, - сказала девушка. - Я и так долго ждала, пока вы
проснетесь...
   За окнами было темно. Кажется, мороз ослаб и мела метель.
   - Стойте! Не уходите! - попросил Степан. - Почему так холодно?
   - У вас не топлено...
   - Я сейчас, сейчас, - пробормотал Степан. - Затоплю, будет тепло.
   Он открыл  книгу,  что  лежала  сверху,  -  рукописный  букварь,  похоже,
переписан не так и давно. Еще не выцвели чернила, и  старательно  выведенные
буквы кириллицы читались легко и просто складывались в слова...

КАНУНЫ И КАНОНЫ

...От голоса диктора вздрогнули огромные массы народа. То был слишком знакомый голос, пугающий и радующий одновременно.
   От запада на восток и от юга на север замерли  люди,  с  тревогой  ожидая
конца паузы.
   Пауза длилась ровно столько, чтобы отделить ею одну эпоху от  другой.  На
околоземную орбиту вышел первый искусственный спутник Земли.
   Потом была радость. Люди выходили под ночное небо  с  отчаянной  надеждой
увидеть летящую мерцающую звезду в океане других, вечно неподвижных звезд.
   До полета человека в космос было еще три с половиной года, но космическая
эра уже началась.
   По  крутой  деревянной  лестнице  торопливо  простучали   детские   шаги,
скрипнула входная дверь, и на пороге очутилась внучка Надя.
   - Баба Вера! Ты слышала? Нет, ты слышала? - задыхаясь  от  бега,  взахлеб
заговорила внучка. - По радио объявляли.
   - Что? - напугалась Вера  Георгиевна,  глянув  на  круглый,  черный  диск
динамика. - У меня радио не включено...
   - У тебя бумага, тряпки и кости есть? - вращая  глазенками  по  стенам  и
углам, продолжала  Надя.  -  На  базаре,  передавали,  принимают,  а  взамен
воздушные шары и глиняные свистульки дают!
   - Господи! - вздохнула Вера Георгиевна. - Напугала...
   - Давай скорее, баба Вера! - торопила внучка. - Я дома вот только  газеты
нашла... Мама книги не велела трогать. А там воздушные  шары  и  свистульки!
Воды нальешь - и свистишь!
   - Так и у меня нет... - беспомощно оглядевшись, сказала Вера  Георгиевна.
- Разве что старые газеты... И журналы "Огонек"...
   - А тряпки? Кости? - напирала Надя. - Там все принимают.  У  тебя  старое
пальто в коридоре висит. Все равно же висит! А за него три шара могут дать!
   Вера Георгиевна сняла со шкафа стопку газет, спрессованных и выцветших на
солнце, принесла свое старое осеннее пальто и стала завязывать в узел.
   - А журналы? - напомнила внучка.
   - Да жалко их, - улыбнулась бабушка. - Постой! Я  же  старую  шпалеру-то,
кажется, не выбросила.  Должна  в  кладовке  лежать...  -  Она  заспешила  в
кладовую и скоро  вернулась  с  толстым  рулоном  блеклой,  потерявшей  цвет
шпалеры. - Вот  хорошо,  что  не  выбросила,  -  радовалась  она.  -  Вот  и
пригодилась...
   - Баба, а у тебя в шкафу тетрадей много! - выпалила  внучка.  -  Что  они
валяются? Все равно исписанные.
   - Тетради я отдать не могу, - строго сказала Вера Георгиевна.  -  Это  же
моих учеников тетради, я их тридцать, лет собирала... Так и быть, отдам тебе
журналы.
   Когда узел завязали, оказалось, что  девочке  одной  его  не  донести  до
базара, и бабушка, оставив домашние хлопоты, пошла ее  провожать.  На  улице
стояла осень, на немощеных тобольских улицах хлюпала грязь, внучка  помогала
тащить узел, но больше висла на нем и путалась под ногами.
   - Купим шариков, ты мне их надуешь, а я с ними на демонстрацию  пойду,  -
трещала Надя. - Хорошо бы еще на четыре свистульки  хватило.  Я  бы  маме  с
папой дала, тебе и себе.  И  мы  бы  в  воскресенье  собрались  и  свистели,
правда?
   Вера Георгиевна улыбалась, то и дело оттаскивая внучку от луж, и согласно
кивала. Она радовалась, что дожила до времени удивительного, до  времени,  в
котором,  как  в  калейдоскопе,  смешалось  прошлое,  настоящее  и  будущее.
Смешалось, но одновременно жило само по себе, и человек жил как бы  сразу  в
трех временах. Где-то в небе, за низкими  осенними  облаками,  за  воздушной
оболочкой Земли, летел искусственный спутник - разве это не  чудо?  Кажется,
только вчера Вера Георгиевна такой же девочкой, как  Надя,  ходила  с  отцом
смотреть на первый аэроплан. Тогда они жили во Владимире, и глянуть на  чудо
сбежался весь город. Аэроплан кружил в воздухе, качал крыльями, скользил как
бы под горку, заставляя публику восхищенно ахать и хвататься за сердце.
   И тогда же по Владимиру ездил  татарин  на  худой,  мосластой  лошаденке,
запряженной  в  телегу,  и  кричал  натруженно   и   лениво:   "Халат-халат!
Халат-халат!" Заслышав его, дети тащили из  дому  бумагу,  тряпье,  кости  и
меняли  на  те  же  воздушные  шары  и  свистульки.  Помнится,   бегала   за
свистульками и шарами и Вера с сестренками и братом. Однажды они утащили  из
шкафа дорогое пальто отца, но татарин-старьевщик его не взял и привел  детей
к матери. Мать отблагодарила его серебряным рублем, а старьевщик на радостях
вручил каждому по свистульке.
   Удивительное время! Одно в  нем  изменялось  стремительно  и  необратимо;
другое, наоборот,  оставалось  неизменным,  вечным.  Когда  Вера  Георгиевна
пришла с внучкой на базар и отыскала сарайчик, где  принимали  макулатуру  и
вторсырье, ей пришлось удивиться еще раз. За наскоро оборудованным прилавком
сидел точь-в-точь такой же старьевщик, что приводил их к матери  и  приносил
отцово пальто. И лицом был похож, и тоскливо-равнодушным голосом, хоть и  не
кричал, как раньше: "Халат-халат!"  На  прилавке  длинной  вереницей  стояли
птицы-свистульки, висели под потолком надутые  пестрые  шары,  а  в  глубине
сарая возились возле груды бумаги двое  рабочих,  которые  прессовали  ее  и
увязывали в тюки.
   - На тряпка шар даем, - объяснял старьевщик.  -  На  бумага  свисток.  На
кости - то другой.
   В  приемном  пункте  толкались  дети,  кое-кто  за  неимением  макулатуры
выклянчивал шары и свистульки за деньги. Старьевщик отказывал и  посылал  за
старьем домой.
   - Эх, были бы у нас кости, - мечтательно сказала внучка. - На кости мы бы
шары и свистульки взяли...
   Старьевщик  работал  быстро,  шутил,  успевал  свистеть   в   свистульку,
подзадоривая и раздразнивая ребятишек. Когда подошла очередь Веры Георгиевны
и Нади, старьевщик  велел  развязать  узел  и  взвешивать  бумагу  и  тряпки
отдельно. Увидев рулон старой шпалеры,  он  замотал  головой  из  стороны  в
сторону и столкнул его с весов.
   - Такой бумага не примам, - сказал он, показывая на засохший клейстер.  -
Грязный бумага, плохой.
   Внучка чуть не заплакала: вся надежда была  на  этот  рулон.  К  тому  же
старьевщик занизил цену, сославшись на пыльное пальто и сырую  бумагу.  Вера
Георгиевна с этим спорить не стала, но попросила принять  все-таки  шпалеру,
потому что выходило совсем уж скудно - два шара и свисток.
   - Проходи - проходи, - торопил старьевщик. - Следующий!
   - Мы в такую даль несли, - виновато улыбаясь, просила Вера Георгиевна,  -
Девочка вот несла, внучка... Примите ради бога.
   - Грязный бумага не примам! - повторил  старьевщик.  -  Брось  его  туда,
мусор.
   Он  показал  на  мусорный  ящик  в  углу  сарая  и  принялся   взвешивать
макулатуру, которую принес очередной посетитель.
   - На тряпка шар даем! - приговаривал он. -  Надуешь  -  космос  полетишь!
Спутник будешь! Давай-давай!
   Вера Георгиевна подхватила рулон и бросила его в мусорный ящик. Но в  тот
момент, когда опускала крышку, мельком заметила  черный  угловатый  предмет,
который валялся в недрах ящика. Она хлопнула крышкой и, взяв внучку за руку,
вышла из приемного пункта. Однако  этот  черный  предмет  все  еще  стоял  в
глазах,  вызывая  какое-то  непонятное  беспокойство.  Она  остановилась   в
раздумье.  Сходить  глянуть?  Но  неудобно,  вот,   скажут,   интеллигентная
старушка, а по мусорным ящикам шарит...
   - Идем, баба! - тянула  внучка.  -  Идем,  посмотрим...  Может,  еще  что
найдем, а?
   - Погоди, Надя, - заговорщицки прошептала бабушка. -  Пойди  к  ящику,  в
который я рулон бросила, и посмотри там... Там лежит черное такое, на  книгу
похожее. Достань и принеси.
   Внучка нехотя направилась к сараю и вскоре  вернулась  оттуда  с  толстой
черной книгой в руках.
   - Вот, баба, - сказала она. - Тяжелая, а видно, тоже не приняли...
   Вера Георгиевна взяла книгу и раскрыла.
   - Господи, что это?
   - Что, баба?
   - Это же пергамент!.. Господи, откуда?
   - Я в ящике взяла, - сказала внучка. - Ты же сама сказала...  Ну  пойдем,
баб?..
   - Наденька, миленькая, - руки у Веры  Георгиевны  затряслись,  -  Погоди,
пойдем еще, пойдем... Господи, кто же это принес-то? Откуда?
   Она вернулась в сарай, без очереди пробилась к старьевщику. Тем  временем
Надя открыла крышку мусорного ящика и стала ворошить его содержимое.
   - Вас можно на одну  минуту?  -  волнуясь,  заговорила  Вера  Георгиевна,
показывая книгу. - Скажите, откуда это у вас?
   Приемщик бросил короткий взгляд, отмахнулся.
   - Это плохой бумага, брось. Дома лучше поищи...
   - Это не бумага! - беспомощно улыбаясь, сказала Вера Георгиевна. - Это же
старинная книга! Это древний пергамент!
   - Мы бумага примам!  -  занятый  работой,  бросил  старьевщик.  -  Тряпка
примам...
   - Вы скажите мне, откуда это? Кто принес?  Дети  и  подростки  в  очереди
смотрели на бабусю недовольно и оттискивали ее от весов.
   - Кто принес, кто принес! Библиотека принес!  -  сердился  старьевщик.  -
Целый самосвал принес... Плохой бумага был,  корка  деревянный  был,  скидка
делал. Совсем плохой бумага туда кидал...
   Вера Георгиевна выбралась из очереди и, прижимая книгу к груди, вышла  на
улицу. Рядом оказалась Надя.
   - Вот еще, бабушка, гляди!
   Она протягивала несколько книжных корок - доски, обтянутые почерневшей от
времени, полопавшейся кожей.
   - А книг? Книг больше нет?
   - Нету, баб, пойдем скорее! - потянула ее внучка. - А  то  народу  много,
нам шаров не достанется...
   Дома Вера Георгиевна торопливо разделась,  положила  найденную  книгу  на
стол и хотела рассмотреть ее как следует, но внучка, стоя у порога, чтобы не
разуваться, канючила:
   - Баб, ну  давай  поищем  еще,  а?  Ну  что  это  -  два  шарика  и  одна
свистулька... Ну, не жадничай, баба Вера...
   Вера Георгиевна засуетилась, запричитала  -  да  что  же  я  тебе  найду,
Господи? - а сама, не отрывая взгляда от книги,  выложила  из  шкафа  стопку
старых журналов "Огонек".
   - Ну, что же тебе еще дать-то?..
   - Тря-апок, - протянула Надя. - В коридоре  половик,  все  равно  старый,
протертый...
   Вера Георгиевна принесла из коридора домотканый половик, завернула в него
журналы, добавила ко всему хорошую еще, но висевшую без дела жакетку.
   - Донесешь ли?
   - Донесу! - радостно сказала внучка, двумя руками подхватив узел. -  Пока
я бегаю, ты возьми свистульку, налей воды  и  посвисти,  если  хочешь.  Тебе
показать, как?
   - Ладно, ладно, посвищу, - бросила Вера Георгиевна, провожая Надю. - Сама
разберусь. Я умею...
   Книга лежала перед ней - сероватый, в  разводах,  пергамент,  красноватые
строки рукописного письма, буквы кириллицы, титлы... Не верилось! Она хотела
прочесть что-нибудь, но от волнения не смогла, хотя  читать  по-древнерусски
немного умела. Настоящий пергамент Вера Георгиевна видела всего один  раз  в
жизни, когда училась в  женской  гимназии  во  Владимире.  Учитель  приносил
откуда-то земельную грамоту царя  Ивана  III  -  свиток,  прошитый  плетеной
тесьмой, на концах которой висели три деревянные бабки с печатями. Помнится,
его давали в руки, пергамент сухо шелестел,  деревянные  бабки  позвякивали,
как железные...
   И, помнится, когда она работала в школе, уже тут,  в  Тобольске,  однажды
хотела тоже показать ученикам хоть не пергамент, а древнерусскую книгу, но в
городской библиотеке ничего не нашлось. Ей советовали съездить в Новосибирск
или Томск, но там вряд ли дадут на руки, тем более в другой город.
   Здесь же перед ней  лежала  настоящая  пергаментная  рукопись,  взятая  -
откуда?! - из мусорного ящика! А не напутал ли что старьевщик?  Может  быть,
ее мальчишки принесли из дома, завороженные шарами и свистульками? Хранилась
у кого-нибудь, а ее  стащили  и  по  незнанию  принесли,  как  она  когда-то
отцовское пальто?
   Она  торопливо  оделась,  положила  в  кошелку  книгу,  корки,  найденные
внучкой, и пошла в библиотеку. Однако парадное было заперто  изнутри,  а  за
стеклом дрожал от сквозняка листок:  "Санитарный  день"...  Вера  Георгиевна
обогнула здание и зашла через черный ход. В читальном  зале,  под  потолком,
висели красные и зеленые воздушные  шары,  стулья,  составленные  на  столы,
торчали ножками вверх, на барьере и полу были сложены стопы книг,  но  ни  в
зале, ни среди полупустых стеллажей никого не было.
   Вера Георгиевна сняла у порога калоши и осторожно прошла к барьеру.
   - Бабушка, библиотека сегодня закрыта! -  услышала  она  голос  невидимой
женщины. - Санитарный день.
   - Простите меня, - озираясь по сторонам, сказала Вера Георгиевна. - Я тут
книгу принесла, хотела...
   - Вам же говорят: закрыта библиотека! - уже с недовольством отозвался тот
же голос. - Грамотные, читать умеете... Для кого написано?
   - А вы не ругайтесь, - рассердилась Вера Георгиевна. - Я к  вам  по  делу
пришла! Вот спросить хочу: ваша это книга или нет?
   За  стеллажами  в  глубине  библиотеки  возник  короткий   диалог   между
женщинами:
   - Кто пришел?
   - Бабуся какая-то.
   - Чего ей?
   - Спросить хочет.
   Наконец  из-за  стеллажей  вышла  женщина  в  черном  халате  со  стопкой
каталожных карточек в руках.
   - Что вы хотели?
   Вера Георгиевна, достала книгу, положила на барьер:
   - Это ваша книга?
   Женщина, пожав плечами, взяла книгу, взглянула на титульный лист,  затем,
пролистав, открыла на семнадцатой странице.
   - Н-нет, - сказала она. - Не наша... Первый раз такую книгу вижу...
   - Как - не ваша? Мне сказали...
   - Наших штампов тут нету, - отрезала женщина. - Если б  наша  -  были  бы
штампы... И книга-то чудная какая-то...
   - Это пергаментная рукопись! - сказала Вера Георгиевна. -  Вы  понимаете,
что это?
   - Да? - удивилась женщина, но без особого интереса. - Первый раз вижу...
   - Это точно - не ваша?
   - Я свои книги, слава Богу, знаю, -  обиделась  библиотекарша.  -  У  нас
таких сроду не было.
   - А вы книги в  макулатуру  сдавали?  -  Вера  Георгиевна  покосилась  на
воздушные шары.
   - Сдавали, - пожала плечами женщина и тоже глянула на шары. - Пришедшие в
негодность сдавали... Теть Поль, иди-ка сюда!
   К барьеру вышла тетя Поля - толстая, короткорукая  женщина  с  тряпкой  и
ведром.
   - Теть Поль, ты книги грузила - такую видала? -  спросила  библиотекарша,
показывая ей пергамент.
   - Кто знает... Всякие были, - сдержанно сказала тетя  Поля.  -  Я  их  не
разглядывала. Экая гора лежала - где ж разглядишь!  -  Она  вытерла  руки  о
халат, осторожно взяла книгу. - Ишь, должно быть, старинная,  по  церковному
написанная!.. Где разглядишь? Шофер торопит, погоняет, а я одна. Дождь идет,
вымокла вся... Вилами уж остальные докидывала...
   - Вилами? - вздрогнула Вера Георгиевна.
   - А ч„ ты удивляешься? - сердито спросила тетя Поля. - Тебя  бы  послать,
так и ты б вилами. Мужики стоят, а я одна, как проклятая... И  татарин  этот
еще пристал: бумага, мол, сырая, грязная, скидку сделал. А потом директор на
меня: чего в справке мало записали, плану нет...
   - А директор ваш тут? - оживилась Вера Георгиевна. - Может,  мне  у  него
спросить?
   - Откуда ему знать!  -  отмахнулась  библиотекарша.  -  Книги  тетя  Поля
сдавала... Вон, значит, какой пергамент бывает! А я всегда  думала,  что  он
толстый. А тут - гляди-ка, на свет просвечивает! Как бумажка! А еще  говорят
- кожа... Какая это кожа?
   - Народу полна библиотека, -  продолжала  ворчать  тетя  Поля.  -  А  как
работать - все интеллигенция, все рук замарать боятся... Привыкли на мне всю
жисть ездить... А два шарика взяла внуку, так сразу...
   - Да не  ругайся,  тетя  Поля,  -  миролюбиво  сказала  библиотекарша.  -
Проводи-ка лучше бабушку к директору.
   - Во-во, тетя Поля туда, тетя Поля сюда, -  пробурчала  женщина  и  пошла
мимо стеллажей. - Айда, чего стоишь-то?..
   Она довела Веру Георгиевну до двери  с  табличкой  "Директор"  и,  ворча,
удалилась. Кабинет директора  напоминал  столярку:  стружки,  доски,  рейки,
стекло; пахло свежим лаком и деревом. Двое мужчин в черных  халатах  строили
шкаф во всю стену. Когда Вера Георгиевна спросила директора, один из  мужчин
отложил рубанок и смахнул пот со лба. Она коротко рассказала, зачем  пришла,
и показала книгу.
   - Ух ты! - удивился директор. - Старина-то какая!.. Где вы ее взяли?
   - В мусорюще, где макулатуру принимают, - объяснила  Вера  Георгиевна.  -
Внучка моя достала, Наденька...
   - Так вы хотите подарить ее библиотеке? - спросил директор.
   - Я хотела спросить, не  ваша  ли  она,  -  неожиданно  растерялась  Вера
Георгиевна. - Мне сказали, что библиотека макулатуру сдавала, и эта книга...
   - Да,  макулатуру  сдавали,  -  подтвердил  директор.  -  Но  это  же  не
макулатура... У нас таких книг не было, я помню совершенно точно.
   Он глянул на титульный лист, затем на семнадцатую страницу.
   - А чья же она тогда?
   - Не знаю, - сказал директор. - Вот и штампов  наших  нет...  Так  вы  ее
дарите?
   - Возьмите, - согласилась Вера Георгиевна, хотя ей было жаль расставаться
с пергаментом.
   - Спасибо вам большое! - горячо  поблагодарил  директор.  -  Мы  достроим
витрину и  поместим  книгу  на  самое  видное  место,  как  образец  древней
письменности.
   - Это  пергамент,  -  благоговейно  сказала  Вера  Георгиевна.  -  Вы  уж
берегите.
   - Ну, разумеется! - улыбнулся директор. - Вы  не  волнуйтесь.  Мы  сейчас
внедряем прогрессивную форму работы,  обновляем  фонды.  Ваш  подарок  очень
кстати!
   Он спрятал книгу в стол и снова взялся за рубанок, Вера Георгиевна  вышла
из кабинета и остановилась в  нерешительности.  Казалось,  все  хорошо,  все
правильно, но ощущение  беспокойства  не  проходило.  "Неужто  приемщик  что
напутал, - подумала она, направляясь по узкому коридорчику к выходу.  -  Кто
же тогда эту книгу сдал?.." Она нащупала в кошелке твердые деревянные  корки
и ахнула: надо было и их отдать! Ей-то они зачем? Вера Георгиевна  повернула
назад, но угодила в тупик. Нигде, ни на одной двери таблички  "Директор"  не
было. Она спустилась по короткой лестнице в  несколько  ступенек,  повернула
куда-то вправо и снова оказалась в тупике. "Господи!  -  испугалась  она.  -
Заблудилась... Что же это такое?" Дверей было много, но все заперты, а людей
вообще не видно... Вера Георгиевна несколько раз возвращалась к  ступенькам,
переходила из коридора в коридор - теперь бы уж хоть выход  найти  из  этого
лабиринта. Потом она услышала музыку - играли на пианино, и,  как  на  маяк,
пошла на звук торопливыми старушечьими шагами. В маленькой  комнате  девочка
Надиного возраста разучивала гаммы. На оконной ручке  висело  два  воздушных
шара - красный и зеленый.
   - Девочка, я куда попала? - спросила Вера Георгиевна.
   - Это музыкальная школа, - сказала девочка, - А вам куда нужно?
   - Я в библиотеке была...
   - Так это в другом крыле, - объяснила девочка.  -  Вы  лучше  выйдите  на
улицу и зайдите с черного хода. У нас тут все плутают.
   Вера Георгиевна нашла подсказанный девочкой выход и с радостью  очутилась
на улице.
   Заходить  второй  раз  в  библиотеку  она  не  стала,  потому  что  вдруг
вспомнила, а вернее, сообразила, что если в мусорном ящике  оказались  корки
от книг, то, значит, где-то в макулатуре на  приемном  пункте  есть  и  сами
книги. Ведь приемщик сказал:  привозили  целый  самосвал!  Господи,  неужели
целый самосвал старинных книг? Что же - все слепые, не  видели,  что  сдают?
Или не понимают в этих книгах ничего?.. Да нет, вроде  понимают!  Откуда  же
тогда они взялись?
   Запутавшись окончательно, Вера  Георгиевна  заспешила  на  базар,  обходя
гр