ла. Мир взорвался, закружившись ослепительными искрами, и рассыпался в прах. Теперь на свете оставались только они двое.
     - Сейчас для нас существует только это, - хрипло пробормотал Винченцо, запуская пальцы в ее волосы и запрокидывая ей голову, чтобы видеть лицо. - И не говори мне, что тебе этого мало. Боже мой... целых три недели я не прикасался к тебе! Мучил тебя, мучился сам. Ты этому рада?
     - Нет... - прошептала она, утопая в омутах его глаз.
     Приподнявшись, он как-то особенно нежно начал покусывать ее покрасневшую и набухшую нижнюю губу. Ее опять бросило в дрожь, а он со сдавленным стоном, с напряженными как канаты мышцами, поднял ее над собой, отыскивая между ее бедер жаркое и влажное устье ее плоти. У Марши вырвался громкий крик, по всему телу прошел спазм экстаза. Это была сладкая мука, приятнейшая на свете пытка.
     - Не могу больше терпеть. - С намеренной, расчетливой медлительностью входя в нее, он придвинул к себе тело Марши. Стыдясь своего ненасытного желания и не желая, чтобы Винченцо догадался о нем, она прикрыла глаза.
     - Смотри на меня, - внезапно приказал он.
     - Не останавливайся! - выдавила она сквозь стиснутые зубы.
     - Открой глаза, - раздраженно повторил он. Она подняла веки и недоуменно посмотрела на него.
     - Я хочу видеть твои глаза... Хочу быть уверенным в том, что ты знаешь, кто сейчас внутри тебя, - прохрипел он ядовито, с напряженным лицом.
     Но Марша уже была не в состоянии что-либо понимать. Вся дрожа, она только и смогла что пролепетать:
     - Винченцо...
     - Да... Винченцо... и больше никто... и никогда, - процедил он сквозь зубы; от усилий его оливковая кожа увлажнилась. Затем внезапным движением он оторвал ее от себя, опрокинул спиной на смятое покрывало, мгновенно навалился сверху и, прижав ее руки к матрасу, с силой вошел в мягко раздавшуюся перед ним плоть. Даже позднее она вспоминала этот момент как самое сильное сексуальное ощущение из всех, которые когда-нибудь испытывала, - даже с Винченцо.
     Он налетел на нее как ураган, и она почувствовала себя смятой, побежденной, опаленной этим чувством. Марша никак не предполагала, что он может настолько потерять голову. Каждая клеточка ее тела как бы в едином порыве мгновенно откликнулась на его натиск. Она отдалась на волю этого чувства, не ощущая ничего, кроме бешеного биения своего сердца и растущего внутри лихорадочного напряжения. С каждым его движением оно все усиливалось, пока наконец окружающий мир не окрасился для нее во все цвета радуги и она в наивысшей точке захлестнувшего все тело блаженства не выгнулась дугой и не простонала сквозь зубы:
     - Я люблю тебя... я так люблю тебя!.. Первое, на что обратила внимание Марша, когда снова стала в состоянии различать и понимать окружающий мир, была наступившая звенящая тишина. Винченцо выпустил ее из объятий и, скользнув в сторону, перевалился на бок, давая возможность прохладному воздуху охладить разгоряченное тело.
     - Никогда больше не говори мне подобной чепухи, - пробормотал он с нескрываемой угрозой.
     Неуверенной рукой она потянулась за покрывалом, но оно оказалось слишком смятым, чтобы обеспечить ей надежное прикрытие. Сразу после такой вспышки страсти его тон произвел на нее такое же впечатление, словно ее ударили ножом. Марше захотелось тут же умереть. От полученного удовольствия не осталось и следа. Более того, у нее появилось ощущение, что ценой пережитого ею наслаждения стало предательство самой себя.
     - Что ты имеешь в виду? - прошептала она.
     - На мой взгляд, самая омерзительная вещь на свете - это слышать, как ты говоришь, что любишь меня, - холодно пояснил Винченцо.
     Убитая внезапной переменой его настроения, Марша отвернулась. Только сейчас она вспомнила слова, которые вырвались у нее в момент кульминации страсти, когда ее тело и ум целиком находились в его власти.
     - Но может быть, ты сказала это просто по привычке? - презрительно предположил Винченцо.
     - По привычке? - спросила она дрожащим от горя голосом, поразившись его дребезжанием.
     - Может быть, это нравилось Форбсу... но не мне... Я не питаю насчет тебя никаких иллюзий, а когда ничего не ждешь, то не из-за чего и разочаровываться, - заявил он, жестко рассмеявшись. - А сейчас, когда ему наконец пришлось смириться с тем фактом, что его "любовь" ушла к тому, кто больше ей платит, он, должно быть, очень расстроен.
     Теперь Марша поняла все. Внутри у нее все как будто перевернулось, кулаки сжались с такой силой, что на нежной коже ладоней остались полукруглые следы ногтей. А потом, совершенно неожиданно невыносимую боль сменила дикая, звериная ярость...

8

     Марша вскочила, словно подброшенная пружиной. Тонкие черты ее лица заострились, бирюзовые глаза засветились злым зеленым светом, как у рыси.
     - С меня хватит... Не желаю больше слушать твои издевательства! - гневно крикнула она. - Может быть, ты еще скажешь, что я обслуживала в борделе иностранных моряков? Или занималась стриптизом? Что еще ты в состоянии изобрести, помешанный идиот? Да как ты смеешь пачкать имя человека, о котором ничего не знаешь? Что тебе сделал Саймон Форбс?
     Лицо Винченцо застыло в изумлении, он внимательно разглядывал ее. Потом на его чувственных губах промелькнула улыбка.
     - Насчет тебя я могу допустить практически все. А вот он...
     - Что он? - резко перебила его Марша. - Как ты думаешь, почему Саймон тебя так возненавидел? Да потому что он ухаживал за мной с пятнадцати лет - и все равно не имел того, что ты заполучил в месяц! Думаешь, легко ему было, когда он видел, как я влюблена в тебя, легко было отдать меня тебе?
     - Но ты же сама призналась, что спала с ним...
     - Да, черт тебя побери! Но все равно наши отношения с ним и с тобой даже нельзя сравнивать! То, что я давала ему и что испытывала с ним...
     - Ага, все-таки ты призналась, что что-то испытывала с ним...
     - Замолчи немедленно! Мы были с ним близки всего два-три раза... и я с трудом терпела его близость! Я всячески старалась избегать этого... А с тобой... ты сам знаешь, как я вела себя с тобой! И тебе не стыдно после этого обвинять меня в связи с ним! Потому что для тебя я просто посуда, лоханка для удовлетворения похоти - и все!
     На скулах Винченцо выступили красные пятна.
     - Не передергивай! - протестующе возразил он.
     - Это ты передергиваешь! Потому что женщина для тебя только сексуальная машина, шлюха, потому что ты не можешь вытерпеть, что ты у меня не первый мужчина! Я скажу тебе, Винченцо Моничелли: хоть ты и предприниматель, миллионер и все прочее, но в душе ты средневековый дикарь! Ты так же устарел, как твой проклятый замок!
     - С чего ты так разошлась, дорогая?
     Выведенная этой фразой из себя. Марша буквально зашипела.
     - Если ты не прекратишь, я... я выцарапаю тебе глаза!
     - А с чего бы я должен был прекратить? Надеюсь, ты оставляешь за мной право отстаивать свои убеждения, хоть, с твоей точки зрения, они и выглядят средневековой дичью, - возразил ей Винченцо, ядовито ухмыльнувшись.
     Это стало для Марши последней каплей. Он ничего не понимал и не желал понимать. Говорить с этим человеком было все равно, что убеждать каменную статую. Весь ее гнев куда-то улетучился, уступив место безнадежной тоске.
     - Что я такого сделала тебе, что ты все время стремишься оскорбить меня? - поникнув головой, прошептала она.
     Воцарилось напряженное молчание.
     - Да, я хотел оскорбить тебя, - признался наконец Винченцо.
     - Ты ненавидишь меня, - сказала она дрогнувшим голосом, с трудом проглотив подступившие слезы.
     - Иногда. - Даже не пытаясь отрицать этого, Винченцо легко поднялся с постели. С каменным выражением на обычно таком подвижном лице он смотрел на нее суженными глазами. Его прекрасной формы рот сурово сжался. - Но ты забываешь, моя дорогая, что за тобой числятся грехи пострашнее той давней связи с Форбсом. Или ты не понимаешь, что натворила четыре года назад? Должен сказать, что, как и большинство записных интриганов, ты прогадала. Погналась за грошами и упустила куда более солидную награду...
     - Я не понимаю, о чем ты говоришь? - Сердце Марши буквально рвалось на куски при мыслях о все расширяющейся пропасти между ними. Эту первую брачную ночь она никогда не забудет, как не забудет и испытанного унижения. Ей казалось - что она ни сделай, что ни скажи, Винченцо все равно не обратит на это никакого внимания. Он по-прежнему слепо верил в то, что она четыре года назад предала и обманула его.
     - Я тебя любил.
     Глаза Марши раскрылись так широко, что, казалось, заняли половину лица.
     - Нет... не любил, - резко ответила она.
     - Я влюбился как сумасшедший. Уже мечтал о свадебных колоколах, медовом месяце, даже о крестинах, - перечислял Винченцо с горькой усмешкой, от которой у нее мороз по коже пробежал.
     Марша была буквально раздавлена его словами. Это было все равно, что выиграть в лотерею целое состояние и по глупой рассеянности потерять драгоценный билет. Столько времени она верила в то, что Винченцо просто использовал ее как легкую добычу, а потом пожалел об этом! Сказанное им только что потрясло ее, наполнило горьким ощущением невосполнимой потери и гневным негодованием на несправедливость этой разлуки.
     - Но недолго, - неуверенно прошептала она.
     - Да, недолго, - согласился Винченцо. - Но можешь успокоиться: вопрос о твоих махинациях теперь закрыт.
     - Он не может быть закрыт. Он никогда не может быть закрыт! - крикнула она. - Если бы ты предоставил мне возможность поговорить с тобой еще до свадьбы, я потребовала бы от тебя представить мне доказательства, которые, как ты утверждал, у тебя есть.
     Винченцо кинул на нее неприязненный взгляд.
     - Познакомься с соучастником своего преступления...
     - Что?
     - Я уничтожил доказательства.
     - Что-о?! - воскликнула пораженная Марша.
     - Подумай сама, - обратился к ней Винченцо. - Ты мать моего ребенка и моя жена. Оставлять документы, которые могут быть использованы против тебя в судебном процессе, было бы сущим безумием. Представь себе, что они случайно попали в чужие руки. Я не мог пойти на такой риск. Раз ты моя жена, я должен защищать тебя.
     - Но мне необходимо было самой увидеть эти доказательства, - с трудом выговорила она. Ее охватило чувство горького разочарования. - Я хотела...
     - Напридумывать всякой чепуховины, якобы объясняющей твое поведение? - насмешливо спросил Винченцо. - Поэтому я и не показал тебе их.
     - Значит, мне не будет дано даже шанса защитить себя...
     - Я не хочу больше лжи, - холодным тоном перебил ее Винченцо. - С меня достаточно. А что касается денег... тут, я думаю, ты сказала мне правду. Вряд ли там осталась сколько-нибудь заметная сумма.
     Марша глубоко вздохнула.
     - Я не брала денег, - упрямо пробормотала она. - Ты должен будешь рано или поздно мне поверить.
     Его мужественное лицо словно окаменело.
     - Когда ты говоришь что-либо в этом духе, то только еще больше злишь меня. Вопрос закрыт до того времени, пока ты не будешь готова признаться. Спокойной ночи, дорогая.
     Если бы только поблизости было что-нибудь, чем бы она могла запустить в него! Лишившись последнего шанса оправдаться. Марша испытывала чувство горчайшего разочарования. Но, по крайней мере, теперь она знала то, что по своей наивности никак не хотела до этого понять. Винченцо до сих пор не отказался от мысли рассчитаться с ней за предполагаемое преступление. Может быть, он потому и не хотел заявлять об этом полиции, чтобы иметь возможность наказать ее своими руками.
     Но Винченцо сказал и то, что четыре года назад был влюблен... От этого ее сердце больно заныло. Хотя хороша же была эта его любовь, если он сходу, не разобравшись, поверил клевете и прогнал ее! Он даже не поговорил тогда с ней! Не позволил чувству встать между собой и своими взглядами на справедливость. Только тут Марша в первый раз подумала, что, наверное, он получил весьма весомые доказательства ее вины. Но кто же передал ему информацию, сделавшую ее виновницей чужого преступления? Все произошло так быстро...
     Марша проснулась от звука открывающейся двери. Натянув на себя простыню, она испуганно посмотрела на Джованну, появившуюся в комнате с серебряным подносом в руках.
     - Доброе утро, синьора.
     - Доброе утро, - пробормотала она, окидывая взглядом незнакомую комнату и скомканную постель. Как она оказалась здесь?!
     Джованна отдернула шторы, впустив в комнату солнечный свет.
     - Вы хотеть, я приготовить ванна, синьора?
     - Нет, спасибо. - Голос Марши предательски дрожал.
     Прислуга в доме-это, с одной стороны, совсем неплохо, но с другой - создает дополнительные проблемы, подумала она.
     Отхлебнув первый глоток кофе, Марша вдруг вспомнила подробности вчерашней бурной ночи. Неудивительно, что она проснулась так поздно. С румянцем смущения на щеках она заметила небольшой синяк на правой груди. Все тело после вчерашней любовной оргии ныло, руки и ноги не слушались ее... Не обманывай себя, с болью подумала Марша. Любовью занималась ты, а он занимался просто сексом...
     Внезапно дверь отворилась. На пороге стоял Винченцо. При его виде у Марши так затряслись руки, что она едва не расплескала кофе на постель. Он подошел к изножью кровати и улыбнулся ей своей обычной ослепительной улыбкой. Для нее этого было вполне достаточно. Ему не надо было даже открывать рот. Марше захотелось швырнуть в него подносом.
     - Я разобрал твою баррикаду, - спокойно сказал он.
     Марша отчаянно покраснела и снова потянулась за своим кофе, пытаясь найти любой предлог, только бы не смотреть на него. Но ничего не помогало. Все равно мысленно он стоял у нее перед глазами. Совершенно неотразимый в своих выцветших джинсах, плотно сидящих на его узких бедрах и длинных, стройных ногах, и простой белой спортивной рубашке, обтягивающей широкие плечи и мускулистую грудь. Удивительно красивый мужчина... красивый хищник...
     - Ты замечательно выглядишь, - растягивая слова, проговорил он.
     Ничего себе "замечательно" - вся растрепанная, с размазанной по лицу косметикой и следами от его поцелуев на груди и плечах! Помятая, истасканная шлюха - вот как она сейчас выглядит! Нет, больше никогда она не позволит ему до себя дотронуться!
     Бросив на Винченцо косой взгляд, она поймала еще одну его торжествующую улыбку, и тотчас же ее охватили мучительные эротические воспоминания. Они были мучительны только для нее, а не для Винченцо. Он явно был в отличном настроении, и она нисколько не удивилась бы, если бы он вдруг достал и откупорил бутылку шампанского.
     - Что это ты вдруг разулыбался? - неприязненно спросила Марша.
     - Ты хочешь, чтобы я тебе ответил честно?
     - Честно! - передразнила его Марша. - Уж чего-чего, а честности от тебя ожидать не приходится.
     Он не ответил, продолжая с нескрываемым удовлетворением разглядывать ее своими смеющимися темными глазами.
     - Как видно, кое в чем ты мне не солгала, - удовлетворенно протянул Винченцо через некоторое время, прервав мрачные размышления Марши. - Похоже, хоть я и не первый твой мужчина, но женщиной сделал тебя именно я, а не этот Форбс, как его там зовут... забыл. В этом я у тебя действительно первый.
     Щеки Марши зарделись. Что ж, и на том спасибо-наконец-то он хоть в чем-то поверил ей. Но он опоздал. По иронии судьбы, именно сейчас, когда она увидела, какую почти детскую радость доставило Винченцо понимание того, что он был единственным, кого она любила и желала, она пожалела о своей откровенности.
     Винченцо с его средневековым воззрением на мужское верховенство и женскую честь не заслужил того, чтобы она щадила его чувства. Ей надо было солгать, сказать, что с Саймоном ей было лучше, чем с ним, что у нее были другие любовники - уже после Винченцо. Но Маршу подвела дурацкая привычка всегда и всем говорить правду. Она рассказала ему все, ничего не утаив, - и чего же она этим добилась? Ровным счетом ничего.
     - Какие у тебя планы на сегодня? - спросил Винченцо, продолжая самодовольно улыбаться.
     - Одеться в рубище и посыпать голову пеплом, - буркнула Марша.
     - Не смешно.
     - А я вовсе не смеюсь... я чувствую... - Ее голос дрогнул. - Я чувствую себя использованной, шлюхой... мне так больно...
     Чуть не плача, она отпихнула поднос, вылезла из постели и, совершенно не обращая внимания на собственную наготу, побрела в свою комнату.
     - Марша...
     - Оставь меня в покое! - выкрикнула она плачущим голосом и скрылась в ванной.
     Через час она спустилась вниз, одетая в простенькое хлопчатобумажное платьице, купленное на распродаже по сниженным ценам. Весь этот час она потратила на то, чтобы вытащить и свалить в кучу в углу спальни все подаренные им туалеты.
     Она нашла Джованну в комнате, примыкающей к огромной кухне, и попросила ее передать Кармеле свое желание познакомиться с замком. Провести ее по всем закоулкам старинного здания вызвался Джанкарло, оказавшийся мужем Кармелы. Пользуясь посильным переводом Джованны, Марша попыталась запомнить хотя бы самые простые итальянские слова. Отвечая на ее многочисленные вопросы, все дружелюбно поправляли ее произношение. Поэтому экскурсия хотя и несколько затянулась, но все же доставила ей немалое удовольствие.
     - Так вот ты где!
     Оживленный разговор сразу затих, и воцарилось полное молчание. При виде стоящего в дверях Винченцо бирюзовые глаза Марши потемнели, взгляд стал суровым.
     - Я знакомилась с домом, - сухо ответила она.
     - Я думал сам показать тебе все.
     - Как видишь, в этом не было необходимости.
     Под воздействием ощущающейся в воздухе напряженности ее спутники моментально испарились. Винченцо взглянул на угрюмое лицо Марши и удивленно поднял брови.
     - Что ты разыгрываешь на этот раз?
     - Во всяком случае, роль твоей жены я больше разыгрывать не собираюсь, - решительно отрубила Марша. - Я попробовала, и, надо тебе сказать, двадцати четырех часов оказалось для меня более чем достаточно. - Не обращая внимания на скептическое выражение, появившееся на лице Винченцо, она гордо выпрямилась во весь своей небольшой рост. - Моему терпению пришел конец, Винченцо. Я не могу изменить твоего отношения ко мне, но, слава Богу, мне на это теперь наплевать! Мне наплевать на то, что ты обо мне думаешь! Так же как и на то, что ты скажешь, сделаешь или куда отправишься!
     - Но я никуда не собираюсь...
     - О, я думаю, что ты скоро запоешь по-другому! Отныне, если тебе захочется того, что ты называешь... поразвлечься, - голос Марши задрожал от ярости, - то тебе придется поискать развлечений где-нибудь на стороне! От меня ты больше ничего не дождешься!
     Винченцо недоверчиво посмотрел на нее.
     - Не болтай чуши!
     - Это не чушь. Ты еще увидишь...
     - Так что же я увижу, моя дорогая? - издевательски спросил он.
     - Ты увидишь, что я не бросаю слов на ветер. Мне надоели - слышишь, до смерти надоели! - твои угрозы и обвинения. Мне осточертел тот бред, который ты все время несешь...
     - Какой еще бред? - рявкнул Винченцо.
     - Я тебя ненавижу! - выкрикнула она на самой высокой ноте. И в этот миг Марша действительно его ненавидела. - Я не приняла бы от тебя твоего чертова прощения даже за секунду до гибели! И сама не простила бы тебя за все то, что ты со мной сделал, даже если бы ты сейчас подыхал здесь, на моих глазах! Ты для меня больше не существуешь! Ты умер для меня, Винченцо Моничелли!
     После того как она выкрикнула последнюю фразу, воцарилось гнетущее молчание.
     Его черные глаза несколько минут, показавшихся ей бесконечностью, рассматривали ее из-под полуприкрытых век. Потом совершенно неожиданно Винченцо громко расхохотался.
     На Маршу его хохот произвел эффект горящей спички, поднесенной к луже бензина. Она туг же вспыхнула. Ринувшись к нему через всю комнату, она занесла руку, собираясь дать ему пощечину, но он одним быстрым движением опередил ее и схватил за оба запястья длинными, сильными руками. Сжав зубы, она п