ых  детин,   вооруженных
огромными дубинами. Я решил  не  рисковать  и  надел  шлем.  Разбойников
оказалось десятка два, они быстро  окружили  караван,  подойдя  к  самым
кострам. В неровном свете пламени вид у них был достаточно зловещий.
   Я ждал немедленной атаки, но  вместо  этого  вперед  вышел  огромного
роста парень, еще грязнее и отвратительнее прочих, взмахнул над  головой
дубиной и начал речь. Вещал детина на местном наречии, который я понимал
не без труда:
   - Я гр-р-р великий владыка х-р-р леса Перей. Тр-р-р! Бросайте  оружие
х-р-р, и ваши  души  избегнут  Аида  г-р-р!  Иначе  х-р-р  мы  вас  всех
г-р-р-р-р-р!
   Я взглянул на нашего  хозяина,  и  понял,  что  он  вот-вот  прикажет
положить оружие. Это было бы совсем  ни  к  чему,  поэтому  я,  еще  раз
прикинув Обстановку, выхватил из рук опешившего стражника копье.
   - О богоравный Перей, гроза леса! - запричитал купец. - Смилуйся надо
мною, несчастнейшим из торговцев! Забери мои товары, забери моих  людей,
но отпусти меня, горемычного...
   - Х-р-р! - разбойник ударил себя кулаком в грудь и гордо  сделал  шаг
вперед. - Жалкий купчишка г-р-р!
   Этого шага я и ждал. Копье вонзилось в горло богоравного Перея, и его
следующее "х-р-р" прозвучало совсем не так уверенно. Подскочив к  трупу,
я взмахнул секирой, краем глаза заметив, что  Гелен  и  двое  стражников
посмелее последовали за мной. Я уже прикидывал, с  кого  из  разбойников
следует начать, когда услыхал голос сына базилея.
   - Ваш вожак убит, сволочи! Убирайтесь!
   Разбойники попятились, один без особой решительности  поднял  дубину,
но меч Гелена ударил его прямо в живот. Я крутанул  секиру  над  головой
ближайшего негодяя, тот пискнул и внезапно, бросив оружие, со  всех  ног
побежал к лесу.
   Тут уж не растерялись стражники, и вскоре поляна была пуста. Воинство
богоравного Перея бежало со всех ног,  бросив  труп  своего  вожака.  Мы
вернулись к повозкам, опасаясь повторного нападения,  но  сквозь  ночной
сумрак был слышен лишь удаляющийся топот.
   Пришедший в себя хозяин поспешил ко мне с упреками,  обвинив  в  том,
что я - нахальный чужеземец  -  подверг  риску  его  и  всех  остальных.
Ругаться не хотелось, и я предоставил это право Гелену,  который  цыкнул
на труса, отчего тот окончательно сник.
   Я устроился поудобнее на ближайшей повозке, но сон не шел.
   - Не злись на этот мешок с отрубями, доблестный Нургал-Син,  -  Гелен
пристроился рядом, и  по  лицу  сына  базилея  промелькнула  усмешка.  -
Поистине, эти торговцы достойны того, чтоб их грабили.
   - Я не злюсь, Гелен, сын Ифтима. А если и злюсь, то на самого себя. Я
всегда злюсь, когда чего-то не понимаю...
   Разбойники мне не понравились. Не  то  чтобы  эта  орава  была  особо
опасна. Подобные шайки приходилось гонять неоднократно,  бояться  их  не
стоило, но кое-что настораживало.  Так  разбойники  не  действуют.  Будь
богоравный Перей даже трижды дурак, то все равно можно придумать кое-что
поумнее, чем лезть напролом на  вооруженную  стражу.  Нелепые  разговоры
вместо быстрой  и  смертоносной  атаки  на  сонную  охрану!  Зачем?  Это
походило уже не на глупость, а на нечто совсем иное.
   ...А что, если Перей и не собирался нас грабить? Ему могли  заплатить
за нечто иное - хотя бы за то, чтобы как  следует  осмотреть  повозки  и
тех, кто их сопровождает. А может, не только осмотреть, а  и  прихватить
кого-то с собой. Если так, то понятно, отчего они не спешили нападать.
   В общем, все это было мне  не  по  душе,  но  Гелен  отнесся  к  моим
сомнениям достаточно легкомысленно. Впрочем,  мне  показалось,  что  сын
базилея не был на этот раз откровенен.
   К полудню следующего дня мы миновали Тиринф, где я смог  полюбоваться
очередной кучей камней на холме. Крепости строить здесь  определенно  не
умели, стараясь возместить качество устрашающим количеством.  Сам  город
показался еще нелепее, чем Навплия: немногие каменные дома окружали даже
не лачуги, а полуземлянки, откуда выглядывали лохматые дикари  в  грубых
рубищах, а то и просто в козлиных шкурах. Такой бедности я не видел даже
в  разоренной  войной  Митанни  и   захолустном   Урарту.   К   счастью,
задерживаться мы не стали и двинулись дальше.
   Дорога, и без того малолюдная,  теперь  была  совершенно  пуста,  что
понравилось мне еще меньше, чем вчерашние разбойники. Возникло  знакомое
чувство опасности, которое меня редко  подводит.  Начало  казаться,  что
стража в тиринф-ских воротах  рассматривала  нас  как-то  по-особому,  а
базарные нищие не столько просили кусок лепешки, сколько  заглядывали  в
лица. С хозяином каравана говорить об этом  не  имело  смысла,  я  хотел
побеседовать  с   Геленом,   но   передумал.   Не   требовалось   особой
наблюдательности, чтобы  понять:  сын  базилея  волнуется,  причем  куда
больше моего. Очевидно, он точно знал, кто и почему следит за нами.
   Где-то после полудня вдали вновь показались  всадники,  и  я  услыхал
знакомое: "Кентавры!". Их оказалось на этот раз  четверо,  в  руках  они
держали копья, а буйные волосы были  скрыты  легкими  кожаными  шлемами.
Когда эта четверка подскакала  поближе,  я  поинтересовался  у  хозяина,
по-прежнему ли он считает, что  кентавры  -  полулюди-полулошади.  Купец
широко раскрыл утонувшие между жирных щек глаза и с  ехидством  заметил,
что мое зрение следует лечить куриным пометом. Я  хотел  огрызнуться,  и
вдруг меня поразила странная  догадка:  я  вижу  обычных  всадников,  но
остальные воспринимают их как сказочных чудищ. Я не  стал  спорить  и  в
который раз помянул Адада, подателя всех благ. Интересно, что бы сказали
об этом мудрые жрецы из храма Бела?
   Кентавры не стали подъезжать слишком близко и,  постояв,  ускакали  в
лес. Мы с Геленом переглянулись и, не сговариваясь,  принялись  надевать
шлемы. Шутки кончились: люди они  или  чудища,  но  это,  без  сомнения,
разведка. Секира лежала наготове, но я понимал, что против двух десятков
таких кентавров она не поможет.
   Повозки углубились в лес, и я уже подумывал надеть кольчужную рубаху,
как вдруг где-то совсем рядом хрустнули ветки. Я резко  обернулся  -  из
зарослей выходил человек.
   Вначале я принял его за очередного разбойника: бос, нечесан, бородат,
на плечах - львиная шкура, в крепких руках  огромная  дубина,  но  почти
сразу же понял, что ошибся.  Он  был,  конечно,  воином,  причем  не  из
новобранцев. Это заметно по всему -  по  походке,  по  чуть  сгорбленным
плечам, по тому, как легко он держал свое допотопное оружие.  Я  толкнул
Гелена, но сын базилея уже спрыгнул с повозки. Остальные  тоже  заметили
нежданного гостя. Послышались растерянные голоса, повозки  остановились,
и стражники начали нерешительно разбирать копья.
   - Афикл! - воскликнул кто-то,  остальные  голоса  тут  же  подхватили
знакомое имя. Человек с дубиной на миг остановился, окинул нас  странным
недвижным взглядом, затем взревел - и бросился вперед.
   Все  произошло  настолько  быстро,  что  я  впервые  за   много   лет
растерялся. И немудрено! Одного стражника словно снесло  ветром,  второй
успел отскочить,  третьему  дубина  пришлась  по  плечу,  и  он  с  воем
покатился по земле. Афикл вновь взмахнул  дубиной  и  быстро  огляделся,
словно кого-то выискивая.  Я  успел  взглянуть  ему  прямо  в  глаза  и.
похолодел: передо мной стоял безумец.  Широко  раскрытые  голубые  глаза
были пусты, красивое лицо кривилось жуткой  гримасой,  губы  шевелились,
словно Афикл читал молитву. Но вместо молитвы до нас донеслось  рычание.
Божий потомок явно кого-то заметил,  лицо  исказилось  подобием  улыбки,
дубина со свистом рассекла воздух.  Не  надо  было  оглядываться,  чтобы
понять: он увидел Гелена.
   Стражники разбегались, хозяин  уже  давно  сидел  в  канаве,  возчики
застыли на месте, словно окаменев. Между сыном базилея и безумным героем
оставался один я.
   Никогда не избегаю поединков, но без этого предпочел бы обойтись.  Не
знаю, чьим сыном был Афикл, но кровь у него добрая: выше меня  на  целую
голову, широкоплеч, мускулистая грудь выпирает из-под шкуры, а о руках и
говорить не приходится. Бык, вставший на задние ноги!
   Гильгамеш! Первый удар я угадал и вовремя уклонился, большего сделать
было нельзя: секира короче дубины. За первым ударом последовал второй, я
уклонился снова. Послышался рев, и внезапно этот бык прыгнул. Моя секира
отлетела в сторону, дубина со свистом рассекала воздух, и я упал,  резко
дернув его за ноги. Огромное тело рухнуло рядом.
   Мы оба вскочили. Я - тяжело дыша, он -  со  все  той  же  улыбкой  на
безумном лице. Мускулистая грудь вздымалась мерно и ровно. Он ничуть  не
устал и вновь сжимал в руках дубину.
   Послышалось рычание. Стало  ясно:  сейчас  моя  голова  треснет,  как
старый орех. Я попытался поднять секиру, ухватив ее за обух, но большего
сделать Афикл не позволил - дубина вновь взлетела в воздух.
   ...Странно, в такие моменты время  словно  останавливается.  Я  успел
подумать, что отскочить не успею и в лучшем случае  получу  удар  не  по
голове, а по плечу. Тут же пришла мысль о том, как нелепо закончится мой
путь на родной земле. И наконец  я  понял,  почему  Афикл  стал  орудием
ванакта Микасы. Безумцем легко управлять, особенно если  знаешь  причину
безумия. Я закрыл глаза и, уже ни на что не надеясь, помянул Того,  Кого
не назову вслух.

***

   Мгновения тянулись, но смерть медлила. Не открывая глаз,  я  медленно
отодвинулся в сторону. Затем, сообразив, что  мой  час  еще  не  пробил,
резко отпрыгнул  назад,  сжимая  секиру,  но  тут  же  понял  -  она  не
понадобится. Афикл стоял неподвижно,  опустив  дубину  и  закрыв  глаза.
Внезапно могучее тело  содрогнулось,  оружие  выпало  из  рук,  и  через
мгновенье огромное тело с грохотом упало на влажную землю.
   "Бог бьет грешника кровью его и безумием его" - вспомнились слова  со
старинной сумерийской таблички. Я осторожно прикоснулся к  горячему  лбу
поверженного Гильгамеша. Великий герой отвоевался -  по  телу  пробегали
судороги, могучие руки бессильно подрагивали, а вместо рычания  слышался
жалобный стон. Я отбросил подальше дубину и оглянулся.
   Купец все еще сидел в канаве, остальные  же,  почуяв,  что  опасность
миновала, потихоньку приходили в себя. Первым опомнился Гелен. Вдвоем  с
сыном базилея мы попытались оттащить громадное тело поближе к  повозкам,
но не смогли. Пришлось звать на подмогу  стражников.  С  их  помощью  мы
уложили Афикла на одну из повозок,  после  чего  сообщили  хозяину,  что
можно вылезать. Тот не без  опаски  последовал  нашему  совету,  тут  же
потребовав, чтобы Афикла как следует связали. Впрочем,  уже  было  ясно,
что это лишнее.
   Двое стражников оказались ранены, причем  один  -  тяжело,  еще  один
умудрился серьезно подвернуть ногу,  спасаясь  бегством.  Не  такая  уже
высокая цена за знакомство с потомком богов!
   Повозки двинулись дальше при полном молчании, нарушаемом лишь стонами
пострадавших. Я время от времени поглядывал на Гелена, желая задать  сам
собой напрашивающийся вопрос:  в  какую  передрягу  втягивает  меня  сын
базилея? Если до знакомства с Афиклом еще могли быть сомнения, то теперь
все стало ясно как день. Но спрашивать я не стал. Едва ли услышу правду,
а заставлять человека лгать не хотелось.
   Часа через два послышался громкий стон. Я подошел к повозке и  понял,
что Афикл начинает приходить в себя.
   - Воды! - произнес он слабым, хриплым голосом.  -  Ради  богов  всех,
воды!
   Кто-то принес бурдюк, и я осторожно  смазал  пересохшие  губы.  Афикл
медленно поднял руки, не открывая глаз, взял бурдюк и начал жадно пить.
   - Спасибо...
   Он откинулся назад и открыл глаза.  Кое-кто  из  любопытных  поспешил
отойти подальше, но я уже знал, что опасаться  нечего.  Безумие  прошло,
взгляд голубых глаз стал осмысленным, полным боли и тоски.
   - Где я, почтенные путники? - божий потомок растерянно оглянулся и  с
силой потер лоб.
   - Между Тиринфом и Аргосом, богоравный Афикл, - откликнулся Гелен.
   - О боги! - простонал Гильгамеш. - 3а что? Почему?
   ...Он не помнил  ничего.  Последнее,  что  как-то  зацепилось  в  его
сознании, была встреча с вестником  ванакта  Ифимедея,  который  поручил
своему родственнику разобраться с  какими-то  ведьмами  возле  Орхомена.
Афикл зашел принести жертву перед походом и...
   - Великий Дий! - Афикл несколько раз оглядел повозки, все еще не веря
в случившееся. - Мнилось мне, будто я спал!  Да,  я  спал,  о  почтенные
путники. Снилось, будто дерусь насмерть я с великаном, что в давние века
жил возле Осы, -  с  огромным,  ужасного  вида.  Он  же  секиру  имел  -
преизрядную, чуть не с оглоблю...
   Пришлось рассказать  правду.  Афикл  повертел  в  руках  мою  секиру,
похвалил "черную бронзу",  показав  себя  неплохим  знатоком,  и  твердо
пообещал выплатить достойную цену раненым и покалеченным. То, что  никто
не убит, явно его успокоило.
   - Горе мне, путники, горе! - добавил он  с  глубоким  вздохом.  -  Уж
долгие годы делает эта напасть меня пугалом  в  землях  Ахейских.  Может
быть, за морем сыщется лекарь иль знахарь умелый? Может, излечит меня?
   Я посоветовал ему съездить в Лидию, где лечат еще и не такое,  и  как
бы между прочим поинтересовался, начались ли его приступы до поступления
на службу к Ифимедею или после. Но  мое  предположение  не  оправдалось:
безумие покрывало Афикла своей черной пеленой с  самого  детства.  После
одного из приступов он обратился к оракулу, который  и  направил  его  к
Ифимедею.
   Через час, немного придя в  себя,  Афикл  распрощался  и  неуверенной
походкой направился по лестной тропе куда-то  на  запад.  Мы  с  Геленом
проводили Гильгамеша до опушки и не спеша вернулись к повозкам.
   - Жаль мне богоравного Афикла, - заметил сын базилея. - Поистине боги
несправедливы...
   - Не мне судить о богах, Гелен, - подумав, ответил я,  -  но,  может,
все обошлось и без них. Страшного помощника имеет ванакт Ифимедеи!
   - Ты говоришь об Афикле?
   - О нем... Или о том, кто сделал его таким. Но  сегодня  его  безумие
кончилось слишком рано.
   - Да, доблестный  Нургал-Син.  И  кончилось  поистине  вовремя.  Тебе
следует возблагодарить богов. Но все равно, дивлюсь я твоей  смелости  -
биться с самим Афиклом!
   Какая уж тут смелость! Впрочем, спорить я не  стал.  Репутация  того,
кто не побоялся сразиться с божественным героем, не повредит.
   Мы ехали дальше, постепенно приближаясь к Аргусе. Благополучный исход
нашего знакомства с Афиклом немного успокоил, но чувство  опасности  все
же не отпускало. Похоже, Гелен чувствовал то  же  самое.  Наконец  я  не
выдержал.
   - Если нас так встречают здесь, - я кивнул  в  сторону  темневшего  у
дороги леса, - то что же будет в Микасе?
   - Не нас, - поправил сын базилея. - Меня. Похоже, за мной следили еще
в Троасе. Они оказались хитрее...
   Итак, разговор, которого я ждал уже не один день, начался.
   - Гелену, сыну Ифтима, необязательно ехать дальше этим караваном.
   - Да, - согласился он, - в Аргосе куплю коня и поеду ночью.  Кентавры
редко заходят в те края, а от пеших  я  смогу  ускакать.  У  меня  будет
несколько часов, пока они увидят, что меня в караване нет.
   - Нас, - напомнил я как можно мягче. - Нас, благородный Гелен.
   Сын  базилея  нахмурился,  словно  не  решаясь  ответить,   а   затем
улыбнулся.
   - Вижу, ты любишь опасности, доблестный Нургал-Син. То, что  задумали
я и мои друзья, действительно опасно.
   Я  улыбнулся  в  ответ.  В  крысиных  норах  свое  представление   об
опасностях.
   - Наверное, мне надо  было  рассказать  тебе  раньше,  Нургал-Син.  Я
позвал тебя в дальний путь. Дальний - и очень рискованный. Кем ты  думал
стать в Микасе? Дворцовым стражником?
   - Может, десятником,  -  простодушно  отозвался  я.  -  Моя  мечта  -
командовать полусотней.
   Гелен рассмеялся - впервые за все время нашего знакомства.
   - Извини, что не верю тебе, доблестный Нургал-Син. Но ведь  и  ты  не
верил, когда я говорил о желании  повидать  камни  отчего  дома...  Если
поможешь мне, я  смогу  пообещать  нечто  большее,  чем  начальство  над
полусотней...
   - Быть смотрителем царских амбаров?
   - Если захочешь, конечно. Но  я  имел  в  виду  другое.  Итак,  давай
поговорим откровенно...
   Внезапно он замолчал, к чему-то прислушиваясь. Я быстро  оглянулся  -
дорога казалась по-прежнему пустой, разве что вороны спустились пониже.
   - Не  знаю...  -  растерянно  произнес  сын  базилея.  -  Мне  что-то
послышалось.
   - Да, - я уже надевал шлем. - Мне, кажется, тоже...
   Гелен привстал, чтобы взять свой шлем, лежавший чуть поодаль,  и  тут
откуда-то с опушки донесся резкий свист.  Я  успел  повернуть  голову  и
заметить два темных силуэта, скрытых за деревьями.
   ...Уже потом я понял,  что  ошибся,  -  надо  было,  не  оглядываясь,
толкнуть Гелена, который привстал так не вовремя. Увы, сообразил  я  это
поздно - две стрелы вонзились ему в грудь, и сын базилея  навзничь  упал
на повозку. На этот раз охрана не растерялась, но те, кто  стрелял,  уже
растворились в лесной чаще.
   Убийцы знали свое дело -  стрелы  вошли  глубоко  и  точно.  Подбежал
хозяин с нелепыми советами, как лучше их вынуть, но я знал  -  это  лишь
ускорит конец. Гелен был еще жив, но дышал тяжело, с хрипом,  из  уголка
рта медленно стекала. струйка крови.
   Веки дрогнули, на меня взглянули полные боли глаза.
   - Ты...
   Хрип оборвал фразу. Я склонился ниже,  чтобы  умирающий  не  напрягал
голос. Лицо Гелена исказила судорога, он вновь захрипел и дернулся.
   - Ты... - повторил он, - доберись до  Микен.  Цепь,  кольцо  и  фарос
отдай Арейфоою. Он...
   - Жрец, - подсказал я. - Помню...
   - Отдай тайно, - голос умирающего стал еле различим. - Золото  возьми
себе. Принеси жертву Поседайону...
   - Не волнуйся, - я попытался улыбнуться. - Все будет сделано, Гелен.
   - Клянись...
   Тот, в Кого я верю, не требует  клятв,  но  с  умирающим  спорить  не
пристало. Я поднял руку и торжественно поклялся великим Белом Марду-ком,
Ададом - подателем  благ  и  непобедимой  Иштар.  Я  хотел  упомянуть  и
Аннуаков, но понял, что это уже ни к чему...
   Я предложил отвезти тело в ближайший город,  хотя  бы  в  Аргусу,  но
купец заявил, что с трупом в  город  не  пропустят,  а  родственников  у
Гелена в Аргусе нет. Толстяку явно не хотелось объясняться  с  властями.
Будь я в Баб-Или, то, конечно, настоял бы на своем, но тут спорить  было
бессмысленно.  Возле  дороги  наскоро  вырыли  неглубокую  яму,  которая
приняла тело Гелена, сына Ифтима. Хозяин громко сокрушался, что  у  него
нет ничего подходящего для жертвы подземным  богам  и  клялся  совершить
жертвоприношение в Аргусе, сразу же по приезду.
   Почему-то я ему не поверил.

***

   К вещам Гелена уже тянулись жадные руки, но  тут  уж  я  уступать  не
собирался.  Сын  базилея  назначил  меня  душеприказчиком,  это  слышали
свидетели, так что я был в своем  праве.  На  всякий  случай  я  положил
секиру поближе, после чего занялся наследством.
   С пояса Гелена я  снял  тяжелый  кошель,  да  и  его  дорожные  сумки
показались непривычно весомыми. Отогнав в сторону любопытных,  я  сперва
заглянул в кошель - он оказался  полон  небольшими  слитками  серебра  и
мелко нарубленными золотыми пластинками. Еще больше  золота  я  нашел  в
одной из сумок - оно было завернуто в плотную  шерстяную  ткань.  Другой
сверток скрывал тяжелую золотую цепь с подвеской в форме орла хеттийской
работы. Перстень я нашел  на  самом  дне  -  большой,  с  белым  камнем,
украшенный узором из мелких листьев.
   Во второй сумке оказался знакомый плащ, тот, что был на Гелене в нашу
первую встречу. Похоже, он не принес удачи сыну базилея.
   Итак, все становилось ясным. Враги ванакта Ифимедея готовят  заговор.
Его глава - жрец Арейфоой - вызвал из Троасы Гелена, чья  семья  хранила
царские реликвии.  Кто-то  в  Троасе  передал  Гелену  золото,  которое,
конечно, тоже пригодится загов