судорожно  подергивалось,  бледное  лицо  гримасничало.
Похоже,  он совсем не собирался гарцевать на своем волшебном
коне,   погоняемом  шаманской  плетью  -  это  было   "малое
шаманство", без барабанного боя и переодевания, так сказать,
представление без декораций.
      Хорст  хмуро  глядел на шамана и вдруг с отчетливостью
понял, что постигает смысл пропетого:
      "На  юге  в девяти лесных буграх живущие духи  солнца,
матери  солнца, вы, которые будете завидовать... прошу  всех
вас... пусть стоят... пусть три ваши тени высоко стоят".
      "На  востоке на святой горе, властелин мой дед, мощной
силы, толстой шеи - будь со мной..."
      "И  ты, седобородый почтенный чародей, прошу тебя:  на
все мои думы без исключения, на все мои желания согласись...
Выслушай! Исполни! Все, все исполни!"
     Отрывистые фразы завораживали, от них кружилась голова,
перед глазами хороводили мерцающие пятна. И, заглушая все, в
ушах  знакомо рокотали голоса: "Иди на север! Иди на  север!
Иди  на  север!.." Потом накатилась тьма, и  в  сгустившейся
пронзительной, прямо-таки кладбищенской тиши  то  ли  кто-то
вскрикнул,  то  ли  мыркнула рысь, то  ли  жалобно  заплакал
раненый сокол. Не понять... Ничего не понять...
      "Что  за  черт", - Хорст, пытаясь сбросить наваждение,
вскочил,  протер  ослепшие  глаза и...  увидел  бездыханного
шамана - тот, как восковая кукла, неподвижно распростерся на
полу.  Кнут подобно анаконде обвивал его жилистую шею. Рядом
стоял угрюмый Куприяныч.
      -  Т-с,  -  прошептал он, приложив  к  губам  палец  и
соболезнующе  глянул на Хорста, - дурной знак,  видишь,  как
лежит, на спине. Плохо дело!
      Конечно,  плохо  - шаман вроде бы того...  А  тот  тем
временем открыл потухшие глаза, и пергаментные, в пене, губы
его дрогнули:
      -  Любят тебя духи. Сказали, уйдут позже. Когда ты,  -
шаман уперся мутным взглядом в Хорста, с трудом поднимаясь с
пола,  -  сплаваешь на север, а после поплывешь  на  юг.  Не
послушались  меня... Слабый я, однако, нойда. -  Он  глубоко
вдохнул,  пригладил волосы, чувствовалось, что он постепенно
выходит  из транса. - Не то что мой отец и дед моих детей...
Его  бы  послушали духи... Тот мог отращивать  за  мгновение
бороду,  камлал,  однако,  в трех избах  сразу,  всаживал  в
гранит  гусиное  перо и колол себя в  темя,  в  печень  и  в
желудок.  А я, - шаман виновато улыбнулся, извлек  неуловимо
быстро  нож  и,  расстегнув рубаху, вонзил отточенную  сталь
a%!% в живот, - могу, однако, лишь в желудок.
      Бледное  лицо  его сделалось страшным,  рот  судорожно
полуоткрылся,  крепкие татуированные пальцы так  и  остались
лежать  на  рукояти. Казалось, что он хочет снять позор  при
помощи сэппуку, по-японски, но не решается поставить точку и
чего-то ждет.
     В избе стало тихо. Хозяин уперся взглядом в пол, гости,
не  дыша,  -  в  бледное лицо хозяина.  Куприяныч  взирал  с
благоговением,  а Хорст весьма скептически.  Удивили  Москву
голой  жопой.  Ну да, силовой гипноз, ну да, финский  нож  в
брюхе,  инструкторы  в разведшколе и колдуны  в  бразильской
пампе Делали под настроение и не такое.
      А  нойда  тем временем крякнул, вытащил, не пролив  ни
капли  крови,  нож  и,  вздохнув  прерывисто  снова  помянул
покойного родителя.
      -  Да, великий был отец нойда, мощный. Когда здесь был
большой начальник из Питера, он его к себе звал, в институт.
Жутко, однако, секретный.
      И  чтоб  никто его не заподозрил в пустословии,  шаман
бережно   снял   с   полки  сверток.   Осторожно   развернул
пожелтевшую  "Правду  Севера", вытащил книгу  под  названием
"Доктор   Черный",  открыл.  На  титульном  листе  напористо
значилось   выцветшими   чернилами:   "Николаю   Васильевичу
Данилову, светильнику разума, на память от автора.  Кольский
полуостров.  1921-й  год. А. В. Барченко."  Писал,  судя  по
почерку, сильный, уверенный в себе человек.
     И Хорст зашелся от изумления. Фамилия Барченко была ему
хорошо  знакома  -  слышал не раз на  секретных  занятиях  в
разведцентре.

                           Андрон
                           (1978)

      -  Лапин,  ты  не расслабляйся, шевели  грудями-то.  -
Старшина  Тимохин  шмыгнул  покрасневшим  носом.  -  Еще   и
половины не расстреляли.
      Они  прятались  от  ветра  в хлипком  дощатом  загоне,
поставленном у огневого рубежа - распотрошив цинк, снаряжали
магазины с тем, чтобы выскочить наружу и палить, не глядя, в
белый  свет как в копеечку. Калибр 5,45, игольчатая  пуля  с
малой устойчивостью на траектории. Не жалко, патронов много.
Рота   скверно  отстрелялась  из  "пэ-эмов",  и  разъяренный
Сотников  погнал  ее  в бега по большому  кругу  осматривать
красоты Васкелово. А патроны остались, два цинка, и куда их?
Назад  не  примут,  накладная закрыта... Летом  хорошо  -  в
ближайший   пруд,   там  боеприпасов,   наверное,   на   две
Отечественные  хватит.  Но  сейчас  ведь  зима,   крестьянин
торжествует,  мороз  воевода,  за  ногу  его  мать.  Вот   и
приходится   тра-та-та  в  два  смычка  да   еще   короткими
очередями,   чтобы   не   нервировать   полкана   Куравлева,
окопавшегося  у  печки на своем командном  пункте.  Автоматы
тявкают злобно, резко и норовисто толкают в плечо, бьются  в
руках. Ага, уже в агонии, перегрелись, начали "плеваться".
      Мордой  их  в снег, чтобы зашипели по-змеиному,  пусть
.abk-cb.
      -  Ладно,  Лапин, давай перекурим, что ли.  -  Тимохин
вытащил "Родопи", протянул Андрону. - На, не так жрать будет
хотеться.
     - Спасибо, - Андрон взял из вежливости, хотя болгарские
не уважал, сунул на ощупь в шапку за отворот, - я потом, что-
то губы мерзнут. Пригодится, запас карман не тянет. Старшина
Андрону   нравился  -  несуетливый,  без  гонора  и   службу
понимает, куда там офицерам. Сам из рядовых чекистов,  лямку
тянул в этой же второй роте. Однако тоже не без странностей,
отсюда  и кликуха Черный Груздь. С тех самых пор, когда  для
профилактики грибка поставил в бане таз с каким-то снадобьем
и  приказал всей роте мочить в нем копыта. На следующий день
с грибком были все...
     Время тянулось медленно, будто засахарившаяся патока по
стенке  ржавого  бидона.  Такого же  ржавого  как  и  зимнее
солнце, равнодушно поглядывающее на заснеженный полигон,  на
остроконечные  ели,  на  Андрона и старшину,  выстреливающих
народные  Деньги  в прозрачную синь неба. Все  по  классику,
мороз  и  солнце - день чудесный. Чудесный-то  он  чудесный,
только  вот холод собачий. Бельище, свитер, шерстяные носки,
замечательные портянки из байковой пеленки, а задубел Андрон
как шелудивый бобик.
      Наконец прибежала рота - кто зеленый, кто красный,  но
все  звонкие,  тонкие и прозрачные. Однако Сотников  остался
недоволен,  плохо,  плохо,  вые...аны  слабо.  Тут   же   он
организовал передвижение по-пластунски, отработку маскировки
на пересеченной местности и, чтобы служба медом не казалась,
неполную   разборку  автомата  Калашникова.   Заиндевевшего,
липнувшего  к  пальцам,  на пахнущем антоновкой  февральском
морозе. Повошкались, померзли, покувыркались в снегу и стали
потихоньку выдвигаться на станцию...
      А  дальше все одно и то же: полк, рассольник на  обед,
чистка газовых камор, уставы, "сон в полумраке" - официально
говоря, политподготовка. Правда, не для всех. Едва приехали,
Андрона  Сотников  послал за чебуреками.  Офицерам  роты  по
полдюжины  на  нос, такова традиция. Непременно  с  пылу,  с
жару, из проверенной шашлычной, расположенной неподалеку.
      Традиция  -  святое. Андрон, как  водится,  зарулил  в
пельменную,  взял  без очереди двойную  порцию,  с  сыром  и
перцем  за  восемьдесят  две  копейки,  съел,  выпил   кофе.
Командиры  командирами, а голодное брюхо к  приказам  глухо.
Только  уж потом расстарался с чебуреками, вернулся в  полк,
поставил  чайник  -  ваше благородие, кушать  подано,  идите
жрать, пожалуйста!
      А  дальше  как  всегда, покой нам только  снится.  Для
смышленого непьющего бойца отцы командиры работу найдут.  На
этот раз Андрона высвистали в штаб, начштаба майора Ковалева
изводила жажда.
       -   Лапин,   привези-ка  "Боржому",   -   сказал   он
страдальчески  и, оторвав мутный взгляд от секретной  карты,
задрапировал  ее  черной  занавесочкой.  -  На  худой  конец
"Полюстрово". На таньгу, десять тугриков.
      Неплохой мужик, но тоже не без вольтов. Если во  время
(-ab`c*b  &   дает ориентировку на преступника,  обязательно
уточнит со странной улыбкой:
      -  А  из  особых  примет одно яйцо у супостата  левое,
другое правое. Шутка...
     Очень смешно, особенно в сотый раз.
      Вопрос  на  засыпку  - где достать минералку  вечером?
Правильно,   в   кабаке.  Андрон  и   рванул   в   ресторан,
привокзальный,  на  Витебский. На платформах  и  около  ясно
чувствовалась  жизнь  -  дул  ветер  странствий,   суетились
пассажиры,  что-то  невнятно бормотал из репродуктора  голос
дикторши   информатора,  казалось,   что   ее   только   что
оприходовали - орально, злостно, разнузданно и вшестером.  А
вообще-то  в  плане секса здесь все было в  порядке,  ночные
бабочки  шатались табунами. И какой же это  мудак  придумал,
что  самое  блядское  место в Питере это Московский  вокзал.
Куда ему до Витебского!
      Он  затарился "Нарзаном", "Боржоми" не было, съел  еще
теплый  пирожок  с  морковкой  и,  захомутав  на  набережной
частника, скоро уже потчевал исстрадавшегося начштаба.
      -  Вот,  товарищ  майор,  холодненькая,  с  магнием  и
железом. Для головного мозга.
      Наконец  все  вроде бы отлепились. Андрон  хотел  было
забиться    в    каптерку,   полистать    веселый    журнал,
экспроприированный  у мелкого хулигана,  но  не  получилось,
пожаловали  в  гости  деды  -  тихо  посидеть,  смирно,  по-
стариковски. Нацедили в тазик сгущенки, наплюхали малинового
варенья и, не чванясь, позвали:
     - Давай к нам, харя небось не треснет.
      Пришлось  за  уважуху макать батон в  розовое  месиво,
внимать  воспоминаниям  ветеранов и  петь  со  всеми  вместе
любимую вполголоса:

     Я ухожу, сказал мальчишка ей сквозь грусть,
     Я ухожу, ты жди меня, и я вернусь.
     Ушел совсем, не встретив первую весну,
     Пришел домой в солдатском цинковом гробу.

      И  еще  с  полдюжины куплетов в том  же  духе.  Славно
повеселились. Наконец деды двинули потихоньку  спать:  "День
прошел, и хер с ним!"
      И  Андрон  дорвался  - задраил на все  обороты  дверь,
устроился  поудобней и дрожащими пальцами  принялся  шуршать
листами - вот это телки! И в фас, и в профиль, и так, и сяк,
и стоя, и лежа, и каракатицей, и раком. Стройные, грудастые,
улыбаются  пакостно, с намеком. Европа, высший  класс.  Жаль
только,  не  пощупаешь.  Полистал, полистал  Андрон  журнал,
нахмурился и отшвырнул на фиг, извод один.
      Наконец он заснул, словно провалился в мутную, стоячую
воду.  И  сразу же увидел русалку из Сиверской, рыжеволосую,
прекрасную,  кружащуюся  в  чувственном  танго.   Куда   там
красоткам из журнала!

                        Стражи Родины
                           (1958)

      Кабинет был необъятен, облагорожен дубовыми панелями -
с  массивной  мебелью,  бордовым ковролином  и  физиономиями
вождей  в позолоченных рамах. За огромным Т-образным  столом
вальяжно  развалился генерал, суровый, с орлиным  взором,  с
лампасами  и  в погонах, а полковник, похожий  на  истукана,
искусно  балансировал на самой кромке  стула  и  с  завидной
ловкостью  играл  в вопросы и ответы. Собственно,  спрашивал
здесь  только генерал, напористо, вникая. Настроение у  него
было скверное - черт знает что такое творится в отечестве...
Какие-то  там блюдца, выныривающие из воды и не  реагирующие
на   залпы  корабельной  артиллерии,  летающие  шары,  легко
разрушающие   сверхзвуковые  истребители,   заумные   уроды,
читающие  мысли,  пара...  пара...  парапсихологи,  мутанты,
телепаты.   Пси-эффект,  такую  мать.  Пораспускали   народ,
наобъявляли амнистий...
     Раньше генерал курировал ГУЛАГ, после занимался атомной
программой,  и  вот пожалуйста, жопа в Новый  год,  извольте
бриться  -  надо бдеть безопасность родины на новом  рубеже.
Ладно, партия наш рулевой, дотянем как-нибудь на бреющем  до
пенсии. А там... Генерал, вздохнув, представил свою дачку  в
Переделкино, трехэтажную, кирпичную, в боровом лесу, засопел
и взглянул на полковника.
      - Ну что там у нас дальше? Согласно утвержденного мною
плану.
      А  дальше  был  начальник  восьмого  сектора,  вернее,
начальница,  удивительно красивая голубоглазая  блондинка  с
эффектной фигурой. Форменный, в талию китель плотно  облегал
ее  стан,  грудь  была объемиста и высока, стройные  ноги  в
лаковых лодочках... Чудо как хороша была начальница сектора.
     - Майор Воронцова, - по всей форме представилась она, с
легкостью уселась в предложенное кресло и, достав объемистый
талмуд   с  грифом  "Совершенно  секретно.  Хранить  вечно",
превратилась  в статую командорши. Деловитость, собранность,
субординация. Что изволите, ваше превосходительство?
      -  Ну-с,  давайте-ка сначала, - генерал,  приосанился,
выпятил грудь, С профессиональной наблюдательностью заметил,
что  губы  у  майорши чувственные, пухлые,  колени  круглые,
породистые,  а  глаз  живой, с игривой  сумасшедшинкой,  что
говорит о взбалмошности и темпераментности натуры. С  такими
подчиненными  куда  приятнее  не  с  начала  начинать,  а  с
конца...  Ишь  ты, каков бабец, гладкий с  ногами,  у  такой
небось не сорвется.
      Однако  только  Воронцова приступила  к  докладу,  как
генерал,  нахмурившись,  увял и, одолеваемый  скукой,  начал
думать   о   дачке.  Речь  шла  об  уникальных   артефактах,
обладающих паранормальными свойствами, в частности о  каком-
то  там  таинственном раритете под названием "Око Господне".
Предположительно  это фрагмент Бенбена, некоего  реликтового
предмета, находившегося в древнеегипетском городе.  Ану,  он
же Гелиополь, в храме бога-прародителя Атума. Какой-либо кон-
кретики не существует, известно только, что раритет тот  был
конической  формы  и  имел,  если  верить  летописям,   явно
внеземное происхождение. Четыре тысячи лет назад в правление
@менхотепа  Первого  в Египте произошло восстание  рабов,  и
Бенбен  канул  в  пучину  классовой борьбы.  А  спустя  века
появились  исторические  упоминания  об  Уриме  и  Тумиме  -
таинственных предметах, находившиеся в особом карманчике  на
наперснике еврейского первосвященника, о загадочном  сапфире
Шетия, о пряжке пояса архидруидов и о многом, многом другом.
Даже пресловутый Грааль, если верить Вольфраму фон Эшенбаху,
жившему на рубеже двенадцатого и тринадцатого веков, это  не
сосуд,  а  таинственный  предмет под названием  "лапсит  экс
каелис",  то  есть "камень, упавший с неба". Таким  образом,
есть косвенные подтверждения того, что Бенбен не был утрачен
бесследно,  а только расчленен, и одним из его фрагментов  и
является Око Господне. Что представляет оно собой конкретно,
неизвестно,  есть  только информация о  том,  что  обладание
реликвией   дает   неограниченные   оккульт-о-паранормальные
возможности. Так Александр Македонский при его  помощи  чуть
было  не  покорил весь мир, но потерял - и вскоре  погиб  от
малярии.  Искали  Око  и Тамерлан, и  Чингисхан,  и  Френсис
Дрейк,  и  Колумб, и Наполеон, и Николай Второй,  и  Гитлер.
Искали  и  ЧК,  и  ГПУ, и НКВД, и МГБ, и  КГБ.  На  Кольском
полуострове, в горах Тибета, в алтайских пещерах, в  саванне
и  джунглях, на дне океана, в пампасах - всюду,  куда  могли
дотянуться  наши  руки. Тем не менее  результатов  пока  что
ноль.
      Воронцова  медленно закрыла папку,  облизнула  губы  и
подняла  глаза.  Ресницы  у нее были  длинные,  стрельчатые,
взгляд - цепкий, выжидающий.
      -  Спасибо, майор, вы свободны, - с миром отпустил  ее
генерал,  вытащил  серебряную  папиросницу  и,  едва   дверь
захлопнулась, уточнил:
     - Хороша. Замужем?
     Спросил просто так, без всяких задних мыслей.
      -  Вдова,  мать-одиночка. С  характером,  -  полковник
почему-то  покраснел,  на  миг преобразился  из  истукана  в
человека. - Из дворян, голубых кровей.
      Обида, сожаление и злость поочередно отразились на его
лице,  прежде  чем  оно опять сделалось  тупой  бесстрастной
маской.
      -  То  есть  как это - из дворян? - сразу насторожился
генерал, так и не закурив, защелкнул папиросницу.  -  У  нас
что здесь, дворянское собрание? Институт благородных девиц?
      Вот только голубой крови в начальствующем составе  ему
не хватало.
      - Да нет, здесь все чисто. Никакой буржуазной отрыжки,
-  полковник еще больше выпрямился, проглотил слюну. -  Мать
ее, полковник Воронцова, Даром что княгиня, проверенный член
партии,   орденоносец,   рекомендована   на   службу   самим
Дзержинским.  Начинала  еще с Бокием  в  СПЕКО,  работала  с
Бехтеревым  и  Барченко. Лично была знакома со  Сталиным,  в
тридцать  седьмом году ее и пальцем никто не тронул.  Сейчас
на  пенсии.  Персональной.  Ну а  дочка  вся  в  нее  пошла,
трудовая династия, так сказать...
     Прервавшись, полковник замолчал в ожидании вопросов, но
генерал  -  на  то  и  генерал - был не прост,  сам,  словно
./kb-k)  актер, взял паузу. Выдвинул бесшумно  ящик,  подпер
подбородок  рукой  и,  как бы глубоко  задумавшись,  опустил
глаза к объемистой, писаной коряво шпаргалке, пожевал губами
и  стал  читать: "СПЕКО, спецотдел, особая секретная служба,
созданная  5 мая 1921 года постановлением Малого Совнаркома,
подчинялось  непосредственно Центральному  Комитету  партии.
Задачи   -   разработка  шифров,  радио  и  радиотехническая
разведка,  дешифровка  телеграмм,  пеленгация  и  прикладная
криптография. Изучение аномальных, загадочных и необъяснимых
с  точки  зрения науки явлений. Реорганизована  9  мая  1938
года. Начальник:
       Бокий  Глеб  Иванович,  1879  года  рождения,  старый
большевик,  из  дворян.  Расстрелян  15  ноября  1937  года.
Бехтерев  Владимир Михайлович, академик, директор созданного
в  1918 году Института по изучению мозга. Отравлен в декабре
1927  года.  Барченко Александр Васильевич, родился  в  1881
году,   литератор,  оккультист,  ученый.  Сначала  двадцатых
сотрудник  СПЕКО,  официальная крыша - научный  руководитель
лаборатории     нейроэнергетики    Всесоюзного     института
экспериментальной  медицины. В 1921 -  23  годах  возглавлял
экспедицию  на  Кольский  полуостров.  Официальная  цель   -
изучение  эмерика, полярной истерии. Неофициальная  -  поиск
следов    и   артефактов   предположительно   гиперборейской
культуры".
      Тянулась  пауза, висела тишина - читал  свои  каракули
генерал, старательно, без спешки, трудно разбирая и вникая в
написанное.
     Оторвавшись наконец от шпаргалки, генерал кинул быстрый
взгляд на полковника.
      -  Скажите, а какова была цель экспедиции Барченко  на
Кольский полуостров? Ну этой, в начале двадцатых?
      Ого!  Полковник шевельнулся, скрипнул сапогом, и снова
замер.
       -   Барченко,  товарищ  генерал-полковник,  искал  на
Кольском  остатки  древней цивилизации, подтверждение  своей
теории о том, что север - колыбель человечества. В частности
камень с Ориона, предположительно Око Господне.
      -  Что  это  значит, "предположительно"?  -  окрысился
генерал, рука его непроизвольно с грохотом задвинула ящик. -
Мы что тут все, в бирюльки играем?
      В  голосе  его тем не менее скользнуло  уважение  -  а
полковник-то орел, все, гад, помнит. Будет, как  пить  дать,
генерал-майором. С таким ухо лучше держать востро.
     - Дело в том, товарищ генерал-полковник, что информация
по  СПЕКО  большей  частью  утрачена,  -  вице-генерал-майор
вздохнул,  и  на  крепких его скулах выкатились  желваки.  -
Прямое попадание бомбы в архив. А кроме того, вся эта шайка-
лейка  -  Барченко, Кандиайнен, Гопиус да и сам  Бокий  были
мастерами  наводить тень на плетень.