много бизнеса. Но никаких встреч.
     Серрано полистал свою записную книжку, освежая воспоминания относительно летних разъездов: все они были с друзьями.
     - В сентябре я посещал Чикаго для встречи с брокерами, специализирующимися на продаже скота и продовольствия. Это было...
     - Вы не называли Чикаго на нашей последней встрече.
     - Это как раз один из эпизодов, о которых я забыл. Там я останавливался в ?Бикон-Хилле? и провел две встречи в конференц-зале отеля.
     - Сколько времени вы там пробыли?
     - Пять дней.
     - А затем?
     Серрано продолжал говорить, но Поль внимательно изучал лицо Колби. Оно как-то неуловимо изменилось; не было и прежней заинтересованности в беседе. Похоже, он получил то, на что надеялся. Поль мысленно проиграл беседу в обратном направлении. Аспен. Галерея Джоанны Лион. Дома друзей в Швейцарии и Италии. Чикаго. Встреча брокеров по продаже скота и продовольствия в ?Бикон-Хилле?.
     - Что это было? - спросил он в самолете на обратном пути в Нью-Йорк. Колби покачал головой.
     - Пока еще не могу сказать. - Он раскрыл свою записную книжку, обрывая дальнейшие разговоры.
     Поскольку ему приходилось думать, то приходилось и планировать. Предстояло продумать, как сплести сеть для замечательного факта, что у всех жертв всех шести краж имелось одно общее обстоятельство: все они останавливались в отелях ?Бикон-Хилл? за несколько месяцев до того, как были обворованы их дома.

***

     Почти наступило лето, прежде чем Джинни реорганизовала свои финансы и завершила покупку двухпроцентного пая корпорации ?Сэлинджер-отель?. Сделка была совершена на ее имя. По договоренности позднее она продаст этот пай Лоре за деньги, которые сама же предоставит ей, но прежде она хотела навести полный порядок в делах. С этой целью она появилась в июне на собрании держателей акции корпорации, чтобы там был удостоверен факт приобретения ею пая. Как такового обсуждения не было; фамилия Старрет достаточно известна, голосование было единогласным.
     - Рады, что ты с нами, - сказал Коул Хэттон. Они с Джинни были знакомы на протяжении длительного времени.
     - Ваше участие существенно укрепит наше правление, - официальным тоном сказал Феликс.
     Много лет назад он был знаком с Вилли Старретом, и Вилли всегда считал, что большой бизнес должен становиться больше. Поэтому Феликс предположил, что и Джинни должна быть такой же. Он полагал, что жены обладают определенным деловым стереотипом действий, который они усваивают от мужей, даже если и разводятся с ними. Джинни станет его союзником в борьбе за сохранение империи неприкосновенной, вместо того чтобы распродавать ее по частям в периоды временных трудностей.
     - Так, есть незначительные затруднения, - рассказывал он Джинни за кофе во время перерыва собрания. - Едва ли это можно считать кризисом. Снижается наполняемость отелей, но все проходят через подобные циклы в развитии нашего бизнеса. Конечно, нам хотелось бы иметь больше наличности, но этот процесс также подвержен цикличности. Сейчас мы строим два новых отеля, в последнее время неприятно подскочили цены, но в этом также нет ничего нового.
     - Я слышала, будто кто-то из членов правления настаивает на продаже нескольких отелей, - сказала Джинни, словно Хэттон и человек, продавший ей свой пай, не рассказали ей всего, что следовало знать о состоянии дел корпорации.
     - Некоторые из них, - коротко сказал Феликс, отвергая подобную идею. - Подобное не случится.
     Он переменил тему. Не было причин говорить о других своих трудностях: этот лицемерный негодяй Бен обманным путем прокрался в семью; наконец, Ленни, проводящая теперь в Нью-Йорке большую часть времени, едва замечающая его дома, почти чужая. Она оставалась такой же спокойной и элегантной, как прежде, но он чувствовал, что между ними оставались нетронутыми лишь тончайшие нити. Ее чувство долга, ее потребность в безопасности, ее восхищение им, как могущественным бизнесменом - все, похоже, подверглось эрозии; отношения развивались так, словно между ними не существовало больше никакой связи.
     Однако Феликс не давил на Ленни; он опасался порвать последнюю тонкую нить. Даже отчужденность лучше, чем откровенный разрыв, а она, по-видимому, хотела сохранить статус его жены. Он в любой момент мог найти себе женщину, не в этом суть. Ночи с Ленни были менее важны для него, чем осознание факта, что она его жена и, самое главное, что об этом знал весь мир.
     - Я взял билеты на тэнглвудский бал, который состоится в следующем месяце, - сказал он ей за обедом в июне.
     Феликс и Ленни находились в доме Эллисон и Бена в Бикон-Хилле. С ними за столом сидели Аса и Кэрол, Томас и Барбара Дженсен; в последнее время они никогда не обедали вдвоем.
     - С утра в этот день мы съездим за город. Я давно не отдыхал.
     - Не думаю, что удастся освободиться, - спокойно сказала Ленни. - Кроме того, мы ездили за город много раз... Эллисон, а тебе и Бену следовало бы прокатиться, милое дело.
     - Скорее всего, именно так мы и поступим, - сказала Эллисон. - Это пойдет на пользу брату или сестричке Джада. Нужно с самого начала приобщаться к культуре.
     - Эллисон! - воскликнула Ленни, а Эллисон и Бен обменялись улыбкой длиной с целый стол. - Когда вы узнали?
     - Сегодня утром.
     - И когда это произойдет? О! Как замечательно для вас обоих. И для Джада, хотя, возможно, на первых порах он будет другого мнения. Я так рада за вас: разве не замечательно, происходит столько всего хорошего...
     Феликс ничего не сказал, предоставляя другим возможность беседовать, скрытно наблюдая за Беном с нарастающей яростью. Сын Джада Гарднера, сидящий в доме Оуэна, заселяющий дом Оуэна своими детьми, планирующий - в этом Феликс не сомневался - прибрать к рукам корпорацию, а заодно захватить место Оуэна и здесь. Самодовольный негодяй, притворный сукин сын; сумел подружиться с Томасом Дженсеном и Коулом Хэттоном, даже с Асой! И Феликс ничего не мог поделать с этим... ничего, ничего, ничего. По крайней мере, пока.
     Нет, он не сдался, он никогда не сдается, когда ставки достаточно высоки; он отделается от чертова подлеца. Вопреки самому себе, отлично понимая, какое самообладание ему потребуется в ближайшие месяцы в отношениях с правлением, избавление от Бена Гарднера превратилось для Феликса в цель, которая отодвигала на второй план все остальные проблемы.
     Феликс размышлял над этим даже в машине по дороге домой. За рулем сидел Аса, изредка перекидывавшийся словом с Кэрол, расположившейся рядом с ним. Феликс и Ленни сидели на заднем сиденье, не касаясь друг друга.
     - Я хочу, чтобы ты присутствовала на этом балу в Тэнглвулде, - проговорил он, стоя перед входной дверью в дом, окутанный теплым вечером. - Несколько человек интересовались твоим регулярным отсутствием на вечерах. Я не могу не обращать на это внимания, мне далеко не безразлично, что они подумают.
     - А что они подумают? - спросила Ленни.
     - Что мы разошлись. Или иную чушь в этом роде.
     - Но ведь мы никогда не были вместе, Феликс. Как такое может быть чушью?
     - Ты моя жена. Я всегда предоставлял тебе полную свободу, поскольку тебя это устраивало...
     - И тебя тоже.
     - Устраивало нас обоих, - сказал он.
     - Ты игнорировал меня до тех пор, пока не возникала нужда. Тебе важна лишь форма отношений. Так гораздо проще, нежели иметь дело с реальными людьми и настоящими эмоциями.
     - Проклятье! Я всегда знал чего хотел: я хотел тебя. Это ты первой отвернулась прочь, надменная всю жизнь, как и вся твоя семья.
     Ленни вставила ключ в дверь, но он, положив свою руку сверху, остановил ее. Феликс почувствовал раболепный страх от этого прикосновения, но затем его прорвала ярость.
     - Ты не посмеешь уйти от меня! Ты будешь делать так, как я скажу! Я ни черта от тебя не прошу, но хочу, чтобы ты была на этом мероприятии в Тэнглвуде, и ты скажешь мне, сейчас, что ты будешь там.
     Паника охватила Ленни. Его прикосновение вызывало отвращение; ей было противно чувствовать его рядом с собой. ?Но я замужем за ним, - без всякой связи подумала она, - до тех пор пока я... почему бы ему так не думать?..?
     Почему я все еще здесь? У меня есть свой дом в Нью-Йорке и хорошие друзья; у меня есть Эллисон и ее семья, Томас, Барбара и Уэс...
     В то же время все это привычно, знакомо; оно составляет часть ее нынешней жизни. Иное же было неизвестным и пугающим: развод, одиночество, не жена. Утрата места и статуса, признаваемого обществом, утрата границ, удерживавших жизнь от превращения в нечто бесформенное и открытое.
     ?Я слишком стара для этого?, - подумала она.
     Однако и другие женщины поступают так; не я одна. Тысячи, сотни тысяч женщин предпочитают идти на риск, чем жить наполовину... Она вспомнила умные слова о супружестве, которые говорила Эллисон в то утро на Кейп-Коде. Почему она не может следовать собственным словам, чтобы построить другую жизнь для самой себя?
     - Я обращаюсь к тебе! - Ярость Феликса проступала сквозь стиснутые зубы.
     Ленни не слышала произнесенных им слов, его рука удерживала ее, и они стояли близко друг к другу в белом круге света от входного фонаря, почти как влюбленные.
     - Отстань от меня, Феликс. Отстань от меня.
     Услышав собственные слова, она почувствовала, как внутри ее что-то освободилось: теперь она могла говорить, могла действовать, она смогла вырваться из пут собственной трусости.
     - С этого мы начинали, давай не будем так же заканчивать.
     - Что за чертовщину ты мелешь?
     - Мы начали с того, что ты грубо схватил меня за руку и вытащил из дома Джада. Ты даже ударил меня. Мне не хотелось бы заканчивать подобным образом.
     Она вырвала свою руку, и, застигнутый врасплох, он позволил ей уйти. Быстро открыв замок, она проскользнула в дом.
     Феликс проследовал за ней в гостиную. Лампа была оставлена включенной, и ее мягкий свет делал украшенную цветами мебель домашней и зовущей: именно в этой комнате должна бы была жить любовь. Вместо этого они разошлись в противоположные концы гостиной. Феликс, выпрямившись как столб, вспомнил, что так, бывало, стоял Оуэн, когда был сильно сердит.
     - Никто не говорит об окончании, - резко проговорил он. - Наш брак так же хорош, как и у большинства других людей. Откуда, черт подери, набралась ты этих сентиментальных идей, что люди счастливы и любят друг друга? Пусть все остается как есть; ты пользуешься большей свободой, чем другие. У тебя есть любовник в Нью-Йорке...
     - Что?
     - Вас видели несколько раз вместе. Но это не имеет значения. До тех пор пока ты ведешь себя в рамках приличий и поступаешь должным образом, пока ты здесь, со мной - все останется как есть. Нет причин менять; я не буду менять...
     - А я буду.
     Ее голос был низок, и это было более убедительным для Феликса, чем если бы она кричала на него.
     - Я хочу развестись, Феликс. Я позволила всему этому слишком затянуться. Наши отношения не брак - у нас вообще нет никакого брака - и я не могу представить себе, почему ты так думаешь, почему ты терпишь все, что бы ни произошло, даже неверную жену. Откажись, Феликс, пора положить конец; не заставляй меня бороться с тобой; между нами нет ничего, за что стоило бы бороться.
     - Ты не уйдешь от меня. Ты моя, и ты останешься...
     - Нет, нет, нет, нет. Я попалась на эту удочку однажды; я действительно верила, что принадлежу тебе. Но теперь - не верю. Мне сорок восемь лет. И я не собираюсь и дальше жить наполовину.
     - Это более жизнь, чем то, что ты имела прежде! Я вытащил тебя из грязи и дал тебе все...
     - Ты вытащил меня из кровати человека, которого ты ограбил и уничтожил!
     Наступила неожиданная тишина.
     - Бен, - прохрипел Феликс. - Он рассказал тебе. Негодяй! Чтобы настроить тебя против меня. Вот для чего он проник сюда. Но он лжец, и что бы он ни говорил тебе...
     - Он не лгал! - набросилась на него Ленни. - Он не рассказал мне о тебе ничего, чего бы я уже не знала.
     - Когда? Сколько времени?
     Он ждал ответа, но она хранила молчание.
     - Значит, тебе рассказал Джад. Ты виделась с ним после нашей свадьбы, и он рассказал тебе. Слабовольный сукин сын... Забрал мои деньги и нарушил свое слово.
     - Он сдержал свое слово, - мягко проговорила Ленни, - я никогда больше не видела его.
     - Ты лжешь. Откуда же ты узнала? Это один из них...
     - Какая разница? Если бы я действительно прислушалась к вам двоим в тот день, я бы знала, что происходит, и все сложилось бы по-другому. Но теперь это не имеет значения. Важно, что я больше не живу с тобой.
     Она сжала руки перед собой, желая знать, почему так страшилась произнести эти слова.
     - Нет ничего, что бы мне в тебе нравилось, Феликс, что могло бы оказать на меня влияние. Долгое время я находилась в плену светских обязанностей, и мне казалось, что это означало любовь, или восхищение тобой, или уважение. Но все оказалось ложью. Ты меня не интересуешь.
     - Пропади ты пропадом за свое распутство и ложь! - взревел он. - Трахалась в Нью-Йорке, а теперь притащилась сюда обратно, словно ты принадлежишь этому...
     - Ты же сам говорил, что я принадлежала тебе!
     Ее рука взметнулась вверх и прикрыла рот, как бы останавливая гнев. Ленни Сэлинджер должна оставаться спокойной и контролировать свои эмоции; она никогда не повышала голос.
     - Ты прав. Мне не следовало возвращаться. Зачем ты впустил меня? Зачем я тебе теперь нужна? Что ты за мужчина, Феликс, раз хочешь женщину, которая не хочет тебя?
     Он посмотрел на нее, и лицо его стало болезненным; вспомнились моменты, когда она уклонялась от его поцелуев, вырывалась из объятий. Однако тогда он был абсолютно уверен в себе: он одолел Джада и знал, что получит Ленни в свое полное распоряжение. Сейчас ни в чем не было уверенности, и впервые в жизни Феликс начал понимать, что теряет жену. Его охватил ужас.
     - Ты мне нужна, - почти неслышно проговорил он. - Происходит столько неожиданных событий. Мне нужен человек, на которого можно положиться. Черт побери, у меня нет никого, на кого можно положиться!
     Ленни смотрела на него. Ему шестьдесят один год, и за все эти годы он не приобрел ни одного друга, не сохранил ни одного родственника, на которого можно было бы положиться. Он стоял, ссутулившийся, с поседевшими волосами, отросшими по бокам, с усами, все еще темными, стараясь походить на Оуэна Сэлинджера, которого любили абсолютно все.
     - Ты нужна мне! Слышишь? Ты нужна мне!
     - Слишком поздно, - спокойно сказала она. - Если бы ты произнес эти слова двадцать или десять лет назад... Боже мой, или даже пять... Если бы ты был способен произнести их или хотя подумать, ты был бы совершенно другим человеком и ничего подобного не произошло. А теперь слишком поздно.
     - Нет, не поздно!
     Он снова собрался с силами и пересек комнату, приблизясь к ней.
     - Тот дурак не стоит и минутных воспоминаний, тем более жизни, и его сын не лучше. Если ты думаешь, что я позволю тебе предпочесть их тому, чем располагаем мы вместе...
     - Не прикасайся ко мне!
     Она оттолкнула устремленные к ней руки Феликса и выбежала в прихожую.
     - У нас нет ничего общего, как ты не можешь этого понять? Разве ты не слышал, что я сказала?
     Она встала на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж.
     - Повторяю еще раз. Я развожусь с тобой, Феликс. Извини, что не сделала этого много лет назад, тогда я трусила, но я делаю этот шаг сейчас, и нет ничего, что могло бы остановить меня. Во всяком случае, не ты: тебе не нужен скандал. Ты хочешь, чтобы весь мир завидовал тебе.
     - Погоди минуту! - Его лицо потемнело; он чувствовал, что готов разорваться на части. - Куда, черт возьми, ты направляешься?
     - В свою спальню. Мы высказали все, что имели сказать; утром я извещу своего адвоката...
     - Ты не останешься на ночь в этом доме!
     - Что?
     - Это мой дом. Убирайся отсюда!
     - О чем ты говоришь? Это наш дом.
     - Нет! Я купил его; ты жила здесь на моем содержании. Убирайся!
     Ленни нерешительно стояла на лестнице, глядя на Феликса, словно рамкой, окруженная дверным проемом, ведущим в гостиную. Это она сделала дом таким, каков он сейчас: она выбирала мебель, покупала картины, устраивала обеды. Но все, разумеется, на деньги Феликса.

***

     - Если ты этого желаешь, - произнесла она наконец, - я могу остановиться у Эллисон и Бена, А завтра я отправляюсь в Нью-Йорк...
     - Можешь катиться хоть к черту, но ты не будешь жить и в том доме!
     - Но тот дом мой! Я выбрала и обставила его...
     - Нет, он тоже мой, он куплен на мои деньги, содержится на мои деньги, и ноги твоей в нем не будет.
     - Феликс, ты не можешь поступить так.
     - Не могу? Не могу? Ты не имеешь ни малейшего представления, на что я способен. Ты романтическая дура; ты всегда была ею. Я найму новых сторожей в нью-йоркском доме; им прикажут не пускать тебя. Можешь жить у своего любовника.
     - Я остановлюсь в ?Бикон-Хилле?! - бросила она ему.
     - Ах ты, блудливая сука, убирайся отсюда!
     Его лицо исказила ярость, но он плотно сжал рот. ?Он выглядит, как ребенок, старающийся не расплакаться?, - вдруг подумала Ленни.
     Ей было стыдно за себя; это она вела себя, как ребенок, задев его самолюбие упоминанием об отеле Лоры.
     - Извини, мне не следовало говорить этого. Феликс, пожалуйста, так будет гораздо легче нам обоим и семье, если мы будем действовать вместе, если мы сможем сотрудничать...
     - Сотрудничать? - Он буквально выплюнул это слово. - С неблагодарной шлюхой? Я стащил тебя с матраса на полу и превратил в женщину, перед которой открыты все двери общества, а ты никогда не поблагодарила меня, никогда не сказала, что поняла, от чего я тебя спас. Ты никогда не благодарила меня за корпорацию, которую я построил для тебя! Сотрудничать? Когда ты сотрудничала со мной? Я не просил тебя торчать здесь все время, не просил рассказывать о своих проблемах, не расспрашивал, чем ты занималась весь день. Я просил, чтобы ты наполнила меня ощущением гордости. А что сделала ты, чтобы я чувствовал себя гордым? Ни черта! Мне пришлось все делать самому, все самому... Он, задыхаясь, глотал воздух.
     - Убирайся из моего дома, - сказал он потухшим голосом. - Уходи! Не хочу видеть тебя здесь.
     Ленни видела, как он опустился на стул и сел к ней спиной. Впервые за все время совместной жизни она испытывала к нему жалость, ей было больно за него, но не было никакого желания успокоить его.
     - Прощай, Феликс, - спокойным тоном проговорила она.
     Взяв со стола в прихожей и повесив на плечо сумочку, вышла из дома. Она замешкалась, прежде чем сесть в машину... Купленный на мои деньги, содержится на мои деньги, тебя в него не пустят... но другого способа добраться до Бостона не было. Феликс не пошел за ней, не пытался остановить; она села за руль, включила зажигание и поехала обратно в город по тому же шоссе, по которому они ехали менее часа назад. На этот раз она была одна.

***

     - Дело в том, что я кое-что обнаружил, - сказал Сэм Колби Полю за кофе и десертом. Эмилия отправилась спать. На протяжении всего обеда в апартаментах Поля в Саттон-плейсе Колби рассказывал о старых друзьях, большинство из которых уже умерли или разбрелись, выйдя на пенсию, о родителях, которых помнил весьма смутно и которых память делала более приятными людьми, чем они были в действительности. После ухода Эмилии Поль перевел беседу на кражи,
     - Да, я действительно кое-что обнаружил, - повторил Колби, рассеянно наблюдая за служанкой, которая принесла очередную чашечку кофе. - И это отличное чувство, смею тебе сказать, после всех этих месяцев бесплодных усилий. Мне не по себе, когда нет результата. Когда некий хитрозадый мошенник делает из меня дурака - препротивное ощущение.
     - Из этого следует, что ты активизируешь встречи с людьми? - буднично спросил Поль. - Проверю, чтобы оператор был в полной готовности.
     - Ничего подобного. Извини, но ничего подобного. Некоторое время мне придется заняться этим в одиночку.