т.
   Вслух я ничего не сказал - не время. Шардана явно  приберегли  что-то
под конец...
   - Мы отвоюем свою землю, ванакт. Нами будет править ахейский царевич,
а ты получишь могучих союзников. Несколько лет уйдет на это, но затем мы
приведем флот в Лиловое море. Мы вместе разобьем  хеттийцев,  дойдем  до
Сирии, до земли Та-Кемт... Если ты не поможешь нам, то помогут другие...
   Итак, нашествие все равно состоится. В одном случае на нас  обрушатся
огры, в другом - шардана. Но землякам Деимаха понадобится для подготовки
лет десять, а то и двадцать. И придут они сюда как союзники...
   - У меня нет ни сыновей, ни братьев, - напомнил я.
   - У многих базилеев Ахайи  в  жилах  течет  царская  кровь,  -  пожал
плечами Гере. - Выбор за тобой, ванакт.
   Легко  сказать!  Желающие  найдутся,  но  истосковавшихся  по  власти
базилеев к таким делам нельзя подпускать даже на выстрел катапульты.
   - Я дам вам ответ, - решился я, - через  месяц.  Этот  месяц  шардана
должны продолжать службу.
   Деимах  и  Гере  коротко  поклонились.  Вновь   щелкнули   деревянные
сандалии. Лица усачей оставались спокойными и невозмутимыми.
   Под вечер приехал хмурый и озабоченный Мантос. Он уже все знал, более
того, сумел установить кое-что важное. К  этому  времени  и  я  допросил
многих,  имевших  отношение  к  делу.  Оно   оказалось   неожиданным   и
одновременно простым.
   ...Эгеон, второй геквет  навплийского  гарнизона,  уже  второй  месяц
гонялся за шайкой некоего Калиба. Главаря поймать не  удалось,  но  пару
раз разбойников серьезно потрепали. Эгеон узнал, что некоторые сообщники
Калиба служат в наших войсках. Под подозрением оказались многие,  в  том
числе комавент Накс, служивший в соседнем гарнизоне.
   За день  до  убийства  начальник  орха  получил  приказ  из  Микен  с
требованием отправить Накса с десятком воинов для  заготовки  провианта.
Приказ  был  написан  на  обычной  алебастровой  табличке.  Моя   печать
оказалась подделанной, хотя и достаточно искусно.  При  обыске  в  вещах
исчезнувшего Накса был найден перстень из черной смолы - опознавательный
знак шайки Калиба.
   Вероятно, Калиб решил одной стрелой убить сразу двух уток  -  вывести
из-под удара Накса и его  людей,  а  заодно  убрать  излишне  удачливого
геквета. Расчет был прост - люди в  доспехах  смогут  подойти  к  Эгеону
вплотную и ударить внезапно. Правда,  брат  Прета  сумел  уложить  троих
убийц, но погиб и сам.
   Оставалось поймать Калиба и Накса, распять их на крестах  и  принести
поминальные жертвы душе Эгеона. Так по крайней мере считал Мантос.  Прет
ничего не сказал, но, кажется, не поверил.
   Я, признаться, тоже.
   Вечером я зашел к Дейотаре. Она выглядела весьма озабоченной, хоть  и
очень старалась не показывать этого. Мы  уже  решили,  что  выезжаем  на
следующий день. Следствие по поводу гибели
   Эгеона я приказал продолжить, а остальные дела могли подождать.
   - Мне не нравится, что ты оставляешь здесь Мантоса, - заявила царица,
когда я рассказал о своих планах.
   - Но он лавагет...
   - Вот именно. Отец учил - когда покидаешь царство, бери с собой всех,
кому не веришь.
   - Во имя Адада! - не сдержался я. - Тебе придется взять с  собой  всю
Ахияву!
   - А тебе? - огрызнулась Дейотара. -  Наши  головы  будут  торчать  на
копьях рядом, братец. Ты берешь Прета - это правильно. Но я бы взяла еще
и Мантоса. И Ктимену тоже...
   Дочь Главка три месяца назад родила сына и с тех пор безвыездно  жила
в своем загородном дворце.  Кажется,  она  успокоилась  и  принялась  за
очередное покрывало, на этот раз для храма Поседайона.
   - Ты заметил, ванакт, что  Эгеон  служил  в  Навплии?  Ктимена  живет
неподалеку...
   - Ну и что? - не понял я.
   - Еще не знаю... Но, думаю, скоро буду знать. Не  нравится  мне  это,
ванакт! Прет считает всю историю с разбойниками выдумкой, и он прав.
   Я кивнул -  все  слишком  хорошо  совпадало  и  подозрительно  быстро
выяснилось. Словно кто-то спешил спровадить меня из Микасы.
   - Мы едем в Фивы, а там живет Скир. Он тоже не поверит...
   Дейотара думала о том же, что и я. Ссориться с бывшим  гекветом  было
опасно.
   - Ты знаешь не все, царица, - вздохнул я, - есть еще одно дело.
   И я пересказал ей беседу с шардана. Почему-то думалось, что  Дейотара
тут же примет какое-то решение - это в ее стиле. Но, к моему  удивлению,
дочь Ифимедея молчала. Кажется - впервые! - она выглядела растерянной.
   - Это... Это придется решать тебе, ванакт, - наконец заметила она.  -
Тут я ничем не могу помочь.
   - Как?!
   Наверное, это прозвучало достаточно нелепо. Дейотара улыбнулась.
   - Ты слабый правитель и грубый любовник, Клеотер. Я давно подумывала,
чтобы править одной...
   Такое я слыхал уже не первый раз и  научился  относиться  к  подобным
заявлениям спокойно.
   - Моей правой рукой стал  бы  Прет.  Если  уж  мне  суждено  ублажать
наемника, пусть это будет он. Прет по крайней мере видит  разницу  между
лагерной девкой и царицей...
   - Давай, - зевнул я. - Придется мне жениться на  Ктимене...  Дейотара
засмеялась:
   - Говорят, когда-то было возможно и такое. Но сейчас жрецы  запрещают
подобные браки даже царям, что, конечно, неумно. Но ты  опоздал  -  надо
было выбирать раньше.  Либо  я  -  либо  она.  А  теперь,  когда  у  нее
ребенок...
   - Давай о шардана, - напомнил я.
   - О шардана... Я поняла,  что  не  смогу  править  одна.  Прет  -  не
помощник, он лишь меч. Я вполне справлюсь с делами в Микенах, но  иногда
появляется нечто, недоступное мне. Например, шардана.
   - Почему? - вновь удивился я. - Твой отец...
   - Отец никому не доверял таких дел. Ни я, ни Прет не бывали за морем.
Я не знаю, где Хаттуси-ли, где Урарту, где  Та-Кемт.  Здесь  я  ошибусь,
Клеотер. Так что ты нужен - пока. Есть еще одна причина, но я о ней тебе
не скажу... Ладно, где список тех, кого мы берем в Фивы?
   Я выбросил из головы убийц Эгеона и усатых  шардана,  и  мы  занялись
списком.
   В ночь перед отъездом я вновь увидел свой странный сон. Я  снова  шел
по коридору, сзади шагала стража, и большой  черный  пес  по  имени  Тар
терся о мои руки. Но это продолжалось совсем недолго - всего  лишь  миг.
Ослепительный свет - и я вновь лежу на жестком каменном ложе.
   ...Люди у стен - они кутаются в фаросы, словно пытаясь  скрыть  лица.
Одного  я  узнаю  -  богоравный  Арейфоой,  еще  нестарый,  лет  сорока,
почему-то в тяжелом пластинчатом  панцире.  Женщина  -  та,  что  сейчас
положит мне на лоб холодную руку. Она тоже знакома -  красивое,  но  уже
тронутое временем лицо, на глазах почему-то слезы. Я слышу шепот,  слова
доносятся глухо, словно издалека.
   - Бедный мальчик!
   Кого она жалеет ? Меня или того, другого, - худого,  с  исцарапанными
руками? Вновь кажется, что мы с ним очень похожи...
   - Но почему ? Почему ?
   Кто-то, кажется Арейфоой, подходит к женщине и осторожно придерживает
ее за плечи. Она плачет, затем медленно подходит ко мне.  Холодная  рука
ложится на лоб.
   - Прости, царевич...
   Я проснулся в холодном поту, в сердцах помянув Иштар  и  все  каверзы
ее. Боги перепутали сны... Вновь стало страшно, как тогда в  подземелье.
Я накинул фарос и направился пустым коридором в спальню к  Дейотаре.  Мы
редко ночевали! в одной комнате, и в эту ночь дверь оказалась  запертой.
Я вышиб ее ногой и, не сказав ни  слова,  рухнул  на  ложе,  накинув  на
голову покрывало.  На  этот  раз  боги  оказались  милостивы  к  бывшему
царскому мушкенуму. Я  заснул  сразу,  но  сквозь  сон  чудилось,  будто
Дейотара молча сидит рядом, и лицо ее мне кажется странным - словно дочь
Ифимедея знает, что творится со мною. И ей тоже страшно.
   Караван добирался до Фив десять дней. Приходилось везти с  собой  все
необходимое в подобных  случаях  -  от  тирских  златотканых  плащей  до
бронзовых треножников для фиванских храмов. Вдобавок - подарки  невесте,
жениху, его родне. И ко всему этому - полдюжины базилеев  со  свитой.  Я
взял с собой самых преданных - и самых ненадежных. А по бокам, впереди и
сзади - полсотни усатых шардана.
   Прет всю дорогу молчал. Он даже не успел справить тризну по  брату  и
теперь был черен, как ночь. Его молчание мне чрезвычайно  не  нравилось.
Вновь стало казаться, что парень мне не верит, считая виновным в  гибели
Эгеона. Я не пытался заговаривать с ним, понимая -  доказать  ничего  не
смогу. Даже Дейотара  сообразила,  что  Прета  надо  оставить  в  покое.
Поговорить с ним я смогу позже - когда найду настоящих убийц.
   Дорога была знакомая,  по  крайней  мере  до  Аргусы.  Мы  специально
завернули туда, чтобы забрать с собой местного базилея. Там же меня ждал
один из комавентов, занимавшийся расследованием. Увы,  ничего  нового  о
гибели Эгеона узнать не удалось. В Аргусе я  думал  встретить  Афикла  и
тоже взять его в Фивы, но потомок богов оказался  неуловим.  По  слухам,
ему сообщили, что где-то на севере появились странные  птицы  с  медными
перьями, и Афикл поспешил направиться туда для полного истребления оных.
Наш Гильгамеш был явно неравнодушен к тварям божьим...
   Заодно я узнал, что мой приказ выполнен. Прах  Гелена,  сына  Ифтима,
перенесен в родовой толос под Лерной. Непредсказуема воля богов! Не будь
случайной стрелы, Гелен, а не я ехал бы сейчас в Фивы. Интересно, как бы
он управился с делами? И почему боги выбрали из двух самозванцев  именно
меня?
   "То, что задумал Гелен, - все исполнится, но не Геленом". Боги Вилюсы
не ошиблись...
   Фивы показались мне весьма похожими на Микасу. Те  же  стены,  те  же
храмы, те же полуземлянки у ворот. Разве что все  это  еще  меньше,  еще
грязнее. Я уже привык - таких городов, как Баб-Или, мне уже не увидеть.
   Крысиная нора...
   На этот раз в норе было весьма оживленно. Крыс набилось без  числа  -
одних базилеев,  не  считая  их  супруг,  было  до  полусотни.  С  этими
козопасами, имевшими по одному парадному фаросу, переходившему от деда к
внуку, можно было особо не церемониться. Но имелись крысы и покрупнее.
   Самой крупной крысой  считался,  конечно,  я.  За  эти  полтора  года
удалось с грехом пополам разобраться в здешних порядках.  Ахиява  чем-то
походила на Хаттусили: сильный центр и рыхлые окраины, подчинявшиеся  от
случая к случаю. Мои ближайшие соседи - Пилос и Орхомен, а также  дюжина
небольших островов в Лиловом море  -  на  словах  признали  мою  власть,
однако на  деле  стали  самостоятельными  еще  в  незапамятные  времена.
Базилей Пилоса давно уже именовал себя ванактом,  хотя  в  переписке  со
мной предпочитал не употреблять этого титула. С Орхоменом  Микены  время
от времени  воевали,  на  чем  и  сломал  себе  шею  покойный  Ифимедей.
Островные базилеи держались вежливо, порой присылали  подарки  -  но  не
более.
   Такое положение было терпимым, по крайней мере  пока.  Сильный  враг,
подобный кровожадным каска, нападавшим  на  Хаттусили,  отсутствовал.  С
Пилосом обычно удавалось договориться, Орхомен - точнее, его  базилеи  -
изрядно струсил, узнав о смерти Ифимедея, и старался держаться  лояльно.
С островными владыками я не ссорился, но постепенно увеличивал флот.
   Фивы кичились своей независимостью. Лет сто назад кто-то из микенских
ванактов захватил их, но фиванцы отбились и теперь всячески подчеркивали
свою свободу. Фиванский базилеи держал под своей рукой дюжину  вождей  с
севера - угрюмых дикарей, постоянно ссорившихся из-за пастбищ и угнанных
коров.
   С прочими можно было не считаться, но оставалось еще море. Там  царил
ванакт Кефтиу - острова, который в Ахияве предпочитали называть Крит. Он
гордился давней  славой  Миносов,  от  которых  ныне  не  осталось  даже
гробниц, подкрепляя свои претензии флотом из нескольких  сот  чернобоких
судов, вполне пригодных для боев в узких проливах  между  островами.  Ни
Тир, ни Сидон, ни  Вилюса  в  эти  воды  не  совались,  и  ванакт  Крита
чувствовал себя вполне уверенно.
   Это - море, но была еще земля за морем. Лет сто назад одно из  племен
откуда-то с севера высадилось на берегах Хаттусили и  отвоевало  немалый
кусок земли. Теперь там было царство Милаванда, наш  оплот  на  востоке.
Ванакт Милаванды ладил и с хеттийцами, и с Ахиявой, но смотрел  все-таки
в нашу сторону.
   Таков был расклад  в  этой  большой  игре  в  кости.  Мне  предстояло
познакомиться с игроками и сыграть партию-другую. Не зря же мы съехались
в Семивратые Фивы!
   Конечно, все приехали на свадьбу. Признаться, ни жениха, ни невесту я
толком не разглядел, да и не пытался, даже не стал слушать, с кем  дочка
базилея  успела  переспать  перед  свадьбой.  На  подобные  церемонии  я
насмотрелся еще в Баб-Или, а  после  роскоши  Врат  Бога  жалкие  потуги
козопасов только смешили.
   ...Порою, впрочем, становилось не до смеха. На церемониях, особенно в
присутствии жен, все держались  относительно  пристойно,  зато  вечерами
начинались пиры. К счастью,  благодаря  моему  положению  самой  большой
крысы,  я  имел  возможность  пить  по  желанию,  пропуская  бесконечные
здравицы, дабы не превратиться, подобно гостям колдуньи Кирки, в свиней.
Остальные охотно шли  на  это,  облевывая  столы  и  насилуя  несчастных
флейтисток прямо в пиршественной зале.  Наемники  тоже  любят  погулять,
особенно после удачного похода, но до подобного мы не доходили.  К  тому
же в Баб-Или пьют прекрасное пиво, о котором тут слыхом не слыхивали,  -
а здешнее вино кого угодно превратит в свиней.
   Итак, крысы и свиньи еженощно обгаживали дворец.  Я  охотно  отпускал
туда своих базилеев и кое-кого из даматов. Сам же, выпив - или вылив под
стол - первую чашу, отправлялся в  полутемный  мегарон,  где  собиралась
совсем другая компания.
   Собственно, для этого мы и приехали. Мы -  это  прежде  всего  четыре
ванакта: Микен, Крита, Милаванды и  Пилоса.  Пятым  был  хозяин  дворца,
шестым же - Кодр, хитрый одноглазый старичок, базилей небольшого  города
Атаны. Его здесь очень уважали - и не зря. Он был старше  нас  и  помнил
все, вплоть до Великого Потопа.
   Первым говорил, как правило, хозяин.  Фиванский  базилей  был  старше
меня лет на пятнадцать, но еще крепок, силен - и очень себе  на  уме.  У
такого опасно просить в долг  даже  луковицу  -  обманет  и  заберет  за
процент и поле, и дом, и сад. Звали этого богоравного Гарп -  почти  как
пса из моего ночного кошмара.
   Но слушать Гарпа было интересно. Я быстро узнал, что подобные встречи
здесь  проводятся  регулярно,  приурочивая  их  к  различным   свадьбам,
поминкам, иногда - большим охотам. На прошлой  такой  встрече  в  Пилосе
(кажется,  это  были  чьи-то  поминки)   покойный   Ифимедей   умудрился
перессориться со всеми. С тем большим интересом ванакты  присматривались
ко мне.
   Вначале я помалкивал. Не хотелось демонстрировать свой акцент, к тому
же о многих обсуждаемых делах я знал слишком  мало.  Тем  более  вначале
разговор пошел о проблеме, мало беспокоившей Микасу, - о лешаках.
   ...Это странное название я услыхал впервые еще в Хаттусили.  Какие-то
племена, грозившие Ахияве с севера. Хеттийцы звали их "даруша" -  лесные
оборотни, лешаки. Здесь предпочитали именовать дорийцами.
   В Хаттусили ошибались. Микасе пока нечего было бояться - лешаки  жили
на севере, досаждая не столько Фивам, сколько подвластным  им  базилеям.
Дорийцев все дружно считали дикарями, одетыми в грязные шкуры, и чуть ли
не людоедами. Казалось бы, фиванское войско вполне может  разобраться  с
ними без посторонней помощи, но Гарп обратил наше внимание на  некоторые
интересные детали.
   Прежде всего, "даруша" - не племя и даже не племена. Какие-то  дикари
действительно лет сто назад пришли с севера в окрестные леса, но  с  тех
пор многое изменилось. В лес бежали те, кому не по душе оказалась власть
Фив и их базилеев:
   Рабы, дезертиры, разбойники, просто  сорвиголовы.  Они  быстро  стали
своими среди лешаков, научили  их  воевать  и  повели  "даруша"  в  бой.
Беглецы прекрасно знали своих врагов, могли  показать  дорогу  и  тайный
вход в крепость. Пограничным гарнизонам  приходилось  туго.  Вдобавок  в
последнее время лешаки начали применять железное оружие,  что  повергало
царские войска в трепет. По слухам, они покупали его на севере, где жили
их союзники.
   Гарп советовал нам крепко  подумать.  По  его  мнению,  медлить  было
опасно. Следовало построить несколько  мощных  крепостей,  посадить  там
гарнизоны наемников и готовиться к  сокрушительному  удару.  Требовалось
серебро, а еще лучше - золото. Причем очень и очень много...
   Я слушал с интересом, но остальные, не раз беседовавшие на эту  тему,
не проявляли энтузиазма. Война с  лешаками  трудна,  раскошелиться  -  и
серебром, и кровью - придется всем, выиграют же прежде всего  Семивратые
Фивы. Конечно, будь Гарп моим верным союзником, сомнений  оставалось  бы
меньше. Но сейчас положение совсем иное, и я был не прочь  поговорить  с
вождями лешаков.
   Быть может, их предложения будут интереснее?
   Одноглазый Кодр - атанский базилей - по-видимому, так  и  сделал.  По
слухам, Атаны прекрасно ладили с "даруша" и не спешили помогать Фивам.
   Худощавый мрачный Фасе, ванакт Крита,  и  веселый  толстяк  Номион  -
правитель Милаванды - лишь пожимали плечами.  Лешаки  их  совершенно  не
интересовали.
   Зато их внимание привлекло нечто иное. Нашего хозяина  ждал  сюрприз.
Итарай, ванакт Пи-лоса - низкорослый,  плешивый,  с  большим  горбом,  -
привез в Фивы не просто новую идею, а целый план.  Об  этом  знали  все,
кроме меня и Гарпа. Нас хотели поставить перед непростым выбором - и это
им удалось.
   Случилось это на пятый день торжеств, когда все  возможное  было  уже
выпито и съедено.  Впереди  намечалась  большая  охота,  но  перед  этим
гостеприимный хозяин решил превзойти самого себя.
   Когда я впервые услыхал о Таинстве - именно так это все называлось, -
у меня свело скулы. Нелепые храмовые обряды скучны и противны,  а  тупая
напыщенность посвящений, когда  тебя  то  бьют  топором  по  голове,  то
заставляют есть сырое мясо, всегда вызывала боязливое отвращение. Но все
прочие отнеслись к Таинству с немалым энтузиазмом.
   Вскоре я понял - почему.
   Нас посвящали в нечто, о чем мы обязывались молчать до  конца  жизни.
Происходило все это в небольшом храме в часе езды от  Фив.  Глупости  со
слушанием таинственных голосов  в  роще  и  лицезрением  всякой  пакости
кончились быстро, и началось главное...
   В Баб-Или мы часто имели дело со жрицами Иштар. Для  таких,  как  мы,
они и предназначались и, надо сказать, были весьма искусны. Но  то,  что
поджидало нас после Таинства, признаться, потрясло. Особенно после  года
жизни  с  Делтарой,  которая   понимает   обязанности   супруги   весьма
своеобразно. В общем, к утру я несколько очумел.
   Остальные тоже изрядно размякли. Толпу базилеев отправили  отсыпаться
в рощу, а для крыс покрупнее отвели удобные ложа с  мягкими  хеттийскими
покрывалами.
   ...С утра все началось опять и кончилось лишь на третий день.
   Для  базилеев,  еле  волочивших  ноги,   устроили   пир,   означавший
завершение торжеств, а наша  компания,  включая  хозяина  и  одноглазого
старичка Кодра, приехавшего сюда явно лишь из любопытства,  собралась  в
небольшом зале возле главного святилища.
   Владык было не узнать. Даже вечно мрачный  Фасе  повеселел,  услаждая
наш слух сальными байками из своей  пиратской  молодости,  а  старикашка
Кодр хихикал, приглашая всех в Атаны. Соль шутки я понял, лишь когда мне
объяснили, что Атана, дочь Великого Дия, считается вечной девственницей.
Я тоже был не прочь пошутить, . прикидывая, что смогу не  заглядывать  в
спальню к царице по крайней мере месяц.
   Итак, всем было весело, но  как  только  рабы  закрыли  дверь,  шутки
мгновенно  смолкли.  Кажется,  хозяин  устроил  Таинство,  чтобы   гости
сочувственнее отнеслись к войне с лешаками, но слово попросил не  он,  а
Итарай.
   Плешивый горбун, над которым мы тайком подшучивали, заговорил о таких
вещах, что мысли об обольститель