й свисал серовато-зеленый мох. У некоторых деревьев листья были очень толстые, странной продолговатой формы, а величиной больше ладони. В отличие от большинства других деревьев, которые в такое время года либо стояли еще совсем голые, либо только начинали выпускать первые почки, эти, по-видимому, зеленели круглый год.
     Позднее путешественники совсем вышли из леса и оказались перед широким полем. То, что они увидели, заставило их замереть на месте. Вдали виднелись остатки древней дороги, возвышавшейся над уровнем земли. Частично она была разрушена, и между плитами зияли ямы, но в основном она уцелела. Раньше что-либо подобное Мэтью доводилось видеть лишь на книжных иллюстрациях. Дорога поражала своим спокойным величием, но в то же время навевала бесконечную печаль. Путешественники поскакали рядом, не говоря ни слова, и вскоре снова оказались в лесу.

***

     Всякий раз когда дорога поворачивала или скрывалась за плотной группой деревьев, отец Томас или Эйкин скакали вперед, чтобы убедиться, что нет никакой опасности. Мэтью считал, что они зря так беспокоятся. Кроме того, если констебль пустился за ними в погоню, то его нужно ожидать скорее с другой стороны. По положению солнца юноша понял, что они снова повернули на юг.
     Стало значительно теплее, как Мэтью и предполагал утром. В конце концов воздух настолько прогрелся, что он снял плащ и сложил перед собой на седле. Лара время от времени отпускала поводья, предоставляя лошади самой идти за остальными, закрывала глаза и подставляла лицо лучам солнца. Мэтью, скакавший за ней, в такие минуты тихонько посмеивался от удовольствия, глядя на ее густые волосы, спадающие ниже пояса.
     - Эй, - окликнул его Коллин, заставляя свою лошадь идти бок о бок с лошадью Мэтью.
     - Эй, - машинально откликнулся тот и повернулся к другу.
     - Ты знаешь хоть что-нибудь об Элбертоне? - спросил Коллин. - Мне сегодня утром отец Томас рассказывал о нем.
     - Гм... я там никогда не был. А ты? - Коллин отрицательно покачал головой:
     - Вот видишь? Об этом-то я и говорю. Все так, как я тебе вчера сказал: мы никогда никуда не путешествовали, а теперь первым делом попадаем в этот самый Элбертон.
     - А что в Элбертоне такого особенного? - спросил Мэтью.
     - Не знаю... Но вот Эйкин сказал, что он там был несколько лет тому назад и что это грубый город.
     - В самом деле? А что он имеет в виду, когда говорит "грубый"?
     Коллин покачал головой:
     - Не очень-то я понял. Но он именно так сказал. Я не стал просить, чтобы он объяснил подробнее. Не хотел, чтобы он подумал, будто мы ничего, кроме Девондейла, никогда и не видели.
     - Но ведь так оно и есть, ты это сам только что сказал, - заметил Мэтью. - А ты знаешь, что потом мы отправимся в Тирейн?
     Услышав это, Коллин просиял:
     - Мэт, это настоящий город. Мне о нем как-то раз отец рассказывал. Там и порт есть, кучи таверн, где танцуют, площади, парки - все, что хочешь. Я о нем с Эйкином говорил, и он сказал...
     - Послушай, - перебил его Мэтью, - я так и не успел тебя поблагодарить за то, что ты для меня сделал в Девондейле, да и Дэниела тоже.
     - Забудь об этом,- отмахнулся Коллин. - Ты сделал бы то же самое.
     - Из-за меня мы все попали в порядочную передрягу. Ты теперь даже не можешь вернуться домой. Никто из нас не может вернуться домой.
     - И что из этого? - пожал плечами Коллин. - В мире полно других приятных мест. Не мог же я в самом деле допустить, чтобы тебя в тюрьму увезли!
     - А как же твоя семья? - настаивал Мэтью. Коллин скорчил гримасу, но ответил не сразу:
     - Отец знает, что со мной ничего не случится, и я как-нибудь сообщу о себе маме и братьям. Не знаю... Я много чего не знаю, но правое дело от неправого отличить могу, а то, что с тобой собирались сделать, было бы именно неправое дело!
     - А ты не будешь скучать по Элоне?
     - Буду, конечно. Она отличная девчонка, - сказал Коллин. Затем он понизил голос и добавил: - Но девчонок-то вокруг сколько хочешь. Подожди, и сам увидишь. Кроме того, я еще слишком молод, чтобы связывать себя по рукам и ногам. Это всегда успеется. Мне охота мир посмотреть, понимаешь?
     Мэтью ответил не сразу. Некоторое время они скакали рядом молча, а потом он сказал:
     - Коллин, я обо всем этом очень много думал. Когда мы доберемся до Тирейна, я вернусь обратно, сдамся правосудию и попытаю счастье на суде. Констебль Квинн обещал, что все будет по-честному. Я думаю, он не лгал. Если мы пойдем дальше, я попросту погублю всех вас.
     - Обвинений я не боюсь. Но послушай, Мэт: если ты вернешься, то непременно попадешь в тюрьму - кто знает, на сколько лет. Ты не хуже меня знаешь, что в законе об этом сказано. Мое мнение такое: слушаться отца Томаса. Он обязательно что-нибудь придумает.
     - Но...
     - И никаких "но" тут быть не может. Если кто и заслужил смерти, так именно этот ящерицын сын Берк Рэмзи. Я тебе точно скажу, что без него мир только лучше стал! - И Коллин сплюнул на землю, чтобы придать больше убедительности своим словам.
     Однако убедить Мэтью он не смог. Разве мир стал лучше оттого, что за ним теперь охотится королевский констебль Джерам Квинн? Вдобавок Мэтью не знал, была ли у Рэмзи семья: мысль об этом уже не раз приходила ему в голову в последние дни.
     Возвращение Эйкина неожиданно положило конец спору. Он приветливо помахал друзьям рукой и подъехал к отцу Томасу, чтобы переговорить с ним. Окончив разговор, отец Томас подозвал всех к себе. Путешественники встали полукругом лицом к священнику. Он сообщил им, что, по его мнению, самое разумное - проехать еще немного, а затем разбить лагерь на ночь. Если выступить в путь рано утром, то можно будет достичь Элбертона к полудню. Эйкин сообщил, что нашел подходящее место для лагеря сравнительно недалеко.
     Во время речи отца Томаса Мэтью заметил, что он почему-то смотрел не в глаза своим слушателям, а куда-то вдаль, на дорогу за ними. От Коллина это обстоятельство тоже не укрылось, и он уже начал было поворачивать лошадь, когда отец Томас остановил его и сказал властно:
     - Коллин, сын мой, не будешь ли ты так любезен, чтобы смотреть по-прежнему на меня, а не назад? Да, и... то же самое относится ко всем вам, - предупредил он, не давая Ларе и Дэниелу оглянуться назад.
     - В чем дело, отец? - спросила Лара.
     - За нами погоня.
     Он сказал это так небрежно, как если бы говорил о погоде. Коллин заморгал, не веря своим ушам.
     - Вы уверены? - спросил он, опуская руку на рукоять меча. - Я не могу понять, каким образом констебль сумел...
     - Это не Джерам Квинн. За нами гонятся орлоки. Их немного, может, это просто группа разведчиков; но где несколько орлоков, там вскоре будет и больше.
     Мэтью услышал, как Лара резко втянула в себя воздух.
     - Пожалуйста, продолжай улыбаться и смотреть на меня, дитя мое, - сказал отец Томас. - Близко к нам всего лишь двое, а остальные пока что довольно далеко.
     К чести Лары, необходимо сказать, что она нашла в себе силы послушаться. Лишь по внезапной бледности ее лица можно было понять, что она чувствует.
     - Что ж, в таком случае нам, наверное, лучше скакать вперед... не так ли, отец? - сказала она беззаботным тоном.
     В карих глазах отца Томаса засветилась искренняя нежность, и он улыбнулся девушке, затем кивнул и повернул лошадь.
     Мэтью подождал минуты две, а затем пришпорил свою лошадь, чтобы оказаться рядом с отцом Томасом. Через мгновение Коллин последовал его примеру. Тени уже начали сгущаться, а свет уходящего дня принял теплый красноватый оттенок.
     Хотя его пульс значительно участился, Мэтью нарочно заговорил совершенно спокойным тоном:
     - Отец... ведь на самом деле вы не думаете, что эти орлоки всего лишь разведчики?
     - Почему ты об этом спрашиваешь? - ответил вопросом на вопрос отец Томас, не переставая внимательно всматриваться в местность по обеим сторонам дороги.
     - Потому что вот уже больше недели мы едем по глухим лесам, вдалеке от городов, и мне кажется, что в этих лесах разведывать нечего.
     - Ты совершенно прав, сын мой. Я уверен, что они гонятся именно за нами - хотя и не могу сказать почему. Это очень странно.
     - Ну а что мы будем делать? - спросил Коллин. - Может, стоит просто скакать во всю мочь? Я уверен, что мы бы вскоре от них оторвались.
     Отец Томас потянулся в седле и, зевая, прикрыл рот ладонью.
     - Я думаю, - небрежным тоном сказал он, - что прежде всего мы разобьем лагерь.
     - Лагерь? - переспросил Коллин. - Но это безумие! Разобьем лагерь и будем ждать, пока они до нас доберутся? Отец, я...
     - Парень, я сказал "разобьем лагерь", - еле слышно повторил священник, - а о том, что мы в нем будем ночевать, не было ни слова. В самом лучшем случае у нас остался час, пока не наступит тьма, а они нападут именно ночью. Эйкин мне сказал, что заметил лишь одного разведчика. А сегодня рано утром их было двое. Значит, один из них отправился за подкреплением. Мы скачем уже много дней подряд, а эти твари, хоть и пешком, не отстают от нас... Во время войны мы обнаружили, что орлоки отличаются необычайной выносливостью. Они могут бежать за всадником несколько дней подряд, а мне не хочется привести их в Элбертон.
     Коллин нахмурился:
     - Понимаю... кажется, понимаю. И как же мы поступим, отец?
     - Когда мы доберемся до места привала, Эйкин уведет лошадей на небольшое расстояние и привяжет там. В этом месте небольшой ручей впадает в Рузелар... так что будет казаться, что их отвели на водопой. А вы, Мэтью и Коллин, тем временем наберете как можно больше сухого кустарника. Да и свежие ветки для костра понадобятся.
     - Свежие ветки? Но ведь они будут дымить... А, понимаю, - сказал Мэтью, внезапно сообразив.
     - Вот и отлично, - улыбнулся отец Томас. - А остальное я объясню, когда мы доберемся до места привала.
     Ждать им пришлось недолго: через двадцать минут Эйкин показал им выбранное место.
     На маленькой полянке ярдах в двухстах от дороги одиноко стоял небольшой бревенчатый домик с каменным фундаментом. После многодневного путешествия по необитаемым лесам человеческое жилище выглядело странно. В доме был камин, украшенный сплошным узором из небольших камней. От того, что некогда служило передним двором, шла каменная стена высотой в три фута, с деревянными воротами посредине. Ворота почти развалились: одна половина совсем свалилась с петель, а другая едва держалась.
     От крыши уцелела только часть, большинство стекол в окнах были разбиты. Справа от дома находился кирпичный колодец, местами покрытый желтой известью. Рядом с ним на земле лежало ведро.
     Дэниел подошел к колодцу и заглянул в него, затем подобрал несколько камешков и швырнул вниз. Камешки загремели по каменистому дну.
     - Воды нет, - сказал Дэниел.
     - Интересно, кто здесь жил? - спросила Лара.- Странное место, чтобы строить дом, - так далеко от жилых районов...
     - Может, поэтому люди и ушли отсюда. Слишком уж тут одиноко, наверное, - ответил через плечо Эйкин, уводивший лошадей в чащу.
     Лара осмотрела участок вокруг дома и глубоко вздохнула. Затем она осторожно просунула голову во входную дверь:
     - Они даже плиту не унесли. Разве это не странно?
     - Что странно? - переспросил Коллин, входя в дом.
     - Кажется, довольно глупо бросить вполне исправную плиту. Она так выглядит, как будто вот-вот кто-то придет и начнет стряпать. - Хозяйственная Лара никак не могла одобрить такую расточительность.
     К ним подошли Дэниел и Мэтью.
     - Действительно странно, это верно сказано, - подтвердил Дэниел.
     Большой почерневший от огня чайник, весь покрытый толстым слоем пыли, стоял на плите, а деревянная ложка висела на крюке у камина. В углу комнаты находились стол и четыре стула. Один из них лежал на боку. Друзья, стараясь не шуметь, ходили из комнаты в комнату, осматриваясь. В одной из комнат они обнаружили две кровати и небольшой комод, а в другой - старую прялку.
     - Это все выглядит так, как будто жильцы дома только что вышли прогуляться ненадолго,- тихо произнесла Лара.
     Дэниел покачал головой:
     - Здесь уже много лет никто не живет. Это видно по следам на полу.
     В самом деле, пол был покрыт слоем пыли и сухих листьев, занесенных ветром через разбитые окна.
     Внезапно они все осознали, что разговаривают очень тихо, и Коллин спросил:
     - А почему, собственно, мы чуть не шепотом говорим?
     - Не знаю, - ответила Лара. - Есть что-то печальное в покинутом доме. А ты так не думаешь?
     Коллин пожал плечами и пошел к выходу, а за ним и все остальные.
     Едва они вышли из дома, как отец Томас подозвал их к себе и объяснил дальнейший план действий. За чащей Мэтью заметил лошадей, которых привязал там Эйкин. Он почувствовал укор совести, когда увидел, что Эйкин еще и распаковал их одеяла, пока он с друзьями осматривал дом.
     - Мэтью и Коллин, поторопитесь, вы должны набрать веток, как мы договорились. А остальные разложат свои постели по другую сторону будущего костра. Как только немного стемнеет, вы напихаете в них листьев и веток - должно казаться, что это вы там лежите. Вы меня поняли?
     Все кивнули, не сводя глаз со священника.
     - Так как дорога поворачивает, орлоки нас увидят, только подойдя к лагерю почти вплотную. Когда вы набьете постели, мы разожжем костер. Эйкин, как только стемнеет, ты с Ларой поскачешь к Элбертону как можно быстрее.
     Лара открыла было рот, чтобы спорить, но отец Томас поднял руку, показывая, что ей следует молчать.
     - Я знаю, что ты собираешься сказать, дитя мое, но, пожалуйста, поверь мне - так будет лучше. Времени у нас осталось немного, поэтому я попрошу вас слушать меня внимательно и не возражать. Я не могу допустить, чтобы ты осталась и встретилась с этими тварями. Можешь поверить мне на слово.
     Несколько мгновений Лара смотрела ему прямо в глаза, но потом шмыгнула носом и кивнула.
     - Если я не ошибаюсь, их будет пять или шесть,- продолжал отец Томас. - Они рассчитывают, что мы будем спать, когда они нападут, а не прятаться в лесу.
     - А если вы ошибаетесь? - тихо спросил Эйкин. Отец Томас пожал плечами.
     - Они своих привычек не меняют, - ушел он от прямого ответа. - Я был бы очень удивлен, если бы они изменили своему обычному образу действий сейчас.
     - Отец, - ровным голосом сказал Эйкин, - раз я обещал, сделаю, как вы говорите, но мне ваш план не по нраву. Не хотел бы я оставлять вас одних биться с орлоками.
     - Я это знаю, сын мой, - мягко ответил отец Томас.
     - Я вообще ничего не понимаю, отец, - заговорил Дэниел. - Почему орлоки оказались здесь, в полной глуши? И чего ради они преследуют нас?
     - Этого я не знаю, Дэниел. А теперь - за дело! Время истекает, а мы должны хорошенько приготовиться. Не забудьте взять луки. - Потом, обращаясь к Ларе, отец Томас сказал: - Иди за мной, дитя мое.

***

     Отец Томас, заложив руки за спину, шагал к дому. Однако внутрь он не вошел, а обогнул дом кругом. Лара последовала за ним и вышла на узкую тропинку, которая скорее всего спускалась к реке. Оба не говорили ни слова. Кроны деревьев по обеим сторонам тропинки переплелись и образовали некое подобие навеса. Это было спокойное, тихое место. Лара подумала, что здесь будет еще приятнее, когда листва полностью распустится.
     Отец Томас остановился возле очень старого дерева с посеревшим от времени стволом. Его взгляд обшарил сучковатое дерево, а затем остановился на определенной точке. Протянув руку, священник смахнул пальцами мох и лишайник, и их глазам открылись вырезанные в коре инициалы.
     - Это я вырезал, когда мне исполнилось двенадцать лет, - задумчиво произнес отец Томас.
     - Вы?! - воскликнула Лара, ее глаза от изумления стали совсем круглыми.
     Отец Томас улыбнулся:
     - Тебе ведь хотелось узнать, что это за дом?
     - Да, конечно... но я не совсем поняла, отец. Это был ваш дом?
     - Да, - мягко ответил отец Томас. - Не удивляйся, дитя мое: должны же будущие священники где-то жить.
     - Но я всегда считала, что вы из Эндерона. Старый отец Халорон так говорил.
     - Я и жил в Эндероне, я там вырос. А этот дом построил мой отец, - ответил отец Томас, обводя пальцем буквы, вырезанные в древесной коре.
     Лара не отрываясь смотрела на него. Рядом с буквами "С. Т." виднелись еще две: "Э. Т.".
     - А что обозначают две другие буквы? - негромко спросила девушка.
     - Это инициалы моей сестры Энии, - ответил священник.
     Отец Томас замолчал, наблюдая за одиноким листом, медленно падавшим с дерева на землю. Казалось, он погрузился в воспоминания далекого прошлого. Лара ждала, когда отец Томас заговорит снова.
     - Она похоронена вон там, - наконец сказал он, указывая на иву, одиноко нависающую над небольшим углублением в земле у тропинки, примерно в пятидесяти футах от них.
     Оба подошли к иве по пологому склону. Лара увидела и другие могилы. Она замерла, разглядывая надгробия, и не знала, что ей сказать и как себя вести, а отец Томас наклонился, чтобы смахнуть листья с надгробий. Могила слева была побольше двух других. Надпись на камне гласила: "Орлан Томас". На следующей могиле было написано "Ирин Томас", а в последней покоилась Эния Томас. Даты смерти, выбитые на надгробиях, были одинаковы на всех трех могилах.
     - Можно представить тебя моим родителям? Мама, папа, я имею честь представить вам мисс Лару Палмер, из города Девондейла. А это моя сестра, - добавил отец Томас, повернувшись к третьей могиле. - Эния... мисс Палмер.
     Лара шагнула к священнику и обняла его.
     - Отец, отец, как это ужасно... - прошептала девушка, начиная плакать.
     - Ничего, ничего, - утешал он ее, гладя по волосам. - С тех пор много времени прошло. Сейчас они покоятся в мире.
     - Но... я не понимаю, отец... что же с ними случилось? - Едва она задала этот вопрос, как тут же пожалела об этом, поняв, что, наверное, зашла слишком далеко.
     Казалось, что взгляд отца Томаса был устремлен куда-то очень далеко... Он медленно заговорил:
     - Когда-то совсем недалеко отсюда был город, который назывался Вейберн. Дойти до него отсюда можно было минут за пятнадцать. Город был невелик, но в нем, как и в Элбертоне, останавливались многие купцы, плывшие по Рузелару.
     Моя мать шила платья и продавала их дамам, которые приезжали в Вейберн по реке. Это ее прялку ты видела в доме. Мой отец был каменщиком, как и его отец. Это он построил стену и камин.
     Тогда мы воевали с Сибией. Дурен, рассчитывая отрезать дороги к Тирейну и Баркоре, атаковал нас здесь и в Элбертоне. Воины Вейберна два дня бились с врагами, но в конце концов потерпели поражение. Генерал Гиэри с Южной армией отогнал врага от Элбертона, но спасти Вейберн не успел. Дурен дотла сжег город, женщин и детей отдал на растерзание орлокам, а сам поспешно отступил на север, к горам Алор-Сатара.
     Через три дня весть о случившемся дошла до генерала Пандара, и он отправил меня домой, поручив доставить письмо генералу Гиэри. Я сразу понял, что он просто дал мне возможность похоронить родных... - рассказывал отец Томас. - Бран Люин и Эскел Миллер были со мной, и мы вместе предали земле останки моих родителей и сестры. Мы с Эскелом сами изваяли надгробия. Брану камень не давался, - добавил он, улыбаясь какому-то воспоминанию.
     Лара кивнула, вытирая слезы.
     - То, что я увидел, когда вернулся домой, как будто выжжено у меня в памяти навсегда. Я молил бога забрать у меня эти воспоминания, я до сих пор иногда просыпаюсь ночью с этими видениями. Но думаю, что у бога есть свои причины поступать так, а не иначе.
     - О, отец... - сказала Лара, печально покачивая годовой. - Все это так грустно!
     Отец Томас посмотрел на Лару, и его лицо озарилось теплой улыбкой.
     - Я знаю, что ты девушка смелая и, конечно, осталась бы здесь, если бы могла выбирать; но теперь ты понимаешь, почему я не могу этого допустить.
     Лара снова обняла отца Томаса и прижалась лицом к его груди.
     - Пойдем, уже почти стемнело, и нам пора возвращаться, - негромко сказ