ближался. Потом они замерли - должно быть, неизвестный внезапно обнаружил спящего часового и взломанную верхнюю дверь.
     - Бенинк, чего вы копаетесь?!
     - Здесь отличный, фробургской работы, замок...
     Наверху наступила обманчивая тишина - должно быть, неизвестный пришелец насторожился и вытащил меч.
     - Сейчас или никогда...
     Бенинк работал с блеском. В этот критический момент взломщик превзошел себя - он обрабатывал замок, не совершая при этом ни единого лишнего движения. Любимая работа наложила на внешность альвиса печать утонченного, светлого вдохновения - так мерцают радостью лица поэтов.
     - Скорее, Бенинк! Или мы погибнем.
     - Почти готово... Сейчас. Вот.
     Замок хрустнул, альвис принялся собирать и бережно укладывать отмычки.
     - Толкните дверь и забирайте вашего Хрониста.
     Ладер распахнул тяжелую створку, посветил факелом и замер на месте, пораженный. Обитатель темницы ничуть не походил ни на мифического Адальберта - беглого мужа Магдалены, ни на ученого книжника, ни на Вольфа Россенхеля - предполагаемого друга фон Фирхофа. В круге света, привстав на четвереньки, возился и чертыхался потный, грубого вида, посаженный на прочную цепь волосатый толстяк:
     - Не смей зашухарить, Бенинк, а ну, снимай с меня браслеты!
     - Небесный Гром! А это кто такой?
     - А это опять он - беглый разбойник Шенкенбах...
     - In propria persona ... ради этого куска греха мы рисковали и трудились?! Вот она - глумливая гримаса несправедливости!
     Шаги неизвестного грохотали по винтовой лестнице, эхо в ужасе металось под сводами подземелья.
     - Дьявол с ним, с Шенкенбахом! Бежим!
     - Куда?
     - Выход здесь один - прорвемся, нас трое, не считая Фирхофа. Неужели мы не справимся с одним-единственным противником?
     - А это смотря с кем...
     Противник явился немедленно. Прямо перед четверкой беглецов, загораживая тесный коридор, светя факелом в левой руке и держа в правой обнаженный меч, стоял собственной персоной разъяренный Клаус Бретон:
     - Отличные дела. Здесь и так довольно света...
     Ересиарх бросил факел под ноги румийцу и встал в позицию, держа наготове меч:
     - Ну, кто решится первым? Или предпочитаете атаковать скопом одного? Давайте, меня устраивают любые условия...
     - Ох, все святые праведники... Его-то нам и не хватало, - простонал в отчаянии фон Фирхоф.
     - Я гильдейский вор, я не нанимался драться с сумасшедшим, - заявил благоразумный Бенинк.
     - Я ученый, - отрезал румийский кир.
     Хайни вытащил дешевый меч.
     - Не всегда приятно отрабатывать жалование, которое, к тому же, нам не платили с прошлогоднего дня святой Катерины... Эй ты, еретик, не расшатывай устои Империи, матушку твою регинвальд!
     Возмущенный оскорблением Бретон, не медля, сделал выпад. Меч-полуторник сверкнул и ужалил, лезвие со свистом распороло наемнику рукав латной куртки, Ладер не успел парировать, зато вовремя отскочил и попытался контратаковать - бесполезно. Меч Бретона словно бы непринужденно выстраивал стальную стену - любой удар Генриха наталкивался на блоки и отводы. Ладер, не слишком искусный в фехтовании, едва успевал избегать обходящих ударов.
     - Это дьявол во плоти, а не человек... Против него недолго продержишься...
     - К черту честные правила! - заявил Бенинк и погасил свой факел. - Смываемся в темноте.
     Румиец немедленно последовал его примеру и полностью загасил огонь. В подвале воцарилась глухая, непроглядная тьма. Горестно взвыл скованный Шенкенбах. Клаус, потеряв противника, против собственного обыкновения выругался в неподобающих духовной персоне выражениях и на всякий случай добавил:
     - Трусы.
     - Лучше быть живым трусом, чем героем мертвым и немым...
     Сумятица в подвале достигла крайней степени. Бретон попытался наугад рубить мечом - его выдавал свист стали. Ладер не отвечал, опасаясь задеть друзей. Кир Антисфен, подхватив Людвига, потихоньку пробирался к выходу, он, кажется, уже достиг нижней ступени винтовой лестницы.
     - Чего вы медлите?! Скорее сюда, Бенинк!
     Покинутый всеми Шенкенбах, используя изощренное арго, грубо сетовал на жизнь. Беглецы на ощупь карабкались по лестнице. Клаус, спохватившись, двинулся следом, но ему пришлось убрать оружие в ножны - подъем по крутой лестнице в полной темноте требовал свободных рук. Отсвет костров с крепостного двора проникал в дом и озарял верхние ступени. Одурманенный наркотиком часовой мирно спал, не обращая никакого внимания на брань, крики, пинки и лязг битвы.
     Таким путем люди императора выскочили во двор, и Бретон уже почти настиг их, и окна казармы до сих пор светились - похоже, ученый диспут пребывал в самом разгаре.
     - Измена! Здесь псы Трибунала! К оружию, братья! - закричал догадливый ересиарх.
     Этот призыв возымел магическое действие. Мигом распахнулись все двери - возбужденная толпа хорошо вооруженных еретиков, забыв о разногласиях, хлынула во внутренний дворик форта.
     - Бей их! Смерть собакам!
     Стража ворот решительно выставила пики, не позволяя беглецам ускользнуть, и Ладер заметался, отражая сразу множество неумелых, но сильных ударов.
     - Может, имеет смысл сдаться Бретону? - предложил фон Фирхоф, - В конце концов, я не такая уж большая ценность, чтобы из-за меня погибали трое друзей. К тому же, лучше иметь дело с одним более-менее умным фанатиком, чем с целой их ватагой. Я знаю Клауса, он успокоится через несколько минут, быть может, попытается меня поколотить, но не убьет - я нужен ему для честных политических махинаций.
     - Поздно, господин Людвиг... - растеряно отозвался Хайни. - Он и вмешаться-то не успеет. Раньше нас убьют эти взбесившиеся богословы...
     Альвис помалкивал и держался чуть в стороне, с кошачьей ловкостью избегая ударов, кажется, он испугался менее всех.
     - Чего вы ждете, Бенинк, чуда?
     - Чудеса приключаются, когда их хорошо подготовишь. Пробивайтесь к воротам, зажмите носы. Сейчас начнется кое-что...
     Возбужденная дискуссией о природе противостояния добра зла, а также последующей свалкой, компания богословов уже заполонила двор, многие геройствовали, не понимая сути событий, другие из-за многочисленности мешали друг другу, только затрудняя расправу. Две сотни ног топтали прах и мелкий песок площади. Летучая пыль, взбитая бесчисленными шагами, тонким облаком поднялась на воздух, а вместе с нею - мелко молотый порошок всего час назад рассыпанный альвисом из заветного красного мешочка...
     - О, священные стены Рума! - ахнул кир Антисфен и закашлялся.
     - Это еще не все. Бегите к воротам, не думайте про стражей, им сейчас станет не до воинского рвения...
     Пустившийся в лет порошок делал свое дело. Сначала громко чихнул щуплый старичок - противник телесного зла. В ответ раздался громовой чих его оппонента - дюжего телом рыцаря. Едкое облако ело глаза, вызывая обильные, теплые слезы. Припозднившиеся любители драки, выскакивая из казармы, осведомлялись, в чем дело, и, не получив ответа, присоединялись к плачущей толпе. К несчастью, этим дело не ограничилось - коварный прах проникал под одежду, оседал на ладонях и шеях. Распаленную толпу постепенно охватывал нестерпимый зуд. Одни еще стеснялись вольно чесаться, другим было уже все равно. Охрана ворот побросала пики, чтобы освободить руки. Никто более не ругался, не молился и не призывал к оружию - берегли дыхание для занятий иных. Воодушевление и азарт сменились полной растерянностью, а потом стало и вовсе не до размышлений, в пляшущем свете факелов заметались угловатые тени - силуэты яростно скребущих себя людей.
     Среди полной сумятицы нашлась только одна персона, которая чудесным образом избегла общей участи - Клаус Бретон с отлично заточенным мечом в руке, прыгая через тела скорчившихся на земле товарищей, неотвратимо догонял беглецов.
     - Все бесы ада! На него даже зуд не действует...
     - Подобное излечивается подобным... Вот что значит, человек помешанный на идее!
     - Стой, Фирхоф! - мгновенно отозвался ересиарх. - Стойте, не бегите, я не трону никого, если вы немедленно вернетесь сами.
     - Как бы ни так, - проворчал Ладер, - меня тоже зацепила эта штука. Зудит так, что хочется опрометью бежать. Эй, Бенинк, в вашей берлоге найдется, чем помыться?
     - Помыться-то найдется, но категорически не советую, сотоварищ, - хладнокровно ответил вор. - От воды подобный зуд только усиливается, а излечивает его одно лишь время...
     - Бежим, не отставайте!
     Ворота остались позади, ночные улицы Толоссы приняли и укрыли беглецов. Четверка юркнула в глухой закоулок и там затаилась. Клаус Бретон тщетно метался под ущербной луной, помахивая клинком и рассыпая витиеватые проклятия - темнота мешала его поискам.
     - Вылезай, Фирхоф! Вас всех ждет бессмысленная гибель - вам все равно не сбежать из Толоссы. Фирхоф, вернись! Я предлагаю очень хорошие условия сдачи - Богом клянусь, я больше не буду держать тебя в подвале и кормить снотворным...
     - Легенда наскоро составлена, и верится в нее с трудом, - беззвучно, одними губами прошептал румиец.
     Бретон еще помедлил, посмотрел на ясные лучистые звезды, должно быть, пытаясь определить время, потом убрал оружие в ножны и разочарованно побрел прочь, решив, что беглецы ускользнули.
     - Уф, кажется, опасность миновала.
     - Это первое такое приключение, за все годы моей службы, чтобы четверо убегали от одного.
     - Неудивительно, Хайни, тут нечего стыдиться. Клаус - боец от Бога. Пойдя в священники, он не правильно выбрал карьеру.
     Дорога в убежище, обустроенное на чердаке судьи, обошлась без приключений. Айриш, граф воров, встретил беглецов со сдержанным одобрением, цепко посмотрел на советника, однако, промолчал, не пытаясь вдаваться в расспросы.
     Фон Фирхоф устроился на голых досках бывшей судейской кровати и задумался над возможными последствиями собственного спасения. Невозмутимый обычно Бенинк, пробыв некоторое время в отсутствии, вернулся хмурым и встревоженным.
     - В заливе неспокойно. Кажется, наш секретный причал обнаружили, прямо около него болтается какая-то большая лодка - в ней полно вооруженный ребят с треугольниками на шее, мы заперли дверцу, ее пока не ломают, но граф на всякий случай велел обрушить в речной лаз камни свода. До берега теперь не добраться, лучше всего оставаться здесь - если приключится штурм, это самое безопасное место.
     "Я дождусь штурма?, - подумал Людвиг. "Если Адальберт до сих по жив, то, когда начнется штурм и бретонистов выбьют со стен, ересиарх наверняка попытается использовать волшебный дар Хрониста для защиты крепости. Тогда я сумею обнаружить Россенхеля и использую по назначению талисман императора".
     Фон Фирхоф сломал печать и открыл стальной футляр. Кольцо, созданное ведьмой Магдаленой из осколка дозорного кристалла, мягко опалесцировало жемчугом и мутной голубизной. Талисман едва заметно мерцал, словно внутри него бился неровный пульс, свечение вызывало иллюзию жизни, хотя само кольцо лежало неподвижно.
     "Мне интересно будет посмотреть такую вещь в действии - это первая из причин. А вторая... Вторая заключается в том, что я отчаянно не хочу убивать Хрониста".
     Людвиг бережно дотронулся до кольца (?интересно, наблюдает ли за всей этой сценой Гаген??), тут же отдернул руку и плотно закрыл футляр. Жестко щелкнула крышка.
     В этот самый момент на противоположной стороне залива, в собственной роскошной палатке, император Церена отвел от голубого кристалла усталые, с воспаленными веками глаза.
     "Фирхоф жив и в безопасности, однако Адальберта с ним нет? - подумал Гаген. "Ослушается меня Людвиг, или подчинится и покинет город, уже не важно, я не стану откладывать бой - в конце концов, превыше всего интересы Империи!?

Глава XXIII
День Волка

Ferro ignique - огнем и мечом
     В лето 7013 от сотворения мира Единым Творцом императорские войска Церена осадили Толоссу с суши и с мора. Галеры подогнали из Лузы, и черные туши многовесельных кораблей пристали к материковому берегу. Измученные качкой солдаты тяжело спрыгивали на ускользающий из-под ног песок. Лагерь на холмах моментально разросся, выжженное войной побережье тянулось на много миль кругом - мертвые кипарисовые рощи не давали тени. С грузового судна с трудом стаскивали недавнее изобретение ученого мага Нострацельса - усовершенствованные осадные машины. Каждое представляла собою короткую массивную трубу, отлитую из полутора тысяч фунтов лучшей меди, капитан Кунц Лохнер, рассмотрев как следует это чудо, стащил шлем и вытер стекающий по лбу и макушке пот.
     - Я не верю, что непотребное уродство заменит добрую катапульту...
     Солдаты с уханьем волокли груз, изобретательный маг спустился следом, толкая посохом тех, кто забыл посторониться.
     - Ученый мэтр, какими снарядами либо стрелами заряжают этот механизм? - учтиво поинтересовался капитан.
     - Волшебным горючим порошком моего изобретения и славным ядром, любезный, - ответил ученый волшебник.
     Магические машины расставили вдоль берега, навели на мятежную крепость. Приставленные к ним работники заранее простились с жизнью и теперь яро молились о душе, и только Парадамус Нострацельс сохранял свойственную подвижникам науки невозмутимость.
     Почти не покидал палатку император - кристалл оставался безжизненным, вестей от Фирхофа не было, и ожидание измучило церенского правителя. Согнанные с окрестностей работники спешно заравнивали разрытый перешеек, остров вновь превращался в полуостров. Перекопанная многократно земля красовалась свежими оспинами ям. Из Толоссы иногда отвечали вылазками, чаще по землекопам били стрелы, и люди замертво падали в разрытый песок, в месиво глины и грязи, в зеленые воды залива.
     Узнав об этом, Гаген Справедливый поморщился.
     - Мы не можем без пользы терять людей.
     Лучники императора, прикрываясь щитами-павезами, отвечали залпом на залп, раня и убивая мятежников, тела, раз упав со стены, подолгу оставались неубранными - никто не хотел ступить на насквозь простреливаемый пятачок.
     - Нам еще только чумы не хватало! - сумрачно посетовал капитан императорских гвардейцев.
     - Один монах рассказал мне, что чума, напротив, проистекает не от вони, а от разреженности воздуха, - возразил ему старый друг, капитан наемников Конрад.
     Спор пришлось прекратить - со стен Толоссы вовсю полетели стрелы. Имперцы, не оставались в долгу, подобрались на "расстояние окрика?, изощренные угрозы обеих сторон, разгоняя чаек, носились над заливом.
     Часть машин вернули на галеры, утвердили на палубах и наилучшим образом приготовили для стрельбы, однако почти никто не верил в действенность колдовства Нострацельса. Кунц Лохнер, повернувшись к магическим приспособлениям задом, любил подолгу рассматривать бастионы, громаду форта и чудом уцелевший императорский флаг на шпиле.
     - Надеюсь, хоть это добрый знак.
     Пару раз ему казалось, что на стене мелькнул сам Клаус Бретон, но стальные колпаки и кольчуги делали всех еретиков похожими, словно братья-близнецы. Штурм назначили на 15 августа и в этот день море оставалось удивительно тихим...
     Первым ступил на насыпь Рихард по прозвищу Лакомка, солдат наемной роты капитана Конрада, и в его щит немедленно вонзилось полдесятка стрел.
     - Клинок и корона! - рявкнул он.
     Стальное жало вскользь царапнуло по шлему чуть пониже уха, и здоровяк пригнул голову, стараясь полностью укрыться за щитом. Из-за его спины выстрелил императорский арбалетчик, болт перелетел через стену и канул в неизвестность.
     - Меться лучше, Марти.
     От ответного ливня арбалетных стрел кольчуги не спасали, и путь наступления усеивали холмики неподвижных тел. Узкая насыпь позволяла двигаться не более, чем по шесть человек в ряд, из-за тесноты окованное бревно тарана подвесили на цепях в деревянную башенку относительно скромных размеров, колеса вязли и изрытый морской песок осыпался под ногами людей.
     Рихард спрятался за таран, одновременно помогая его толкать. Зажигательные стрелы втыкались в переднюю стену башни, но, предусмотрительно политые водой, доски даже не тлели. На полпути осадная машина встала - колеса увязли в неглубокой рытвине.
     - Подай назад.
     Оси заскрипели, конструкция медленно откатилась на несколько шагов; вперед, под колеса, сравнивая неожиданное препятствие, полетели щиты.
     - Если застрянем здесь, они нам не помогут, если сломаем ворота - найдутся другие щиты, - утешил Рихарда сержант.
     Под весом десяти тысяч фунтов дерева и металла импровизированный настил хрустел как солома. Из крепости стреляли поверх башни, раня незащищенных - тех, кто устроился у дальнего, не прикрытого навесом конца двадцатилоктевого бревна. Попавший в первые ряды атакующих совершенно случайно, Лакомка теперь радовался удаче - его защищала деревянная стена машины. Башня с грохотом и скрипом продвигалась вперед, до тех пор, пока не встала, приблизясь к воротам на положенное расстояние. Рихард теперь видел створку ворот, окованную толстым железом, мог пересчитать шляпки огромных гвоздей. Наверху, на стене, над самой аркой воцарилось подозрительное затишье.
     - Бей! - выкрикнул профос.
     - Э-эх!
     Имперцы словно муравьи облепили бревно, подвешенное на цепях. От удара створки гневно загудели.
     - Еще! Раскачивай сильней!
     На стене произошло движение, поток кипящего масла обрушился вниз. Атакующих хранила башня, Лакомка, задетый едва-едва, все-таки взвыл, прижимая к груди ошпаренную руку. Трое солдат вышло из строя, остальные вцепились в бревно, продолжая наносить удары, цепи скрипели, каждое столкновение окованного наконечника с воротами отдавалось грохотом и треском.
     - Нас так просто не проймешь! - хвастливо заявил профос.
     Должно быть, осажденные придерживались подобного же мнения, они больше не пытались лить масло, зато через краткое время о лицевую сторону башни разбился хрупкий глиняный горшок. Для такого броска не нужно особой меткости - снаряд разлетелся на мелкие кусочки, его заранее подожженное содержимое растеклось по защитной стене тарана, расплескалось, вспыхнуло негасимым огнем. У профоса горели волосы, брови и борода, шлем слетел, лицо исчезло, стертое, смазанное пламенем. Командир наемников отполз к морю, да так и остался лежать у подножия насыпи, в легкой волне полоскались пальцы мертвой руки, но мокрая кожа все равно горела - серный огонь не тушится водой.
     Осадная машина занялась пожаром, уцелевшие в первый момент солдаты бросились в стороны, каждый боялся прикоснуться к горючей смеси, по беглецам били стрелы. Некоторые, ища спасения, повернули назад, надеясь на быстрый бег, но почти все полегли, не достигнув берега.
     - Сюда, Марти!
     Опомнившийся Лакомка постарался не касаться огня, он пробился вперед, приник и прижался к воротам, надеясь спастись от выстрелов за ненадежным карнизом крепостного камня. Арбалетчик Марти встал рядом, тяжело дыша, положение их оставалось отчаянным - таран догорал, серный огонь едва ли не касался сапог наемников, сверху сыпались бесполезные пока стрелы и вычурные, с мистическим налетом, угрозы бретонистов.
     - Что мы будем делать, если они откроют ворота?
     - Господи, да если бы я знал! Мое единственно желание теперь - сделаться плоским и незаметным, словно древесный лист.
     - Может быть, мертвыми притворимся?
     - Шутишь, приятель, это помогает только в балладах...
     Таран чадил и догорал. Словно услышав разговор наемников, пришел в движение подъемник внешней решетки - она поползла.
     - Помогайте нам, святые!
     Рихард упал ничком и откатился в сторону, Марти забился в угол и присел на корточки, прикрывая голову рукой. Решетка с лязгом взвилась, ворота распахнулись и отряд всадников галопом выехал на насыпь, на уцелевших солдат никто не обратил внимания - человеческие мошки в глазнице крепости, и только высушенный жаром песок летел в них из-под конских копыт.
     Моментально проскакав отрезок дамбы, отряд вылетел на побережье и ударил по пехоте Империи. Конницу встретили пиками, но наемные роты Конрада бе