вставил я.
   - Мой сын, - упрямо повторила  Дейотара,  делая  ударение  на  первом
слове. Мой сын не должен расти сиротой. У него должен быть отец -  и  не
похотливый козел с замашками ночного громилы, а великий ванакт,  который
передаст ему царство  Ахейское  -  первое  среди  царств.  Мне  придется
терпеть тебя, Клеотер-самозванец...
   - Сочувствую, - буркнул я. - Кстати, самозванцах. Я говорил с Гирто -
она умирает...
   - Давно пора... И чем порадовала тебя старая карга? Сказала, что ты -
истинный Клеотер?
   Я изумленно взглянул на Дейотару. Да, она, умела удивить.

***

   - Нет. Но и такое возможно.  Я  в  двух  словах  передал  ей  рассказ
старухи. Дейотара задумалась.
   - Я что-то слыхала от отца... Не знаю,  может  быть,  стоило  ее  как
следует потрясти перед смертью?.. Хотя, знаешь, Клеотер, оставайся лучше
самозванцем!
   Она усмехнулась - но не зло, а скорее снисходительно.
   - Я уже привыкла к тебе. А если случится чудо и выяснится, что  ты  -
сын Главка, я возненавижу тебя до  конца  дней.  Одно  дело,  если  меня
изнасиловал наемник, которого я, простив, пригрела у трона, другое  дело
- брат Ктимены. Его я никогда не прощу!
   - Так ты меня простила?  -  удивился  я.  В  ответ  она  презрительно
хмыкнула:
   - Да какое тебе дело? Радуйся жизни, сын Лая, хотя ты заслужил совсем
другое... И не забудь сбрить свою дурацкую  бороду!  Мой  муж  не  может
походить на лесного сатира!
   Я провел рукой по подбородку. О, моя борода!
   - Усы можешь оставить, - Дейотара окинула меня насмешливым  взглядом.
- Такие, как носят шардана. С ними у тебя будет более  серьезный  вид...
Кстати, ты уже приказал выбросить кости?
   - Кости?!
   Почему-то подумалось об игральных костях - тех, какими мы разыгрывали
престол богоспасаемой Микасы.
   - Забыл - оракул? "Сотри свое имя  с  могилы!"  Кости  моего  братца,
Клеотера. Завтра их не должно быть в царском толосе!
   Да, я совсем забыл об этом. Она помнила - как и обо всем остальном.
   - Зачем тревожить кости, царица? Я прикажу стереть надпись...
   - Нет! Снова появится какой-нибудь призрак, начнутся слухи...
   Дейотара не ведала сомнений. А ведь в царском толосе лежал ее брат!
   - Не будем спешить, - рассудил  я.  -  Тревожить  прах  тоже  опасно.
Пойдут разговоры о неприкаянной душе, потом кто-то эти кости соберет...
   Дейотара удивленно взглянула на меня:
   - Пожалуй... Порой ты рассуждаешь здраво, ванакт. Но что делать?
   - Поговорю с Эрифом, царица. Думаю, он знает.
   - Поговори, - кивнула она. - Но сначала побрейся. О  великий  Дий!  И
этот человек - микенский ванакт!
   Дромос уже расчистили, и  от  темного  покоя  гробницы  нас  отделяли
только тяжелые створки потемневших от  времени  дверей.  Царские  толосы
уходили в недра огромного холма, в глубине  которого  истлевали  останки
ванактов Ахиявы. Но для царевича Клеотера не нашлось  отдельной  могилы.
Его хоронили наскоро - в толосе его деда, богоравного Гипполоха.
   Моего деда...
   Мы с Афиклом переглянулись. Покидать теплый  ясный  день  ради  мрака
могилы не хотелось. Но дело следовало завершить. Надписью  у  входа  уже
занимались каменотесы, а нам предстояло снять золотую маску с лица давно
умершего мальчика.
   Именно  это  посоветовал  Эриф.  Маска  -  золотой  отпечаток   лица,
отпечаток души. Без нее кости станут просто прахом, без имени и  судьбы.
Никто уже не скажет, что во мраке толоса покоится царевич Клеотер. Маску
принесут в храм, торжественно расплавят - и боги подтвердят, что Клеотер
Микенский жив...
   Афикл выглядел  угрюмым,  и  я  невольно  посочувствовал  богоравному
герою.  У  нас  с  ним  выдалось  хлопотливое  утро.  Ванакт   микенский
представлял шардана их нового царя.
   ...Деимах и Гере, несмотря на всю свою невозмутимость, были поражены:
богоравный Афикл всегда вызывал у  шардана  не  только  уважение,  но  и
трепет. Герой хмурил густые брови, принимая присягу на верность, и  имел
истинно царственный  вид.  Если  бы  они  знали,  сколько  пришлось  его
уговаривать! В последний момент мой Гильгамеш начал сомневаться,  просил
послать его за гидрой, за львом, за Кербером,  за  яблоками  Гесперид  -
лишь бы не надевать на голову золотой венец. Я все-таки убедил его, но -
великий Адад! - чего мне это стоило!
   Я ничем его не связывал и ничего не просил -  кроме  одного.  Шардана
никогда не придут в Ахияву как враги. Он обещал - и я поверил.
   Славный он парень, богоравный Афикл.
   Он сам предложил мне помощь, чтобы вместе войти во мрак могилы. Можно
было послать рабов, но древний обычай требовал моего присутствия. Я  сам
снимаю маску - мою маску - и возвращаюсь в царство живых...
   Афикл вздохнул и взял из  рук  стражника  зажженный  факел.  Пора.  Я
остановился в нерешительности.
   - Понимаю тебя,  о  богоравный  Клеотер,  -  сочувственно  проговорил
Афикл.. - Страшно живому входить во мрак могилы!
   Да, страшно. Особенно своей собственной.
   - Да пребудут с нами боги, Клеотер. Да хранят они нас!
   Да. Пусть хранит нас Единый! Не сговариваясь, мы сделали первый  шаг,
и каменный свод дромоса сомкнулся над нами.
   Дверь оказалась запертой, но Афикл  легко  толкнул  дубовые  створки,
освобождая путь.
   ...Высокий .порог, слева и справа - серые приземистые  колонны.  Свет
факела упал на низкие своды, сходившиеся в  центре  небольшого  круглого
зала. Пахнуло сыростью - и холодом. Истинно могильным холодом...
   Я уже знал, что ждет нас внутри. Гипполоха хоронили  по  всем  давним
обрядам - в неглубокой яме, наглухо перекрытой тяжелой плитой. Вот  она,
в самом центре зала... Слева - ниша;
   Неровный свет  упал  на  груду  присыпанных  каменной  пылью  золотых
кубков, кинжалов в драгоценных ножнах,  на  маленьких  каменных  идолов,
стоявших по краям.
   Но меня не интересовали  сокровища  мертвецов.  То,  что  нам  нужно,
находилось справа.
   Царевича хоронили в спешке.  Никто  не  рыл  яму,  не  обкладывал  ее
плитами. Не понадобился даже глиняный ларнак - последнее  убежище  воина
или дамата. Просто невысокая лежанка, на которой застыли в каменной пыли
детские кости.
   Маска сползла на бок, открывая треснувший череп. Я взглянул в  пустые
равнодушные глазницы. Там не было ничего - только тьма...
   - Кто он,  ванакт?  -  голос  Афикла  прозвучал.  неожиданно  тихо  и
несмело. Но я понимал его.
   - Говорят... - горло внезапно перехватило, но я справился  и  ответил
твердо. - Его звали Клеотер. Клеотер, сын Лая, внук ванакта Гипполоха  и
Гирто.
   Да, на каменной лежанке был я. Еще одна шутка богов - самая страшная.
Не каждому приходится стоять возле собственного рассыпавшегося праха!..
   - Его убили, чтобы спасти тебя? Чтобы ты стал ванактом?
   - Да.
   Я коснулся золотой маски. Она была холодна, но  мне  почудилось,  что
золото обжигает руки.
   Прости, Клеотер! Я никогда не узнаю, кем ты был. И никогда не  узнаю,
кто я - безвестный сын воина или микенский царевич. Это страшно, но  еще
страшнее, наверное, знать. Гирто ошиблась - и хвала Единому!
   - Бедный мальчик, - вздохнул Афикл. - Ванакт, мы оставим его здесь?
   - Конечно, - кивнул я. - Я велю похоронить себя рядом  и  выбить  оба
наши имени. Пусть боги рассудят сами...
   - Да не будут твои мысли столь печальны, ванакт! Пойдем.
   Я вздохнул, взял маску, осторожно стряхнув пыль, и передал ее Афиклу.
   Все.
   Скелет лежал  недвижно,  уже  без  имени  и  судьбы.  Просто  мертвый
мальчик...
   - "Всякой вещи есть свой срок  и  приговор,  -  -  вспомнились  давно
слышанные слова. - Ибо зло на совершившего тяжко  ляжет;  ибо  никто  не
знает, что еще будет, ибо о том,  что  будет,  кто  ему  объявит  ?  Нет
человека, властного над ветром, и  над  смертным  часом  нет  власти,  и
отпуска нет на войне... Все из праха, и все возвратится в прах..."1
   - О чем ты, ванакт? - осторожно поинтересовался Афикл, и я сообразил,
что говорю на языке хабирру.
   - О разном... - я, как мог, перевел сказанное на язык Ахиявы.
   Мы  покинули  зал  и  вновь  оказались  в  полумраке  дромоса.  Афикл
вздохнул:
   - Поистине, сии слова мудры...  Завидую  я  тебе,  о  мой  богоравный
родич! Ибо неведомо мне ни одно наречие, кроме ахейского!
   - Ну, это тебе еще предстоит,  -  улыбнулся  я.  -  Первым  делом  ты
выучишь язык шардана...
   - Ванакт! - изумился он.  -  О  двенадцати  подвигах  было  повеление
оракула, а этот - тринадцатый - не по силам мне!
   Я хлопнул его по плечу, и мы пошли  туда,  где  ярко  светило  летнее
солнце, прочь из могильной тьмы...

   ГОВОРИТ КЛЕОТЕР-ЦАРЬ: "По воле Дия, Отца богов,  я  правлю  в  Ахайе.
Дела мои ведомы  -  и  людям,  и  богам.  Для  правдивого  я  друг,  для
несправедливого я - недруг. Не таково мое желание, чтобы  слабый  терпел
несправедливость ради сильного, а сильный - ради слабого. Мое желание  -
справедливость".
   ГОВОРИТ КЛЕОТЕР-ЦАРЬ: "Я не вспыльчив. Когда я  во  гневе,  я  твердо
держу это в своей душе, я твердо властвую над собой.  Человека,  который
вредит, я наказываю в меру причиненного  им  вреда.  Я  не  верю  ложным
доносам и не слушаю их. По воле Дия, Отца богов, я даровал Ахайе законы,
и эти законы справедливы".
   ГОВОРИТ КЛЕОТЕР-ЦАРЬ: "Как воин - я хороший воин.  Мои  руки  и  ноги
сильны. Как всадник -  я  хороший  всадник;  как  стрелок  -  я  хороший
стрелок, как колесничий - я хороший колесничий. Яне горяч и не  спешу  с
решениями. Мои враги знают это и страшатся, ибо  на  моей  стороне  Дий,
Отец богов".
   ГОВОРИТ КЛЕОТЕР-ЦАРЬ: "По воле Дия, Отца богов, вот надпись,  которую
я сделал. Все это было написано и зачитано передо мной.  После  этого  я
повелел разослать эти  надписи  повсюду.  Народ  был  доволен,  ибо  это
совершено по воле Дия, Отца богов, которому я служу".

   Я отложил последнюю табличку, аккуратно выровняв внушительную стопку.
Пока все это выглядело невинно - десять табличек,  заполненных  красивым
почерком Дейотары. Но если я поставлю печать, все  сие  будет  выбито  в
камне  на  трех  языках  в  четырех  концах  царства  Ахейского.   Смета
необходимых расходов лежала тут же, на столике. Я быстро проглядел ее  и
невольно скривился.
   Конечно, все это выдумала не сама царица. Не  обошлось  без  Эрифа  -
толстяк давно уже намекал, что двадцатипятилетие моего правления следует
отметить достойно.
   Уже двадцать пять лет, о боги!
   Эриф, старый мерзавец, верен себе - имя  Отца  богов  поминается  тут
чаще, чем мое. Он уже стар, ноги  давно  отказали,  и  верховного  жреца
приходится носить в кресле. Впрочем, Эриф все так же весел, и  порой  от
его веселья становится не по себе.
   ...В последний раз мы разругались с ним год назад.  Слуга  Дия  решил
воздвигнуть храм Единому - первый в Ахияве. Тут уж я не мог  смолчать  -
Единый не требует храмов, не требует жертв. Чего хочет  Эриф  -  сделать
Его одним из божков Микасы? Мы все-таки сумели  договориться,  и  теперь
возле камня с подковой, где мы с Теей когда-то увидели  огненный  смерч,
стоит небольшой храмик, посвященный Неведомому Богу.
   Пусть так - может, Эрифу и виднее.
   В этом храме служит веселый жрец, гордящийся тем, что лично видел Его
приход. Он доволен жизнью, здоровяк Брахос, и  огорчается  только  из-за
своего лягушачьего имени...
   ...Проще всего оставить эти таблички на столике, а завтра  потихоньку
сплавить в архив, где уже имеются целые залежи подобного хлама. Но тогда
придется объясняться с Дейотарой. Она-то хочет, чтобы эта  смесь  лжи  и
бахвальства обязательно украсила окрестные скалы. С ней трудно  спорить,
с моей богоравной супругой. Годы хранят Дейотару: она так же  красива  и
столь же твердо правит царством Ахейским. Мы привыкли  друг  к  другу  и
научились уступать. Впрочем, чаще уступаю я...
   Не удержавшись, я вновь взглянул на последнюю табличку.  Хитрец  Эриф
постарался: сказал о войне, но ничего - о завоеваниях. И это правда.  За
все годы я присоединил лишь Орхомен, и то без всякой войны. После смерти
тамошнего бази-лея орхоменцы  пригласили  на  престол  Гипполоха,  моего
сына. Пока они считаются самостоятельными, чтобы потом,  когда  Гипполох
станет микенским ванактом...
   Ну, это еще подождет, я пока здоров и в гости к Гадесу не собираюсь!
   Гипполоха вырастила Дейотара, постаравшись, чтобы я  видел  сына  как
можно реже. Теперь я вообще встречаюсь с ним раз в три месяца -  Орхомен
хоть и близко, но каждый день не станешь закладывать  колесницу.  И  вот
результат  в  наши  редкие  встречи  мальчик  смотрит  на  меня   широко
раскрытыми глазами и ловит каждое слово, а с матерью  холоден.  Дейотара
злится и даже иногда плачет. Недавно - невиданное дело!  -  она  просила
меня поговорить об этом с сыном.
   Других детей у нас нет, и царица как-то пожалела об этом, весьма меня
удивив. Правда, у нее есть Главк - наш несчастный племянник. Мальчик так
и не выучился говорить и до сих пор ему сейчас двадцать три -  держится,
как двухлетний малыш. Он очень любит Дейотару, и она относится  к  нему,
как к родному сыну.
   Странно рассудили боги...
   Ктимена еще жива. В последние месяцы разум стал возвращаться  к  моей
бедной  сестре.  Она  живет  недалеко,  возле  Аргоса,  и  я   собираюсь
как-нибудь ее проведать.
   Жив и Прет. И не только жив - он отец  огромного  семейства  и  самый
богатый гиппет в Микасе. Я даровал ему немало новых земель, но так и  не
сделал лавагетом. Эта должность остается незанятой с тех пор, как  погиб
бедняга Ман-тос. Покойный Ифимедей был прав - от вояк  при  власти  одни
неприятности. Но Прет доволен и этим. Он сильно изменился и теперь очень
похож на старого волка - своего отца.
   ...Удивительно,  но  Скир,  по  слухам,  тоже  жив-здоров  и   служит
какому-то дорийскому базилею далеко на севере...
   Я вновь начал не спеша пересматривать таблички. Великий  Бел  ведает,
как поступить! Хорошо бы посоветоваться с Гипполохом - парень уже совсем
взрослый. Но, боюсь, он сразу одобрит и велит звать каменотесов. Еще бы!
Мать с детства убедила мальчика, что его отец -  самый  великий  царь  в
мире. Боюсь, в дальнейшем это начнет ему мешать. Он славный  парень,  но
несколько лет службы в войске Баб-Или или хотя бы у хеттийцев  пошли  бы
ему на пользу.
   Увы, ванактов воспитывают иначе.
   Впрочем, за Гипполоха особо волноваться не приходится.  Другое  дело,
Телл, мой рыжий Телл, наш  с  Теей  первенец.  Я  помнил  предупреждение
Дейотары и отправил его подальше - к  кентаврам.  Его  воспитывал  вождь
Телл, в честь которого я и назвал сына, а когда моему рыжему исполнилось
восемь, я послал его на Крит, к  старому  пирату  Фассу.  С  десяти  лет
мальчик ушел в море, и теперь его  корабль  "Серый  коршун"  -  один  из
лучших на всей Великой Зелени: от Сидона до Таршиша. Телл бывал всюду  -
и в Сидоне, и в Таршише, и у шардана, а недавно вернулся из  плавания  к
берегам  Океана.  Там,  где  наше  море  вливается  в  окружающий  Землю
бесконечный поток, он открыл две гигантские скалы,  назвав  их  Столбами
Афикла в честь своего великого родича.
   Тея очень волнуется за Телла, я - тоже. Особенно  сейчас,  когда  его
корабль  ушел  в  Океан.  Мальчик  узнал,  что  где-то   там   находится
легендарная земля Атланта, о которой ему рассказали в Та-Кемт.
   Да поможет ему Единый!
   Наши дочки - Электо и Тея - не доставляют хлопот. Старшая второй  год
служит жрицей в Атанах, а младшая, очень похожая на мать, живет  пока  с
нею.  Тея  уверена,  что  именно  младшая  дочь  унаследует  ее  великие
способности.
   Да, знахарка из Козьих Выпасов уже многие годы  считается  знаменитой
на всю Ахияву пророчицей и колдуньей. Но пусть это интересует Мать богов
Рею или кого угодно еще. Когда мы видимся с  Теей,  нам,  клянусь  всеми
богами, не до этого.
   Что ж, все эти годы я делал, что мог. Строил дороги - и не только ту,
что ведет в храм Реи, превращал толпу козопасов  в  подобие  правильного
войска, а  кучи  валунов  -  в  пристойные  крепости,  увеличивал  флот,
пополняя его кораблями, способными плавать в  открытом  море,  сдерживал
алчность гиппетов и честолюбие базилеев.
   Это было не так трудно, куда  сложнее  оказалось  объяснить  хранимой
богами Ахияве, что жизнь человеческая стоит больше, чем  удар  копья.  Я
даже приказал перевести кое-что из законов великого лугаля  Хаммураби  и
отправил копии во все города царства.
   Конечно, этого мало.  Ехидный  Эриф  как-то  заметил,  что,  сберегая
людские жизни, мне приходится проливать немало крови. В чем-то он прав и
здесь...
   В общем, я делал свою работенку по мере возможности,  и  великим  мое
царствование может быть лишь в воображении  Дейотары.  Все-таки  Ахиява,
как ни крути, - изрядная крысиная нора, и я много раз завидовал  Афиклу,
жалея, что не оставил его здесь, а сам не уехал вместо  него  в  далекую
Орихайну.
   Афикл...
   Нет, не так: Величайший из  Героев,  Богоравный  Афикл,  Великий  Кей
Орихайны, много лет справедливо правит  своими  усатыми  подданными.  Он
разбил огров -  бедняга  Калиб  погиб  в  решающей  битве  -  и  поразил
множество чудищ, список которых растет с каждым днем. Недавно я услыхал,
что герой пленил страшного лохматого зверя с огромными клыками, похожего
на Абу из земли Та-Кемт, и теперь ездит, восседая на его спине.
   Шардана считают его богом. Афикл в письмах жалуется (каждое  послание
он диктует несколько дней, и таблички приходится  укладывать  в  большой
сундук), что подданные  сделали  его  имя  священным  и  непроизносимым,
даровав ему новое, которое он никак не  может  запомнить.  Оно  означает
Кей, Покоривший Реку Ра, и звучит и вправду чудовищно - "Кейракшулосис",
а ежели совсем коротко - "Кейракл".
   Бедняга!
   Самое интересное, его не забыли и в Микенах. Напротив,  слава  о  его
подвигах, дополняемая смутными вестями из  Орихайны,  постоянно  растет.
Эриф как-то в шутку заявил, что нашего добряка Афикла следует причислить
к богам.  Мы  с  Дейотарой  посмеялись,  но  месяц  назад  мне  пришлось
запретить сооружение могильного памятника герою, как  выяснилось  -  уже
второго! Но тот же Эриф - уже без всяких шуток -  заметил,  что  если  я
возбраню строить Афиклу герооны, тут же  родится  легенда,  будто  герой
вознесся на небеса. Попытки тех, кто хорошо знал Афикла, объяснить,  что
он жив, здоров, в меру счастлив и не собирается возноситься, встречаются
угрюмо.
   Кажется, Афикл уже стал богом и в Ахияве.
   Недавно толки о великом герое получили новое подтверждение. По Микасе
прошел слух, что Афикл спустился с небес, такой же молодой  и  красивый,
как четверть  века  назад.  Отчасти  это  правда  -  Скит,  сын  Афикла,
действительно очень похож на  отца,  за  исключением  длинных  усов.  Он
гостит у меня, и завтра мы вместе собираемся в Фивы. Большие крысы снова
сходятся вместе.
   За последние годы мы встречались  часто.  Вначале  готовили  войну  -
большую войну с Вилюсой, о которой я впервые услыхал  от  уже  покойного
Итарая. Я собрал тысячу кораблей - даже больше, тысячу двести  пятьдесят
три, и почти закончил формирование войска. Но война, которую  так  долго
готовили, так ждали  и  уже  начали  воспевать  ,  наглый  слепец  Кимер
удосужился сочинить о ней нечто жуткое и  невообразимо  кровавое  -  эта
война так и не состоялась.
   Зато произошло многое другое.
   Я уже отдал приказ собирать флот в Авлиде, готовя бросок через  море,
когда  пришла  нежданная  весть.  Землевержец  Поседайон  ударил   своим
трезубцем о землю  Вилюсы.  Великий  город  погиб  в  пламени.  Беда  не
приходит одна: вифины, выходцы с далекого севера,  пройдя  сквозь  земли
фраков и переправившись через пролив, обрушились на беззащитное царство.
Ванакт Вилюсы воззвал к нам, обещая за помощь все, что мы хотим и что  у
него осталось.
   К счастью, мы не стали медлить. Вилюсу спасать  было  поздно,  но  мы
отбили вифинов от Троасы и Пергама, отбросив их на север.  Но  это  было
лишь начало. Вифины соединились с каска, и теперь нам пришлось оборонять
н