Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Вересов Дмитрий. Сердце льва -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -
хой помню, такой был щегол малахольный, клюва не раскрывал. - Он внезапно замолчал, как бы продумывая что-то, вытащил пачку "Кэмела", не предложив никому, закурил. - Ну вот что, гвардеец, сходи- ка ты погуляй, проветрись, подыши свежим воздухом. А вечером подгребай, часам этак к семи. Будет полная ясность. С ухмылочкой он подмигнул и, не обращая более на Андрона внимания, неторопливо двинулся к дому. Волкодавы радостно заволновались, приветственно заскулили, забренчали цепями. С чувством прогнулись. - Давай на выход. Амбал без промедления открыл калитку, Андрон шагнул через порог, глухо лязгнул за его спиной тяжелый засов. Да, незваных ментов в доме Равинского не жаловали. Андрон пошел бесцельно, куда глаза глядят, отворачивая лицо от порывов злого ноябрьского ветра. Впервые за последние два года свободного времени у него было - девать некуда. И надо как-то его убить. В парке Андрону не понравилось - разруха, холод, вода что в Белом, что в Черном озере одинаково грязная, мутная, взбудораженная ветром. Зато на здешнем рынке чистота, порядок плюс прикормленные, гладкие менты. А тут еще пошел занудный, моросящий дождь, самый что ни на есть пакостный, осенний. Ну и дыра! В столовой при вокзале Андрон выхлебал безвкусные щи, поковырялся вилкой в ленивых пельменях и отправился в кино. Хвала Аллаху, давали "Гамлета", две серии. Когда Андрон выбрался на воздух, было уже темно, а c-k+ o морось сменилась весьма бодрящим дождем. В такую погоду даже в казарме уютно. "Чертово время, резиновое", - Андрон глянул на часы, выругался и, подняв воротник, потащился к хоромам Равинского. Как ни укорачивал шаг, все равно пришлось ждать полчаса перед железными воротами. Наконец время рандеву настало. Ввиду плохой погоды Андрона допустили на крыльцо, под крышу. - Держи, гвардеец. - Равинский протянул плотный, запечатанный пластилином конверт, усмехнулся. - Наш привет вашему Сотникову. Прежде чем читать, пусть на штампульку полюбуется. На синем пластилине отчетливо виднелся оттиск секретной командирской печати. - Жду с ответом до субботы. Ну все, покеда, не май месяц. Равинский, поежившись, исчез за дверью, зевнули, звеня цепями, скучающие псы, насупившийся амбал довел Андрона до ворот. - Физкультпривет, давай двигай. И Андрон двинул - по бывшему проспекту Павла Первого, за Ингербургские ворота, на Киевский шлях. Достал из сапога жезл, с ходу застопорил "еразик" и меньше чем через час был в полку пред мутными, но полными надежды глазами Сотникова. Молча тот осмотрел печать, хмыкнул одобрительно, заметно повеселел. - Ну, бля, ну, сука, ну, падла... Вскрыл конверт, прочитал послание и сделался мрачным, словно грозовая туча. - Ну, бля, ну, сука, ну, падла! Эй, лейтенанта Грина ко мне, бегом! Ну, падла, ну, сука, ну, бля! - Вызывали? Грин появился, словно из-под земли, важно прочитал записку и с безразличным видом пожал плечами. - А что ты хочешь, командир, за все нужно платить. Се ля ви. Вот это можно взять в хозроте, это у связистов, ну а что касается этого, - он прочертил ногтем по глянцевой бумаге, - так и быть, выручу тебя, пошарю по заначкам, поскребу по сусекам. Поскреб Евгений Додикович основательно - на следующий день Андрон едва допер Равинскому тяжелый, уж лучше не задумываться чем набитый чемодан. Это во время-то усиления, когда ГБ - ЧК бдит в три глаза! - Порядок. - Равинский глянул внутрь, быстренько прикрыл крышку и вручил Андрону круглую, вырезанную по уму штампульку. - Все, в расчете. Протянул ширококостную руку, усмехнулся, будто оскалился от боли. - А Сотников твой сука! И Гринберг сука! А ты дак, правда, везучий. Давай п...здуй! Андрон и в самом деле был везучий - больше до конца усиления его никто не кантовал. Торчал себе тихо в каптерке, не мозолил начальству глаза, во время сдачи проверки по строевой скрывался от инспектирующих в яме, что в дальнем ремонтном боксе. Было грязно, вонюче и неуютно, но совсем не скучно - рядом сидели подполковник Гусев и майор Степанов. Mастоящие коммунисты никогда по струнке не ходят. Зато уж потом, когда инспектора отчалили и дембелей стали отпускать домой, Андрона загоняли в хвост и в гриву, билеты давай. До Новгорода, до Пскова, до Мурманска. Живей крутись. А перед воинскими кассами на Московском вокзале очередь километровая, пьяная волнующаяся, изнывающая нетерпением. Шинели, бушлаты, бескозырки, береты с косячками. Домой, домой, достало все в дрезину! С музыкой ушла домой первая партия, под гром аплодисментов вторая, потом тихо, по-простому третья. В полку из дембелей остались только раздолбай всех мастей, залетчики и правдолюбцы. Да еще Андрон - особо ценный кадр, таких обычно отпускают между одиннадцатым и двенадцатым ударом новогодних курантов. А тем временем настала зима, слякотная и грязная. Андрона послали за билетами для последней партии. Граждане тащили елки, пахло мандаринами и хвоей. Только на Московском перед воинскими кассами было не особо-то весело, там, в плотном окружении шинелей и бушлатов, пел под гитару ефрейтор-танкист. Плотный, ядреный, с выпущенным из-под шапки чубом - знаком воинской наглости. Такой же, как и благодарная аудитория. Казалось бы, надо радоваться - отслужили, отмантулили, отдербанили, отдали, - но веселья ноль, только дергающиеся кадыки, мокрые глаза да помойка в душе. Пел ефрейтор, нежил гитару чесом: Покидают ленинградские края Дембеля, бля, дембеля, бля, дембеля. На вокзалы, в порты, на метро и в такси Уезжают домой старики... А мимо тянулся провожающе-отьезжающий люд. Благополучные дамочки отворачивались, морщили носы, граждане мужеского пола улыбались, смотрели с пониманием, пожилые женщины не стеснялись, пускали слезу. Патрули близко не подходили, косили издалека, из-за укрытия - черт с ними, пускай поют. И хмельная мрачная толпа пела, может, впервые за последние два года, в полный голос: На вокзале подруга в слезах, Губы шепчут: "Останься, солдат". А солдат отвечал: "Пусть на ваших плечах Будут руки лежать салажат". Постоял Андрон, постоял, послушал-послушал, и, не дергаясь насчет билетов, преспокойно вернулся в часть. - Все, больше не могу, домой отпустите. Посмотрел на него Сотников внимательно и возражать не стал. - Ладно, пойдешь завтра. Сегодня на тебя уже расклад в столовой сделан. Настоящий командир, хоть и сволочь, но не дурак. Понял, что ловить уже нечего. Ночью Андрону приснился отец - в гробу. Лапин-старший лежал обернутый красным знаменем и криво, едва заметно c+k! +ao. Его здоровая посиневшая рука прижимала к груди так и не полученный При жизни по линии собеса протез. Красдая эмаль на орденах и медалях явственно напоминала запекшуюся кровь... Утром Андрон выправил отпускные документы, попрощался со всеми и в паршивейшем настроении вышел на Измайловский и взял частника за яйца. Прилетел домой, взбежал по хорошо знакомой лестнице и застыл, встретившись глазами с Варварой Ардальоновной. - Андрюшенька, сынок, папа умер. Сегодня ночью. Вот и верь материалистам, что вещих снов не бывает. Хорст (1958) На Костяной выдвигались ранним утром, ласковым, солнечным и погожим. Ничто не предвещало беды, однако перевозчик, немолодой саам Васильев, был мрачен как Харон, Он курил короткую костяную трубку, хмурился, его морщинистое, словно печеное яблоко, лицо выражало тревогу - вот ведь что придумала эта чертова Дарья, если бы не долги, ни за что бы не поехал. Хорст, расположившись на баке, был так же задумчив и тих, соображал - где искать эту чертову Шаман-елку на этом дьявольском острове. Это ведь он с берега кажется как маковое зерно и, если верить россказням, являет собой лодку, на которой похотливая владычица вод Сациен высматривает себе очередную жертву. При ближайшем же рассмотрении - это каменный авианосец со множеством мачт, поди-ка разберись, какая из них шаманская елка-палка. Мутно Хорст посматривал на зеркало воды, на пенную, в пузырьках, дорожку за кормой, на костлявые коленки Нюры в бежевых довоенного фильдеперса чулках, они мелко и чуть заметно дрожали. Не от страсти, от страха. Ветер погонял блики на воде, теребил концы Нюриного праздничного плата, вяло надувал штопанный лоснящийся от грязи парус. Не флибустьерский черный, не феерический алый, не одинокий белый. Серый... Курил вонючую трубочку саам, переживала за свои первинки Нюра, натужно напрягал воображение Хорст. Скользила лодочка по водной глади. Костяной надвинулся внезапно, вынырнул чудовищным, поросшим лесом скалистым поплавком. С виду остров как остров, каких тысячи в лапландских озерах. Сосны, валуны, скудная земля, ящерки, греющиеся на граните под солнцем. Береговая линия с уютным пляжем и никаких там топляков, коряг и подводных камней, так что причалили без приключений, под шепот желтого, мягко подающегося песка. Саам, что-то буркнув, почтительно сдернул шапку, ловко выскочил из лодки, выволок ее нос на сушу и низко, будто извиняясь, принялся униженно кланяться. Потом положил монетку в песок и тихо опустился на камень бледным лицом к воде. Пусть духи думают, что он их не боится, подставляет позвоночник, почки и мозжечок. Может, и не тронут. - Пошли, - добавив про себя: "Зазноба", Хорст, незаметно озираясь, выбрался на берег, помог сойти /.bc/("h%)ao Пюре, присвистнул - руки у невесты были холодны как лед, она вся дрожала, как отданная на заклание овца. - Не отставай. - Хорст вдруг почувствовал себя быком- производителем, пригнанным на случку, этаким чудовищем Минотавром, посягающим на честь провинциальной Ариадны, и, не оглядываясь, пошагал вперед. Ну где тут шаманская елка-палка, лес густой... Скоро деревья расступились, и Хорст замер, а Нюра, вскрикнув, схватила его за руку: - Ой, мамочки... Всю внутреннюю поверхность острова занимала гигантская, округлой формы поляна, напоминающая чудовищное родимое пятно. Земля здесь была багрово-красная, необыкновенно плотная, будто тронутая огнем, и на кирпичной этой пустоши не произрастало ничего, ни кустика, ни деревца, ни крохотной былинки. Зато нескончаемыми баррикадами покоились оленьи рога - уложенные особым манером, они образовывали лабиринт со стенами в рост человека и узкими, спиралеобразно разворачивающимися проходами. На Крите и не снилось. Сколько же лет, десятилетий, веков понадобилось чтобы нагородить такое. И кому понадобилось... - Епифан батькович, миленький, я дальше не пойду, - тихо, но твердо сказала Нюра, под впечатлением увиденного всхлипнула и еще сильнее ухватила Хорста за. руку. - Хоть убейте. Мне бы это, по нужде, по малой. Здесь вас буду ждать. - Голос ее упал, пальцы разжались, и она исчезла за равнодушными соснами. Хорст, всматриваясь в лабиринт, вышел из-за деревьев, не сразу обнаружив вход, немного постоял, успокаивая дыхание, глянул на белый свет, будто прощаясь, и отважно, плечом вперед втиснулся в щель. Внутри было сумрачно и прохладно, воздух отдавал затхлостью, аммиаком, земляной ржой и почему-то серой. "Вот оно, небо-то с овчинку", - он посмотрел наверх, тронул древнюю, шершавую на ощупь костяную стену и двинулся вперед, бочком, бочком, без суеты. Скоро он очутился на развилке. Ни к селу, ни к городу ему вспомнился богатырь, выбирающий из трех зол меньшее, потом на ум пришло крылатое изречение Кормчего: пойдешь налево - попадешь направо, и вдруг, заглушая все мысли, послышался знакомый голос: "Иди на север! Иди к Звезде!". Хорст глянул вверх, и на душе у него сделалось пусто - на нежно-голубом прозрачном небе дня противно всем законам физики, астрономии и здравого смысла ему привиделась синяя, необыкновенно яркая звезда о восьми лучах. Какую он не раз видел во время приступов болезни. Значит, вначале голос, теперь звезда? А может, вообще все мираж, иллюзия, химера? Тем не менее звезда привела его к скалистому мыску, и ель, произрастающая на его стрелке, была самой что ни на есть настоящей - огромной, разлапистой, трехобхватной, с замшелыми ветками, касающимися земли. Правда, необычной формы, завернутая в штопор. На ветвях этой странной ели висели лоскутья, тонкие, завязанные невиданными узлами ремешки, какие-то вырезанные из кости зловещего вида фигурки. Могучие, напоминающие удавов корни замысловато ',%(+(al вокруг плоского, размером с хороший стол, потрескавшегося валуна. Очень, очень похожего на жертвенный камень. Хорст, рассматривая дерево, медленно пошел по кругу и встал как вкопанный - на высоте метров трех висела командирская сумка. Объемистая, плотной кожи, на длинном ремешке, с такими через плечо изображали обычно командармов Гражданской. Да и товарищ Троцкий не брезговал планшетками. Странно только, почему эта выглядит как новенькая, будто не треплют ее лопарские ветра, не сечет дождем, не мочалит метелью. Может, и впрямь духи берегут? Хорст, оправившись от изумления, хмыкнул и долго раздумывать не стал - влез себе на жертвенный камень, встал на цыпочки и аккуратно так потянул сумочку с затрепетавшей ветви... Спрыгнул без звука с камня, замер, затаив дыхание, подождал. Ничего. Ни грома, ни молнии, ни землетрясения. Видно, духи и впрямь потрафляли ему. Или выбирали момент. А может, и нет их вовсе. Сумочка же вот она, тяжелая, на ремешке, раздувшаяся, как накачанная через соломку лягушка. Подгоняемый нетерпением, Хорст возложил ее на алтарь, чувствуя, как бьется сердце, открыл: стопка общих, в клеенчатых обложках тетрадей, сложенная карта-трехверстка, какие-то бумаги вразнобой. Развернул одну, оказавшуюся неотправленным письмом, прочитал: "Здравствуйте, уважаемый Феликс Эдмундович! Спешу довести до вашего сведения, что наша гипотеза, касающаяся нетрадиционного взгляда на энергетическую структуру материального мира, получила практическое подтверждение. Так, в частности, добыты неопровержимые доказательства того, что Кольский полуостров суть территория бывшей Гипербореи - имеются в виду пространства недр, населенные неведомыми энергетическими структурами, дублирующими обычные вещественные образования и предметы. Закономерности их рождения, развития, функционирования и соотношения с жизненными информационными и мыслительными процессами - есть проблема, заслуживающая особого внимания..." "Вот она, индульгенция, вот он, пропуск в Шангриллу!" - ликуя в душе, Хорст бережно убрал письмо, зашелестел листами взятой наугад тетради. "Великий символ покоя на любой планете есть ее ось. Она являет собой луч максимума энергетического покоя - такую область, где всякая конкретная точка имеет угловую скорость, равную нулю. Она - Ключевой Покой, источник любого Истинного Движения. Горизонтальное мельтешение представляет собой лишь помеху, если необходимо раскрыть движения Вертикаль. Не потому ли в районах Северного, а гипотетически и Южного полюсов, имеются условия для существования стабильных, энергетически самодостаточных полевых структур, несомненно коррелирующих своей вибрацией с частотами вселенского информационного потока. И не являются ли в частности лапландские нойды хранителями этого древнейшего и постоянно обновляющегося Универсального гнозиса? Владеющие неким гипотетическим, полученным свыше ключом?.." Хорст, широко зевая, с радостью закрыл тетрадь, сунул $.!kgc в сумочку, бросил ремешок через плечо. "Нет уж, пусть это в Шангрилле читают. Я - пас. А за планшеточку, данке шен, с меня причитается". Он с благодарностью взглянул на ель, повернулся по-военному, через левое плечо и исчез в хитросплетении лабиринта. Настроение у него было бодрое. Однако при выходе из лабиринта шаги Хорста непроизвольно замедлились, дыхание участилось, а на душе сделалось тоскливо. Близился завершающий акт сакрального островного действа - кульминационный, дефлорационно-жертвенный. Вот и честна девица, ни жива ни мертва, на своей палаточке под сосенками. Нос красный, глаза на мокром месте, взор снулый. Ждет брачевания, душенька. Почитай, тридцати пяти годков красавица. Посмотрел, посмотрел на нее Хорст, вспомнил почему-то Машу, да и рубанул рукой, будто рассек Гордиев узел. - Пошли. - Куда пошли-то, Епифан батькович? - Нюра перестала расплетать косу, подняла заплаканные очи. - Вроде бы дошли уже... А когда все поняла, проворно натянула чулки, юбку, сияющие козловые коты, вскочила, словно молодая козочка, с палатки и троекратно облобызала Хорста. - Ой, спасибо, Епифан батькович, ой, спасибо! Что дорогого пожалел, не тронул... Хорст с живостью повернулся и, не зная, то ли плакать, то ли хохотать до слез, пошагал по узенькой тропинке к озеру. - Смотри-ка ты, вернулись, - вяло удивился саам Васильев, сидевший все в той же позе лицом к воде. - Умирать, значит, будете долго... Ну, влезайте пока, отчаливать надо. Ласково светило солнце, бегали блики по воде, небо радовало глаз голубизной, горизонт - кристальной чистотой, озеро - гладкой, как зеркало, поверхностью. Только саам Васильев греб, будто подгоняемый девятым валом, так что до родимого причала долетели как на крыльях. На шатких, черных от непогоды мостках стояла, щурясь из-под руки, распаренная Дарья. Вся ее мощная фигура лучилась надеждой. - Ну что, своротили? - взглянула она с радостью на Хорста, перевела глаза на дочь, и праздничное лицо ее стало хмуриться. - Целку свернули тебе, я тебя спрашиваю, кобылища? Ох, веще материнское сердце, его не проведешь. - А ну-ка... - Дарья, не разговаривая более, схватилась за палаточку, развернула рывком, выругалась и, скатав по новой, приложилась дочери поперек спины. - Ах ты, кобылища недоделанная, недогулянная! Потом, пылая гневом, повернулась к Хорсту, яростно засопела и дернула его за ремешок планшетки: - Вот, значит, ты каков, Епифан батькович! Девушку непокрытой оставил, слово свое не сдержал. Зато уж я-то найду, чего сказать, за словом, чай, в карман не полезу. К нам как раз двое товарищей приехавши из райцентра. Расскажу я им, что ты за генерал таков, ох как расскажу... Дома Хорста ждали похлебка из оленины, тушеный бобер и большие неприятности. - Товарищи прибыли к нам на деревню. Двое гэбэ - чека. - Куприяныч теребил бородку. - А прибыли по душу своего коллеги, сгинувшего без следа капитана Писсукина. В общем, Епифан, уходить тебе надо от греха. Харч, ружье дадим. - Вот ведь до чего вредный человек Писсукин, - задумчиво сказал Трофимов. - Был - гадил. Нет его - опять- таки вонь на всю округу. А чекисты теперь покоя не дадут. Сегодня заявились парочкой каретной. Завтра припрутся цугом. Лучше не ждать. И Хорст не стал - взял немудреный харч, курковую берданку двадцатого калибра, обнялся на прощание с Трофимо

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору