который  догадался  захватить  с  собой,  и  положил  рядом.  -
Какая-нибудь старушка-знахарка?
   - Очень дряхлая, - согласилась девушка. - Не  обижай  ее,  о  великий
ванакт!
   Из-за деревьев  медленно  проступила  огромная  черная  тень.  Кто-то
широкоплечий, громадного роста, осторожно вышел на поляну, осмотрелся  и
шагнул к нам.
   - А вот и старушка,  -  пробормотал  я,  но  кинжал  брать  не  стал,
почувствовав немалое любопытство. Кого еще могла позвать  Тея  к  нашему
костру?
   ...Здоровенный детина -  почти  с  Афикла  ростом,  курчавая  борода,
веселые смеющиеся глаза. За поясом - хеттийский меч, ноги босые, но плащ
дорогой, сидонский, явно с чужого плеча.
   - Радуйся, ванакт!
   Голос - под стать взгляду, насмешливый, уверенный.
   - Говорят, полагается падать пред тобой на колени, так ты уж объясни,
как именно...
   - Можешь упасть на собственную  задницу,  -  предложил  я,  и  детина
послушно присел у костра. - Радуйся и ты, незнакомец...
   - Калиб, вожак вольных людей, - тихо подсказала Тея.
   Я присвистнул, детина ухмыльнулся.
   - Точно. Калиб я, сын Тмола...
   - Бывший наемник, - уверенно заявил я. - Служил у  хеттийцев,  скорее
всего на севере...
   - В точку! - обрадовался разбойник. -  Граница  с  каска,  будь  они,
гады, прокляты! Ну, один вояка другого всегда признает. Десять лет тянул
лямку у хеттийцев. А чего - отличные ребята!
   - А как же ты стал разбойником? - не удержался я.
   - Да так же, как ты ванактом. Кому чего по душе...
   Мы помолчали,  разглядывая  друг  друга.  Наконец  Калиб  вздохнул  и
проговорил уже серьезно:
   - Вот чего, Клеотер Микенский! Скажу сразу - ни я, ни мои мальчики не
убивали того парня - Эгеона. Его порешили твои вояки.
   - Знаю, - кивнул я.
   - Я бы схватился с ним в  открытую,  один  на  один  -  но  в  засаду
заманивать? Нет, у меня свой кураж! Я тебе, ванакт, честно скажу:  чихал
я на твоих гекветов! Они и драться-то не умеют, деревенщина! Вот Афикл -
другое дело. Это парень
   Что надо, даром что богоравный! Ну и ты, вроде... В  Баб-Или  служил?
Лугалю?
   - Точно.
   - Пехота, колесницы?
   - Пешая разведка. Полусотня, сотня, полутысяча,  -  не  без  гордости
сообщил я. Калиб покачал головой:
   - А я выше десятка не пошел. Вот почему ты - ванакт, а я - разбойник.
   В его словах была своя правда. И вообще парень мне понравился.
   - Ты почему не воспользовался амнистией, Калиб?
   - Я? - удивился он. - Так ведь мои ребята - почти все из беглых.  Ну,
рабы которые. А ты ведь чего обещал - всем прощение и возвращение домой.
А куда им возвращаться? Снова хомут таскать?
   Да, этого я не предусмотрел. Как и многого другого...
   - Ну, и мне тоже, конечно... Так я - сам  себе  хозяин,  да  еще  две
сотни под рукой. А вернусь - куда? В деревенские стражники?
   Тут мне в голову пришла неожиданная мысль:
   - Калиб, а хочешь настоящую работенку?
   - Это в Микенах-то? - скривился он.
   - Нет, не в Микенах! В далекой стране за морем. Золото, женщины  -  и
полно врагов. Наберешь тысячу воинов. Будет мало - десять тысяч!
   Он присвистнул:
   - Если не шутишь - соглашусь! Давно делом заняться хотелось...  Ну  а
сейчас чего, ванакт? Я усмехнулся:
   - Называешь меня ванактом? Значит, не признаешь тех, кто в Микенах?
   Он явно хотел сплюнуть, но покосился на Тею и  ограничился  тем,  что
скривил рожу:
   - Да где это видано? Баба и пеленочник - ва-накты? И еще вояка твой -
Мантос? Ну их к воронам!
   - Тогда есть дело...
   Я изложил ему кое-что из своих замыслов. Вначале он растерялся, затем
задумался и наконец согласился. По-моему, ему даже понравилось.
   - Когда все кончится, приходи в Микасу, - заключил я. - Поговорим про
работенку.
   - Не-а, - ухмыльнулся он. - В Микены не сунусь. Ты сам приходи, вот и
поговорим. Да еще вот чего...
   Он смерил меня достаточно выразительным взглядом, затем покосился  на
Тею:
   - Ты, конечно, этот... богоравный и  все  такое,  но  знаю  я  нашего
брата-наемника... Не вздумай девочку обидеть - голову оторву!
   Я обомлел, затем перешел в атаку:
   - Какая она тебе девочка, балбес? Богоравная Тея - великая  жрица!  А
ну повтори!
   Кажется, подействовало. Детина сглотнул:
   - Ну, конечно... Богоравная... Да только, как ни крути, ванакт, она -
племяшка моя...
   - Калиб - мой дядя, - улыбнулась девушка. - Мамин брат...
   Я вновь растерялся, а затем хмыкнул:
   - А я-то думаю, откуда у великой жрицы такие знакомые? Будь  спокоен,
Калиб, сын Тмола, я никогда не обижу твою племянницу.
   - Ты спас ее от пытки и костра, - кивнул разбойник. - Так  что  я  за
тебя, сам понимаешь, кому угодно... Да только, ванакт, она еще  дурочка,
вбила себе в голову...
   - Дядя! -  вскрикнула  Тея.  Разбойник  смутился  и  принялся  чесать
затылок.
   ...Поляна была вновь пуста. Я грелся у  огня  -  -  -  ночь  выдалась
неожиданно прохладной. Тея, завернувшись в хлену, сидела рядом.
   - Больше гостей не будет, о богоравная? Она покачала головой:
   - Завтра ты  поговоришь  с  Теллом.  Мне  тоже  придется  кое  с  кем
побеседовать...
   Я обнял ее, Тея положила голову мне на плечо и вздохнула:
   - Ты снова уедешь, Клеотер...
   - Да. Жаль, что я не простой наемник. Женился  бы  на  тебе  и  пошел
помощником к твоему дядюшке. Вдво„м с ним мы бы разнесли всю вашу вшивую
Ахияву!
   Я шутил, она ответила серьезно:
   - Я не хочу, чтобы ты стал разбойником. Боги сделали тебя ванактом.
   - Это что - лучше?
   - Это труднее... Мне тоже не хотелось быть жрицей Реи.
   Она встала и поправила хлену.
   - Мы войдем через главный вход, ванакт. Все  должны  видеть,  что  со
мной рядом - Солнце!
   - Ты...
   Ее взгляд заставил меня замолчать.
   - Мы можем больше не встретиться, Клеотер.
   - Встретимся! - тут же возразил я. - Первую же дорогу я проложу между
Микасой и твоим храмом!
   ...Мы шли по лесной тропинке. Впереди тускло светились огни. За  этот
год дорожка, ведущая к главному  входу,  стала  шире.  Когда  показались
бронзовые ворота, мы остановились.
   - Ну что, - заметил я, - Солнце и верховная жрица вступают  в  чертог
Реи? Мои сослуживцы сказали  бы  проще:  "Ну  и  девочку  оторвал  себе,
борода!"
   Тея тихо ответила:
   - А в Козьих Выпасах сказали бы: "Ну, рыжая! Такого парня подцепила!"
И мы оба рассмеялись.
   ...Проснулся я  с  рассветом  -  сработала  многолетняя  привычка.  В
небольшое  окошко  просачивались  первые  солнечные  лучи.  Тея   спала,
отбросив в сторону покрывало. Я осторожно укрыл  ее  и  бесшумно  встал,
поспешно натягивая хитон.
   Мне было немного не по себе. Всю жизнь я покупал женщин - или  просто
брал их, когда дотягивалась рука. Бедная девочка, она заслужила  кое-что
получше, чем такой  грубый  обормот,  как  я!  Не  к  месту  вспомнилась
Дейотара, ее ненавидящий взгляд... Впрочем, сейчас дочь Ифимедея меня бы
вполне одобрила. Поддержка самой верховной жрицы Реи, как же! Да еще  за
такую плевую цену!
   А если бы я не был  ванактом?  Не  носил  проклятый  венец?  Если  бы
другого называли Солнцем?
   Стало совсем кисло...
   - Уже утро, да? - Тея проснулась, протирая глаза  и  удивленно  глядя
вокруг. - О Великая Рея! Я пропустила утренний обряд!
   - Она недавно  забегала,  -  сообщил  я.  -  Мать  богов,  в  смысле.
Смутилась и обещала тебя не беспокоить дней десять.
   - Всего лишь? - Тея рассмеялась. - Иди ко мне...
   Я рухнул на ложе, закинул руки за голову и стал  глядеть  в  потолок.
Тея вздохнула:
   - Я тебе уже надоела? Так быстро?
   - Это я себе надоел. Как ты еще можешь смотреть на меня? Меня  только
к скотине пускать...
   - Глупый...
   - Все верно - дурак. Ну почему так, Тея? Почему ни я, ни ты не  можем
послать все к воронам, махнуть куда-нибудь...
   - О чем  ты  думаешь,  Клеотер?  -  ее  лицо  оказалось  рядом,  губы
скользнули по моей щетине. - Ты меня всю исколол...  Все  очень  хорошо,
мой ванакт! У  нас  еще  есть  несколько  дней.  А  потом  ты  построишь
дорогу...
   - Это будет самая широкая дорога в Ахия-ве, - пообещал я.  -  Нет,  в
мире... На каждой станции будут ждать митаннийские кони...
   - Но пока они нам не  нужны,  -  прошептала  она  и  вновь  оказалась
права...
   Мать богов не дала мне десяти дней. Она отпустила лишь четыре  дня  и
три ночи. И все эти дни,  а  порой  и  ночи  приходилось  встречаться  с
людьми, что-то обещать, уговаривать, иногда - пугать.
   Тея была все время рядом, и это помогало сосредоточиться  на  том,  о
чем не очень хотелось думать. Но большая  игра  уже  началась.  Клеотер,
ванакт Микенский, и Тея, верховная жрица Реи, обязаны  были  продумывать
каждый разговор, каждое слово,  потому  что  выигрышем  был  престол,  а
проигрышем - наши головы, торчащие на копьях.
   Четвертую ночь я встретил у камня с выбитой подковой. Горели  костры.
Вокруг расположились молчаливые крепкие  парни  -  богоравные  кентавры,
сопровождавшие своего  вождя.  Сам  Телл,  одетый  по  такому  случаю  в
старинный, шитый золотом фарос с  изображением  диковинных  птиц,  сидел
рядом со мной у  костра.  В  седых  волосах  тускло  светилась  диадема.
Кентавр был спокоен и суров.
   - Мы договорились, ванакт, - подытожил он. -  Но  учти:  только  ради
тебя мы согласились вмешаться в дела людей.
   - И ради того, чтобы чужие войска не пришли в Микены, - заметил я.
   - Да.
   К костру подошла Тея. Сегодня на ней была тяжелая темно-синяя  хлена,
рыжие волосы охватывал золотой обруч, и  она  менее  всего  походила  на
деревенскую девчонку, которую я когда-то встретил в Козьих Выпасах.
   При виде ее кентавр встал:
   - Все готово, великая Тея...
   Я уже заметил - в последние дни к верховной  жрице  окружающие  стали
испытывать необыкновенное почтение, порой даже - страх.
   Тея встретилась с Солнцем...
   - Да, - кивнула она. - Мы можем начинать.
   - Что вы задумали? - заинтересовался я. - Мы же договорились...
   - Договорились, - согласился Телл. - Тебя  проводят  в  Микены,  а  я
сделаю то, что ты просил. Но есть еще одно дело...
   Он взглянул на Тею.
   - Ванакт! - помолчав, начала она. - Тебе предстоит вернуть престол, а
потом править - долго и счастливо. Тебе нужна помощь наших богов.
   Я хотел ответить, но она перебила.
   - Наших богов, ванакт! Тех, о которых ты забыл и которые забыли тебя.
Твой Бог не поможет.
   Я кивнул, соглашаясь. Единому  нет  дела  до  царства  Ахейского.  Он
хранит  тех,  кто  в  Него   верит,   остальное   же   оставляет   рукам
человеческим...
   - Тебе будет трудно, ванакт. Твой ревнивый Бог сделал тебя слепым...
   Я вновь хотел возразить, но Тея, шагнув ближе, положила мне  руку  на
плечо:
   - Закрой глаза, ванакт, а затем открой их снова.
   Я повиновался. Вначале я увидел Тею, затем костер, а после...
   Я чуть не попятился. Вместо Телла у огня пристроилось жуткое чудище -
получеловек-полуконь с людским торсом и лошадиным телом.
   Иппоандрос...
   Я  взглянул  на  остальных  кентавров  и  помотал  головой.  О,  боги
Аннуаки!..
   - Посмотри туда!
   Между костров, где только что не было ничего,  кроме  высокой  травы,
медленно проступала огромная женская фигура в тяжелом  пеплосе.  На  миг
показалось, что у нее очень знакомое лицо.
   Всмотреться я не успел - Тея убрала руку, и все приняло прежний вид.
   Я перевел дух. Телл и его кентавры снова  казались  обычными  людьми,
между горящих костров стало пусто...
   - Ты видел? - нетерпеливо спросила Тея. - Ты видел, ванакт?
   - Д-да, - еле выдавил я. - Что...
   - Я открыла тебе глаза, Клеотер. Таков наш мир на  самом  деле.  Мир,
который ты не видишь. Твой Бог ревнив...
   - Там была женщина, - я кивнул на пустую поляну. - У нее твое лицо...
   - Рея, - улыбнулась она. - Мать богов пришла, чтобы встретить тебя.
   - Вернись в наш мир, ванакт, - вмешался Телл. - В свой мир!
   Я нерешительно оглянулся. Иппоандросы, киклопы, наяды  с  дриадами...
Что это? Безумный бред дикарей - или настоящий мир, который не позволяет
увидеть Тот, в Кого я верю? Но мне жить в этом мире...
   -  Ты  должен  принести  жертву,  -  продолжала  Тея.  -  Я  уже  все
приготовила. Потом ты пройдешь между священных огней...
   - И тогда ты сможешь править этой землей, - добавил кентавр.
   - Погодите...
   Я отошел в сторону и закрыл лицо руками. Они  правы,  на  этой  земле
свои боги и свой мир. Я не могу быть слепым. Но Единый ревнив...
   - Он терпелив, - тихо проговорил я. - Он терпит  мою  божбу,  терпит,
когда я  посещаю  чужие  храмы.  Он  стерпел  даже  Таинство,  будь  оно
трижды... Он терпит, потому что знает - в душе я верен Ему...
   - Здесь наша земля, - услышал меня Телл. - Твой Бог далеко...
   - Если это Ему не по душе, - добавила Тея, - почему Он не  даст  тебе
знак?
   - Ты не понимаешь! - заторопился я. - Тея, нельзя так говорить о Нем!
   - Почему? - удивилась она. - Я - верховная жрица!
   Тея подняла вверх правую руку и негромко, но внятно проговорила:
   - Бог, в которого верит Клеотер Микенский! К тебе обращаюсь я,  жрица
Реи, Матери богов...
   - Нет! - крикнул я. - Нет!..
   Поздно!
   Звезды погасли, словно на поляну упал тяжелый холодный  туман.  Порыв
ледяного ветра  задул  костры,  разметав  бессильно  гаснущие  искры  по
приникшей к земле траве.  Что-то  крикнул  Телл,  но  новый,  еще  более
беспощадный  удар  пришедшей  ниоткуда  бури  заглушил  его   голос.   Я
оглянулся, ища глазами Тею, и заметил, что туман  начал  сгущаться.  Его
частички стали видимыми, засветились  ярким,  ослепительно-белым  огнем.
Гигантский купол начал быстро вращаться, сужаясь к центру.
   - Единый... - прошептал я. - Нет, только не ее...
   ...Купол превратился в смерч. Пахнуло жаром, трава  в  центре  поляны
вспыхнула. Испуганно заржали кони. Я замер - бешено вращавшийся огненный
столб неторопливо качнулся, приближаясь к Tee...
   Я закрыл глаза, не в силах смотреть  на  Его  гнев.  Мы  хрупки,  как
стекло, перед Его страшной яростью...
   Но почему она, Единый? Она же не ведала...
   - Клеотер... Тихий, еле различимый шепот... Я открылглаза.
   У моих ног горела трава. Туман  исчез,  равнодушные  холодные  звезды
смотрели на разметанные погасшие костры, на сбившихся в кучу, испуганных
- может, впервые в жизни! - кентавров, на  замершего  с  поднятой  рукой
Телла. В центре поляны чернел ровный выгоревший круг. Сгорела не  только
трава -  сплавилась  земля,  превратившись  в  сухой  ломкий  камень.  А
дальше... Я боялся увидеть...
   - Клеотер...
   Тея стояла в самом  центре  того,  что  только  миг  назад  горело  и
плавилось. Вокруг нее, на маленьком пятачке, трава оставалась прежней  -
зеленой и нетронутой. Еще не веря, я бросился вперед, чувствуя  жар  под
деревянными подметками тяжелых сандалий. В центре страшного оплавленного
круга я остановился. Даже в темноте, в неясном  свете  далеких  холодных
звезд я заметил, как побелело ее лицо.
   - Ты...
   Она попыталась улыбнуться, покачнулась и упала. Я успел подхватить ее
и, не чувствуя веса, понес Тею прочь от места, где бушевал Его гнев. На.
краю поляны я осторожно уложил девушку на траву.  Жива!  Хвала  Единому,
жива...
   - Твой Бог - страшный Бог, ванакт! - Телл незаметно подошел к нам,  и
я вздрогнул от его негромкого хриплого голоса.
   - Нет, - я уже начал приходить в себя. - Он - справедливый Бог.
   Тея глубоко вздохнула и открыла глаза. Я  присел  рядом  и  осторожно
погладил ее по щеке.
   ...Маленький костерок  горел  неярко,  словно  вполсилы.  Еле  слышно
потрескивали дрова. Тея, завернувшись в тяжелые  складки  хлены,  сидела
молча, глядя куда-то вдаль. Говорили мы с Тел-лом -  тихо,  стараясь  не
повышать голоса.
   - Мы знали о Едином, ванакт. Давно  уже  среди  тех,  кто  допущен  к
высшему посвящению, ходит молва, что все наши боги - лишь  искры  одного
огня. Это знание пока скрыто...
   Я кивнул, вспомнив Эрифа и Гирто. Они знают - и  молчат,  по-прежнему
поклоняясь истуканам.
   - Некоторые считают, что Единый - лишь фантазия, сказка для мудрецов.
Другие - что Его время еще не пришло...
   - Не знаю, Телл... Далеко отсюда живет небольшой народ - хабирру. Они
первые поверили в Единого, но вообразили, что Он - лишь их Бог. Это  еще
смешнее, чем ваши идолы...
   - Идолы - лишь знак, - покачал седой головой кентавр.  -  Посвященные
ведают - боги имеют другой облик. Когда-нибудь  люди  воздвигнут  кумиры
даже Единому - если придет Его час...
   - Не мне судить, - я  встал  и  повел  плечами,  сбрасывая  внезапную
усталость. - Придется мне смотреть на ваш мир  Его  глазами,  богоравный
Телл. Честное слово, в человеческом обличий ты мне больше по душе!
   - Странно... - тихо проговорила Тея, не поднимая глаз.  -  На  миг  я
успела увидеть мир совсем другим. Кентавры стали обычными  людьми,  а  у
тебя, ванакт, было иное лицо... Наверное, твой Бог  тоже  решил  открыть
мне глаза...
   Мы с кентавром переглянулись, вспомнив о давнем разговоре. Мое лицо -
даже оно может казаться разным.
   - Пора, - я запахнул фарос и поправил  висевшую  за  плечами  "черную
бронзу". - Ехать далеко...
   Телл, кивнув, отошел в сторону. Тея медленно встала и с силой провела
ладонью по лицу.
   - Огонь... Он до сих пор у меня перед глазами... Почему твой  Бог  не
убил меня, Клеотер?
   Я хотел ответить: "Не знаю", но вдруг вспомнил  то,  что  рассказывал
старый хабирру.
   - Мой Бог ревнив, но не жесток. Ты спросила Его - и Он дал ответ.  Но
мертвым ответ не нужен.
   - А я подумала, что твой Бог меня просто пожалел, - улыбнулась она. -
Из-за тебя...
   Я обнял ее, но Тея отстранилась и поправила золотую  диадему.  Теперь
передо мной вновь была верховная жрица.
   - Счастливого пути, ванакт! Да хранит тебя Единый, и да помогут  тебе
боги Ахайи!
   - И тебе счастливо, богоравная Тея! Я хотел  добавить  что-нибудь  по
поводу дороги, которую начну строить, как  только  разберусь  со  своими
родственничками, но ничего путного в голову так и не пришло.
   Я попрощался с Теплом и направился к скале с подковой, где  меня  уже
ждали двое кентавров и мои лошади, которых  держал  под  уздцы  какой-то
паренек, сразу  показавшийся  знакомым.  Он  ухмыльнулся,  и  я  тут  же
вспомнил.
   - Радуйся, Брахос, Лягушонок из-под жертвенного ножа!
   Он шмыгнул носом, довольный, что его узнали.
   - Радуйся, дядя Клеотер! А здорово шарахнуло!
   - Что шарахнуло? - не понял я.
   - Молния Дия! Что же еще?  -  он  цокнул  языком.  -  Расскажу  -  не
поверят!
   - Поверят! - я бросил взгляд на почерневшую поляну и вскочил на коня,
поправляя поводья. Кентавры были уже в седле. Я кивнул, и  мы  поскакали
прочь по узкой тропинке, ведущей в далекую Микасу.
   Все оказалось проще, чем я думал. Не  понадобилась  даже  табличка  с
печатью Ктимены. Редкие  путники  молча  шарахались  в  стороны,  только
завидев кентавров. Я  представил,  как  выгляжу  со  стороны  -  ванакт,
возвращающийся в свою  столицу  в  сопровождении  суровых  иппоандросов.
Впрочем, мы ехали ночью, на голове у меня был шлем, и никто скорее всего
так и не узнал Клеотера Микенского.  Можно  было  ехать  и  днем,  но  я
понимал - береженого и Адад бережет, а посему предпочел выждать в густом
лесу и лишь вечером отправиться дальше.
   Около полуночи мы увидели вдали еле  заметные  огоньки  -  факелы  на
стенах спящей столицы.
   Я распрощался с кентаврами и  в  город  поехал  уже  один.  Бронзовые
ворота с хеттийскими львицами были, конечно, заперты, но я не  собирался
искушать судьбу. Можно было зайти через потайную калитку, но  стражники,
изнывающие от ночной скуки, наверняка проявили бы излишнее  любопытство.
Поэтому я оставил  лошадей  неподалеку  от  дороги,  а  сам  неторопливо
прошелся вдоль серого скопища валунов, которое здесь  считалось  стеной.
Если посланец Теи добрался вовремя...
   Он добрался вовремя. В условленном месте со  стены  свисала  надежная
веревка с узлами. Я подтянулся и  полез  наверх,  шепотом  поминая  всех
богов Баб-Или по очер