ик выведен из строя.
     - Глубокая мысль, - заметил я. - А кто виноват?
     Зачем  было в рулевой рубке  во всеуслышание заявлять о том, как просто
будет вступить в контакт с кораблями НАТО и позвать их на помощь? Умник, все
это время стоявший на  крыле мостика, ловил  каждое  твое слово.  Да-да,  на
снегу  были мои  следы.  Ими-то он и воспользовался и  быстренько сбегал  за
молотком.
     - Пожалуй, мне  следовало  быть  поосмотрительней.  Могу принести  свои
извинения.
     - Я и сам-то оказался не на высоте, так что с извинениями подождем. Раз
ты здесь, то мне теперь можно меньше опасаться удара в спину.
     - Так они за тобой охотятся?
     -  Без сомнения. -  Я  рассказал Смиту  вкратце  все,  что сам знал, не
делясь  подозрениями,  чтобы не  морочить  ему голову  зря. - Чтобы работать
согласованно, договоримся, что инициатором действий, которые я,  вернее  мы,
сочтем  необходимыми,   буду   я.  Естественно,  ты  можешь  действовать  по
обстоятельствам  и  самостоятельно,  если  окажешься  в  опасности.  Заранее
разрешаю тебе разделаться с любым.
     - Приятно слышать.  -  Лицо штурмана  впервые осветилось улыбкой. - Еще
приятнее  было  бы знать,  зачем  мы -  ты, как  я  понял, крупный  чиновник
британского казначейства, и я, мелкая сошка в той же конторе, - забрались на
этот гнусный остров.
     - У казначейства лишь  одна  забота - деньги и только деньги, в том или
ином виде.  Не наши собственные деньги, не деньги, принадлежащие британскому
правительству,  а  так  называемые   грязные   деньги.   В  таких  делах  мы
сотрудничаем в тесном контакте с национальными банками других государств.
     - Для таких бедняков, как я, понятия "грязные деньги" не существует.
     -  Даже ты с твоим грошовым жалованьем не захочешь  к  ним прикасаться.
Это незаконные трофеи второй  мировой войны.  Деньги, добытые кровью, вернее
ничтожная  их часть. Еще  весной  1945  года  Германия  обладала  несметными
богатствами,  но к лету того же  года  сейфы ее  опустели.  И  победители, и
побежденные нагрели руки,  таща  все, что  попадается на  глаза,  -  золото,
драгоценные  камни,  картины  старых  мастеров,   ценные  бумаги  (облигации
немецких  банков, выпущенные  сорок  лет  назад, в цене до  сих  пор),  -  и
растащили  их кто куда. Вряд ли нужно говорить, что никто из участников этой
акции не уведомил надлежащие учреждения об источниках их доходов. - Взглянув
на  наручные  часы,  я  сказал:   -   Наши   друзья,   обеспокоенные   твоим
исчезновением,   прочесывают   в   эту   минуту   остров  Медвежий,   вернее
незначительную его часть. На поиски отведено полчаса. Минут через пятнадцать
мне придется притащить тебя в бессознательном состоянии.
     - Скучная задача,  -  вздохнул Смит.  - Я имею в виду эти  сокровища. А
много ли их было всего?
     - Все  зависит  от  того,  что  ты  подразумеваешь  под словом "много".
Предполагается,   что  союзникам,  то  есть  Великобритании,  американцам  и
русским,  которых  мы привыкли  обвинять во  всех  смертных грехах,  удалось
завладеть  примерно  двумя третями  этих  богатств. Выходит,  в распоряжении
нацистов и их сторонников остается около трети, что, по  скромным подсчетам,
повторяю, по самым скромным подсчетам,  составляет около трехсот  пятидесяти
миллионов. Естественно, фунтов стерлингов.
     - В общей сложности миллиард!
     - Плюс-минус сто миллионов.
     - Детское замечание насчет скучной задачи беру назад. Забудь о нем.
     -  Договорились. Сокровища  эти  оказались в самых  неожиданных местах.
Естественно, часть из них лежит на тайных счетах в банках. Часть, несомненно
в виде золотых монет, покоится на дне высокогорных озер. Все попытки поднять
их на поверхность не дали результатов.  Мне известно, что два полотна  кисти
Рафаэля находятся  в  подземной галерее одного миллионера  в  Буэнос-Айресе,
картина  Микеланджело  -  в  Рио,  несколько  Халсов  и  Рубенсов хранятся в
нелегальной коллекции в Нью-Йорке, один Рембрандт - в Лондоне. Владельцы  их
-  это  лица,  находящиеся  или  находившиеся в  составе  правительства  или
верховного командования армий  тех стран, о которых шла речь, или же связаны
с упомянутыми  учреждениями. Сами же правительства ничего  с ними сделать не
могут, да, похоже, и не  хотят. Вполне возможно, что они извлекают из  этого
известную  выгоду.  В  конце  1970  года один  международный  каратель решил
продать  немецкие  ценные  бумаги,  выпущенные  еще  в 1930-х  годах,  общей
стоимостью в тридцать миллионов и  обратился  поочередно к финансовым кругам
Лондона,  Нью-Йорка  и Цюриха.  Однако федеральный  банк  Западной  Германии
заявил, что оплатит  их в том лишь случае,  если будет установлен  подлинный
владелец  этих бумаг. Дело в том,  что  эти ценные бумаги в  1945 году  были
изъяты из сейфов Рейхсбанка специальным подразделением советских войск.
     Но это, так сказать, лишь верхушка  айсберга. Наибольшая часть сокровищ
спрятана, а незаконные их владельцы все еще боятся превратить их в наличные.
В   Италии  создана  специальная  правительственная  комиссия,  руководитель
которой  профессор  Сивьеро  утверждает,  что  местонахождение  самое  малое
семисот  картин старых мастеров - многие из  них  поистине бесценны - до сих
пор неизвестно. Другой эксперт, Симон Визенталь, его австрийский коллега, по
существу,  повторяет  его  слова.  Он,   кстати,  заявляет,  что  бессчетное
количество  военных  преступников,  к  примеру   высших   чинов   СС,  живут
припеваючи,  пользуясь  зашифрованными  вкладами,  размещенными  в   банках,
разбросанных по всей Европе.
     Сивьеро и  Визенталь - признанные  авторитеты по  вопросу о возвращении
национальных  сокровищ.  К  сожалению,  существует  горстка  экспертов -  их
три-четыре человека,  которые  знают  дело не  хуже, если не  лучше,  но,  к
несчастью, не придерживаются высоких принципов морали  в  отличие от первых,
которые чтят закон. Имена  их известны, но люди  эти неприкасаемы, поскольку
не совершили явных преступлений. Даже после  того как  они были  замешаны  в
аферу с акциями, выяснилось, что акции подлинные. И все-таки это преступники
международного  масштаба.  Самый  ловкий  и  преуспевающий  из  этой  группы
находится среди нас на острове Медвежий. Это Иоганн Хейсман.
     - Хейсман?
     - Он самый. Весьма одаренный юноша.
     - Но  как  это возможно? Хейсман? Зачем  ему это  понадобилось? Ведь он
всего два года назад вернулся...
     -  Знаю. Всего два года назад он  совершил невероятно дерзкий побег  из
сибирской  ссылки и  приехал  в Лондон.  Шум  толпы, телеоператоры, метровые
статьи  в  газетах...  А красный  ковер,  который  ему  постлали  под  ноги,
растянулся бы от Тилбери до Томска. Как может Хейсман  быть мошенником, если
все это  время он был занят своей старой любовью - кинематографом?  И все же
это  так.  Мы установили, что  перед войной  они  с Отто были  компаньонами,
владельцами киностудии.  Выяснилось, что они  даже учились в одной гимназии.
Известно и то, что во время аншлюса Хейсман сбежал не туда, куда следует,  а
Отто  -  куда  следует.  Известно  также, что Хейсман, в  то время  питавший
симпатии  к  коммунистам, был бы "желанным"  гостем третьего рейха.  А потом
началась запутанная история, одна из многих,  какие случались  в Центральной
Европе во время войны, когда работали двойные и тройные агенты. По-видимому,
Хейсману,  с его просоветскими  взглядами, разрешили приехать  в  Россию,  а
оттуда  его отослали  назад в Германию. Здесь ему приказали сообщить русским
ложные сведения, на первый взгляд казавшиеся правдивой информацией.
     - И почему он на это согласился?
     -  Потому что жена  его  и  двое детей были  арестованы. Причина вполне
убедительная, не так ли? -  Смит  кивнул.  - Когда война кончилась, русские,
войдя в  Берлин,  захватили  архивы  гестапо  и,  выяснив, какую  информацию
поставлял им Хейсман, сослали его в Сибирь.
     - На их месте я бы тут же расстрелял его.
     - Они так бы  и  поступили, если бы не  одно обстоятельство. Я тебе уже
говорил, что Хейсмана голыми руками не возьмешь. В конечном счете оказалось,
что  он,  ведя  тройную игру, всю войну  работал  на русских. Четыре года он
добровольно работал  на  гитлеровцев и с помощью сотрудников абвера шифровал
ложную  информацию. Однако  немецкие  разведчики  так и не  догадались,  что
Хейсман использовал личный шифр. После войны русские вывезли его из Германии
под  видом ссылки в Сибирь для его же  блага. По нашим сведениям, ни в какую
ссылку его не отправляли, а его жена и  две замужние дочери безбедно живут в
Москве и поныне.
     - Так он все это время работал на русских? - растерянно спросил Смит. Я
ему посочувствовал:  такую  тонкую  игру, какую вел Хейсман, не  каждому под
силу понять.
     - Уже  в  новом качестве. В течение  последних восьми лет мнимой ссылки
Хейсмана  под  разной  личиной видели в Северной и  Южной Америке,  в  Южной
Африке, Израиле  и, хочешь верь, хочешь не верь, в лондонском отеле "Савой".
Мы знаем, но не можем  доказать, что все  эти поездки были каким-то  образом
связаны с усилиями  русских отыскать нацистские ценности.  Не забывай, что у
Хейсмана    были     покровители     из    числа    крупных     функционеров
национал-социалистской партии, высших чинов СС и абвера. Он как никто другой
подходил для выполнения заданий подобного рода. После "побега"  из Сибири он
снял в Европе два фильма, один из них в Пьемонте. Некая старушка жаловалась,
что у нее  с чердака как раз в это время  пропали  картины. Второй  фильм он
снимал в Провансе. Один  старый деревенский  адвокат вызвал полицию, заявив,
что у  него из конторы исчезло несколько  ящиков с облигациями. Представляли
ли полотна и облигации какую-то ценность, мы не знаем; еще меньше известно о
том, имеет ли Хейсман какое-то отношение к этим пропажам.
     - Ты  мне  столько наговорил,  что не сразу  переваришь,  - пожаловался
Смит.
     - И то правда.
     - Не возражаешь, если я закурю?
     - Даю пять минут! А потом потащу тебя за ноги.
     -  Лучше  за  руки,  если  тебе  все  равно.  - Смит  зажег сигарету  и
задумался.  -  Выходит,  нам надо выяснить, что  нужно  Хейсману на  острове
Медвежий?
     - Затем мы здесь и находимся.
     - У тебя есть какие-нибудь соображения?
     - Никаких. Но, думаю, поездка его как-то связана с деньгами. Хотя какие
тут можно найти деньги? И все  же такое не исключено. Возможно,  это маневр,
позволяющий ему  подобраться к деньгам.  Как ты уже  успел понять,  Иоганн -
очень замысловатый господин.
     -  А есть  ли  тут какая-то связь  с киностудией? С  его старым  другом
Джерраном? Или же он использует их как прикрытие?
     - Не имею ни малейшего представления.
     -  А  Мэри Стюарт?  Девушка,  которая  тайно  встречается с  ним? Какое
отношение она имеет ко всему этому?
     - Ответ тот же. Мы о ней знаем очень мало. Знаем ее подлинное  имя, она
его  не скрывала,  как  не  скрывала  ни возраста,  ни  места  рождения,  ни
национальности.  Нам также  известно, правда  не от  нее самой, что  мать ее
латышка, а отец немец.
     - Вот как! Наверное, служил в вермахте, абвере или СС?
     -  Вполне  возможно. Мы этого  не знаем.  В  иммиграционных анкетах она
указывает, что родители ее умерли.
     - Выходит, наша контора ею тоже интересуется?
     - У нас есть информация о всех лицах, связанных с киностудией "Олимпиус
продакшнз". Так что проводить самостоятельное расследование тут ни к чему.
     - Итак, фактов никаких. Но, может быть,  у тебя есть какие-то  догадки,
предположения?
     - Догадки дешево стоят.
     - Да я и  не  рассчитывал,  что от них будет какой-то  прок, -  пожевал
сигарету Смит. - Прежде чем мы уйдем отсюда, хочу высказать два соображения.
Во-первых,  Иоганн  Хейсман  -  всемирно известный  и  весьма  преуспевающий
профессионал. Так?
     - Он всемирно известный преступник.
     -  "Что  в имени? Ведь роза пахнет  розой,  хоть розой назови  ее, хоть
нет". Дело в том, что люди такого сорта стараются избежать насилия, разве не
так?
     - Совершенно верно. Они считают это ниже своего достоинства.
     - Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то упоминал имя Хейсмана в  связи с
насилием?
     - Такого случая не припомню.
     - Но за последние двое суток произошло несколько событий, так или иначе
связанных  с насилием.  И если  не Хейсман, то  кто другой организатор  этих
преступлений?
     -  Я  не говорю, что  это  не  Хейсман. Леопард  может  сменить  шкуру.
Возможно,  он оказался в таком положении,  что иного  выхода  не было. Может
быть,  у  него есть  сообщники, которые  готовы прибегнуть  к  насилию и  не
разделяют его принципов. Возможно, преступник вовсе не связан с Хейсманом.
     -  Вот это  мне  по душе,  -  заметил Смит. - Простые,  без выкрутасов,
ответы. И  еще одно обстоятельство, которое ты, возможно,  упустил  из виду.
Если наши "друзья" охотятся на тебя, то есть все основания полагать, что они
идут  и  по  моему  следу. Вспомним  любителя подслушивать чужие  разговоры,
поднявшегося на мостик.
     -  Я вовсе  не  упускал  этого  из  виду. И не  только  в  связи  с его
появлением на мостике, хотя этот факт дал пищу для размышлений, но в связи с
твоим "исчезновением".  Неважно, какого  мнения  придерживается на этот счет
большинство, но  кто-то  один,  может,  несколько  человек убеждены, что  ты
сбежал с судна преднамеренно. Теперь ты меченый, Смит.
     - Выходит, когда ты притащишь меня в барак, не все будут жалеть от души
бедного старого Смита? Кто-то может усомниться в подлинности моих ран?
     - Сомневаться никто  не станет. Всем и так  понятно, в чем дело.  Но мы
должны сделать вид,  будто не замечаем  этого. - С этими словами я подхватил
Смита под  мышки  и поволок. Голова у него болталась из  стороны в  сторону,
руки и ноги волочились  по  снегу. Метрах  в пяти от двери  в основной  блок
вспыхнули два фонаря, выхватив нас из темноты.
     - Так  вы нашли его? - спросил  Гуэн, рядом с которым стоял Харботтл. -
Молодчина! - Мне показалось, что Гуэн был искренен.
     - Да. Метров четыреста отсюда, - произнес я, часто дыша,  чтобы дать им
понять, что  такое тащить по неровной,  заснеженной местности детину весом в
девяносто килограммов. - Нашел его на дне лощины. Помогите, пожалуйста.
     Гуэн и Харботтл помогли мне внести Смита в жилой блок и положить его на
раскладушку.
     - Господи! Господи! - ломал руки Отто с мукой на лице: еще один человек
сел на шею. - Что же с ним, беднягой, случилось?
     Кроме Джеррана  в  помещении находилась  одна Джудит  Хейнс.  Она  и не
подумала отодвинуться  от печки, которую монополизировала. Очевидно, зрелище
потерявших сознание мужчин было ей  не в новинку:  при появлении Смита она и
бровью не повела.
     - Не знаю, -  произнес я, переводя дыхание. - По-моему, упал с высоты и
головой ударился о валун.
     - Сотрясение мозга?
     -  Возможно. - Проведя пятерней по  волосам штурмана  и не обнаружив на
поверхности черепа никаких повреждений, воскликнул: - Ну конечно!
     Все выжидающе посмотрели на меня.
     - Бренди, - сказал я,  обращаясь к Отто. Достав стетоскоп,  сделал вид,
что  прослушал  больного,  затем   заставил  штурмана  выпить  глоток-другой
коньяка.  Штурман  закашлялся  и  застонал.  Для  человека, не привыкшего  к
подмосткам, Смит  сыграл свою роль превосходно и закончил представление тем,
что  изрыгнул поток ругательств  и изобразил  на  своем  лице ужас,  когда я
сообщил, что судно ушло без него.
     Пока разворачивалось это  представление, в комнату  сходились остальные
участники поисковой группы,
     Исподтишка я наблюдал за ними,  но все мои труды  оказались напрасными:
если кто-то и испытал при виде Смита чувство, отличное  от чувств  изумления
или облегчения, то не подал и виду. Да и могло ли быть иначе.
     Минут десять спустя внимание всех присутствующих, потерявших интерес  к
Смиту,  привлек  тот факт, что ни Аллена, ни Страйкера  нет среди пришедших.
Вначале  я   объяснил  отсутствие  именно  этих  двоих  случайностью,  через
пятнадцать минут  нашел  его  странным, а  когда  прошло  двадцать  минут  -
заподозрил  неладное.  Такое  чувство,  я заметил,  было  у всех.  Забыв про
монополию  на печку, Джудит Хейнс нервно расхаживала по комнате, ломая руки.
Остановившись передо мной, она наконец воскликнула:
     - Мне  это  не нравится! - В голосе  ее звучала  тревога. - Что  с ним?
Почему его так долго нет?  Он там вместе с этим Алленом. Что-то случилось. Я
знаю,  знаю. -  Видя, что я  не  отвечаю, Джудит  спросила: -  Разве  вы  не
отправитесь на поиски моего мужа?
     - А разве вы искали мистера Смита? - огрызнулся я. В отличие от Лонни я
не всегда  расположен ко всем одинаково. - Когда ваш муж  захочет вернуться,
тогда и вернется.
     Джудит посмотрела  на  меня без особой  враждебности,  беззвучно шевеля
губами. Я понял: никакой ненависти к мужу  она  не испытывает, все  это одни
лишь сплетни, в глубине души она за него волнуется.  Мисс Хейнс отвернулась,
я протянул руку к карманному фонарю.
     - Придется снова идти на поиски, -произнес я. - Кто понесет носилки?
     Сопровождать  меня  вызвались  Конрад,   Юнгбек,  Хейтер  и   Хендрикс.
Добровольцев нашлось много. Да и  кто-то  еще  может  потеряться.  Выйдя  из
барака каждый из пяти пошел на поиски, держась  на расстоянии четырех метров
друг от друга. Мы двинулись на север.
     Полминуты спустя мы  нашли  Аллена. Вернее, он  нас  нашел. Увидев свет
фонарей (свой фонарь он потерял), спотыкаясь и качаясь, будто  пьяный, дрожа
как в лихорадке, он кинулся к нам. Нам казалось не только бесполезным,  но и
жестоким расспрашивать юношу в таком состоянии, и мы внесли его в дом.
     Посадив Аллена на табурет  у печки, я осмотрел раненого.  Положительно,
день для него  сложился  неудачно,  на этот раз ему досталось не меньше, чем
утром. Над глазом две  безобразные  раны, правая щека в синяках и  ссадинах,
изо рта и носа  течет кровь. Но  самое неприятное - глубокая, до кости, рана
на затылке. Кто-то здорово отделал беднягу.
     - Что  с вами  случилось  теперь? - спросил я. Юноша скривился: я начал
обрабатывать ему лицо. - Вернее, вы знаете, что с вами произошло?
     - Не знаю,  -произнесен  хриплым голосом. На лице его появилась гримаса
боли. - Не знаю. Не помню ничего.
     -  Ты попал  в переделку, дружок, - сказал я. -  Во второй раз.  Кто-то
нанес тебе травму, и нешуточную.
     -  Знаю. Но ничего  не помню. Честное слово. Просто не представляю, что
со мной произошло.
     - Но вы должны были видеть нападавшего, - рассудительно заметил Гуэн. -
Вы должны были столкнуться  с  ним  лицом к  лицу. Господи  Боже, у вас  вся
рубашка изорвана и нескольких пуговиц на  куртке не хватает. Вы  должны были
хоть мельком увидеть лицо.
     -  Темно  было,  -  промямлил  Аллен.  -   Я  ничего  не  увидел  и  не
почувствовал. Помню только, как очнулся. Лежу на снегу, голова  идет кругом,
точно с похмелья. Затылок болит. Я понял, что у меня течет кровь. Прошу вас,
не расспрашивайте. Что произошло, я не знаю.
     -  Нет,  знаешь, знаешь! - расталкивая  всех, закричала  Джудит.  Я был
потрясен переменой  в ее лице. Зубы оскалены,  зеленые глаза превратились  в
щелки,  лицо напоминало череп. -  Лгун проклятый!  - визжала  она.  -  Решил
отплатить  ему? Подлый  недоносок,  что ты  сделал  с моим  мужем?  Отвечай!
Слышишь? Что ты с ним сделал? Где он? Где ты его бросил?
     - Простите, мисс  Хейнс,  я не знаю... - испуганно, изумленно посмотрел
на нее Аллен.
     Выпустив когти, Джудит кинулась на юношу. Но я был готов  к этому. Гуэн
и  Конрад тоже. Она вырывалась, словно дикая кошка, осыпая Аллена  площадной
бранью, затем обмякла. Мисс Хейнс часто дышала, готовая разрыдаться.
     - Ну, успокойся, девочка, успокойся, - говорил Отто. - К чему...
     - Не  успокаивай меня, старый  подонок!  - визжала Джудит. Привыкший  к
поношениям со