, - возразил на этот  раз  Крошкин.  -  Мы  сами  могли  бы
убиться, но не убились, потому что Полечка с нами захотела покататься...
   Неужели мне хочется его ударить,  удивился  Ким.  Какое  постыдное...
какое непреодолимое желание.
   Игорь-Дитрих Крошкин нахмурился:
   - А вы... Ким Андреевич... Вы что, в  самом  деле  верите,  будто  мы
могли его убить? И будто что-то такое... эдакое... на самом  деле  может
случиться?
   - Они просто подобрали девочку на дороге, - сказала Александра.
   Она сидела у  себя  дома,  Ким  видел,  как  за  спиной  ее  мерцает,
выстраивая призрачные замки, свемуз-композиция "Вельветовый джинн".
   - Да, - Ким валялся на полу в собственном кабинете,  и  его  знобило.
Десять минут назад он подтянул температуру воздуха  на  два  градуса,  а
потом еще на два; стены посветлели. Они всегда приобретали оттенок льда,
когда в комнате было слишком жарко.
   - А ее предки? - зачем-то спросила Александра.
   - Предки сперва забыли дочь у дороги... А потом сидели и ждали,  пока
им привезут ребенка. Они ведь прекрасно знают...
   - Да, - кивнула Александра. - Вот и Сашка тоже рассказывал...  Кимка,
а можно вообще-то достучаться до их мозгов?
   - Не знаю... У Пана как-то получалось, у нас пока -  не  очень...  Их
придется наказывать,  всех  этих  Игорей-Дитрихов,  и  чем  дальше,  тем
строже, а они ведь и не поймут, за что...
   - Раз не поймут, два не поймут, а потом... Что  вы  с  ними  делаете,
вообще-то?
   - Понижение в статусе на три пункта.  Думаешь,  нарушений  становится
меньше?
   А нарушений-рецидивов? Ни фига.
   - Ну и наследство оставил наш Пан...
   - А могло быть  хуже.  Алечка,  Пан  ведь  готовился,  готовил  всех,
готовил нас... И подстелил, зараза, соломку  всюду,  где  мог...  А  без
этого могла быть черт знает какая мясорубка, и мы бы прокляли Пана  так,
как никого в истории человечества не проклинали...
   - Блин, brother, как ты зловеще выражаешься.
   - Ты бы видела,  как  он  летел!  Как  летел  этот  человек,  ноги  в
воздухе...
   Это смертельная травма, Алечка, с него даже туфли  свалились...  А  в
результате - перелом бедра. Сотрясение мозга. При нынешних  средствах  -
неделя неудобств, и только.
   - Так он должен был помереть?
   - По-честному? Обязан.
   - Ужас-ужас...
   - Да. В следующий раз Петр Артурович Шейко не будет ходить по Трассе.
У него есть возможность закрепить полученный навык.
   - И в чем же message?
   - Для него? Держаться подальше от Игорей-Дитрихов. Для них... неохота
о них говорить, если честно. Они убились бы...  Но  ребенок  по  законам
безвременья всегда выходит сухим из воды - в какую бы переделку  его  ни
втравили взрослые.
   Поэтому Дитрихи-Крошкины берут девочку - первую  попавшуюся.  Девочка
спокойно соглашается покататься. Ее мать... я ведь говорил сегодня с  ее
матерью...  Она  видит  -  ребенок  пропал,  но   даже   не   звонит   в
координаторскую, поскольку беспокоиться незачем, стыдно отрывать от дела
занятых людей и так далее...  И  она  совершенно  права,  потому  что  с
девочкой ничего не случится, ее даже не цапнет пролетающая оса...
   - Сашка пришел, - сказала Александра. - По-моему, злой.
   - Он всегда злой... Ты знаешь устройство "двоек"? Они сажают девчонку
на переднее сиденье... Там очень мощный корпус, убить двоих  и  пощадить
третьего можно только откровенно чудесным образом...
   Ким замолчал. Как ее там -  Полина  Миллер?  Двух  с  половиной  лет?
Позволить  девочке  погибнуть  в  катастрофе   ради   вразумления   двух
великовозрастных болванов?
   И кто сказал, что они вразумились бы?! Центры Вселенной, черт возьми,
незыблемые... И прежде чем  эта  уверенная  точка  опоры  пошатнулась  -
размазались бы оба по стенке вместе со  своей  машиной...  Чтобы  другим
неповадно было? Так нет же... "Со мной ничего не случится"  -  маленький
детский щит, с годами обросший дубленой шкурой. До  Пандема  люди  могли
погибать  сотнями  и  тысячами,  и  все  равно  все  наказания  казались
несправедливыми... А по улицам носились лихачи, вдавив педаль газа  чуть
не в пол...
   - Скоты, - пробормотала Александра.
   В кадре за ее плечом появился Алекс  -  бритый  наголо,  в  мерцающих
отсветах "Вельветового джинна"  он  сам  был  похож  на  экстравагантное
чудище. И, разумеется, сразу же включился в разговор:
   - Что ты за ересь говоришь, женушка, не скоты - люди! Мы же люди,  мы
все можем, нам все позволено, мы будем жить  вечно  и  вечно  радоваться
жизни...
   Пандем дал нам все для счастья и ушел, оставив  нам  нашу  свободу...
Ким, войди в корпоративную сеть, я сбросил тебе кое-какие наработки.
   - Что-то случилось? - кротко спросила Александра, знавшая мужа лучше,
чем Ким знал себя.
   - Новый случай на Трассе, сшибли двух девушек. Что-то очень  часто  в
последнее время, а ведь, казалось бы, не самый лабильный слой...
   - А мы тут как раз хвалим Пана, -  вздохнула  Александра,  -  который
разумно организовал безвременье, давая нам возможность адаптироваться  к
новому миру...
   - Зубоскалим? - Алекс мельком  взглянул  на  жену.  -  Я,  прямо  как
богомол заправский, воздаю Пану хвалы утром и вечером -  именно  за  это
его решение...
   Хотя грязища и кровища все равно  будут,  и  нам  с  Кимкой  придется
разгребать, и  разгребать,  и  снова  разгребать...  -  Алекс  улыбнулся
мечтательно, как будто речь зашла о хорошей вечеринке.
   - Знаешь, что сказал пострадавший  Петр  Артурович...  напоследок?  -
спросил Ким.
   - Догадываюсь, - усмехнулся Алекс.
   - Что? - теперь уже Александра мельком взглянула на мужа и  выключила
"Джинна". Отсветы погасли, дворцы растворились; сейчас Ким видел  ночное
небо с острыми, как иголки, лучиками звезд, и на фоне его  -  два  лица,
как две бледных луны.
   - Он сказал: "Ну какая скотина. Что я ему сделал? За что?!"
   - Это, конечно, не в  адрес  водителя,  -  после  паузы  пробормотала
Александра.
   - Да... Это в адрес того, кто сохранил ему жизнь.
   Весь город - и вся земля - покрыты  были  опустевшими  беседками.  Их
сносили и перестраивали, будто желая поскорее забыть о том, кто  беседки
покинул; их реставрировали и берегли,  будто  веря  в  то,  что  он  еще
вернется.
   Наверное, в Арининой беседке ничего не  изменилось.  Наверное,  место
зеркала-экрана занимает теперь мнемо-картинка: многие, кто  не  в  силах
смириться с уходом Пандема, хранят в  беседках  его  изображения...  Ким
хотел бы хоть раз посмотреть на Пандема глазами Арины. Заглянуть в  лицо
того, кто понимал Арину лучше, чем он,  Ким,  понимал  свою  жену.  Свою
бывшую жену...
   А в большую городскую беседку время от времени  забредают  люди.  Вот
как эта женщина, например, темнокожая, с  отрешенными  черными  глазами,
сидящая в уголке, не замечающая Кима; или как этот подросток  с  тонкими
сенсорами вместо волос, он Кима видит, и стесняется, и  в  конце  концов
уходит искать другую беседку, безлюдную. Что  за  беда  у  него,  почему
именно сегодня ему так необходим Пандем?..
   Ким уселся в мягкое кресло  за  спиной  темнокожей  женщины.  Опустил
подбородок на сплетенные пальцы.
   Ты ушел от нас, думал Ким.  Или  мы  ушли  от  тебя?..  Мы  вышли  за
дверь... Да, это было очень эффектно... Ты уходил  так  постепенно,  так
нестрашно, даже весело...
   Во всех слоях к тому  моменту  уже  были  готовые  врачи,  учителя  и
управленцы, причем многие  из  них  еще  сами  не  подозревали  о  своих
возможностях. Уход  Пандема  -  и  шок  от  этого  ухода  -  должен  был
инициировать их; так, собственно, потом и случилось: эти люди стали тем,
кем при Пандеме не стали бы никогда.
   Прощаясь  с  Пандемом,  Ким  знал,  что  зародыши  всех   необходимых
человечеству служб -  от  медицинской  до  сейсмологической  -  созданы,
отлажены и находятся в рабочем состоянии. Еще он знал, что в каждом доме
смонтирована  противопожарная  система,   что   современная   энергосеть
позволит человечеству жить в тепле и довольстве  много  сотен  лет,  что
запас прочности, вложенный Пандемом в жизнеобеспечение космолайнера  под
названием "Земля", вполне достаточен для того, чтобы  совесть  уходящего
Пандема - если у Пандема есть совесть - оставалась крахмально-чистой...
   Пандем говорил, что теперь его, Кима, очередь  позаботиться  о  мире.
Что всякий, кто силен, должен помочь тому, кто силен еще недостаточно...
И, подумать только, - он, Ким, обещал  заменить  Пандема  Игорю-Дитри-ху
Крошкину! Он обещал это - прощаясь...
   Всего лишь четыре года назад.
   Арина  Каманина  читала  вводную   лекцию   по   дизайну   жизненного
пространства - по Земле ее слушали две тысячи сто сорок три человека,  и
еще  непонятным  образом  на   канал   "пристегнулись"   тридцать   юных
"лунатиков".
   Человеческие представления о  том,  что  такое  красота  и  удобство,
разнятся чудесным образом, говорила Арина. Как вы знаете  из  "оболочки"
нашего курса, тот дизайн, о котором мы будем говорить, принят  в  сорока
двух процентах земных жизненных  слоев:  это  прежде  всего  еврослои  с
коэффициентом от двадцать первого до девяносто первого, а также все слои
холодной цветовой гаммы и частично желтые и оранжевые, полный список  вы
найдете в  справочнике.  По  сложившейся  традиции  комфортные  для  нас
жизненные пространства строятся, исходя из простого  правила:  все,  что
снаружи, должно быть максимально естественно  и  приближено  к  природе.
Все, что внутри, должно быть  оригинально,  сложно  и  как  можно  более
изобретательно - но без потери в удобстве. Разумеется, это правило можно
в любой  момент  нарушить,  но  только  ради  того,  чтобы  привнести  в
концепцию что-то новое: бунтарство  ради  бунтарства  в  нашем  деле  не
поощряется. Если хозяином жилища является один человек, оборудовать  для
него пространство проще, чем, например, для семьи или  компании  друзей;
чем полнее будет информация, которую захочет  предоставить  вам  будущий
обитатель - или обитатели - еще не сконструированного вами пространства,
тем меньше вероятность того, что вы ошибетесь... Все вы уже выходили  со
мной на связь, я знаю о вас довольно много, но все-таки  недостаточно...
Кто   первый   скажет,   сколько   существует   основных   движков   для
конструирования жилого помещения?
   Они вошли в контакт, и на долгих полтора часа Арина забыла думать обо
всем, кроме костей и потрохов дружественного человеку жилища. За  десять
минут  до  истечения  времени  объявлено   было   время   блиц-вопросов;
спрашивали даже больше, чем на прошлогоднем потоке, и почти все  вопросы
касались ухода Пандема.
   Среди прочего спрашивали, правда ли, что на пятый год  после  Пандема
строительство нового жизненного пространства будет  свернуто  ("Конечно,
нет, кто вам сказал такую глупость?"), и еще правда ли, что после  ухода
Пандема во  все  строительные  и  дизайнерские  нормы  введены  какие-то
уродливые ограничения, "пожарные системы" или что-то .подобное?
   Арина мельком сверилась с часами и пожалела, что не  оставила  больше
времени на ответы. Что она могла рассказать им о  пожаре  -  за  те  три
минуты, что у нее остались? Или о землетрясении?
   - Мы начнем с этого следующую лекцию, - пообещала она. - Безопасность
жилища - отдельный вопрос... особенно актуальный для  тех,  кто  родился
при Панде-ме... - "И не  представляет  себе,  что  может  наделать  одна
случайная искра", - хотела она добавить, но промолчала, потому что знала
по  опыту  -  они  обидчивы,  они  считают  себя   очень   разумными   и
самостоятельными...
   В оставшиеся две минуты она успела  похвалить  наметившихся  лидеров,
подбодрить прочих и выдать домашнее задание.  Огонек  на  камере  погас;
Арина по инерции помахала рукой уже пустому экрану и выбралась из студии
в общий холл.
   Здесь были смонтированы пятьдесят сменных интерьеров  -  сейчас  холл
дублировал помещение лондонского вокзала Виктория в середине  двадцатого
века; под расписанием поездов - а на самом  деле  расписанием  лекций  -
стоял человек, и Арина вдруг остановилась как вкопанная, потому  что  ей
померещился Ким Каманин...
   Разумеется, это был совсем другой человек.
   Через полчаса она уже надевала лыжные ботинки.
   Как все-таки путается реальность  с  внутрисистемным  существованием!
Вот - только что она готова была отдать команду: "Всех убрать". То  есть
убрать людей, облюбовавших этот склон, оставить Арину наедине со  снегом
и  небом,  так,  чтобы  ее  привычное  одиночество  не  нарушалось  даже
формально...
   В системе она проделывала это неоднократно. А теперь люди вокруг были
людьми, каждый из них был так же  реален,  как  сама  Арина,  убрать  их
означало взять автомат и стрелять, стрелять, пока самого тебя не  уберет
милосердный представитель координации... Говорят, был такой  случай.  На
каком-то спортивном курорте... Но, слава Пандему, тогда почти  никто  не
погиб - отделались малой кровью.
   Что за жуткая работа в этой их координации...
   Наверное, работа отнимает у него все  силы  и  все  мысли.  Наверное,
думать про Арину у него просто нет времени. Тем более что такие мысли не
приносят радости.
   Она стояла на верхушке белого  холма.  Снег  здесь  был  натуральный,
белый, а не тот, что растет прямо из  земли,  то  есть  из  специального
снежного покрытия, что яркими красками отмечает тренировочные  трассы  -
зеленый, красный, черный. И даже не серебряный, который так обожают дети
(из  него  получаются  потрясающе-зеркальные  снежные  бабы).  Это   был
настоящий снег, изготовленный в небесах безо всякого  участия  человека,
честный беспандемный снег...
   Рядом  сидел  приблудный  волк.  Чуть  покачивал  умной  саркастичной
мордой, будто желая сказать: "Ну и ну"...
   - Чего тебе?
   Волк отвернулся. Мол, ничего особенного.
   Она надвинула на лоб очки. Щелчком изменила цветопередачу. И еще  раз
изменила; мир кругом теперь  казался  теплым,  детским,  как  на  старой
кинопленке, комбинезоны лыжников не раздражали яркими  цветами,  а  снег
явственно отражал небо -  голубой  снег  с  синими  тенями,  и  над  ним
солнечный космос цвета аквамарин...
   Только волк остался серым. Впрочем, он уже уходил, чуть покачивая  на
ходу толстым, как полено, хвостом.
   Арина перевела дыхание и стартовала. Очки пунктиром  прокладывали  ей
курс.
   Она неслась, чувствуя, как обнимает белую  землю  ее  широкая  гибкая
лыжа, и каждый сенсорчик на искусственной "подошве" радуется свободному,
красивому, совершенному скольжению...
   В облаке снега и ветра, в комбинезоне, сделавшемся почти  зеркальным,
она затормозила на маленьком плато; вызвала подъемник и  велела  отвезти
себя на "палец" - каменистый пик, с которого  брали  начало  прогулочный
маршрут на воздушной платформе и "черная" трасса.
   ...Сорвиголовы, что сразу после  Пандема  взялись  летать  по  черным
"смертельным" трассам... и сколько их осталось на скалах, в  расщелинах,
в руслах замерзших ручьев...
   Потом перестали. "Черная" трасса поддерживается в рабочем  состоянии,
но желающих прокатиться нет - кто-то когда-то  говорил  Арине,  что  это
нормально.
   Что люди  заново  начинают  ценить  жизнь,  и  некоторая  трусость  -
естественный, так сказать, результат...
   На  платформе  не  было  никого.  Арина  пристегнулась  (обязательное
условие), подняла щитки, прикрывающие от ветра, и поднялась над горами.
   Местный  климат-контроль  жрет,  наверное,  чертову  прорву  энергии.
Сверху видны границы лыжного комплекса - снег на них сереет, как  шерсть
на апрельском зайце, и там дальше - мокрые  деревья,  оттепель,  зеленая
трава и серые тучи... А здесь морозец, синее небо и ветер такой  легкий,
что Арина может подняться повыше, не рискуя быть унесенной  из  удобного
кресла...
   В очках она могла смотреть на солнце, не щурясь.
   Интересно, похожа она на Бабу-ягу? Летающая старуха... Хотя с виду не
скажешь.  Особенно  в  лыжном  комбинезоне  и  в  очках.  Гладкое  лицо,
каштановые волосы без намека на седину, не старушка - невеста, вот почти
как на свадебной фотографии с Кимом...
   Вот оно, душевное спокойствие. Безнадежная  какая-то  гармония.  Ниже
ватерлинии...
   Маленькая  точка  на  снегу  заставила  ее   наклониться   вперед   и
скомандовать очкам увеличение. Точка была человеком на  пороге  "черной"
трассы; Арина разинула рот - человек уже скользил вниз,  как  по  маслу,
пролетая один десяток метров за другим, то по снегу, то по воздуху,  над
хищными зубцами, не прикрытыми белым даже для видимости, над расщелинами
и трещинами, по крутым, без малого вертикальным склонам,  с  поворотами,
от которых у Арины начинали ныть суставы, и целую минуту она чувствовала
себя беспомощной.
   Покойник?
   У нее не было встроенного выхода в систему. Была  только  связь;  она
позвонила дежурному координатору базы.
   - Да. - Голос Арининой собеседницы (а координатором оказалась  совсем
молодая девушка) был натянут, как бельевая веревка. - Там внизу  дежурит
медмашина...  Он  предупредил...  Понимаете,  я  не   имею   права   его
задерживать, это все-таки спорт, а не правонарушение...
   Арина посадила платформу на снег (та сразу же взмыла и  ушла  обратно
на "палец") и, увязая в сугробах, побежала туда, где виднелась  "Скорая"
и группкой стояли люди.
   - Разбился?!
   На нее оглянулись несколько лиц. Кажется, ее не поняли;  она  мельком
взглянула в стоящую тут же медкапсулу. Пусто...
   - Разби... - начала она снова и осеклась.
   Мужчина в черном комбинезоне стоял склонившись, протирая лицо снегом,
его лицо, бледное и мокрое, на глазах наливалось пятнистым румянцем. Над
плечами поднимался пар.
   - Зачем вы это сделали? -  спросила  она,  когда  молчание  сделалось
совсем уже неприличным.
   Он коснулся мочки уха. Вот оно что - иноговорящий, а  в  ухе  у  него
переводчик...
   - Зачем вы?.. - повторила она тихо.
   Мужчина разглядывал ее без особенной приязни.
   - Что - зачем? - спросил он наконец.

***

   - Мы должны заменить им Пандема, - сказал Алекс. - Когда был Пан - он
направлял их. В том числе и наказывал... Да-да, не делай вид, что  ты  в
это не веришь. А теперь мы - вот мы с тобой - должны  их  воспитывать  и
наказывать.
   - Почему именно мы? - спросил Ким.
   - Потому что мы самые взрослые ребятишки в этом всепланетном  детском
садике, - Алекс прищурился. -  Мы  за  них  отвечаем...  Итак,  снижение
статуса.
   Поражение в правах.  Тюремное  заключение.  Все,  что  угодно;  после
тридцати  лет  Пандемова  правления  трудно  будет  восстановить   такое
понятие, как "закон", но если  для  его  реанимации  потребуется  ввести
смертную казнь - мы введем.
   - Мой дядя - из другого мира, - пробормотал  девятнадцатилетний  Миша
Каманин, затягиваясь  тонкой  сигаретой  с  красным  мерцающим  пояском.
Сигарета разразилась зуммером тревоги; Миша крепче придавил ее, и зуммер
стих.
   - Зачем ты куришь эту гадость? - кротко спросила Лерка.
   Миша пожал п