риканское имя, да? (англ.)>
     Американец потрепал Тима по плечу, подхватил мешки, что-
то  спросил у Лены. Та без колебаний показала наверх, и Брэд
бодро затопал по лестнице. Лена с Тимом двинулись следом.
     - Объясни, что все это значит? - шепотом спросил Тим. -
Откуда этот тип взялся, и если он такой козел, каким ты  его
аттестовала, зачем притащила его?
      -  А хавчик валютный? - искренне удивилась Лена. -  Не
могла  ж  я  не  воспользоваться случаем  подкормить  милого
дружка, а то совсем исхудал.
      Она довольно чувствительно ущипнула Тима за ягодицу  и
расхохоталась.  Сверху  блеющим козлиным  смешком  отозвался
доктор Собаччи...
      В  трех мешках из "Березки" уместился походный царский
пир.  Выкладывая  консервные банки  и  запаянную  в  плотный
полиэтилен снедь, Тим с трудом успевал переводить названия -
паштет  из  гусиной  печенки, салями  "брауншвейгское"  (или
"брауншвейгская"?),  норвежский  лосось,   голубой   марлин,
камамбер  графский, оливки с анчоусами, сок апельсиновый  из
Греции,  пиво  датское баночное... Россия была  представлена
икрой  красной,  икрой  черной,  здоровенным  куском  белуги
горячего копчения, свежими батонами из филипповской булочной
и доброй бутылью экспортной "Столичной". Помимо ее, родимой,
имелись  шотландский виски "Белая лошадь" и, судя по надписи
"Fine    Champagne"   на   красивой   темно-синей   коробке,
заграничное шампанское.
      -  Неужели  мы  все это съедим? - Тим  обвел  взглядом
ломящийся стол.
     - Придется, - отрезала Лена. - Я что, зря старалась?
      -  Есть  идея.  Переведи ему, у меня с разговорным  не
очень... Давайте выберем, что будем есть сейчас, а остальное
я отнесу в холодильник, испортится, здесь жарко.
      - Makes sense <Разумно (англ.)>, - согласился Собаччи,
постучал  пальцем по горлышку "Столичной" и пропел фальшиво,
но бодро:
     - I'm drinking стакан водка every day...
     - Лично я предпочту французский коньяк, - заявила Лена.
     - А где ты видишь французский коньяк? - удивился Тим.
      -  Да  вот  же! - Она извлекла из темно-синей  коробки
коричневую   фигурную   бутылку.  -  Коньяк   "Фин-Шампань",
пятнадцать  лет  выдержки.  Даром,  что  ли,  сто   двадцать
долларов плочено?
     Тим присвистнул.
      Разобрались и с закусками. Остальным Тим плотно  забил
провизией  мешок  из  "Березки",  сунул  под  мышку   "Белую
лошадь".
       -  У  нас  в  доме  натуральный  холодильник  в  виде
неотапливаемого  чердака,  -  сказал  он  Брэду.   -   Очень
экономично, уменьшает расход электричества...
     Лена перевела. Американец уважительно кивнул.
     - Makes sense...
     Когда Тим вернулся, Леночка бойко защебетала:
      -  Брэд  хочет  выпить  за  приятное  знакомство.  Его
интересует  чисто  русский  феномен  последних  лет,   когда
интеллектуалы   сознательно  уходят  в  сферу  коммунального
e.'o)ab"   .  Поэты-дворники,  философы-вахтеры,  художники-
истопники,   историки-сантехники...   Ты   ведь   в   садике
сантехником   оформлен,  так?  Брэд   усматривает   в   этом
своеобразный социальный эскапизм...
     - Пофуизм. - Тим кивал, не убирая с губ медовой улыбки.
- Переведи этому пидору, что он меня заколебал.
     - Пидор, ты его заколебал, - повторила Лена по-русски и
вновь перешла на английский.
      Тим  понял,  что  она  передает  американцу  их  общее
восхищение глубиной его проникновения в существо проблемы.
      Выпили  за  это. Брэд - водочки с апельсиновым  соком,
Лена  с  Тимом - французского коньячку, мягкого и  пахучего.
Тим потянулся за толстым зеленым стеблем.
      -  Если  рассчитываешь сегодня на  оральный  секс,  на
спаржу   не   налегай,   -  тихо  предупредила   Лена.   Тим
поперхнулся, закашлялся. Лена постучала его по спине, налила
воды и, пока он пил, объяснила:
     - В спарже много цинка, дорогой мой. После нее все твои
выделения, включая семя, будут так вонять, что Боже мой!
      -  Понял... А что, насчет секса есть перспектива?  Или
опять  шутить  изволите? Куда же мы  денем  твоего...  хрена
собачьего?
     - А ты взгляни на него.
      Доктор  Брэд  Собаччи, откинувшись на  спинку  кровати
Андрона,  мирно спал, зажав в ладони вилку с  насаженным  на
нее прозрачным ломтиком голубого марлина.
      -  Слабаки эти америкашки, - сказал Тим. - Всего-то  с
двух коктейлей.
     - Не только. - Лена дотронулась до старинного медальона
на  золотой  цепочке,  который  носила  на  груди,  надавила
пальцами.  Крышечка отошла, и Тим увидел крохотный флакончик
с  маслянистой янтарной жидкостью. - Нам, женщинам,  природа
не  дала  крепких кулаков, приходится полагаться на ловкость
пальчиков    и   изворотливость   мозгов...   Шесть    часов
беспробудного сна бедняге гарантировано... Ну-с, приступим.
     Она потянулась к его брюкам, по-хозяйски водрузила руку
на гульфик.
      -  Погоди... - пролепетал Тим. - При нем?  Она  убрала
руку, удивленно посмотрела на недвижимого Брэда.
      -  Какая разница? Лежит статуя, совсем без ...уя, рука
поднята,  в  руке  лопата. - Она осторожно вынула  вилку  из
бесчувственной длани, с аппетитом сжевала трофейную рыбку. -
Лично мне его присутствие только добавит куражу.
      -  Зато  мне  убавит. - Тим поднялся. - Помоги-ка  мне
оттащить   его...  Нет,  лучше  я  сам.  А   ты   приготовь,
пожалуйста, пару бутербродов, рюмочку налей, положи побольше
всякой зелени... Нанесем визит, только ты не удивляйся...
      Он  без  труда  взвалил на плечи  субтильного  доктора
психологии,  вынес  в коридор и локтем  постучался  в  дверь
Варвары Ардальоновны.
     - Андрюшенька, ты?
       Она  оторвалась  от  пасьянса,  поправила  очки,  без
удивления  посмотрела  на застывшую на  пороге  двухфигурную
композицию.   Даже  трехфигурную  -  из-за  плеча   Тима   с
+n!./kbab"., выглядывала Лена.
      -  Мам, у нас тут гости, можно, он пока у вас полежит,
на  батиной кровати... - монотонной скороговоркой  пробубнил
Тим,   внося  в  комнату  мистера  Собаччи.  -  А   мы   вам
гостинчиков, травки всякой...
       Варвара  Ардальоновна  рассеянно  кивнула   и   вновь
углубилась  в  пасьянс.  Тим уложил американца  на  кровать,
устроил  поудобнее,  жестом показал  Лене,  чтобы  поставила
тарелку  с  угощением на столик, по правую руку  от  Варвары
Ардальоновны.  Та  не  обратила на Лену  никакого  внимания,
повела  носом  над  огурцами, спаржей  и  зимней  клубникой,
отвернулась в угол и негромко кликнула:
     - Арнульфушка!
     Тим тронул Лену за рукав.
     - Пойдем.
     Та пожала плечами, молча вышла.
      - Но это же не твоя мать! - сказала она в коридоре.  -
Кто это? И почему Андрюшенька? И что еще за Арнульфушка?
      -  Соседка это, - неохотно отозвался Тим. - Не обращай
внимания, она со странностями...
      Им  никогда еще так не любилось, как в эту ночь.  Лена
была  неистова и разнузданна, как вакханка. Билась горлицей,
раненой стрелой амура, влюбленной бабочкой сгорала в  пожаре
страсти, бешено стонала, шептала что-то нежное, задыхаясь от
наслаждения, изливала на любимого потоки отборнейшей хриплой
брани. Кончала мощно и многократно...
        Тим   лежал   на   влажной,   скомканной   простыне,
опустошенный, выжатый до капли, дышал медленно,  сознательно
замедляя  бешеный пульс. Когда сбил до приемлемой  скорости,
дотянулся   до  Лениных  губ,  бережно  забрал  сигарету   -
"Мальборо",  блин,  из того же валютного  рога  изобилия!  -
жадно затянулся.
     Она приподнялась на локте и с улыбкой смотрела на него.
Он улыбнулся в ответ.
      -  Ты,  мать, превзошла саму себя. Будто  в  последний
раз...
      Она  внезапно нахмурилась, вырвала у него  сигарету  и
села, отвернувшись и кутая плечи в одеяло.
     - Лен, ты что? Что с тобой?
      Он  протянул  руку,  дотронулся до растрепанных  рыжих
кудрей. Она отстранилась.
     - Да что, черт возьми, происходит?!
      -  Тим,  милый,  любимый мой, выслушай  меня,  умоляю,
выслушай  и  постарайся понять... - Она говорила  глухо,  не
оборачиваясь, и он видел только ее раскачивающийся затылок и
негустой, плавающий дымок сигареты. - Дело в том, что  Брэд,
он... он мой муж...
      -  Если это шутка, то крайне неудачная, - после долгой
паузы сказал Тим.
      -  Это  не шутка. Мы познакомились два года  назад,  -
продолжила  она,  не  меняя позы. -  Он  приехал  к  нам  на
факультет   по  международному  обмену,  читал  лекции   для
аспирантов, вел семинары по инженерной психологии. Я  писала
у  него  реферат, и мы... в общем, мы сошлись...  А  прошлым
+%b.,  он был в Москве на международной конференции,  там  и
расписались...  А  теперь  он специально  приехал  за  мной,
послезавтра мы вылетаем в Стокгольм, а оттуда - в Нью-Йорк.
      -  Выходит  тогда, на твоей даче, я делал  предложение
замужней  женщине? - глухо проговорил Тим. - Господи,  какой
идиот... А ты - ты, Ленка, сука. Дешевая, продажная сука!  Я
понимаю,  если бы тут любовь, а так... За тряпки  продалась,
комсомольская богиня, за жрачку эту говенную!
     Она резко повернула голову, в упор посмотрела на Тима.
      -  Ну,  ударь меня, ударь. Убей, если так  тебе  легче
будет,  - сказала она свистящим шепотом. - Только избавь  от
лекций по коммунистической морали. Ты же умный парень,  Тим,
ты же сам прекрасно видишь, в каком дерьме мы все тут живем.
А  дальше  будет  только хуже. Система  в  маразме.  У  этой
проклятой  страны  нет будущего, а если и  есть,  то  такое,
какое  и  в самых страшных кошмарах не привидится! И свалить
отсюда  -  это не просто мечта, но и долг каждого  разумного
человека!  Долг перед самим собой, перед детьми  и  внуками,
перед  человечеством,  наконец! И  для  этого  все  средства
хороши... А любовь - о любви я, утенок мой знаменитый,  тоже
подумала.  Вот  устроюсь там, обживусь,  зашлю  тебе  какую-
нибудь     лупоглазую    американочку    с     гуманитарными
наклонностями...
      Ее монолог дал Тиму время овладеть собой, собраться  с
мыслями. Пригодились и уроки сенсея Смородинского. Он глянул
на Лену ясно, спокойно, с ленивой улыбочкой.
      -  Спасибо, Тихомирова, я знал, что ты настоящий друг.
Только  не  надо  мне  никакой лупоглазой  американочки,  не
утруждай  себя...  Я удивляюсь тебе, ты  же  ведьма,  ты  же
должна  понимать, что ничего, ничего в этой жизни не  бывает
просто  так...  Ну  ладно,  одевайся,  пошли  будить  твоего
спутника дальнейшей жизни. Или сначала миссис Собаччи угодно
принять ванну и выпить чашечку кофе?
      И  тут  Лена упала головой на его голую грудь и горько
разрыдалась.
      -  Я  знаю,  я  дрянная, испорченная,  я  гадина...  -
лепетала  она сквозь слезы... - Только не прогоняй меня,  не
прогоняй сейчас... Во имя всего, что нас связывало когда-то!
Заклинаю тебя!
      -  Да? - Тим улыбнулся, но она не видела этой жестокой
улыбки.  -  Во  имя  всего,  что  нас  связывало  -  изволь!
Посмотрим,  что из этого получится. Предлагаю эксперимент  -
ты  же  у  нас  психолог, эксперименты  любишь...  Попробуем
сделать  вид, что этого разговора не было, что ты -  прежняя
Ленка  Тихомирова, комсомольская активистка, любимая девушка
одного  недотепистого  историка, а  Брэд  Собаччи  -  просто
залетный    фирмач,    случайно   подцепленный    тобою    и
продинамленный по полной программе. Мне нужно  десять  минут
на повторное вхождение в образ пылкого любовника. Тебе этого
времени достаточно?
     Она подняла голову и с вызовом посмотрела на него.
     - Более чем... любимый.

                        Стражи Родины
                           (1979)

      А  потом  вошла  рыжеволосая  красавица  с  потрясающе
эффектной фигурой. Форменный, в талию китель плотно  облегал
ее  стан,  грудь  была объемиста и высока, стройные  ноги  в
лаковых  лодочках...  Чудо как хороша была  оперативница  из
Ленинграда.
     - Капитан Воронцова, - по всей форме представилась она,
с  легкостью уселась в предложенное кресло и превратилась  в
статую       командорши.      Деловитость,      собранность,
субординация...,
      - Ну вылитая мать, вылитая! Та тоже, бывало... Генерал
грузно  встал. Капитан Воронцова вскочила, как  на  пружине,
вытянулась  в  струночку.  Обогнув массивный  стол,  генерал
вплотную  подошел  к  ней, с ласковым  прищуром  заглянул  в
зеленые  глаза,  положил руки на плечи и  мягко,  но  весомо
вдавил обратно в кресло.
      -  Сиди,  Леночка,  сиди...  Вот,  значит,  ты  теперь
какая...  А  я тебя еще совсем крохой помню, дошколенком.  В
белом  платьице, во-от с таким бантом, на утреннике в  честь
годовщины  Октября. Стихи декламировала,  да  бойко  так,  с
выражением: "Когда был Ленин маленький, с кудрявой  головой,
он  тоже  бегал..."  А  в  зале мама,  бабушка,  переживают,
гордятся.  Гордятся  и  переживают...  -  Генерал   помолчал
немного.  -  А  ведь я, Леночка, начинал  под  крылом  вашей
бабушки,  безусым еще лейтенантишкой. И вот,  как  видите...
Строгая  была,  но справедливая и принципиальная...  Кстати,
как  там  Елизавета Федоровна, на заслуженном, так  сказать?
Как увидите, от меня большой ей привет...
      -  Это едва ли получится... - тихо проговорила капитан
Воронцова.  -  Бабушка пережила маму всего  на  три  месяца.
Инсульт.
      - Да, да... - пробормотал генерал, запоздало вспомнив,
что  сам  же  подписывал  телеграмму  с  соболезнованиями  и
распоряжался насчет венка от сослуживцев.
      Он  возвратился  на  свое место и совсем  иным  тоном,
казенно-бодрым, продолжил:
      -  А пригласил я вас, товарищ капитан, собственно, вот
по  какому  поводу.  Ваша  работа  по  объекту  "Волчонок-1"
заслужила  весьма высокую оценку, и руководство в моем  лице
приняло  решение  в связи с успешным завершением  очередного
этапа операции поощрить вас денежной премией в размере  трех
окладов, а также внеочередным отпуском продолжительностью  в
двадцать восемь суток... Что такое?!
      Воронцова  шмыгнула  носом и беззвучно,  словно  рыба,
выброшенная  на  сушу,  глотнула  воздух.  Отдышавшись,  она
пролепетала:
      -  Но как же... Как же так, товарищ генерал? Почему  с
завершением?  Ведь  рано или поздно  та  сторона  попытается
вступить в контакт. Непременно попытается - родная же кровь,
сыновья, насколько известно, единственные. А он хоть и  гад,
и изверг, но человек же все-таки...
      -  Вибрируете, любезнейшая Елена Михайловна. - Генерал
улыбнулся  сколь  возможно  тонко.  -  Только  тревоги  ваши
!%a/.g"%--k. О завершении всей операции можно будет говорить
только  тогда, когда этот матерый вражина будет  сидеть  вот
здесь и, глотая сопли, давать признательные показания. А вот
лично   вас,   Елена  Михайловна,  признано   целесообразным
перебросить на новый объект.
     - Волчонок-два? - упавшим голосом спросила Воронцова.
      - Ну что вы, дорогая, нельзя же бесконечно В загружать
такого  ценного  сотрудника мелкой рабо - той.  Здесь  будет
зверь покрупнее. Объект "Шакал".
       Подчеркнуто   небрежно,   словно   богатый   дядюшка,
презентующий  любимой племяннице ключи от  новенького  авто,
генерал придвинул Воронцовой стопочку цветных фотографий.
     - Взгляните, может, узнаете кого.
      На  всех  фотографиях, в разных сочетаниях и в  разных
позах   запечатлен   был  примерно  десяток   мужчин,   явно
американцев  по одежде, выражению лиц и роду занятий  -  они
самозабвенно играли в гольф на роскошной зеленой лужайке.
      - Этот, - сказала Воронцова, указав на две фотографии.
-  Профессор Собаччи, психолог из Мичиганского университета.
Он у нас зимой лекции читал.
      -  А  в  свободное  время  ухлестывал  за  симпатичной
аспиранточкой  по фамилии, кажется, Тихомирова,  -  хохотнул
генерал.
      -  Но  своего не добился, - улыбнулась в ответ капитан
Воронцова.  -  Совсем  не  в моем  вкусе.  Кстати,  об  этом
контакте я представила исчерпывающий отчет на имя полковника
Жаркова.
      -  Да,  меня ознакомили... А больше никого не узнаете?
Этого лысого, например?
     - Нет, товарищ генерал.
      -  Контр-адмирал Джон Пойндекстер, начальник  разведки
ВМС   США.  Бакли  из  сенатского  подкомитета  по  обороне,
Фергюссон, комитет начальников штабов. Остальных не знаем...
Интересные друзья у простого провинциального профессора! Или
непростого?
     - Выходит, непростого, товарищ генерал. - Вот это вам и
предстоит  выяснить,  товарищ  капитан.  Надежные  источники
сообщают,  что  через  три недели наш профессор  кислых  щей
прилетает   в   Ленинград  с  одной-единственной   целью   -
предложить    руку   и   сердце   неуступчивой    аспирантке
Тихомировой.  Есть  мнение, что аспирантка  это  предложение
примет.
     - Слушаюсь, товарищ генерал.
     - И славненько!
      Генерал потер руки, вновь поднялся из-за стола. Встала
и  Воронцова. Генерал приблизился, заключил ее  в  отеческие
объятия.
      - Знаю, дочка, чужбина - не сахар, но знаю еще одно  -
ты   выдержишь,  не  посрамишь  славной  чекистской  фамилии
Воронцовых-Тихомировых.   Так   надо!..   Мы,   конечно,   с
оформлением  ПМЖ потянем, сколько можем, погуляй  напоследок
по  родине-то, березкам русским поклонись, могилкам  родным,
как  знать,  доведется ли еще... Если есть просьбы  какие  -
давай, не стесняйся.
       Воронцова   отступила  на  шаг  и,  опалив   генерала
изумрудным пламенем глаз, четко проговорила:
      -  Просьба  одна,  товарищ генерал.  Прошу  разрешения
вплоть до отъезда вести объект "Волчата".

                           Братья
                           (1980)

      Андрон спал. Прямо в пальто, на стуле, привалившись  к
стенке  и широко раскрыв рот. Его красивое волевое  лицо  во
сне  было детским и беззащитным. В ногах валялись две пустые
банки  из-под  пива,  но "Белая лошадь"  была  едва  почата,
граммов   на   пятьдесят,  не  более.  Яства,  заморские   и
отечественные,  так и остались нераспечатанным  ,  -  видно,
трехдневный банкет на барской даче на время отбил аппетит.
      Тиму  не  хотелось  будить его,  но  стоило  ему  лишь
приблизиться, Андрон открыл ясные, насмешливые глаза.
     - Свалили гостюшки?
      Сонный  или бодрствующий, он все равно не мог  слышать
ничего из того, что творилось внизу, - стены и перекрытия  в
доме  были  что  надо, для такого хозяина,  как  фельдмаршал
Брюс, строили на совесть...
     - Отнюдь. Праздник продолжается. Наш заграничный друг и
меценат  пребывает  в  полнейшем отрубе  в  комнате  Варвары
Ардальоновны,   зато  мадам...  -  Тим  тряхнул   боксерским
халатом,  в  который облачился по пути сюда. - Переодевайся.
Неудобно заставлять даму ждать.
      Он протер дырочку в заиндевевшем окошке, посмотрел  на
зимний ночной пейзаж, промурлыкал, подражая Нани Брегвадзе:
     - Снегопад, снегопад, если женщина про-осит...
     - А ты уверен?.. - спросил Андрон.
      -  На все сто пездесят... Иди, дружок, оттрахай ее  во
все  дырки.  За  себя  и за того парня.  Не  посрами  звание
русского  мужика.  Махания  шашкой  на  сей  раз  не  будет,
гарантирую.
      Ох, не шибко понравились Андрону эти интонации, но  на
тот момент, когда он это понял, он уже стоял в одних трусах.
Обратного хода не было. Опять же, инстинкт...
      Набросив  на  плечи халат Тима, Андрон  устремился  по
винтовой  лесенке  вниз,  а  Тим,  хватив  из  горла  "Белой
лошади", приложил к голой груди брошенный Андроном свитер.
      Потом до поздней январской зари мотался по заснеженным
улицам.

                           ЭПИЛОГ

      -  Укол!  - прохрипел профессор Собаччи. Вид  его  был
ужасен - лоб и щеки испещрены багровыми, узловатыми шрамами,
похожими  на насосавшихся крови пиявок, нос напоминал  сырой
рубленый  бифштекс. Тощее тело, беспомощно  извивающееся  на
запятнанных  шелковых  простынях,  покрывали  иссиня-черные,
сочащиеся  сукровицей  пятна.  Руки  и  ноги  были  накрепко
привязаны к кроватным спинкам.
       -  Сорок  минут,  -  хладнокровно  отозвалась  миссис
Qобаччи,  продолжая  красит