отрю, что с ним.
     - Он  страшно искалечен,  доктор Марлоу, просто  страшно!  -  с  трудом
выдавила она. - Взгляните  на  него.  -  И тут она заплакала навзрыд. Подняв
глаза, я проговорил:
     - Мистер Хендрикс, сходите, пожалуйста, на камбуз, попросите у Хэггерти
бренди. Скажите, что я вас послал. Если его нет на камбузе, возьмите сами.
     Хендрикс кивнул и быстро исчез. Обращаясь к капитану Имри, я сказал:
     - Простите, что не спросил разрешения.
     -  Ничего,  доктор,  - ответил он  машинально;  все  внимание его  было
сосредоточено на Майкле Страйкере. Я снова повернулся к Мэри:
     - Сядьте на кушетку, вон туда. Выпейте бренди. Вы меня слышите?
     - Нет, нет! Я...
     -  Приказываю вам как врач. - Я посмотрел на Эдди и  Лонни. Поддерживая
девушку под руки, они  усадили ее на соседнюю кушетку. Я не стал  проверять,
выполняет ли она мои указания, переключив внимание на Аллена.
     Страйкер постарался:  на лбу у юноши была  рана, на  щеке ссадина, глаз
заплыл, из носа текла кровь, губа рассечена, один зуб выбит, второй качался.
     - Это вы его так отделали? - спросил я у Страйкера.
     - А разве не понятно?
     - Зачем  так зверствовать. Он же еще мальчик. В следующий раз выбирайте
партнера своей весовой категории.
     - Вроде вас, что ли?
     - Ах, Боже  ты  мой!  - отозвался  я  устало. Под внешним  лоском Майкл
Страйкер скрывал натуру животного. Не глядя больше на  Страйкера, я попросил
Лонни  принести с камбуза воды и как мог привел юношу  в порядок, обмыв  ему
лицо, залепив рану на лбу  лейкопластырем, вставив тампоны  в нос и  наложив
пару швов на губу.
     - Что произошло, мистер Страйкер? - набросился на него капитан Имри.
     - Произошла ссора.
     - Да  неужели? - с сарказмом спросил капитан. - И  что же послужило  ее
причиной?
     - Оскорбление. Нанесенное вот им.
     - Этим пацаном? - возмутился старый моряк. - Что же это за оскорбление,
чтобы можно было так изувечить мальчишку?
     -  Оскорбление личности.  - Страйкер потрогал  порез  на  щеке. Забыв о
клятве Гиппократа, я пожалел, что рана недостаточно опасна. - Он получил то,
     что получает всякий, кто меня оскорбляет, не более.
     - Не хочу  болтать  попусту,  - сухо заметил Имри,  -  но  как  капитан
судна...
     - Я не  член вашего экипажа,  будь  он неладен. И раз этот придурок  не
предъявляет ко мне никаких претензий, премного меня обяжете, если не станете
соваться куда не просят. - С этими словами Страйкер вышел из кают-компании.
     Капитан  хотел  было пойти следом,  но  передумал. Сев на  свое  место,
достал из гнезда бутылку. Обратившись к  мужчинам, сгрудившимся вокруг Мэри,
спросил:
     - Кто-нибудь знает, что тут произошло?
     -  Нет,  сэр,  -  ответил  Хендрикс.  -  Мистер  Страйкер  стоял  возле
иллюминатора. К нему подошел  Аллен и что-то сказал. Что именно, не знаю, но
минуту спустя оба катались по полу. Все случилось в считанные секунды.
     Устало  кивнув, капитан  налил себе изрядную  порцию виски. Очевидно (и
вполне справедливо),  он  рассчитывал,  что  на якорь  судно  будет  ставить
штурман. Я же поднял Аллена на ноги и повел к дверям.
     - Отведете  его вниз? - спросил  капитан. Я кивнул. Капитан усмехнулся,
занятый  своим  стаканом.   Мэри  отхлебывала  виски  и  при  каждом  глотке
содрогалась всем телом.
     Положив Аллена на койку, я укрыл его  пледом. Щеки юноши порозовели, но
он не проронил ни слова.
     - Что там у вас произошло? - поинтересовался я.
     - Прошу прощения, но мне не хотелось бы об этом говорить, - произнес он
после некоторого колебания.
     - Почему же?
     - Вы меня извините, но на то есть причины.
     - Это может кому-то повредить?
     - Да, я... - Он осекся.
     -  Чего же  тут  смущаться?  Должно  быть,  она вам очень  нравится.  -
Помолчав, Аллен кивнул. Я продолжал: - Привести ее сюда?
     - Что вы, доктор, что вы! Я не хочу. Я в таком виде... Нет, нет!
     -  Пять  минут  назад вид  у вас был  гораздо  хуже, однако  даже тогда
девушка рвалась к вам всем сердцем.
     - Неужели? - Он попытался улыбнуться и сморщился от боли. - Ну хорошо.
     Оставив его, я направился к каюте Страйкера. Он открыл на  мой стук, но
смотрел волком. Я взглянул на все еще кровоточащую рану.
     - Позволите осмотреть рану? - спросил я у Джудит  Хейнс, которая сидела
на  единственном стуле, держа на коленях своих коккер-спаниелей.  В брюках и
малице она походила на рыжую эскимоску.
     - Нет,  -  ответила  она с ослепительной  улыбкой,  на  минуту  потеряв
обычную свою агрессивность.
     -  Может  образоваться рубец,  - возразил  я, хотя  меня совершенно  не
трогало, образуется он или нет.
     - Вот как! - Нетрудно догадаться, что  Страйкер очень заботился о своей
наружности. Закрыв дверь, я обработал  рану, наложил на нее вяжущий состав и
наклеил пластырь.
     - Послушайте, я вам не капитан Имри. За что вы так  отделали мальчишку?
Так и убить недолго.
     - Вы же  слышали, на то были  личные причины. Ни то,  что  я оказал ему
помощь, ни скрытая лесть не смягчили этого грубияна.
     - Ваш докторский диплом не дает вам права задавать лишние вопросы.
     -  Этот сопляк получил то,  что заработал, - произнесла Джудит Хейнс не
более  дружелюбно, чем  ее  муж.  То, что она  сказала,  мне было  интересно
услышать по двум причинам. Во-первых, всем было известно, что супруга своего
она  не   переносит,  чего  в  данном   случае  не  наблюдалось.  Во-вторых,
свойственная  ей, в  отличие  от  Страйкера,  откровенность  могла  простить
многое.
     - Откуда вам это известно, мисс Хейнс? Вас в кают-компании не было.
     - А что я там забыла? Я...
     - Дорогая! - предостерегающе произнес Страйкер.
     -  Не   доверяете   собственной  жене?   Опасаетесь,  как  бы  она   не
проговорилась? -  сказал  я  и, не обращая  внимания на  его сжатые  кулаки,
обратился  к Джудит  Хейнс: -  А известно ли вам, что в  кают-компании сидит
молоденькая девочка и заливается слезами, жалея мальчишку, избитого вот этим
громилой? Или вас это не трогает?
     - Если вы имеете в виду эту сучку, так ей и надо.
     - Дорогая!  - настойчиво  повторил  Страйкер.  В изумлении  взглянув на
Джудит, я понял, что она не шутила. Губы ее скривились, превратившись в одну
сплошную  линию, зеленые  глаза налились  ядом.  Я  убедился,  что  слухи  о
гнусности этой женщины отнюдь не беспочвенны.
     - Эту  безобидную девочку вы называете сучкой? -  произнес  я,  паузами
выделяя каждое слово.
     - Потаскушка! Сука! Дрянь подзаборная...
     -  Прекрати!  -  вскричал Страйкер,  в голосе его  слышалась тревога. Я
понял: лишь отчаяние могло заставить этого человека повысить на жену голос.
     - Вот именно, прекратите! - поддержал я Страйкера. - Не знаю, почему вы
так говорите, черт возьми, мисс Хейнс, но больше чем уверен, вы и сами этого
не знаете. Подозреваю одно: вы больны.
     Я повернулся, чтобы уйти,  но  Майкл  загородил  мне дорогу.  Лицо  его
побледнело.
     - Никто не смеет разговаривать с моей женой таким тоном, - произнес он,
почти не разжимая губ.
     - Я оскорбил вашу жену? - спросил я, почувствовав внезапное  отвращение
к этой чете.
     - Непростительно.
     - Следовательно, оскорбил и вас?
     - Вы уловили суть дела, Марлоу.
     -  И  всякий, кто  оскорбляет вас, получает  то, что заслужил.  Так  вы
сказали капитану Имри?
     - Именно так я и сказал.
     - Понятно.
     - Я был уверен, что вы поймете. - Он все еще загораживал мне дорогу.
     - А если я попрошу прощения?
     - Прощения? - холодно усмехнулся Страйкер. - Ну-ка попробуйте.
     Повернувшись к Джудит Хейнс, я произнес:
     - Не знаю, почему вы так  говорите, черт возьми, мисс Хейнс,  но больше
чем уверен, вы и сами этого не знаете. Подозреваю одно: вы больны.
     Лицо  Джудит вытянулось, став похожим  на лицо мертвеца. Я повернулся к
ее мужу. Красивое лицо его  исказилось,  челюсть отвисла, кровь отхлынула от
щек. Отпихнув его в сторону, я подошел к двери и остановился.
     -  Не беспокойтесь, бедняжка. Никому этого не скажу,  -проговорил я.  -
Врачи умеют хранить тайны.
     Я  вышел  на  верхнюю  палубу,  не успев  отделаться  от ощущения,  что
прикоснулся,  к чему-то гадкому. Снег валил не так густо; перегнувшись через
левый, наветренный, борт, я увидел, что один мыс примерно в полумиле от нас,
а  другой  появился  по  левому  борту.  Капп Кольтхофф  и Капп Мальмгрен. Я
помнил:  залив  Эвьебукта  придется  пройти  в северо-восточном направлении.
Скалы здесь не столь высоки, но под их прикрытием волнение ослабло. До места
назначения оставалось меньше трех миль.
     Я поднял глаза.  На  обоих крыльях мостика собралось  множество народа.
Рядом я  заметил фигурку, забившуюся в угол мостика. Это была Мэри  Дарлинг.
Подойдя к  девушке, я  обнял ее  за  плечи и увидел красные  глаза,  залитые
слезами щеки, наполовину скрытые под огромными очками.
     -  Милая  Мэри, что  вы тут делаете? - спросил  я. -  Тут такой  холод.
Войдите в рубку или спуститесь в каюту.
     -  Мне хотелось остаться одной, - с жалкой улыбкой и рыданием в  голосе
ответила девушка. - А мистер Гилберт все пытался напоить меня... и я... - ее
передернуло от отвращения.
     - Один молодой человек желает вас видеть, и немедленно, - объявил я.
     - Ему... - улыбка исчезла с ее лица, - ему придется лечь в больницу?
     -  После обеда он поднимется с постели. А сейчас, мне кажется, он хочет
подержать вашу руку в своей.
     - Ах, доктор Марлоу! Хороший вы человек, правда, хороший.
     -Ну, исчезайте!
     Теперь девушка улыбнулась почти счастливой улыбкой и  исчезла. Я  и сам
отчасти был такого же мнения о  себе. Тем лучше. Тем меньше будет  на  борту
убитых,  больных и  искалеченных. Я был рад тому,  что  не пришлось задавать
маленькой Мэри обидных вопросов. Если она  хоть  в какой-то мере способна на
то, в чем ее обвиняла Джудит Хейнс, то  место ей  не среди помрежей, а среди
самых известных и богатых киноактрис  современности. Хорошо, что  я не  стал
выяснять,  что  произошло  между  нею  и  Алленом с одной  стороны  и  четой
Страйкеров - с другой.
     Я задержался на  мостике  еще несколько  минут, наблюдая,  как  матросы
снимают  найтовы,  крепящие  палубный  груз, скатывают брезент  и закрепляют
стропы. Двое моряков готовили переднюю грузовую стрелу и прогревали лебедку.
По-видимому, капитан Имри  решил не терять времени даром, с  тем чтобы после
разгрузки поскорее убраться восвояси. Я направился в кают-компанию.
     Единственным пассажиром  в ней  был Лонни.  Однако одиноким  он себя не
чувствовал, сжимая в руке бутылку "Хайна". Когда я сел рядом, он поставил ее
на стол.
     -  Утешали страждущих? Уж очень  у вас вид  озабоченный, дорогой мой. -
Постучав по бутылке, прибавил: - Забудем тяготы земной юдоли...
     - Это бутылка из буфетной, Лонни.
     - Дары природы принадлежат всему человечеству. Наперсточек?
     -  Разве  только  за то,  чтобы вы  перестали  пить.  Хочу  перед  вами
извиниться, Лонни. Я по поводу нашей очаровательной  кинозвезды. Думаю, всей
доброты, какая есть на свете, не хватит, чтобы смягчить. ее черствое сердце.
     - Семя падет на бесплодную почву?
     - Пожалуй, да.
     - Покаяние и спасение чужды нашей прекрасной Джудит?
     - Ничего не могу сказать по этому поводу. Знаю лишь одно: глядя на нее,
думаешь, сколько повсюду зла.
     -  Аминь, -  отозвался  Лонни,  сделав добрый  глоток.  - Но не следует
забывать притчу о заблудшей овце и блудном сыне. Окончательно пропащих людей
не бывает.
     - Надеюсь.  Желаю вам удачи  в  наставлении  ее  на путь праведный.  Не
думаю, что у вас будет много соперников.  Чем же объяснить, что одна женщина
так не похожа на двух остальных?
     - Вы  имеете в виду  Мэри Стюарт и  маленькую  Мэри?  Славные,  славные
девочки. Даже я, старый маразматик, люблю их. Такие милые дети.
     - И они не способны причинить зло?
     - Никогда.
     -  Легко сказать.  А если бы  они находились  в  состоянии алкогольного
опьянения?
     - Что? - искренне возмутился Лонни. - О чем вы  говорите?  Такое просто
немыслимо.
     - А если б это был двойной джин?
     - Бросьте чепуху молоть.
     - И по-вашему, не было бы никакого вреда, если бы одна из них попросила
глоточек?
     - Конечно, - искренне удивился Лонни. - К чему это вы клоните, дружище?
     -  А к  тому.  Интересно  знать,  почему  вы,  накачиваясь  целый день,
набросились на Мэри Стюарт, когда та попросила глоточек бренди?
     Словно при замедленной съемке, поставив на стол бутылку и стакан, Лонни
с трудом поднялся. Вид у старика был усталый и жалкий.
     - Когда  вы вошли,  я  сразу смекнул что  к чему,  - с тоскою в  голосе
произнес он. - С самого начала вы хотели задать  мне этот вопрос. - Не глядя
на меня, он покачал головой и добавил вполголоса: - А я думал, вы мой друг.
     И с этими словами нетвердой походкой вышел.


Глава 8

     Северо-западная часть  бухты  Сор-Хамна,  где  стал на  якорь  траулер,
находится  менее чем в  трех милях  к северо-востоку  от  южной  оконечности
Медвежьего.  Сама  бухта,  вытянутая в виде буквы V,  шириною  в километр  и
длиною  в милю по направлению меридиана, с  юга имеет выход. Восточный рукав
бухты начинается от небольшого полуострова длиной метров триста, за  которым
простирается двухсотметровый участок воды с разбросанным по нему  множеством
мелких  островов, за  коими тянется остров  побольше,  узкий  и  длинный, на
полмили в сторону  южного мыса. Суша, к северу  и  югу  низменная,  к западу
довольно  круто  поднимается вверх,  нигде  не  достигая высоты более тысячи
двухсот метров. Тут не увидишь горделивых  утесов  Хамбергфьеля или Птичьего
хребта,  расположенных  южнее.  Здесь  суша  была покрыта  снегом,  особенно
глубоким  на  северных  склонах  холмов,  где  его  не  успевало  расплавить
катившееся низко над горизонтом солнце.
     Сор-Хамна  не  только  лучшее,  но,  по  существу,  и  единственное  на
Медвежьем  острове место, пригодное  для якорной стоянки. Когда с веста дует
ветер, суда надежно защищены. Немногим хуже защищены они от северного ветра.
При остовых ветрах  корабли  также  находятся  в сравнительной безопасности,
очутившись  между  мысом  Капп  Хеер  и  островом  Макель.  Едва  же  погода
ухудшится, всегда можно подойти к острову поближе.  и там укрыться. Зато при
южном ветре судно оказывалось во власти бури.
     Вот почему разгрузка шла  с такой  лихорадочной  поспешностью. Уже  при
нашем  приближении ветер,  поворачивающий в течение последних полутора суток
по  часовой стрелке, стал увеличивать свое круговое перемещение и скорость и
дул с оста. Теперь  его направление изменилось на ост-зюйд-остовое, и  судно
начало потряхивать.
     Стоя на якоре, "Морнинг роуз" смогла бы с  успехом переждать  шторм, но
беда  в  том,  что  судно  не  стояло  на  якоре,  а  было  пришвартовано  к
полуразрушенному  пирсу,  сложенному  из известняка:  ни  металлические,  ни
деревянные конструкции не выдержали бы ударов волн. Пирс был построен еще  в
начале века. Когда-то он  имел  форму Т,  но левая часть  горизонтали  почти
исчезла, а  южная сторона  вертикали была значительно повреждена. Именно  об
эту  полуразрушенную  часть пирса и начало бить наш траулер. Не помогали  ни
кранцы из кусков мягкой древесины, ни  автомобильные покрышки. Особого вреда
судну это не причиняло (траулеры славятся своей прочностью),  зато разрушало
причал. Через определенные промежутки времени от пирса отваливались каменные
глыбы  и падали в  воду, и,  поскольку на  причале находилось почти все наше
горючее,  продовольствие  и  оснащение,  подобное  зрелище  не очень-то  нас
радовало.
     Вначале, когда судно ошвартовалось, незадолго до полудня, разгрузка шла
весьма быстро.  Только с шавками мисс Хейнс пришлось повозиться: огрызались,
того и гляди укусят. Не успел  тральщик подойти к причалу,  как на воду была
спущена  пятиметровая  рабочая  шлюпка,  а  следом за ней  - четырехметровый
катерок с подвесным мотором. Они предназначались для нас. За какие-то десять
минут с  помощью специально усиленной носовой стрелы с палубы подняли модель
центральной секции субмарины и опустили в воду, где это сооружение, очевидно
благодаря  наличию  четырех  тонн  балласта,  держалось весьма устойчиво. Но
когда  на  верхнюю  часть  секции  опустили  рубку и  стали ее  привинчивать
болтами, возникли затруднения.
     Оказалось,  что болты не попадают в гнезда. Гуэн,  Хейсман и  Страйкер,
которые наблюдали за заводскими испытаниями, заявили,  что тогда все шло как
по  маслу.  Сейчас  же  этого  не  происходило:  овального сечения  рубка не
ложилась на четырехдюймовой ширины фланец. Очевидно,  во время  шторма рубку
деформировало.
     Дело можно было бы поправить в считанные минуты, если бы мы располагали
квалифицированными  рабочими   и  необходимым   оборудованием.   Но   минуты
растягивались в часы. Раз  десять с помощью передней стрелы  рубку опускали,
столько  же раз пришлось ее  поднимать  и выправлять ударами  кувалды.  Едва
деформация исправлялась в одном месте,  как возникала  в другом. Хотя модель
секции подлодки  была в достаточной мере защищена пирсом и  корпусом  судна,
дело осложнилось появлением волн.
     Капитана  Имри  все это  не  тревожило, что вполне  соответствовало его
натуре.  Но,  странное  дело,  с  момента прибытия судна  в Сор-Хамна ничего
крепче кофе он  не пил.  Помимо порядка на судне - до пассажиров ему не было
никакого дела,  -  главная его  забота  заключалась  в том, чтобы как  можно
скорее  освободить ордек  от  палубного  груза,  хотя,  по словам  Джеррана,
согласно договору о фрахте, прежде  чем взять  курс на  Гаммерфест,  капитан
обязан  был  доставить  на берег и  груз, и пассажиров. И еще одно тревожило
старого моряка: надвигалась  темнота,  погода  ухудшалась, а передняя стрела
была все еще поднята, так как боевая рубка не встала на место.
     В  этом  был и свой плюс: капитану некогда было ломать голову по поводу
исчезновения Холлидея. Хотя событие  это чрезвычайно  его тревожило: капитан
заявил, что, придя в Гаммерфест,  он первым делом отправится к прокурору.  В
тот  момент мне ясны  были. два обстоятельства. Во-первых, я был уверен, что
капитану до Гаммерфеста  не добраться, хотя я и  не собирался объяснять ему,
почему так  думаю. Во-вторых,  вряд ли Имри спокойно  выслушал  бы подобное.
Правда, после ухода судна с  рейда  острова Медвежий, я надеялся, настроение
капитана улучшится.
     Спустившись по  скрипучему  металлическому  трапу,  я  прогуливался  по
наполовину разрушенному причалу. Там уже стояли небольшой трактор и вездеход
с  прицепленными к ним санями. Все, начиная с  Хейсмана и  кончая  последним
техником,  помогали  грузить  на  них  оборудование.  Снаряжение  предстояло
доставить  к блокам, расположенным на небольшом возвышении метрах в двадцати
от  конца  причала.  Работали  все, причем  с  огоньком.  Да  и  как  иначе:
температура была около  десяти градусов мороза. Сопровождая очередную партию
груза, я добрался до хозяйственных блоков.
     В  отличие от  причала строения выглядели  вполне прилично. Блоки  были
изготовлены из сборных дета лей и напоминали шале, какие нередко встретишь в
высокогорных районах Европы. Такие сооружения  выстоят и  сотню лет, если их
защитить от воздействия сильных ветров и перепада температур.
     Все пять блоков были  удалены друг от друга на значительное расстояние.
Хотя я и  не  большой специалист  по  проблемам Арктики,  я  понял,  чем это
объяснялось:  наизлейшим врагом  в  здешних широтах является огонь.  Однажды
возникнув, пожар не прекратится до тех пор, пока не поглотит все, что  может
гореть, если под рукой нет химических средств пожаротушения: глыбы льда не в
счет.  Четыре небольших  блока  находились  по  углам довольно внушительного
здания.  Согласно весьма искусно  выполненной Хейсманом схеме, котор