сирена проти-
воугонки, включившись в какой-то машине. Удивительно, но  где-то  совер-
шенно в другой стороне послышался явственный стон -  так  может  стонать
лишь раненый.
   Впрочем, Солоник уже не видел и не слышал всего этого. Аккуратно  за-
вернув карабин в плед - так, словно он мог понадобиться еще  раз,  -  он
быстро двинулся туда, где его ожидала машина...
   Наверное, только теперь, после  первого  громкого  убийства,  куратор
по-своему зауважал подопечного. Смотрел на него с плохо скрываемым любо-
пытством, будто бы не верил, что этот невысокий, жилистый, ничем,  каза-
лось бы, не примечательный молодой человек способен с первого же выстре-
ла ликвидировать вора, числившегося в первой пятерке самых опасных мафи-
ози столицы.
   - Все грамотно, даже слишком, Александр Македонский, -  произнес  он,
присаживаясь, и тут же обратился к хозяину по  имени-отчеству.  -  Алек-
сандр Сергеевич, сделайте кофе...
   Пока Солоник ставил на плиту чайник, чекист  детально  рассказывал  о
подробностях вчерашнего убийства.
   - Да, все грамотно, - повторил чекист, прикуривая, - но  не  обошлось
без случайных жертв.
   - Вот как? - Солоник вспомнил тот стон откуда-то со стороны, так уди-
вивший его.
   - Кроме Глобуса, пострадали еще двое. Помните того мужчину, что подо-
шел к нему на стоянке?
   - Конечно!
   - Некто Орхелашвили, известный кидала, мошенник, или, как  говорят  в
криминальных кругах, "фармазон", уголовная кличка Итальянец. После ваше-
го выстрела он, испугавшись, бросился в свою машину. Но  "быки"  Длугача
почему-то решили, что пахана  убил  именно  он.  Вытащили  из  машины  -
Итальянец начал было сопротивляться, оправдываться - это только разозли-
ло телохранителей. Он умер на месте, получив два удара тесаком в грудь.
   - А кто же вторая жертва? - Саша размешивал в чашке растворимый кофе.
- Вам сколько сахара?
   - Спасибо, не люблю сладкий. Кроме Итальянца, пострадал еще один  че-
ловек: пуля, прошив Глобуса насквозь и срикошетив об асфальт,  попала  в
ногу старшины-пэпээсника. Ничего страшного, сейчас он в больнице.  Очень
опечален. Его, конечно, можно понять:  площадка  у  "Арлекино"  -  место
хлебное, доходное - масса нетрезвых водителей. Сколько он  имел  там  за
месяц, ему в другом и за год не заработать. А вы,  Александр  Сергеевич,
молодец. - Видимо, это была наивысшая похвала, которой обычно сдержанный
куратор мог удостоить подопечного. - Как себя чувствуете?
   - Ничего, спасибо, - ответил Солоник. И подумал, что за этим вопросом
вполне могло последовать новое предложение.
   Он не ошибся...
   - Насколько мы понимаем, вы теперь в отличной форме. Так что  давайте
используем это обстоятельство к обоюдному удовольствию. А теперь слушай-
те... - куратор поставил на колени черный атташе-кейс, щелкнул никелиро-
ванными замочками, извлек растрепанную папочку.
   Саша отвернулся: невзначай брошенная фраза "к обоюдному удовольствию"
почему-то воскресила в памяти давешний разговор со "скрипочкой".  Он  ее
нанял для ремесла столь же постыдного, сколь и прибыльного, и они  оста-
лись довольны друг другом. Он получил удовольствие, она - деньги...
   Чем, спрашивается, ремесло палача, киллера, лучше ремесла той  накра-
шенной лярвы?
   - Да, чуть не забыл. Вот вам новые документы и деньги. - На стол  лег
небольшой сверток. - Кстати, после исполнения следующего объекта вам  не
мешало бы сменить квартиру...
   Следующий объект, известный московский вор в законе, разительно отли-
чался от первого. В отличие от Глобуса, он  никогда  не  был  склонен  к
беспределу, к жестокости и патологическому желанию всех построить. Этому
"законнику" не было еще и сорока. Он принадлежал к ворам так  называемой
"нэпманской", "босяцкой" формации и являл собой настоящего фанатика  во-
ровской идеи. Кроме шлейфа судимостей и безукоризненного владения феней,
"законник" обожал во время какого-нибудь застолья  взять  гитару,  чтобы
напеть братве собственные песни, навеянные тюремной музой.
   Саша внимательно изучал его досье и никак не понимал, почему  "конто-
ра" решила ликвидировать именно этого человека?
   Но вскоре понял, почему: уголовный авторитет вторгся в святая  святых
- банковский бизнес. Он был одним из тех, кто в тени скандала,  получив-
шего название "чеченские авизо", вместе с грозненскими мафиози и куплен-
ными работниками Центробанка "обул" государство на несколько  миллиардов
рублей.
   Удивительно, но этот авторитет почти не заботился о собственной безо-
пасности, хотя денег у него было достаточно, чтобы поставить по автомат-
чику в бронежилете у каждого фонарного столба вдоль Ленинского  проспек-
та, где жил. Лавье тратилось большей частью на благотворительные  нужды:
"грев" братве, отбывающей сроки в ИТУ, дорогие подарки друзьям и прияте-
лям (одному щедрый вор подарил шестисотый "Мерседес", другому -  коттедж
на Кипре, третьему - золотую цепь, толщиной едва ли не с руку)...
   Куратор предупреждал: этот "законник" теперь враждует с  азербайджан-
цами. В случае удачного "исполнения" подозрение падет на них.
   - Ну а "исполнить" его предлагаю на ваш выбор. -  Несомненно,  теперь
чекист был совершенно уверен в выдающихся способностях подопечного.
   После убийства Длугача исполнение этого  объекта  выглядело  донельзя
примитивным, чтобы не сказать - вульгарным.
   Солоник уже знал, что "наружка" ведет вора. Тот, как правило, ездил в
сопровождении лишь одной машины с пацанами, и те лишь в  редких  случаях
сопровождали пахана до дверей квартиры. Получив информацию по мобильному
телефону о приближении жертвы, Саша, загодя слегка загримированный, что-
бы не запомнила лифтерша, зашел в  подъезд.  Поднялся  на  один  пролет,
взглянул в окно лестничной площадки -  как  раз  в  этот  момент  "мере"
объекта плавно причалил к бордюру. Сунул руку в карман плаща, где  лежал
парабеллум с загодя навинченным глушителем.
   Резкий хлопок открываемой подъездной  двери,  звук  шагов,  негромкие
мужские голоса:
   - Ну, пока, Коля... Всего хорошего.
   - И тебе удачи, Витек...
   Пряча руку в кармане, где лежал пистолет, Солоник принялся неторопли-
во спускаться по лестнице и, поровнявшись с  объектом,  быстро  выхватил
оружие и выстрелил...
   Он лишь на мгновение увидел его лицо - оно было искажено  смертельной
мукой... Но мука эта была короткой: спустя мгновение законник  лежал  на
полу, и его светло-серый плащ набухал темной, почти черной кровью...
   Вечерело. Матовое бра, висевшая над  огромной  двуспальной  кроватью,
отбрасывала на потолок, на стены и пол причудливую ярко-красную  тень  -
точно из страшной сказки. Такая же тень липким пятном ложилась  на  лицо
Саши. Сидя перед телевизором, хозяин квартиры смотрел оперативные видео-
записи очередного объекта. На коленях киллера лежала растрепанная папоч-
ка. Он листал ее, шелестел страницами, и алый свет бра  окрашивал  их  в
кровавый цвет...


   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

   Жизнь Солоника шла по  накатанной  колее:  тренировки,  "исполнения",
телки, отдых. В последнее время он полюбил отдыхать за границей. Загран-
паспорт на чужое имя, но с его фотографией "контора" выправила без  тру-
да. Правда, куратор, вручая документы вместе с очередной  суммой  денег,
как бы невзначай дал понять: если надумаешь свалить, мы тебя  все  равно
разыщем. Только рвать тебя будут не наши люди:  достаточно  дать  понять
окружению твоих недавних жертв, кто "исполнил" их паханов - те тебя  под
любыми документами хоть из-под земли достанут!
   Впрочем, киллер прекрасно понимал это и без чекистского куратора.
   Да и куда ему было бежать? За границу?
   И чем там заниматься? Куратор беспокоился совершенно напрасно:  подо-
печный окончательно вжился в ту роль, которую ему уготовили. И больше не
думал ни о моральной стороне заказных  убийств,  ни  о  неизбежных  пос-
ледствиях. Точней, старался об этом не думать.
   Конец осени встретил Москву плачущим небом, тусклым солнцем, отражаю-
щимся в раскисших лужах, витринах магазинов и  окнах  домов,  в  стеклах
мчавшихся по Ленинградскому проспекту  автомобилей.  Тревожно  шелестели
буро-желтые листья, навевая безотчетную тоску и тревогу.  Все  вокруг  -
прохожие, машины, дома, аллеи - казалось каким-то серым, унылым, в  мок-
рых потеках.
   Мутный солнечный диск лишь изредка показывался над огромным  городом,
робко пробиваясь сквозь рваные тучи. С самого утра  в  воздухе  копилась
мерзкая взвешенная влага; она казалась липкой, вязкой, мокрой ватой  на-
бивалась в легкие, в глаза, в рот, и казалось, будто бы с  концом  осени
огромный город, подобно легендарной Атлантиде погружался на дно океана.
   По широкому грязному проспекту в  сторону  центра  неторопливо  катят
скромные "Москвичи", начальственные "Волги", вальяжные иномарки; перест-
раивались перед перекрестками, сигналили, норовя протиснуться  вперед  и
стартовать первым, хотя до следующего светофора не более ста метров.
   Сидя в недорогом кафе, скорей даже забегаловке, Солоник уныло смотрел
в запотевшее окно. В последнее время ему все чаще хотелось побыть в оди-
ночестве, но возможностей для этого было  все  меньше.  Телки,  куратор,
изучение очередных объектов, спортзал, тир, подготовка  к  акциям...  Он
вновь терял с таким трудом обретенное душевное равновесие, и  единствен-
ным лекарством было одиночество.
   В таких случаях Саша шел в это самое кафе, брал чашечку  кофе  и,  не
глядя ни на кого, размышлял...
   А размышлять было о чем. После удачной ликвидации Длугача в его  соз-
нание змеей заползла скользкая мысль - столь же жуткая, сколь и  правдо-
подобная: рано или поздно он понадобится своим хозяевам в другом качест-
ве - мертвым. Да, у него получилось, да, он оправдывает надежды. Но  он,
Саша Солоник, уже известный в "конторе" как Александр Македонский, слиш-
ком много знает. "Знайку на веревочке ведут, а незнайка на печи  сидит",
- эта старая мудрость, хорошо усвоенная им еще в зоне, имела несомненный
практический смысл. Слишком часто и совершенно  непроизвольно  вспомина-
лись слова случайно снятой девчонки - зло порождает зло,  никакая  кровь
не может оставаться безнаказанной. Ржавый, Гаврила, Длугач, многие  дру-
гие из тех, кого он ликвидировал, творили зло и проливали кровь - им  за
это воздалось его  руками,  Александра  Македонского,  наемного  киллера
"конторы". Они-то там, в своих кабинетах - чистенькие, в  красивых  кос-
тюмчиках, поставили его в такие условия, когда он  вынужден  платить  по
счетам других.
   Но рано или поздно кто-то другой предъявит ему свой счет!
   Все чаще Солоник ловил себя на мысли: надо менять хозяев. Он  -  кил-
лер, наемник, а стало быть, не может действовать сам по  себе.  Над  ним
всегда будет кто-то выше, сильней, умней и  изворотливей.  Будет  давать
наводки, прикрывать, указывать пальцем: этого убрать, этого тоже убрать,
а с этим повременить...
   - Мухомор?! - неожиданно услышал он  чей-то  голос,  Саша  вздрогнул:
"Мухомором" его называли в центре подготовки под  АлмаАтой,  и  об  этой
кличке знали лишь инструктора да начальник центра подготовки. Ну и  кур-
санты его группы, конечно же.
   Сашина рука непроизвольно поползла во внутренний  карман,  где  лежал
любимый им семнадцатизарядный пистолет "глок". Но предосторожность  ока-
залась напрасной...
   Подняв взгляд, Солоник увидел знакомое лицо. Оно расплывалось в  доб-
рожелательной улыбке: так тепло, по-дружески, ему почти никогда никто не
улыбался. Перед ним стоял молодой мужчина: высокий, стройный, со светлы-
ми, зачесанными назад волосами, с фиолетовыми татуировками-перстнями  на
фалангах пальцев. Саша облегченно вздохнул, вспомнив его, - это был Анд-
рей Шаповалов, питерец. Они занимались в одной группе, их кровати стояли
рядом. Андрей был единственным человеком, с которым Саша тогда  вошел  в
болееменее приятельские отношения.
   - Привет! - Андрей, как ни в чем не бывало, уселся за  столик  напро-
тив.
   - Здравствуй, - несколько настороженно ответил Саша.
   Впрочем, спустя несколько минут от этой настороженности не осталось и
следа. Шаповалов, как человек искренний, не мог  и  не  умел  изображать
расположение или нерасположение к кому бы то ни было. Он всегда был  та-
ким - открытый и прямой.
   - Ну, может быть, винца или водяры за встречу выпить? - татуированная
рука полезла во внутренний карман. - Так давно не виделись...  Я  сейчас
богатый. Пахан сказал, гуляй, рванина! - пошутил Андрей.
   - Я не пью, - улыбнулся Солоник. - Возьми себе чего, если хочешь...
   - А ты?
   - А я сока выпью за компанию.
   Скоро Андрей уже наливал в свою стопочку "Абсолют" - удивительно,  но
в этом гадюшнике был неплохой выбор спиртного.
   - Ну, рассказывай...
   Саша пригубил сока.
   - Чего?
   - Как ты, что, чем занимаешься?
   - Тем же, чем и ты...
   - Твое здоровье! - взвесив в огромной руке стопарик, Андрей выпил его
залпом. - А откуда ты знаешь, чем я занимаюсь?
   Солоник поморщился.
   - Я знаю, чем ты занимаешься, ты - чем я. Андрей, мы же  с  тобой  не
малые дети.
   - И не говори... - Видимо, в Шаповалове боролись два чувства: с одной
стороны, он опасался случайно выболтать то, о  чем  никто,  кроме  него,
знать не должен, а с другой - хотел поделиться с симпатичным ему челове-
ком самым сокровенным, наболевшим, может быть, даже  и  попросить  сове-
та...
   - Ты вообще где сейчас? - спросил Солоник.
   - В родном Питере. Так сказать,  на  исторической  родине,  -  Андрей
вновь подлил себе водки. - А ты тут?
   - Пока, - неопределенно ответил Саша.
   Водка подействовала на Шаповалова расслабляюще, он стал более  откро-
венным - но, естественно, не до конца.
   После окончания занятий в центре подготовки его  направили  в  Нижний
Новгород - так сказать, для обкатки. Задача была довольно проста -  "ис-
полнить" полковника МВД, продавшегося бандитам, причем так, чтобы  менты
решили, что кровь коллеги - на совести криминалитета, и развернули  про-
тив местных авторитетов полномасштабное наступление. Люди,  стоявшие  за
Андреем, таким образом убивали двух зайцев: давали повод для войны, без-
жалостной и беспощадной, и одновременно ликвидировали  перерожденца,  на
которого не хватало достаточно материалов, чтобы его посадить.
   - Видимо, того мусора долго копали, но под суд отправить не могли,  -
заключил Шаповалов.
   Задание было не из сложных. Мент, как правило, ездил  по  городу  без
охраны. Двух гранат, брошенных одна за другой в его  личный  автомобиль,
было вполне достаточно. Убийство вызвало  сильный  резонанс  и  донельзя
обозлило местную милицию. Начались жестокие репрессии.
   Видимо, после этого задания руководство посчитало Шаповалова перспек-
тивным и направило в Питер.
   Он имел длинный шлейф судимостей по "хорошим", уважаемым в мире блат-
ных статьям, на зоне обладал немалым авторитетом, безукоризненно  владел
фактурой - теми самыми пресловутыми "понятиями", и потому быстро вошел в
контакт с серьезными питерскими бандитами. "Исполнил"  одного,  второго,
третьего...
   - Они, суки, хитрожопые, - резюмировал Андрей, имея в  виду,  конечно
же, хозяев, - так ситуацию просчитали, чтобы меня всякий раз из-под уда-
ра выводить. Все это, мол, конкуренты по беспределу друг  дружку  валят.
Один вроде бы "косяков" на "крытке" напорол, откинулся, и его  якобы  по
приказу тюремного пахана вальнули, другой с третьим банкира не  поделил,
четвертый  вора  оскорбил...   После   каждого   исполнения   начинается
гангстерская война.
   Чем больше пил Шаповалов, тем сильнее развязывался у него язык, и Со-
лоник уже подумал, что завтра, когда этот человек протрезвеет, наверняка
будет сожалеть о том, что проболтался.
   - Знаешь, кто мы? - спросил разгоряченный выпивкой Андрей, и  тут  же
сам ответил на свой вопрос: - Цепные псы. А они, кого мы "исполняем",  -
шакалы. Психология у нас собачья. Сказал хозяин: фас, рви этому глотку -
мы и рады стараться. Мы ведь не знаем тех, кого валим... Ну, вор  он,  и
что с того?
   После этих слов Солоник почему-то вспомнил застреленного им в подъез-
де, но тут же постарался отогнать от себя навязчивое воспоминание.
   - ...а нам за это кости кидают, - рука Шаповалова потянулась во внут-
ренний карман, извлекая толстую пачку долларов. - Только вот что я  тебе
скажу, Саша: псы стареют, зубы у них выпадают, клыки  ломаются.  Знаешь,
что с такими бывает? Камень на шею и в воду. Как Герасим - Муму...
   - Ну а в Москве ты зачем? - спросил осторожно Солоник, он  почувство-
вал, что перед ним приоткрывается некая завеса, и этот  разговор  вообще
может стать ключевым.
   Питерец, с презрительной миной, сунул деньги во внутренний карман.
   - Есть тут, в Москве, один объект. По телевизору с проповедями высту-
пает, разумное, доброе, вечное пропагандирует.  Лицо  кавказской  нацио-
нальности. Крутой деятель, агитатор и пропагандист. Те,  кто  мне  кости
кидает, считают - крутой он слишком стал, высоко залетел. Вот  и  посла-
ли... А что потом со мной будет, не знаю. Шеф мой на  меня  в  последнее
время косится. Считает, ценность теряю, как специалист... Как та собака.
Наверное, уже присмотрел для меня, гнида,  камень,  веревку  и  глубокий
пруд. - Сделав непродолжительную паузу, Шаповалов подытожил в сердцах: -
Я бы тебе всего этого не говорил, если бы мысли дурные меня  не  душили.
Кто-кто, а ты, Мухомор, должен меня понимать.
   И Андрей положил на плечо Солоника свою огромную руку.
   Его слова лишь на мгновение, словно вспышка фотографа, высветили  пе-
ред Сашей жуткую картину. Он и сам не мог до конца понять, что она озна-
чает, видел лишь общий контур, но от одного этого ему стало не по себе.
   Он - пес, у него есть хозяин. Пес не может служить вечно -  рано  или
поздно на смену ему приведут других, может быть, не  таких  опытных,  но
злых и агрессивных; старый пес, слишком много знающий о  хозяевах,  ока-
жется ненужным, и тогда, как метко подметил Андрей, нацепят ему  на  шею
камень и утопят в грязном пруду.
   - Знаешь, - продолжал питерец, - я уже жалею, что тогда на эту  туфту
купился. Ты ведь мою историю знаешь. Сидел на "строгаче", был в  автори-
тете. Меня один гондон при людях оскорбил, я его и подрезал -  иначе  бы
сам в такого превратился. Ты ведь знаешь: зона - не вольняшка, там  дру-
гие законы. Простил оскорбление, не ответил обидчику - и все,  козел  ты
лунявый. Там, как в джунглях: выживает тот, кто сильней. - Андрей нервно
чиркнул зажигалкой, закуривая. - Ну, подрезал я того зяблика: не мог  не
подрезать. Прокурорский следователь дело шьет, "хозяин" меня в БУР  заг-
нал - я на зоне. И тут этот  комитетчик  приехал,  выдернул  на  беседу.
"Контора" тогда и предложила: или мы сделаем так, что этот  труп  спишут
на несчастный случай на производстве, но ты наш навсегда, или отдаем те-
бя на раздербан следаку, а тот по полной  катушке  еще  две  пятилеточки
"крытки" наболтает. Отправят тогда тебя, Андрюша, на "Белый  Лебедь",  а
оттуда ты уже наверняка не вернешься. А то  и  лоб  зеленкой  намажут  -
злостный рецидивист, убийство...  Лучше  бы  под  Соликамск  шел  или  в
расстрельной "хате" сидел, но с чистой совестью, чем в такую парашу впу-
тываться...
   Саша тяжко вздохнул - его ситуация была еще хуже.
   - Понимаю... Вот что, - решительно отставив  водку,  он  поднялся  со
своего места. - Давай я тебя до такси отведу.
   - Да посиди еще! Мухомор, ты что? В които веки свиделись...
   - Нет, Андрюха, извини, посидел бы с тобой, может быть, и сто граммов
бы даже выпил. Но - нельзя. Мы ведь с тобой псы, а псов не должны видеть
вместе...
   Спустя несколько недель после этой беседы Солоник отправился в  Испа-
нию, в Коста-Брава - излюбленное место как "новых русских", так и банди-
тов. Впрочем, теперь их непросто отличить друг от друга!
   В Москве, как он наверняка знал, шел дождь, а тут было тепло  и  сол-
нечно: пальмы, море, музыка, отличная кухня, атмосфера вечного  праздни-
ка...
   Недорогие, но такие душевные и темперамент