овать мне на нервы".
     Он выдохнул и отошел от двери. До рыночной площади оставалось не больше пяти кварталов, а там была конюшня, в которой ждала Соумза его лошадь.
     Не успел он пройти квартал до конца, как снова услыхал слабые, шаркающие звуки, но теперь они доносились с обеих сторон улицы!
     Соумз решил не заботиться больше о том, какое впечатление он производит, и ускорил шаг. Каждый удар его сапог по мостовой раздавался в его ушах неестественно громко. Пройдя футов пятьдесят, он вдруг остановился и резко обернулся. Сзади кто-то шептался! Сердце быстро забилось у него в груди, а на лбу, несмотря на холод, выступили крупные капли пота. Он с трудом сглотнул и пустился бежать.
     Повернув за угол, Соумз снова услышал те же звуки - шарканье и шепот, - но гораздо ближе и яснее, чем раньше! В конце улицы он уже различал лавки и торговые ряды рынка на широкой площади.
     Квинтон Соумз продолжал бежать.
     Конюшня находилась с другой стороны набережной, рядом с портом. В эту минуту он был бы счастлив увидеть кого угодно, любое человеческое лицо, но он понимал, что в этот ночной час это мало вероятно. Детский страх перед чудовищами и демонами начинал возрождаться в его сознании. Туман вокруг все сгущался.
     В окне одной из лавок слева что-то шевельнулось. Через мгновение он заметил какое-то движение и на другой стороне улицы. Соумз мог поклясться, что какую-то долю секунды видел пару светящихся глаз, следивших за ним из темноты. Он остановился так резко, что едва не упал на мокрые камни мостовой, но удержался и круто свернул в переулок. Сердце билось так, что ребрам было больно.
     Переулок вился мимо старых домов с крохотными двориками, а потом снова выходил на одну из главных улиц. На расстоянии пятидесяти ярдов впереди Соумз уже видел зеленые ставни дома, в котором жил хозяин конюшни.
     Удача пока что не изменила ему.
     Быстро перебегая от двери к двери, Соумз у каждой из них останавливался, чтобы убедиться, что отделался от погони. Он задержался перед домом хозяина конюшни и заглянул в окно.
     "Света нет. Пока все идет как нужно".
     Он выхватил из-за пояса кинжал, ловким движением чутких пальцев приподнял запор двери и вошел в дом.
     Прошло не меньше минуты, прежде чем он справился с дыханием, а глаза привыкли к темноте. Он был на кухне. На печи стоял медный чайник, а в дальнем углу небольшой стол и два стула. Пол из известняка не заскрипит под его ногами. Посреди комнаты находился большой разделочный стол для мяса, а на нем - плошка с персиками. Соумз рассеянно взял один и надкусил, потом подошел к окну и выглянул на улицу. Он был счастлив, что ему еще раз удалось убежать от патруля, но их настойчивость начинала надоедать. Он, конечно, умнее, чем эти усердные болваны.
     Когда он удостоверится, что патруль удалился, он отопрет дверь, пройдет к своей лошади и еще до смены часовых успеет вернуться во дворец. В первый раз за последний час офицер позволил себе расслабиться и осмотрелся. Даже в темноте было ясно, что он находится в очень уютной комнатке. Когда-нибудь и у него будет точно такая. Он с нежностью ощупывал свои золотые монеты и раздумывал о том, что за жизнь он будет вести потом - вдали от армии, вдали от короля с его резкими сменами настроения. Тихую, спокойную жизнь...
     Но домечтать до конца Соумзу так и не удалось. Окно кухни с грохотом распахнулось, осыпав его осколками стекла. Сильная рука схватила офицера за горло, приподняла над полом и потащила назад. Соумз отчаянно сопротивлялся, пытаясь разомкнуть пальцы, сжимавшие шею. Ужас охватил его; он пинал ногами во все стороны. Едва он попытался выхватить кинжал, как почувствовал, что его руки тоже зажаты, будто в тисках. Он выронил кошелек, и золотые монеты зазвенели по полу. Руки, державшие его, были чудовищно сильны - почти белые, совершенно безволосые... Пальцы, душившие его, ни на мгновение не ослабевали... Отчаяние охватило душу Соумза; он напрягал все силы, чтобы не потерять сознания, но все-таки делал еще попытки высвободить шею.
     Помутившимися от боли глазами он увидел, как дверь кухни медленно отворилась. При слабом свете ближайшего уличного фонаря можно было, хоть и с трудом, различать предметы. Он попытался закричать, но воздуху в легких уже не хватало.
     В комнату вошло высокое существо, одетое в серый плащ. Как и у того, кто его держал, кожа вошедшего была белая, будто пергамент, а растрепанные желтые космы свисали почти до плеч. Орлок молча оглядел комнату, а затем медленно подошел к Соумзу.
     - Кольцо, - произнес он, протянув руку.
     - Что? - просипел офицер.
     - Я не привык повторять, человек.
     Бегающие глаза Соумза сузились, а мозг лихорадочно искал выхода из западни.
     - Я не понимаю, о чем вы говорите. Я приехал в город навестить приятеля, ну и выпить с ним рюмку-другую. Вот и все. Если Дурен узнает, что вы напали на одного из его офицеров, вам не поздоровится.
     Орлок не мигая уставился на него, а потом взглянул на своего спутника, державшего Соумза.
     - Мы знаем про последнее кольцо, которое было найдено сегодня утром. Мы знаем, что ты его взял. Ты уже много месяцев крадешь артефакты и продаешь их здесь, в Стурге. Раз ты офицер, я надеюсь, что ты не совсем лишен разумения. Давай договоримся. Отдай кольцо, а мы скажем владыке Дурену, что ты убежал. Ты сохранишь оставшиеся деньги и жизнь. Уверяю тебя, это намного лучше того, что предложит тебе Дурен.
     При одной мысли о короле Соумз вздрогнул от ужаса, но его глаза снова хитро прищурились.
     - Почему вас так интересует кольцо? - спросил он.
     - Не нас - Дурена.
     - Тогда нам обоим не повезло, - сказал Соумз. - Я продал его купцу из Элгарии по имени Харол Лонгверс. Сейчас он уже отправился в Девондейл на их праздник Недели Весны. Но он вернется через три дня. Тогда я смогу отдать вам кольцо. Клянусь.
     Орлок несколько секунд смотрел на Соумза, потом вытянул руку, взял его за подбородок и покрутил туда-сюда. Затем чудовище медленно наклонилось и прошептало, почти касаясь губами уха Соумза:
     - Очень жаль.

***

     За месяц, что прошел со дня смерти Роланда, Карас Дурен узнал о кольцах много нового. Хотя ему удалось приобрести много новых умений, результат, как оказалось, был не всегда предсказуем. Иногда предметы взрывались, плавились или просто исчезали помимо его желания, что было очень досадно.
     Несмотря на все старания, ему не удавалось узнать, почему же Древние уничтожили именно то, что служило им источником практически неограниченного могущества. Такая нелепость казалась ему непостижимой. Несомненно, решил он, это было следствием неверного рассуждения. В конце концов в мире осталось лишь восемь колец. У него их было четыре, значит, еще четыре нужно было отыскать. Одно было украдено; о трех других ничего не было известно. Дурен приказал своим агентам удвоить рвение в их поисках. Именно этому и была посвящена сегодняшняя встреча. Король позвал своих сыновей, Арманда и Эрика.
     Когда они вошли и солдат закрыл за ними дверь, Дурен поднял руку - и лампы сами по себе зажглись по всей комнате. При их свете стало видно, что в углу стоит высокое человекоподобное существо. Его кожа была мучнисто-белого цвета, а растрепанные космы желтых волос свешивались ниже худых плеч. Лицо у чудовища было большое и бесформенное, с плоским носом и широкими ноздрями. Оба принца тут же выхватили мечи, но Дурен удержал их, мягко прикоснувшись к их рукавам:
     - Никакой опасности. Хранг - наш друг. Я так благодарен, что вы пришли, - обратился он к орлоку. Едва он заговорил, как тяжелое кресло с шумом подъехало к нему, царапая пол. Он сел в него. Арманд и Эрик переглянулись. Орлок никак не отреагировал.
     Сыновья Дурена медленно-медленно убрали мечи в ножны. Черные пустые глаза орлока перебегали с одного человека на другого. С головы до ног чудовище было одето во все черное. Черной была и куртка из твердой кожи, служившая скорее броней, чем защитой от холода.
     - Вы нашли то, о чем мы говорили? - спросил Дурен.
     - Мы нашли эту вещь, Дурен, - ответил орлок очень тихо.
     Арманд, старший сын, поняв, что орлок не титуловал отца как полагалось, хотел что-то сказать или сделать, но Дурен спокойно покачал головой, глядя на него.
     - Отлично, - произнес король. - Дай мне ее. - Орлок ответил, поколебавшись:
     - Мы опоздали. Кольцо было продано человеку, одному элгарскому купцу. Продал его твой бывший солдат. Чуть раньше, чем мы прибыли.
     - Бывший солдат? - переспросил Арманд.
     Орлок рассмеялся почти про себя, но ничего не ответил. Под левым глазом Дурена заиграл тик; казалось, он с трудом сдерживается.
     - Вы разочаровываете меня, - сказал он, подчеркивая каждое слово. - Мне не нравится, когда меня разочаровывают.
     Чудовище тут же попятилось к стене, схватило себя за горло и стало судорожно глотать воздух.
     Лицо Дурена подергивалось все заметнее.
     Его сыновья недоумевая смотрели то на орлока, то на отца. Дурен безучастно наблюдал, как чудовище, задыхаясь, сползает на пол. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он вернул ему способность дышать.
     - Мне нужны эти кольца - все кольца. Вы понимаете меня, Хранг? Все остальное не имеет никакого значения. Есть определенные планы. Были предприняты некоторые меры, отменить которые невозможно. Мне не хотелось бы, чтобы вы снова разочаровали меня.
     Орлок, на лице которого нельзя было ничего прочитать, кивнул, медленно поднялся и двинулся в сторону библиотеки, в которой свет не горел. Дойдя до двери, он остановился, посмотрел поочередно на каждого человека, снова едва слышно рассмеялся и скрылся в темноте.
     Арманд, крупный мужчина с большими руками, широкими плечами и пышной бородой, был одет в ту же форму - черную с серебром, - что и солдаты под его началом. Едва орлок исчез из виду, он обернулся к отцу и отчеканил:
     - Ты сошел с ума!
     Дурен приподнял брови, словно раздумывая над словами сына.
     - Нет, не думаю, - произнес он наконец.
     - Но, отец, ведь они же орлоки, - сказал Эрик. - Это просто безумие. Разве мы можем иметь с ними дело?
     - Да, коли на то пошло, разве кто бы то ни было может иметь с ними дело? - поддержал его Арманд.
     Эрик - ниже брата и гораздо уже в плечах - резкими чертами лица очень походил на отца. Живые карие глаза сразу давали понять, что это человек умный. Его одежда из черного и зеленого шелка была не похожа на форму Арманда. В отличие от своего грубого и прямого брата Эрик был гораздо сдержаннее и обходительнее. Хотя в бою он не мог похвастаться силой и ловкостью Арманда, тот признавал, что младший брат лучше выбирает тактику войны.
     Дурен глядел на сыновей, слегка улыбаясь.
     - Один мир, одна власть, - промолвил он, помолчав. Братья сразу поняли, что он хочет сказать. Эти же слова были вырезаны на постаменте статуи их прадеда, что стояла в ротонде во дворце, и с самого детства они чуть не каждый день прочитывали их. Приземистый суровый Оридан, обладавший сверхъестественной способностью угадывать слабые места врага, дважды был близок к осуществлению заветной цели. Сто шестьдесят лет тому назад он смог создать Алор-Сатар в ходе кровавой борьбы за наследственный трон, а затем превратил его в самое могущественное и страшное государство Востока. Мечта отца стала мечтой сына, и Габрелу Дурену за пятьдесят три года своего правления удалось почти удвоить территорию Алор-Сатара, несмотря на то что удача улыбалась ему не так охотно, как его отцу. Габрел был дедом Арманда и Эрика.
     Эрику не исполнилось еще и девяти лет, когда поход на западные страны, предпринятый его отцом, закончился неудачей - в основном из-за слабости союзников. Он живо помнил все подробности тех дней. Они с Армандом неоднократно обсуждали между собой, в чем тогда были допущены ошибки. Их отец никогда об этом не говорил.
     - Почему на этот раз выйдет по-другому, отец? - спросил Эрик.
     Дурен пересек комнату и стал рядом со странной колонной из хрусталя, поднимавшейся прямо из-под пола. Он легонько провел пальцами по гладкой поверхности, будто лаская живое существо.
     Его глаза расширились и, казалось, смотрели сквозь предметы, но он не сказал ни слова. Арманд с Эриком глядели друг на друга в недоумении: что означает странное поведение отца?
     Минуту спустя Дурен повернулся к ним и начал объяснять.

4

Девондейл

     Мэтью заметил Лару и Дэниела, поджидавших их у входа в сад рядом с домом отца Томаса.
     - Привет, Мэтью, - сказала Лара, улыбаясь ему.
     Он поздоровался с ней и пожал руку Дэниела. Лара, с ее широкими скулами и выразительными темными глазами, на любой вкус была красавицей. Густые каштановые волосы обрамляли ее лицо и пышной волной падали на плечи. Года два тому назад ее фигура утратила детскую угловатость и приятно округлилась. Мэтью заметил, что в этот день она зачесала волосы назад: такая прическа делала ее более взрослой. Он не успел еще понять, нравится ему это или нет, но на всякий случай решил воздержаться от комментариев, пока Коллин здоровался с друзьями.
     - А вы слышали, что в городе солдаты? - спросил Дэниел.
     - Ага, - ответил Коллин. - Мы с Мэтом встретили нескольких по дороге сюда.
     - Хотел бы я знать, что они делают в Девондейле.
     - Вы что, совсем не слушаете проповеди отца Томаса? - спросила Лара. - Им нужны добровольцы, чтобы отправиться в Стургу воевать с баджанийцами, которые прошлись рейдом по пограничным городам.
     - Ну и пусть ищут добровольцев, пока не надоест, - сказал Коллин. - Я ни с кем воевать не собираюсь. Я баджанийцев и в глаза-то не видывал!
     - Коллин Миллер, ты и не смог бы пойти воевать, даже если бы захотел, - сказала Лара. - Годами не вышел.
     - Я мог бы пойти на войну. Рори Осман ушел прошлым летом, а он старше меня всего-то на четыре месяца.
     - Рори Осман старше тебя на целый год, и без него гораздо лучше, - убежденно ответила девушка. - Он был хвастун, безобразник и вдобавок наврал им про свой возраст.
     - Солдаты вроде бы шли в эту сторону, - сказал Коллин, чтобы сменить тему разговора, и безо всякой надобности оглядел улицу. - Мэт слышал, что они говорили про орлоков.
     Дэниел и Лара заморгали от удивления и повернулись к Мэтью.
     - Я всего лишь сказал, что мне показалось, будто один из них что-то сказал про орлоков. Но утверждать я бы этого не стал. Я просто проходил мимо и специально не прислушивался к их разговорам. - И Мэтью с упреком посмотрел на Коллина.
     - В Девондейле никто даже и не знает толком, как выглядят орлоки, - сказала Лара, понизив голос. - Мой отец говорит, что здесь их не видели с той поры, когда еще до нашего рождения было ждать да ждать. Я думала, что всех этих гнусных тварей уничтожили во время войны.
     - Наверное, так оно и есть, - осторожно произнес Мэтью. Ему делалось не по себе при одном упоминании об орлоках. Если на свете и существовали еще орлоки, он с ними встречаться не желал.
     Пока друзья разговаривали, Мэтью оглядел сад отца Томаса, который был странно пуст. Обычно в это время здесь уже собиралось человек восемь-десять, а сегодня их было только четверо.
     - Что ты так растерянно смотришь, Мэтью? - спросила Лара.
     - Я думал, что на тренировку придет побольше народа, только и всего, - ответил он.
     Лара притворно вздохнула:
     - Клянусь, Мэтью Люин, если бы твоя голова не сидела прочно на плечах, ты бы ее дома забыл. Отец Томас еще на прошлой неделе сказал нам, что по случаю состязания служба сегодня будет покороче. Разминка уже полчаса как закончилась. Все пошли на площадь. Я попросила Гарона отнести туда твои вещи, - сказала Лара, нежно откидывая с его лба упрямую прядь волос.
     Мэтью широко раскрыл глаза от удивления и выразительно посмотрел на Коллина, но тот только плечами пожал:
     - Проклятье! Мы на ферме так заработались, что, провалиться мне на этом месте, я обо всем позабыл. Надеюсь, отец Томас не очень рассердился...
     Он собирался прибавить еще кое-что, но, увидав, что Лара приподняла брови и больше не улыбается, решил воздержаться. С тех пор как из девчонки-сорванца она превратилась в юную девушку, Лара решительно осуждала употребление ругательств на людях, хотя сама при желании могла выругаться не хуже любого мужчины.
     - О... извини...
     В ответ на его бормотание Лара вздернула подбородок и презрительно хмыкнула, потом повернулась и вышла из сада.
     Дэниел проводил ее взглядом.
     - И где это они только таким манерам научаются? - спросил он.
     - Я думаю, их матери тайком учат, когда никого поблизости нет, - ответил Коллин, подталкивая Дэниела к калитке. - Пошли.

***

     Едва они вышли из сада на улицу, как чьи-то сильные пальцы схватили Мэтью за руку. Он обернулся и увидел широко улыбающееся лицо Эллы Эмсон. Ее муж Лукас, городской кузнец, тоже был с ней. Лукас был плотный мускулистый мужчина с пышной бородой, коротко стриженными темными волосами и приветливым выражением лица. Его жена почти не уступала ему в росте и толщине.
     - Ну, Мэтью Люин, ты сам-то на себя посмотри! - воскликнула Элла. - Клянусь, ты подрос еще на шесть дюймов с тех пор, как я тебя в последний раз видела. Как ты поживаешь? А как твой отец?
     - Спасибо, сударыня. Отлично поживаю. Отец тоже хорошо. Но, извините, я должен идти...
     - Я просто глазам своим не верю. А ты, Лукас? Я помню тот день, когда он родился. А ты, мой дорогой?
     - Да, Элла, конечно же помню, - терпеливо отвечал Лукас. - Жаль, что ты сегодня в церкви не был, Мэт. А Бран придет?
     Коллин и Дэниел незаметно ускользнули и уходили все дальше. Они сочувственно поглядывали назад и помахивали пальцами в знак прощания.
     - Да, сударь, непременно придет, - ответил Мэтью. - С вашего разрешения...
     - Знаешь что, Мэтью, - сказала Элла, по-заговорщически наклоняясь к нему, - твой отец все еще видный мужчина. - Она пробормотала еще что-то, уже почти про себя, так что Мэтью не разобрал ничего, кроме слов "кормилец семьи"; но он решил, что лучше не переспрашивать и не поощрять дальнейшие разговоры.
     Мысленно перебирая добрые качества Брана, Элла рассеянным жестом откинула со лба подростка ту самую прядь волос, которую только что приводила в порядок Лара.
     Мэтью уже привык к тому, что женщины всегда это делают. Почему-то - он совершенно не мог понять почему - они не переносили ни малейшего беспорядка. Он не мог себе представить, чтобы такой жест сделал кто-нибудь из мужчин, - они не обратили бы внимания, даже если бы его волосы торчали во все стороны. Ясно было, что сопротивление бессмысленно, и Мэтью покорно переносил исправление своей прически, не возражая ни слова.
     Удовлетворившись, по-видимому, заключением, к которому пришли ее раздумья, Элла вдруг поняла, что Мэтью все еще стоит перед ней.
     - Знаешь, после всех этих лет... - сказала она, продолжая прежнюю тему, - женская забота вашему дому не помешала бы.
     Чувствуя себя в западне, Мэтью попытался придумать какой-нибудь способ вежливо отделаться от Эллы, не обидев ее:
     - Конечно, сударыня... То есть я в этом не уверен. Пожалуй, вам лучше об этом с отцом поговорить. Но сейчас мне уж точно пора...
     На Эллу его слова не произвели ни малейшего впечатления.
     - Мэтью, мне пришла в голову замечательная мысль. Даже не знаю, как я об этом раньше не подумала. Почему бы тебе с Браном не зайти завтра к нам на ужин? К нам на несколько дней приехала моя сестра с Бренной, ее дочерью, и я не сомневаюсь, что Чантел будет счастлива снова встретиться с твоим отцом. Ты ведь их помнишь, скажи? Наших родственников из Рокингема?
     Мэтью и в самом деле их помнил. Не забыл он и того, как его отец сравнивал лицо Чантел с мордой их лошади Тилды, так что вряд ли Бран будет ликовать, если ему придется ужинать в ее обществе. Вдобавок и Бренна была похожа на свою мать. Элла воодушевлялась все больше, и шансы на быстрое спасение таяли, но вдруг помощь пришла оттуда, откуда он и не ждал.
     - Элла, не задерживай мальчика, - сказал Лукас, оттесняя ее в сторону. - Ему давно пора быть на площ