метных гримуаров, чувствовал себя ничтожеством, обманутым мальчишкой, дураком. Мой гнев слегка умеряли лишь мысли о том, что дела самого Фирхофа обстояли, мягко говоря, неважно - Клаус Бретон не из тех, кто любит министров Империи. Я подумал, что Людвига, быть может, уже нет в живых, и моя злость беспредметна...
     Но чувствовать себя обманутым от этого я не переставал. Встреча с бесом не поспособствовала умственной устойчивости, мною овладела глубокая тоска - королева всех депрессий.
     Мой несчастный друг, румийский кир! - размышлял я с изрядной долей эгоизма. Ты погиб от руки фанатиков, а я - я остался без возможности получить совет от человека, искушенного в тонкостях внутренней жизни Империи. Воистину, о друзьях редко думаешь, когда они есть, и часто сожалеешь - когда их потеряешь!
     В этом состоянии духа я пробыл несколько часов. Ближе к вечеру загремел ключ в замке, и снова появился Клаус Бретон. Ересиарх, кажется, был доволен, на этот раз он выглядел почти добродушно, я слегка расслабился, не переставая, однако, подспудно ожидать подвоха.
     Помню, мы с ним ужинали (бретонисты, сменив солдат капитана Морица, доедали теперь желтки тех самых бесчисленных яиц, белки которых пошли на фортификацию).
     Клаус держался едва ли не по-дружески, потом мы вместе поднялись на гребень стены, я снова рассматривал панораму Толоссы. К вечеру похолодало, дневная жара отступила, масса прозрачного прохладного воздуха с мора накрыла остров, потеснив и прогнав зной. Ветер с моря еще только готовился смениться ночным бризом с суши, а пока что дым костров императорской армии сносило в глубь материка. Мятежный город засыпал, обретая на краткие часы подобие безопасного покоя. Ересиарх стоял, положив руки на парапет и подставив лицо прохладному сквозняку.
     - Чего вы хотите от меня? - спросил я напрямую, намереваясь использовать момент.
     - Помощи, - просто ответил он. - Мне нужна ваша помощь, я знаю, кто вы такой.
     - Боюсь, вас невольно обманули - "совершать невозможное возможно, лишь разрушая существующее". Я не умею творить настоящих чудес.
     - Я представляю, на что вы намекаете, - охотно согласился Бретон. - Поэтому не требую от вас ни уничтожения по мановению пальца вон того вражеского лагеря на холмах, ни чумы на голову императора-беса. Мои желания скромнее - удержать этот город. Если сейчас в кампании наступит перелом, к зиме в наших руках будет весь юг Церена. Тогда есть вероятность, что на нашу сторону перейдут войска. Позже мы справимся сами, если переживем эту неделю. Прошу вас - помогите мне, Россенхель...
     Я был поражен и в этот момент понял, как этому человеку удается приобретать сторонников - он не был так хладнокровно циничен, как Фирхоф, даже в махинациях сохранял своеобразную честность. На такие прямые просьбы очень трудно отвечать отказом...
     - А почему, собственно, я должен вам помогать?
     - Вы сами в душе хотите этого.
     - Не уверен. Я далек от богословских разногласий и не вижу причин ради них проливать чью-то кровь, свою ли, чужую - не имеет значения.
     Клаус кивнул, не возражая:
     - А просто справедливости вам никогда не хотелось?
     - А что такое справедливость? - не без умысла спросил я, надеясь посмотреть на непосредственную реакцию ересиарха.
     - В Империи изрядная часть владений принадлежат Церкви, это на руку ее формальному главе, Гагену Бесу, императору Церена.
     - Не вижу, чем это плохо. Если бы эти земли принадлежали каким-нибудь Финстерам или Виттенштайнам - что бы изменилось?
     - Случись война, Финстеры и Виттенштайны сражаются с врагами Церена и отряжают целые отряды за свой счет. Зато церковные доходы оседают без пользы - в виде драгоценных украшений на святых изображениях, которые тем самым превращаются в идолов.
     "Что-то ты, Клаус, якшаешься не с имперскими баронами, а с подмастерьями медников", - не без ехидства подумал я. "Должно быть, Финстерам и Виттештайнам наплевать на преобразования Церкви". Я из озорства решился подколоть Клауса:
     - Вы не тайный атеист, случаем, а, любезный?
     - Нет - я не придерживаюсь этого древнего заблуждения, - ответил он с завидным хладнокровием. - Просто пустая золотая мишура не нужна для моей веры.
     - А вы не пытались обращаться со своими проектами в Канцелярию Короны, к самому императору, наконец?
     Клаус надолго замолчал, внимательно рассматривая мутно темнеющий горизонт.
     - Представьте себе, обращался, Россенхель.
     - И что?
     - Вы знаете, сколько подданных Гагена каждый год имеет дело с Трибуналом по делам веры?
     - Нет. А что? Разве кто-то знает об этом?
     - Я посчитал - мне было интересно. Конечно это касалось двух-трех городов - там, как-никак, на столбах аккуратно вывешивали списки осужденных.
     - И что?
     - Каждый год на сожжение, галеры или конфискацию имущества осуждается один человек из пятисот. Чем дольше живешь, тем менее призрачной оказывается возможность оказаться арестованным, обобранным дочиста, а то и заживо сожженным. Быть может, для вас это пустые слова. Вы никогда не знали, что такое настоящий страх?
     - Знал.
     - Не правда. Творец событий, такой, как вы, не испытывает безысходного ужаса - он свободен. А я знал мистических страх осуждения. Ты можешь трижды по тридцать раз считать себя невиновным, как только в дело вмешается Трибунал, тебя постараются убедить в твоей несомненной вине - у них есть для этого и хорошие богословы на жалованье и другие, менее безобидные средства.
     Мне сделалось тоскливо - я прекрасно понимал, о чем он говорит, и в душе соглашался с ним.
     - Так вы поможете мне? - чуть более настойчиво поинтересовался Клаус Бретон.
     Эта настойчивость и незримое дуновение опасности заставили меня помедлить с ответом - сгоряча я чуть было не согласился.
     - Допустим, вы победите. Что вы собираетесь изменить?
     - Я хочу божественной справедливости.
     - А разве у вас есть средства ее установить?
     - Почему бы нет? Души людям подарил Бог. Все дело в дурном правлении - его-то следует переделать.
     - Как?
     Он долго отвечал мне в общих чертах, но что-то неуловимо переменилось и слова ересиарха скатывались с моего усталого разума, словно с гладкого камня капли воды. Я понял главное. Умный и целеустремленный, обойденный местом в высших сферах Церена, загнанный и преследуемый, Бретон хотел власти - для себя и таких, как он, именно это он называл справедливостью. Не знаю уж, насколько подобное было возможно, при его-то относительно скромном происхождении. Наверное, для человека, который обращается непосредственно к сфере духа, не важно, священник он или ересиарх, титул не имеет особого значения.
     Правда открылась во всей красе - если Фирхоф намеревался использовать меня для защиты существующего в Империи положения, то Бретон желает принудить меня к разрушению. В этом смысле ересиарх стоил имперского советника. "Все вы одинаковы". Клаус, кажется, тонко почувствовал изменение настроения.
     - Я не тороплю, обстоятельства торопят - подумайте. Посмотрите на этот спящий город - он прекрасен и нуждается в защите, если вы не вмешаетесь, не сегодня-завтра по мостовым в залив потечет кровь.
     - А если вмешаюсь - не потечет?
     - Тогда в этом кровопролитии хотя бы будет некоторый смысл.
     - А если я откажусь - что тогда?
     - Вы не откажетесь - это невозможно.
     Я отвел взгляд и посмотрел себе под ноги - с парапета вниз свисал измочаленный обрывок веревки. Мне стало страшно - это был след импровизированной виселицы. Я по-новому вспомнил Фирхофа и Беро - кто из них умер здесь?
     - Простите, я не могу ответить согласием на ваше предложение. Ценю доверие, но... нет.
     Разочарованный Клаус замолчал, горизонт горел тонкой оранжевой полоской прощального огня вечера.
     - Вообще-то, я мог бы вас принудить... Есть средства...
     - Вы не рискнете пользоваться помощью мага, которого принудили таким образом.
     - Вы правы. Не рискну, конечно, нет. Однако же, я не сомневаюсь, что во время штурма, оказавшись посреди настоящей битвы, вы еще перемените свое решение, - сумрачно добавил он. - Если что, знайте, пергамент у меня наготове. Не зарекайтесь, Россенхель.
     На этой "оптимистической? ноте и закончился мой разговор с мятежным ересиархом Толоссы. Тогда я не знал, как жестко и беспощадно разрешит судьба наш спор. А если бы и знал... Не знаю, смог ли бы я поступить по-иному.
     А пока - пока темнело и мы относительно мирно вернулись в дом. Я решил ждать, наблюдать и искать любой случай переменить собственную судьбу. А на что еще я мог надеяться?

Глава XXII
Подвиги по сходной цене

     Хайни Ладер. Окрестности Толоссы и другие места, Церенская Империя.
     Плотная темнота южной ночи скрыла залив, звенели ночные цикады, в темноте холодным огнем горели фосфорические тельца светляков. Хайни Ладер потрогал непривычно пустой (без ножен) пояс.
     - Долго еще, Бенинк?
     - Придется спуститься к берегу и там еще подождать, - невозмутимо отозвался меланхоличный альвис.
     Ладер перепрыгнул через некстати подвернувшийся валун; крутой склон, скудно поросший жесткой растительностью, осыпался под ногами. Близ берега сухая земля сменилась песком и россыпью мелких каменей. Море молчало, мертвый штиль превратил залив в зеркало. На четверть ущербная луна бросала на неподвижную воду скудный свет.
     - Помоги, солдат. Надо стащить лодку на воду.
     Маленькое, но прочное суденышко скользнуло на мелководье.
     - Теперь жди сигнала.
     Альвис присел на песок, настороженно вглядываясь в темноту. Хайни на всякий случай устроился лицом к сотоварищу. "Альвис всегда остается хоть на четверть бандитом". Бенинка, казалось, только забавляла явная и недвусмысленная настороженность Ладера. Он беспечно обратился к наемнику спиной, затянутой в залатанную куртку. Пахло морем и сухой, горькой травой. Хайни сунул руку за пазуху и потрогал примотанный к телу сверток - письмо императора и маленький, запечатанный воском, стальной футляр.
     Альвис насторожился, переменил позу - вдали, на кромке крепостной стены робко сверкнула искра голубого огня.
     - Это твой знак?
     Бенинк молча кивнул, ожидая продолжения. Искра мигнула и погасла, потом снова вспыхнула и мигнула четыре раза.
     - Это они. Прыгай в лодку и отчаливаем.
     Ладер устроился на корме предоставив альвису грести в одиночку. Нос лодки разрезал гладь залива, за бортом, в темной воде, колыхались почти невидимые в ночи пучки морской травы.
     - Ты уверен, что мы плывем не в ловушку, а, Бенинк?
     - Не бойся, солдат.
     - Эй! Не смей говорить мне о трусости. Я просто не люблю бретонистов.
     - Герцог Бродяг любит их ничуть не больше, чем ты. Гильдия ночных ребят по гроб верна нашему императору. В Толоссе на днях избран новый воровской граф - он сам родом из наших, из тех, кого вы называете альвисами, и тоже не жалует псалмопевцев.
     Хайни ухмыльнулся в темноте - его забавляла своеобразная лояльность шулеров и разбойников.
     - Правь точнее, не промахнись. Ты сумеешь найти эту дверцу?
     - Привычка, солдат, половина любого дела, - двусмысленно ответил альвис. - Не сомневайся, нас встретят.
     Громада бастиона нависла, закрывая небо. Бенинк взял вправо и убрал весла, лодки скользила по инерции, нос суденышка несильно ткнулся в дубовые доски.
     - Приплыли. Теперь нужно постучать три раза.
     Лаз нехотя приотворился на стук.
     - Мене такел, такел и фарес.
     - Лезь сюда, Бенинк, - сонным голосом отозвался страж.
     - Я не сразу узнал тебя, сотоварищ. Как дела у Гильдии?
     - Затягивай сюда лодку, ее нельзя оставлять снаружи. Айриш рад будет видеть тебя, - неопределенно отозвался сторожевой вор и посторонился, пропуская пришельцев.
     Дверца, искусно замаскированная между выступами островного дикого камня и крепостной стены, плотно захлопнулась за их спинами. Низкий сводчатый коридор привел в комнату с глухими стенами. Сторож вернулся на свой пост, Бенинк извлек из-под одежды ключ с витыми ушками и отворил вторую дверь, крутые ступени спускались вниз, в сводчатый подвал, пахло землей, кожей и мокрой шерстью - в низкой палате почти до самого потолка громоздились разномастные мешки с краденым товаром. В узком проходе, предусмотрительно оставленном между тюками, за маленькой конторкой наподобие купеческой, сидел еще один альвис - косоглазый, со шрамами вместо ушей, постарше Бенинка. В его костюме щеголеватость гильдейского вора забавно сочеталась с неряшеством оборванца. Куртка, некогда заботливо украшенная серебром, беспечно утратила большую часть шитья, растянутый ворот обнажал перечеркнутые шрамами ключицы владельца. С немытой шеи свисал массивный, желтого металла медальон.
     - Удачной тебе ловли, Айриш, - поприветствовал товарища Бенинк.
     Косоглазый альвис цепко оглядел Ладера.
     - Зачем привел сюда худого порча ?
     - Есть дело, граф, для кодлы. Мне нужен Шенкенбах.
     Альвис Айриш почесал изуродованное ухо.
     - Амба настала мазу, на днях зачалили его шныри. И наш колдун слезу пролил  в придачу.
     При этом известии Бенинк, кажется, не особо огорчился, Айриш же широко ухмыльнулся, щедро обнажая блестящие крепкие острые зубы. Хайни заметил, что левый нижний клык у воровского графа рос не правильно.
     - Что за дело у тебя?
     - Работенка для Святоши.
     Воры понимающе переглянулись и повели бойкий, но непонятный разговор; в ход пошел то ли классический священный язык альвисов, то ли усовершенствованный жаргон бандитов юга. Пару раз Ладеру показалось, что он понимает отдельные слова - смысл у них был самый что ни на есть неприятный.
     Посланец императора подвигал плечами и украдкой почесал живот - сверток под одеждой изрядно мешал, юркие струйки холодного пота побежали по спине.
     Айриш закончил беседу с Бенинком и обернулся к Ладеру, одарив солдата хищной улыбкой. В абрисе воровского лица нарисовалось некое подобие уважения.
     - Как тебя зовут?
     - Ладер.
     - Я понял твою нужду, имперец, - произнес вор на правильном церенском, однако, с чуть заметным гортанным акцентом альвисов. - Мы чтим государя, который тринадцать лет назад отвратил огонь и сталь от нашего народа. Ты ищешь человека по имени Людвиг Ренгер?
     - Его могут знать в Толоссе под именем фон Фирхоф или Ороско, - вмешался Бенинк.
     - Ороско, Ренгер или Фирхоф - разницы нет. Мои ребята, словно кошелек, обшарят этот паршивый город, наводненный легавыми и еретиками, не сомневайся, искомую персону отыщут. Однако, как мы убедимся, что наш Ренгер - именно тот?
     - Я знаю его в лицо.
     - Неплохо, Ладер, неплохо. Тогда скажи мне - ради чего ты ищешь его? Если это месть императора, то не проще ли нам сразу принести тебе голову Ренгера в мешке?
     - Нет, нет, - снова вмешался Бенинк. - Не трогай Фирхофа, Айриш, это человек императора, у нас к нему всего лишь разговор.
     - Редко такое бывает, чтобы кого-то искали ради одних только слов, - ухмыльнулся бандит. - Ладно, воля Гагена - закон для альвиса, не бойся, его приведут живым. Надеюсь, и невредимым, если, конечно, этот Ренгер не вздумает устроить поножовщину с моими ребятами.
     - Тебе не понадобится даже его приводить. Укажи нам место, где можно найти Людвига и, если сможешь, помоги Ладеру безопасно пробраться туда.
     - Раскинем чернь , - охотно согласился Айриш. - А теперь идите. Бенинк, проводи гостя.
     Они вдвоем выбрались из подвала через укромный ход, винтовая лестница, устроенная прямо в толще стены, вывела в уютную каморку под самой крышей помпезного вида каменного здания.
     - Не высовывайся в окно и не шуми попусту, товарищ, - предупредил Бенинк. - Этот дом - резиденция местного судьи. Он пять лет назад приказал слуге заделать чердачную дверь кирпичами, и с тех пор уверен, что здесь нет ничего, кроме пауков, пыли, всякого хлама и запаса старых тюфяков.
     - А твой судья не боится еретических собак Бретона?
     - Боится, потому и сидит безвылазно дома. Я же тебя предупредил - будь осторожен.
     Хайни, не снимая сапог, улегся на голую деревянную кровать. С балдахина посыпалась потревоженная паутина.
     - Долго мне придется здесь ждать?
     - Жди сколько понадобится, - огрызнулся Бенинк. - Это лучше, чем штурмовать стены. Впрочем, если тебе скучно, мы можем сыграть в кости.
     - Спасибо, друг, я уж лучше воздержусь. Мне нечего проигрывать, кроме чести.
     - Я так и знал, солдат. Вам опять задержали жалованье.
     Ладер исподтишка рассматривал альвиса. "Тринадцать лет назад тебе было примерно семнадцать, тогда я еще знал, что мне следовало бы сделать с тобою, зубоскал. Тогда я принимал таких, как ты, на кончик меча".
     Бенинк, возможно, и догадывался о потаенных мыслях ветерана гизельгеровских войн, однако, виду не подавал, он развалился на груде судейских тюфяков и погрузился в бесконечно терпеливое ожидание, свойственное хищным животным.
     Вечерние облака за окном налились винным цветом. Стремительно темнело. Хайни погрузился в тревожный полусон, в котором причудливо смешивались сомнительные образы - желтый медальон воровского графа подобно маятнику раскачивался над черной водой залива, синим росчерком горел в небе таинственный портал, где-то неподалеку багрово тлел костер. Угли раскатились в стороны, словно спелые вишни. Неизвестный, обратясь к наемнику спиной, носком сапога вместо дров подбрасывал в огонь манускрипты, его высокий силуэт казался призрачным. Образы сместились, поплыли - поблизости шел яростный бой, Хайни поискал меч на поясе и не нашел, он не видел сражающихся, но знал, что опасность совсем рядом, потом лязг оружия странным образом отдалился и затих. Что-то мохнатое, бесовское - шелудивый пес или огромная птица - копошилось поблизости, жесткая шерсть задела лицо наемника, существо насмешливо каркнуло прямо в ухо:
     - Вставай!
     Сонный Ладер толкнул бестию в грудь и вскочил, собираясь защищаться.
     - Отстань от меня, демон ада!
     - Спокойно, не дерись, а то потревожишь судью, - раздался знакомый голос Бенинка. - Пора вставать, ты и так проспал да полудня. По-моему, тебя посетили тревожные сны.
     - Не твое дело.
     - Конечно, не мое, сам-то я давно уже не вижу снов, мои сны навсегда остались в пещерах клана. Стараниями таких, как ты, там теперь пусто, темно и на сухих костях копошатся крысы... Зато у меня есть интересные вести.
     - Плохие или хорошие?
     - А это как сказать. Наши ребята пару дней назад видели твоего Фирхофа живым - это раз. Он был в компании с каким-то румийским книжником и вторым парнем, высоким, русым, чертовски похожим на бродячего ваганта - это два. Накануне еретики осмелели, близ вчерашней полуночи форт взяли штурмом и с утра наподобие фрукта повесили на стене коменданта - это три. Сейчас твой Ренгер-Фирхоф сидит в крепостном каземате, уж не знаю, как он попал в форт, и что у него там были за дела, но не сомневайся - Клаус Бретон не расположен шутить с врагами и просто так никого не отпускает. Так что ждет твоего знакомого большая беда. Это четыре и пять.
     - Дрот святого Регинвальда!
     - Не богохульствуй, солдат. Этим ты не поможешь своему несчастному товарищу.
     - Я должен вытащить его оттуда.
     - Это труднее сделать, чем сказать. Ворота форта освободили от кирпичной кладки, но главные створки все время на запоре, на внутренней стене и у калитки стража, более-менее вольно пускают только людей с секретными тессерами, прочих обыскивают, едва ли ни в рот заглядывают, а если заподозрят в тебе императорского стукача, то и вовсе, не поморщась, разденут догола.
     Хайни провел раскрытой пятерней по помятой физиономии:
     - О-то-то-то-той!
     - Ага. Они, там, похоже, вовсю ждут непрошеных гостей. Мессир Клаус Кровавый не промах, он умеет предвосхищать повороты.
     - Так что же мне теперь делать?
     - А ты от злости краснеешь, а не бледнеешь, - ехидно заявил Бенинк. - Хороший признак. Стало быть, годишься в бой и в строй. А раз так - действуй. Пусти в ход свой могучий разум, имперец.
     Багровый от ярости Ладер потряс г