ы и  убедитесь,  насколько  смехотворна  ваша гипотеза.
Отравились семь человек, не имеющих между собой ничего общего. Объясните мне
причину,   по   которой   стали   жертвами   режиссер,   гример,   ассистент
кинооператора,  штурман, боцман и два  стюарда. Почему одни остались живы, а
другие погибли? Почему  двое  получили отравления во время ужина в столовой,
двое -  съев пищу, оставленную  на  камбузе,  а  один, Герцог, мог  получить
пищевое  отравление  не  то в столовой, не то  на  камбузе?  Вы  можете  это
объяснить, Мэри?
     Девушка покачала головой, и соломенные волосы упали ей на глаза. Но она
не стала их убирать, по-видимому не желая, чтобы я видел ее лицо.
     - Сегодня мне стало ясно,  - продолжал я, - клянусь своей пошатнувшейся
репутацией или чем угодно, - эти  отравления  абсолютно  случайны, никто  из
находившихся на борту судна не имел намерений отравить этих семерых. - Мысль
была  понятна:  это  не означает,  что  никто  не несет  ответственности  за
случившееся. - Если только на судне не появился маньяк. Однако, что бы мы ни
говорили  о  крайнем эгоизме  наших попутчиков, ни одного  неуравновешенного
среди них нет. Вернее, преступно неуравновешенного.
     Во  время  этой тирады Мэри  ни разу не  посмотрела на меня. Я встал и,
подойдя к креслу, в котором  она сидела,  пальцем  приподнял ее  подбородок.
Девушка  выпрямилась,  откинула назад  волосы, и я увидел,  что  в ее  карих
глазах застыл  страх. Я улыбнулся. Мэри улыбнулась в  ответ,  но глаза ее не
смеялись. Повернувшись, я вышел из салона.
     На  встречу с Хэггерти я опоздал на целых десять минут и, поскольку тот
недвусмысленно  дал  понять,  насколько он  пунктуален, был  готов  к  любой
реакции  с  его стороны. Однако  выяснилось, что  кок занят более  насущными
проблемами. Он очень громко и сердито с кем-то  ругался. Вернее сказать, это
был монолог.  С багровым  лицом, выпучив голубые  глаза, кок распекал нашего
заведующего  реквизитом Сэнди,  схватив его за лацканы. Поскольку Сэнди  был
вдвое меньше кока, он и не думал сопротивляться.
     -  Вы  задушите  этого  человека, -  вежливо  проговорил я,  похлопывая
Хэггерти по  плечу. Кок едва  взглянул на  меня, продолжая сдавливать  горло
бедняги.  Все так же  спокойно я продолжал: - Здесь не военный корабль, я не
старшина корабельной  полиции  и не вправе вам что-то приказывать. Однако на
суде  я  выступлю в качестве свидетеля-эксперта, когда вас  станут судить за
нападение и побои, и  мои показания будут иметь особый вес. Это может стоить
всех ваших сбережений.
     Хэггерти снова посмотрел на  меня,  но  на этот  раз  взгляда не отвел.
Пересилив себя, он отпустил воротник несчастного  Сэнди и,  сверкая глазами,
лишь тяжело дышал.
     О  Сэнди этого сказать было нельзя.  Потирая горло  и  убедившись,  что
голосовые  связки  не  повреждены, он  обрушил  на Хэггерти град  непечатных
ругательств, ,а потом воскликнул:
     - Слышал?  Понял,  образина  ты этакая? Тебя притянут  к ответу. Судить
будут за нападение и побои, корешок. Это тебе даром не пройдет...
     - Заткнись, - вяло произнес я. - Я ничего не видел, а он тебя и пальцем
не тронул. Скажи спасибо, что еще дышишь.
     Я изучающе взглянул на Сэнди. Почти ничего не зная о нем, я даже не мог
определить,  нравится  он  мне или нет.  Если у Сэнди  и была фамилия, то ее
никто не знал. Сэнди утверждал, будто он шотландец, хотя говорил с  заметным
ливерпульским акцентом.  Низкорослый, со сморщенным смуглым лицом и лысиной,
окаймленной седыми волосами, спадающими на тощие  плечи, он напоминал гнома.
Живые,  как у ласки,  глаза увеличены стеклами  очков без  оправы. Во  время
частых  возлияний он заявлял, будто  не знает не  только  дня,  но даже года
своего рождения.
     Лишь сейчас  я заметил на  палубе стопку  из нескольких банок сардин  и
банку побольше - мясных консервов.
     - Ага! - произнес я. - Еще один ночной тать пойман с поличным!
     - Что вы имеете в виду? - подозрительно спросил Хэггерти.
     - У нашего приятеля недурной аппетит, - заметил я.
     - Я не для себя, - пропищал Сэнди. - Клянусь. Понимаете...
     -   За   борт  надо  этого  недомерка  выбросить.   Вора  этого.  Стоит
отвернуться, он тут как  тут. А кому  отвечать, а,  скажи ты мне? Кому перед
капитаном отчитываться? Кому платить из  своего кармана за  пропажу?  Что же
мне, камбуз запирать? - кипятился Хэггерти. - Подумать только, - произнес он
с  горечью,  - я-то всегда доверял ближнему. Свернуть этому гаду  шею, и все
дела.
     Я спросил:
     - Где он был и что делал, когда вы вошли?
     - Лез вон в тот большой холодильник, вот что он делал. Я его с поличным
поймал.
     Я  открыл  дверцу  холодильника.  Ассортимент  продуктов  был  довольно
однообразен: масло, сыр, консервированное молоко, ветчина и мясные консервы.
И только.
     - Подойди-ка сюда, - сказал я Сэнди. - Хочу осмотреть твою одежду.
     -  Ты хочешь обыскать  меня? - возмутился Сэнди, поняв,  что физическая
расправа ему больше не грозит. - А кто ты такой? Легавый? Или сыскарь?
     -  Я  всего лишь  врач. Врач, который желает  выяснить,  почему сегодня
вечером погибли  три человека. - Сэнди уставился на меня сквозь линзы очков.
Нижняя челюсть у него отвисла. - Разве ты не знал, что оба стюарда, Моксен и
Скотт, мертвы?
     - Да нет, слышал, - облизнул сухие губы Сэнди. - Но я-то тут при чем?
     - А мы это выясним.
     -  Ну,  вы  мне  убийство   не  пришьете.  -  Сэнди  утратил  всю  свою
воинственность. - Я не имею к этому никакого отношения.
     -  Три  человека  умерло,  а  еще  четыре едва  не погибли.  И все  это
вследствие  пищевого  отравления.  Продукты   поступают   с  камбуза.   Меня
интересуют  лица,  которые,  не имея  на то  права,  проникают  на камбуз. -
Посмотрев  на  Хэггерти,  я  добавил:  -  Пожалуй,  все-таки  надо  доложить
капитану.
     - Нет, ради Бога, не надо!  - взмолился  Сэнди. - Мистер Джерран  убьет
меня...
     -  Подойди-ка  сюда.  -  Старик  покорно  приблизился. Я  осмотрел  его
карманы,  но не нашел никаких следов инструмента,  с помощью которого он мог
внести инфекцию в продукты, хранящиеся в холодильнике, то есть шприца. - Что
вы собирались делать с этими банками?
     - Я же  вам  говорил,  я не для себя  старался. Зачем мне столько?  Я и
ем-то меньше мыши. Спросите кого угодно.
     Мне незачем было кого-то спрашивать. Как и Лонни Гилберт, Сэнди получал
свои калории почти исключительно в виде продукции винокуренных заводов.
     - Так для кого же предназначались консервы?
     - Для Герцога, Сесила. Я только что  от него. Он сказал,  что  голоден.
Вернее, не так.  Сказал, будто ему придется голодать,  потому что вы на трое
суток посадили его на чай и сухари.
     Я вспомнил свой разговор с Герцогом. Пригрозил посадить его на  диету я
лишь затем, чтобы  вытянуть из него  нужные сведения, но забыл  сказать, что
поститься ему не обязательно. Выходит, Сэнди не лгал.
     - Герцог просил вас принести ему снеди?
     -  Да  нет  же.  Хотел  сюрприз  ему  приготовить.  Хотел  увидеть  его
физиономию, когда жратву ему притащу.
     Ничего  не  поделаешь. Вполне  возможно,  Сэнди говорил  правду. Но  не
исключено, что  история эта послужила  ему как прикрытие  для иной,  гораздо
более зловещей роли.
     - Ступайте к своему Герцогу и скажите, что с завтрака диета отменяется.
     - Хотите сказать, что я могу идти?
     - Если мистер Хэггерти не предъявит вам иск.
     -  Буду я пачкаться, - произнес кок, схватив  Сэнди за шею так, что тот
запищал от боли. -  Если хоть раз появишься у  камбуза, я тебе шею сверну  к
чертовой бабушке. -Хэггерти подтащил Сэнди к двери и вышвырнул вон.
     - Дешево отделался, я считаю, - произнес кок, возвращаясь.
     -  Он  не  стоит того,  чтобы  из-за  него так  расстраиваться,  мистер
Хэггерти.  Возможно, старикашка  не  лжет, хотя  это  и  не  оправдание  для
воровства.  Скажите, Моксен  и Скотт сегодня  ели после того,  как поужинали
пассажиры?
     - Они каждый вечер ужинали  на  камбузе. Обычно буфетчики едят  прежде,
чем обслужить клиентов. Наши стюарды поступали наоборот.
     После того как Сэнди  ушел,  я  заметил, как озабочен  Хэггерти. Смерть
обоих стюардов, похоже, потрясла его. Этим-то и объяснялся тот гнев, с каким
он обрушился на злополучного грабителя.
     -  Мне  кажется,  я установил  источник  отравления. Полагаю, что  хрен
инфицирован   очень   неприятным   микроорганизмом  под  названием  Aconitum
napellus, который  чаще всего  обнаруживают в  садовой  почве.  -  Сам  я  о
подобном виде  инфекции никогда не  слышал, однако такое объяснение  звучало
вполне убедительно. -  Вас никто ни  в  чем не упрекнет.  Факт инфицирования
невозможно установить ни до, ни во время, ни после приготовления блюда. Были
ли сегодня вечером остатки от ужина?
     -  Немного.  Я  приготовил кастрюлю для Моксена и  Скотта,  а остальное
убрал.
     - Убрали?
     - Чтобы выбросить за борт. Остатков было мало.
     - Итак, они за бортом? - Еще одна возможность упущена.
     - В такой-то темноте выбрасывать? Объедки запаиваются в полиэтилено-вые
мешки, потом мешки прокаливаются. А утром я их выбрасываю.
     - Хотите  сказать,  объедки еще здесь? - спросил я,  обрадовавшись, что
ниточка не оборвана.
     -  Конечно.  -  Хэггерти  кивнул  в сторону  квадратного пластмассового
ведра, прикрепленного к переборке. - Вот они.
     Подойдя к ведру, я поднял крышку. Хэггерти спросил:
     - Собираетесь взять на анализ?
     -  Собирался.  - Я  опустил крышку.  - Но  теперь это невозможно. Ведро
пусто.
     -  Пусто?  Кто  же это  стал выбрасывать объедки  в  такую  погоду? - с
недоверием в голосе отозвался кок и  зачем-то  заглянул в ведро.  - Странная
история, черт побери. Нарушение инструкции.
     - Может, ваш помощник...
     - Чарли? Этот лентяй? Он не таковский. К тому же он сегодня не дежурил.
-  Хэггерти поскреб  седую  щетину  на голове. -  Бог знает,  зачем они  это
сделали, но, должно быть, выбросил мешок Моксен или Скотт.
     - Да, - отозвался я. - Должно быть.
     Я так устал, что  ни о чем другом, кроме того, как  добраться  до своей
каюты и упасть на койку, не думал. Устал настолько, что, лишь придя к себе и
увидев  койку, вспомнил,  что все мои  одеяла у  Смита  и  боцмана. Случайно
бросил  взгляд на столик, на котором оставил справочники по  токсикологии, и
усталость мою  как  рукой сняло.  "Медицинская юриспруденция", из которой  я
почерпнул  сведения об аконитине, очевидно съехав во время качки,  лежала  у
дальней подставки. Шелковая ниточка, подклеенная к обрезу книги, была вынута
-  событие  само  по  себе   ничем  не  примечательное,  если  бы   не  одно
обстоятельство.  Я  точно  помнил:  страницу,  которую  я  читал, я  отметил
закладкой.
     Любопытно, кому же стало известно, что я изучал статью об аконитине?


Глава 5

     Оставаться  в  своей  каюте  на  ночь  одному  мне  вдруг  расхотелось.
Эксцентричный миллионер,  переоборудовавший "Морнинг  роуз", терпеть  не мог
запоров на  дверях  жилых помещений. Возможно, то было своего рода фобией, а
может  быть,  он  полагал  (кстати,  небезосновательно),  что  многие  часто
погибают из-за того, что им не удается выбраться из закрытой на замок каюты.
Как бы там  ни было, запереться изнутри невозможно, на двери не имелось даже
щеколды.
     И я решил отправиться  в  кают-компанию, вспомнив, что там в углу стоит
очень уютная кушетка. На ней можно устроиться на ночь и, главное, защититься
от нападения со спины. В ящиках под кушеткой хранилась целая  кипа  мохнатых
пледов - наследство от прежнего владельца, как и двери без замков.  Но самое
замечательное: помещение ярко освещено, сюда  будут приходить  люди  даже  в
столь  поздний час, тут уж вас никто  врасплох  не застанет. Правда, это  не
помешало  бы выстрелить в меня через широкое окно кают-компании.  Утешением,
хотя и слабым, был тот факт, что злоумышленник или злоумышленники до сих пор
не  прибегали к  актам явного насилия; правда,  гарантии в том,  что  они не
станут действовать напропалую, никто не мог дать.
     И тут я вспомнил, что пленарная сессия правления кинокомпании "Олимпиус
продакшнз" должна состояться в кают-компании. Когда же  она началась?  Минут
двадцать назад, не больше.  Еще столько же,  и  помещение освободится. Не то
чтобы я сомневался в ком-то из четырех членов правления. Просто они могли бы
удивиться тому, что  я,  имея  комфортабельную каюту,  решил обосноваться на
ночь в кают-компании.
     Отчасти из соображений долга,  отчасти для того, чтобы  убить время,  я
решил навестить Герцога, успокоить его относительно диеты и выяснить, правду
ли говорил Сэнди. Дверь в его каюту была  третья слева.  Вторая  справа была
открыта настежь. Каюта принадлежала Мэри Стюарт. Она  сидела на стуле  между
столом и койкой, широко открыв глаза и уперев локти в колени.
     - Что же это такое? - спросил я. - Всенощное бдение?
     - Спать не хочется.
     - И дверь настежь. Кто-нибудь должен прийти?
     - Надеюсь, что нет. Дверь невозможно закрыть.
     - Да, двери здесь не запираются.
     - Раньше это не имело значения. Теперь имеет.
     - Уж не думаете ли вы, что кто-то проникнет в каюту и прикончит вас  во
сне? - произнес я таким тоном, словно исключал подобную возможность.
     - Не знаю, что и подумать. Но со мной все в порядке.
     - Все  еще трусите? -  покачал я головой. - Как не стыдно!  А  вот ваша
тезка, маленькая Мэри, не боится спать одна.
     - Она и не спит одна.
     - Неужели? Ах да, я забыл, в какое время мы живем.
     - Она с Алленом. В салоне.
     -  Вот  оно  что!  Почему  бы  вам  не  пойти  к  ним?  Если  вы  ищете
безопасности, то безопасно там, где больше народу.
     - Не хочу... как это называется... быть третьим лишним.
     - Что за чушь! - воскликнул я и пошагал к каюте Герцога.
     На щеках его играл румянец, правда чуть  заметный, но дело, похоже, шло
на поправку. Я спросил, как он сейчас себя чувствует.
     - Отвратительно, - отозвался Герцог, потирая желудок.
     - Все еще болит?
     - Голодный спазм, - ответил он.
     - Ночью  ничего  не  ешьте,  а  завтра  -  что  угодно.  Чай  и  сухари
отменяются.  Кстати, напрасно вы  послали  Сэнди грабить кладовку.  Хэггерти
поймал его на месте преступления.
     -  Сэнди?  В  кладовку? - искренне удивился Герцог. - Никуда я  его  не
посылал.
     - Но ведь он сказал, что идет на камбуз?
     -  Ни  словом насчет  камбуза не  обмолвился. Послушайте, док, не  надо
валить на меня...
     - Выходит,  я неправильно его  понял. Возможно,  он  хотел  сделать вам
сюрприз.
     - Действительно, я сказал ему, что голоден. Но...
     - Да ладно. Все в порядке. Спокойной ночи.
     Направляясь к себе, я  заметил, что дверь в  каюту Мэри Стюарт  все еще
открыта. При  виде меня девушка ничего не сказала. Я тоже промолчал. Придя в
каюту, взглянул на часы. Всего пять минут прошло. Оставалось пятнадцать. Как
же, буду я ждать столько времени: от усталости у меня подкашивались ноги. Но
нельзя  же  идти  в  кают-компанию  без  всякого  предлога.  Я  напряг  свой
утомленный  мозг,  и  спустя  несколько мгновений  ответ  был  готов. Открыв
саквояж,  я  извлек  оттуда  три самых  важных документа  - свидетельства  о
смерти. Повинуясь безотчетному желанию, я  посмотрел, сколько  еще  осталось
бланков. Десять. Итого  тринадцать. Слава Богу, я не суеверен. Свидетельства
и  несколько листов гербовой  бумаги с роскошной шапкой  -  прежний владелец
ничего не делал наполовину - я положил в портфель.
     Открыл   дверь  пошире  и,  убедившись,   что  коридор  пуст,  вывинтил
укрепленную на подволоке  лампу. Встряхнув ее, ввинтил снова  в патрон, взял
портфель, закрыл дверь и направился на мостик.
     Проходя по верхней палубе и поднимаясь по трапу, я убедился, что погода
не улучшилась.  Снег, гонимый  ветром  почти  параллельно  поверхности моря,
валил так густо, что  огонь на топовой мачте мерцал не  ярче  светлячка.  На
руле стоял  Аллисон.  Он чаще поглядывал на  экран радара, чем  на  картушку
компаса, что было вполне понятно при такой плохой видимости.
     - Не  знаете, где капитан хранит судовую роль (*5) ?  У себя в каюте? -
спросил я.
     - Нет, - ответил рулевой, посмотрев через плечо. - В штурманской рубке.
- Помолчав, он поинтересовался: - А зачем вам она, доктор Марлоу?,
     Вынув из портфеля бланк свидетельства о смерти, я поднес его к лампочке
нактоуза. Аллисон сжал губы.
     - Верхний ящик слева.
     Достав  судовую  роль,  я вписал куда положено фамилию, адрес, возраст,
место рождения, вероисповедание, имена близких родственников каждого из трех
покойников, положил книгу  на место и  направился  в кают-компанию. Джерран,
три других члена правления  и Граф, которых я покинул полчаса назад, все еще
сидели за круглым столом, разглядывая содержимое карточных  скоросшивателей,
лежавших  перед ними. Кипа  папок  лежала на  столе,  несколько  валялись на
палубе, упав при качке. Посмотрев на меня поверх стакана, Граф произнес:
     - Все еще не спите, дружище? Стараетесь для нас? Скоро я потребую вашей
кооптации в состав правления.
     -  Пусть  уж сапоги тачает  сапожник, - отозвался я, поглядев  на  Отто
Джеррана. - Извините за  вторжение,  но  мне нужно оформить  ряд документов.
Простите, что помешал вашей беседе...
     -  У  нас нет  от вас  секретов, -  ответил Гуэн. -  Мы  просто изучаем
рабочий  сценарий. Все участники  съемочной группы  и  члены экипажа получат
завтра по экземпляру. Вам дать один?
     -  Спасибо. Потом. У  меня  в  каюте вышло  из строя освещение,  а  при
спичках писать как-то несподручно.
     - Сейчас  уходим. - Лицо  Отто не утратило землистого оттенка, но разум
был  способен  управлять  телом.  -  Полагаю,  нам  всем  надо  как  следует
выспаться.
     - Именно  это я  и порекомендовал бы вам. Могли бы вы задержаться минут
на пять?
     - Конечно, если это необходимо.
     - Мы обещали представить капитану Имри письменную гарантию, снимающую с
него вину в случае  новых жертв этой таинственной болезни. Он хочет получить
подписанный   документ  к  завтраку.  Поскольку  вахта  капитана   в  четыре
ноль-ноль,  то и  завтрак его будет ранним. Предлагаю сейчас же и  подписать
эту бумагу.
     Все кивнули  в знак  согласия.  Я сел за ближайший  стол и, старательно
выводя буквы  (а  почерк  у  меня  отвратительный)  и  пытаясь  использовать
юридические обороты (они  у меня получались  кошмарными), составил документ,
который  соответствовал  обстоятельствам.  Остальные -  не  то действительно
разделяли  мое мнение,  не  то  просто устали, чтобы  во что-то вникать,  во
всяком  случае,  едва  взглянув  на  бумагу,  подписались  под   ней.  Среди
подписавшихся был и Граф; я не подал и виду, что  удивлен этим. Хотя мне и в
голову не приходило, что  и Граф принадлежит к руководящим кругам. Я считал,
что  известные  кинооператоры (а  Тадеуш, несомненно, относился  к  таковым)
всегда независимы и поэтому не могут входить в состав директората. Во всяком
случае,  открытие это объяснило  мне отсутствие должного почтения  к Отто со
стороны Тадеуша.
     - А  теперь на  покой,  -отодвинул  свое  кресло Гуэн. - Вы тоже  идете
спать, доктор?
     - После того как заполню свидетельства о смерти.
     - Обязанность не из приятных. -  Гуэн протянул мне папку. - Может быть,
это вас развлечет.
     Я взял  сценарий. Джерран, с  видимым усилием  поднявшись  из-за стола,
произнес:
     - Я по поводу похорон,  доктор Марлоу. По  морскому  обычаю. Когда  они
состоятся?
     -  Этот  обряд  принято  совершать  на  рассвете.  -  Отто   болезненно
поморщился,  поэтому я прибавил: -  После того,  что вам довелось  испытать,
мистер Джерран, советую пропустить церемонию. Отдыхайте как можно дольше.
     -  Вы  действительно  так  считаете? -  Я  кивнул, страдальческая маска
исчезла с лица Джеррана. - Сходите за меня, Джо