Но для этого следовало прежде отыскать его. Хейсман же как сквозь землю
провалился.  Насколько мне было известно, в поисках натуры вместе с Юнгбеком
и Гуэном он намеревался на лодке-моторке обследовать  берег бухты Сор-Хамна.
С той  точки, на которой я  стоял,  лодки было  не  видно.  Предполагая, что
моторка  могла оказаться  под прикрытием  какого-либо  из  мелких  островов,
усеявших бухту, я направлял бинокль  и  в  их сторону. И понял, что в  бухте
Хейсмана нет.
     Вряд  ли  он  мог взять  курс  на  восток,  в  открытое море,  северную
оконечность острова  Макель. С севера шли крутые волны с белыми барашками, а
Хейсман отнюдь не был похож на  бесстрашного  морехода, к тому же  он помнил
слова Смита о том, сколь опасно выходить  в море  в  открытой шлюпке. Скорее
всего, решил я, Иоганн отправился в защищенный от ветра залив Эвьебукта.
     Туда же последовал и я. Вначале  я двигался в юго-западном направлении,
держась подальше  от высоких скал, окаймлявших побережье, -  не  потому, что
опасался   головокружения,  а  потому,  что   где-то  внизу,  у  поверхности
заливчика, Хендрикс и "Три апостола" записывали или рассчитывали записать на
пленку крики  гнездившихся здесь,  по  сведению орнитологов,  чаек,  кайр  и
глупышей.
     У меня  не было  причин  опасаться звукооператоров, просто  я не  хотел
привлекать к себе чьи-то любопытные взоры.
     Подниматься наискосок по ровному, на первый взгляд, склону оказалось не
простым занятием. Альпинистских навыков тут не требовалось, да  у меня их  и
не  было;  важно было  другое -  обладать способностью вовремя  обнаруживать
расщелины  и ямы,  которые  на белом снегу  не  всегда удавалось  различить.
Поэтому я довольно часто падал, иногда проваливаясь по самые плечи. Снег был
рыхлым,  и падения оказались  безболезненными, но на  то, чтобы выбраться из
сугробов, уходило много  сил. Если так трудно продвигаться по  этой довольно
ровной поверхности, подумал
     я,  то каково же Смиту  и Хейтеру,. ведь рельеф  местности  в  северной
части острова гораздо сложнее.
     За  полтора часа, прежде  чем добраться  до  отметки полтораста метров,
откуда открывался вид на соседний заливчик под названием Эвьебукта, я прошел
.без малого милю. Имея V-образную  форму,  он тянется от мыса Капп Мальмгрен
на северо-востоке  до  мыса Капп  Кольтхофф  на юго-западе.  Длиною  он чуть
больше мили, шириной вдвое меньше.  Вдоль  всей  береговой черты возвышаются
отвесные утесы, которые  смотрятся  в свинцовые воды. Попади в шторм судно -
укрыться ему было бы негде.
     Чтобы отдышаться, я растянулся на снегу. А когда пришел в себя, вскинул
к глазам  бинокль и принялся  обследовать  бухту. Однако  никаких  признаков
жизни  я не обнаружил.  Над юго-восточной частью горизонта поднялось солнце,
но, хотя лучи его били мне в глаза,  видимость  была отменная: разглядишь  в
бинокль и чайку, севшую на воду. В северной части залива несколько островов,
прямо надо мной отвесные утесы, из-за них не видно, что происходит . -внизу.
Если моторка по ту  сторону островка или внизу под скалами, вряд ли  Хейсман
так долго оставался бы под их прикрытием.
     Я посмотрел  на  юг, в сторону  мыса  Капп Кольтхофф, где  простиралось
открытое море. Одна за другой  накатывали  увенчанные белыми гребнями волны.
Вряд ли Хейсман  осмелится выйти  из-под защиты  мыса,  да  и  Гуэн  слишком
осторожен, чтобы рисковать жизнью.
     Сколько времени я лежал в ожидании, когда из-за островка или со стороны
скал появится  моторка, уж и не  помню.  Я неожиданно  заметил, что дрожу от
холода  и что  руки и  ноги у меня буквально  окоченели.  И  в ту  же минуту
примерно в трехстах метрах  к  северо-западу от оконечности Капп Кольтхофф я
обнаружил своеобразное углубление в скалах и понял, что это вход в небольшую
бухточку. Там-то,  скорее всего,  и  находилась моторка. Зачем Хейсману было
там  прятаться,  я не мог  взять в  толк.  Было  ясно одно: обследовать  тот
участок  по суше  бессмысленно. Даже в  том случае,  если  бы  за  два  часа
путешествия я не сломал себе шею, спуститься к воде оказалось бы невозможно:
сложенные из известняка утесы круто обрывались к темному студеному морю.
     С усилием распрямив ноги, я поднялся и отправился назад к жилому блоку.
Возвращаться  оказалось  гораздо  легче, поскольку пришлось спускаться вниз.
Двигаясь по собственным следам, я смог избежать падений. И все равно к жилью
я  добрался лишь около  часу дня. До  барака осталось  всего лишь  несколько
шагов, когда открылась дверь и появилась Мэри Стюарт. При виде  ее у  меня в
недобром  предчувствии сжалось  сердце.  Растрепанные  волосы, побелевшее от
ужаса лицо, расширившиеся от страха глаза свидетельствовали о том, что к нам
снова пришла беда.
     -  Слава  Богу! - воскликнула она, захлебываясь слезами. - Слава  Богу,
что вы пришли. Скорей! Случилось нечто ужасное...
     Не теряя  времени  на  расспросы,  я  кинулся  следом  за  ней и  через
распахнутую настежь дверь вошел  в  комнату Джудит. Действительно, произошло
несчастье, но торопиться было незачем. Наполовину прикрытая одеялом, которое
она,  по-видимому, стащила,  падая с  кровати, на  полу лежала  Джудит, а на
постели - на три четверти пустой пузырек с таблетками барбитурата, несколько
таблеток рассыпалось. Бедная женщина сжимала в руке горлышко на три четверти
опорожненной бутылки джина. Наклонившись, я  прикоснулся к мраморному  лбу и
понял, что Джудит мертва уже несколько часов. "Пусть это  будет долгий сон",
-сказала она мне.
     - Я не трогала ее. Я...
     - Когда вы ее обнаружили в таком виде?
     -  Минуту или две  назад. Я приготовила  поесть, сварила  кофе и пришла
узнать...
     - Где остальные? Лонни, Сэнди, Эдди?
     - Где? Не знаю. Ушли недавно, сказали, что отправились прогуляться.
     Так я  им и поверил. Лишь одна причина могла заставить дойти хотя бы до
двери блока по крайней мере двоих из этой троицы.
     - Позовите их, - сказал я. - Они в складе продовольствия.
     - В складе? Что им там делать?
     - Там Отто хранит свои запасы спиртного. Мэри вышла из помещения. Убрав
в  сторону пузырек с таблетками  и  бутылку с  джином,  я  поднял  Джудит  с
холодного пола и  положил  на кровать. Осмотрев спальню, ничего необычного я
не обнаружил.  Окно закрыто, шурупы на месте. Распакованная одежда аккуратно
сложена  на табурете.  Взгляд  мой уперся в бутылку с джином. Судя по словам
Страйкера, да и по  собственному признанию Джудит, она  много лет не брала в
рот ни капли спиртного. Вряд ли трезвенник станет держать у себя спиртное на
тот случай, если ему вздумается утолить жажду.
     Распространяя запах винокурни, в комнату ввалились Лонни, Эдди и Сэнди.
Запах этот был единственным  подтверждением  их пребывания  в складе: теперь
они  были трезвее трезвого.  Все трое застыли в оцепенении,  уставившись  на
мертвую женщину, и молчали. Да и что они могли сказать? Я произнес:
     -  Нужно  известить мистера Джеррана о смерти его дочери. Он отправился
на север к соседнему заливу. Если идти по следам снегохода, найти  его будет
нетрудно. Думаю, вам следует отправиться всем вместе.
     - Господи помилуй! - с мукой в голосе произнес Лонни. - Бедная женщина.
Бедная,  бедная девочка. Сначала муж... Теперь  она. Когда все это кончится,
доктор?
     - Не знаю, Лонни. Жизнь не всегда добра к нам, не так ли? Думаю, вам не
надо идти искать мистера Джеррана. Не хватало нам еще сердечного приступа.
     -  Бедная маленькая Джудит, - повторил Лонни. - А как мы объясним  Отто
причину ее смерти? Джин и барбитурат - смертельное сочетание, верно?
     - Очень часто.
     Все трое переглянулись в растерянности и ушли. А Мэри Стюарт спросила:
     - Что я должна сделать?
     - Оставаться  на  месте. - Резкость тона  поразила меня  самого. - Хочу
поговорить с вами.
     Отыскав полотенце  и носовой  платок,  я завернул в  них соответственно
бутылку с джином и пузырек. Поймав на себе изумленно-испуганный взгляд Мэри,
подошел к  кровати и принялся осматривать мертвую женщину в  поисках  следов
насилия.  Много  времени не  понадобилось. Джудит  была  одета. На  ней были
подбитые мехом брюки и малица. Подозвав Мэри жестом, я  откинул назад волосы
Джудит и показал  на  крохотное  отверстие  на  шее. Мэри  провела языком по
запекшимся губам и посмотрела на меня. В глазах ее застыла мука.
     -  Да, -  произнес я, -совершено убийство. Что вы думаете на этот счет,
дорогая Мэри? Слова были ласковыми, а тон - нет.
     - Убийство! - прошептала она. Посмотрев на  завернутые в ткань бутылки,
она снова провела  языком по губам, открыла рот, чтобы что-то сказать,  и не
смогла.
     -  Возможно,  в ее желудке есть  джин, - согласился я. - Возможно, даже
снотворное. Хотя  сомневаюсь. Человека, находящегося  без  сознания,  трудно
заставить  что-то проглотить. Возможно, посторонних  отпечатков  пальцев  на
бутылке  и  пузырьке и  нет, они  могут  быть стерты. Но она держала бутылку
указательным  пальцем.  Когда опустошаешь бутылку  на  три  четверти,  двумя
пальцами  ее не удержишь. - Мэри в  ужасе смотрела на след от укола. Затем я
поправил Джудит волосы. -Думаю, что ее убили, введя смертельную дозу морфия.
Что вы полагаете на этот счет, дорогая Мэри?
     Девушка жалобно смотрела на  меня, но расходовать жалость на живых  мне
не хотелось.
     - Вы задаете  мне  этот вопрос уже второй раз. Зачем вы это  делаете? -
спросила она.
     - Потому  что  тут в  известной мере есть и  ваша  вина. В том, что она
убита, виноваты и  вы. Возможно, даже в значительной мере. Убита. Причем как
ловко  все  подстроено.  Все  становится  понятным,  только слишком  поздно.
Подстроено так, словно это самоубийство. Однако я-то знаю, что она совсем не
пила. Ну так как?
     - Я не убивала ее! Господи! Я не убивала ее! Не убивала, не убивала!
     -  Дай  Бог, чтобы  не было  вашей вины и в  смерти Смита, - произнес я
угрожающе. - Если он не вернется, вас обвинят в соучастии в убийстве.
     - Мистер  Смит! - с изумленным и несчастным видом  воскликнула девушка.
Но растрогать меня ей не удалось. - Клянусь, я не знаю, о чем вы говорите! -
воскликнула она.
     -- Ну еще бы. Вы заявите то же самое, если я спрошу у вас об отношениях
между Джерраном  и Хейсманом. Вы же  такой милый и невинный младенец.  И  не
знаете, какие отношения у вас с вашим добрым дядюшкой Иоганном?
     Тупо уставившись  на меня, Мэри покачала головой. Я ударил ее по  лицу.
Понимая,  что  больше  сердит  на себя,  чем  на  нее, ударил снова. Девушка
вскинула на меня глаза  с  удивлением и обидой.  Я  замахнулся вновь, но она
закрыла глаза и отшатнулась. И тогда, вместо того чтобы  ударить ее еще раз,
я  обнял  девушку и прижал к себе. Мэри  стояла неподвижно,  даже не пытаясь
вырваться. У нее не было сил.
     - Бедная моя Мэри, - сказал я. -  И бежать-то вам больше  некуда. - Она
молчала, все еще не открывая глаз. - Дядя Иоганн такой же вам дядя, как и я.
В  ваших  иммиграционных документах  указано,  что родители  ваши умерли.  Я
уверен, что  они.  живы и что  Хейсман приходится вашей  матери братом не  в
большей  мере, чем вам дядей. Уверен, что оба они у него в заложниках, чтобы
гарантировать  ваше  послушание.   Вы  тоже  у   них  в  заложниках,   чтобы
гарантировать их послушание. Я не просто  предполагаю, что у Хейсмана черные
намерения, я это знаю. И я не просто предполагаю, что  Хейсман  - преступник
международного  масштаба,  а  уверен в этом. Я знаю,  что  вы не  латышка, а
чистокровная немка. Мне также известно, что ваш отец
     был видной  фигурой в  высших  военных кругах рейха.  -  На самом  деле
ничего этого я не знал, а лишь предполагал, но оказалось, что попал в точку.
- Кроме того, мне  известно, что речь идет о крупных суммах, не наличными, а
в ценных бумагах. Ведь это правда?
     Наступила тишина, затем девушка произнесла безжизненным голосом:
     - Если вам столько известно,  зачем же было притворяться? - Откинувшись
назад, она посмотрела на меня взглядом побитой собаки. - Вы вовсе не доктор?
     - Я доктор, но последние несколько лет не практикую. Теперь я состою на
службе  у британского правительства. Ничего возвышенного или романтического.
Я   не  сотрудник  разведки   или   контрразведки,  я  служащий  британского
казначейства. А здесь я очутился потому, что наша контора давно интересуется
махинациями Хейсмана. Правда, я не ожидал, что появится уйма других проблем.
     - Что вы имеете в виду?
     - Слишком долго объяснять.
     -  А  мистер   Смит?  -  спросила  она  и  после  некоторого  колебания
прибавила:- Он тоже сотрудник казначейства? - Я  кивнул, и Мэри сказала: - Я
так  и  подумала.  - Помолчав,  она  продолжала: -  Во время  войны мой отец
командовал соединением подводных лодок. По-моему,  он также занимал крупный,
очень крупный пост в партийном руководстве. А потом исчез...
     -  Где находились порты,  на которых  базировались  соединения  под его
началом?
     - В последний год войны в Тромсе, Тронхейме, Нарвике, еще где-то.
     Я вдруг понял, что иначе и быть не могло, и спросил:
     - Он  исчез?  Был объявлен военным  преступником? - Мэри кивнула.  -  А
теперь  он  старик?  - Снова кивок.  -  И  вследствие  преклонного  возраста
амнистирован?
     - Да, года два назад. Потом он вернулся к нам. Мистер Хейсман  каким-то
образом свел нас всех вместе.
     Я мог бы объяснить, как ловок в таких делах Хейсман,  но мне было не до
этого, и я сказал:
     - Ваш отец не только военный преступник, он обвиняется и в  гражданских
преступлениях, очевидно в  растрате значительных сумм.  Все  это вы  делаете
ради него?
     - Ради мамы.
     - Весьма сожалею.
     -  Я  тоже. Сожалею,  что доставила вам столько неприятностей.  Как  вы
думаете, с мамой ничего не случится?
     - Думаю,  ничего,  - ответил я,  тут же  вспомнив о собственных тщетных
усилиях сохранить жизнь вверенных мне людей.
     - Но что мы можем сделать?  Что можно сделать, чтобы  такие кошмары  не
повторились?
     - Речь идет о  том, что мы можем  сделать. Я знаю,  что надо  делать. И
сделать это предстоит вам.
     - Я сделаю все что угодно. Все, что скажете. Обещаю.
     - В таком случае ничего не предпринимайте. Ведите себя так же, как вели
прежде. Особенно по отношению к дяде Иоганну. Ни слова о нашем разговоре. Ни
ему, ни кому другому.
     - И даже Чарльзу?
     - Конраду? Ему тем более.
     - Но мне казалось, что вы к нему больше расположены.
     - Разумеется, расположен.  Но гораздо меньше, чем он расположен к  вам.
Узнав обо всем,  он  убьет Хейсмана на  месте. До  сих пор,  -  прибавил я с
горечью,  - мне  не удалось  проявить ни  достаточной  осмотрительности,  ни
проницательности.  Предоставьте  мне  последнюю  возможность. -  Подумав,  я
присовокупил: -Впрочем, одну услугу вы мне можете оказать. Дайте знать, если
увидите, что кто-то возвращается. Хочу взглянуть на кое- что.
     Замков  у  Отто  было  не  меньше, чем  у  меня ключей. Как и  подобает
президенту  кинокомпании,  продюсеру  фильма  и  фактическому   руководителю
экспедиции, он  возил в  багаже  много  всякой всячины.  Значительную  часть
багажа составляла  одежда.  Отто  не  вошел  бы  в  десятку  первых  щеголей
королевства  вследствие шарообразности фигуры, однако он любил  приодеться и
зачем-то притащил  сюда,  на край  земли,  целую  дюжину  костюмов.  Гораздо
интересней   было  другое.   В  два   небольших  коричневых   саквояжа  были
вмонтированы  металлические ящики  для  хранения  ценных  бумаг.  Ящики были
снабжены  бронзовыми  замками,  которые в  считанные секунды мог  бы открыть
самый неопытный вор. В первом сейфе не было ничего существенного, там лежали
сотни  газетных  вырезок   двадцатилетней   давности,  дружно   восхвалявших
кинематографический  гений Отто. Во втором  хранились финансовые  документы,
отчеты о сделках, доходы и расходы Отто  за несколько лет, которые наверняка
заинтересовали бы налогового инспектора или добросовестного экономиста, если
бы таковые оказались поблизости.  Гораздо большую  ценность представляла для
меня  целая  коллекция  погашенных  чековых книжек.  Полагая, что  здесь, за
Полярным  кругом,  Джеррану они ни  к чему, я сунул их в карман. Убедившись,
что все осталось как было, я вышел из комнаты.
     Гуэн,  как главный  экономист фирмы, также  оказался  любителем хранить
свое имущество под замком, но, поскольку оно не составляло и четверти багажа
Отто,  на  осмотр  его  ушло гораздо  меньше  времени. Естественно, основной
интерес Гуэн проявлял к финансовым вопросам, и, так как в данный момент наши
интересы совпадали, я  изъял из его  вещей три предмета, заслуживающие более
тщательного изучения. Это  были  платежные ведомости  киностудии,  роскошная
чековая  книжка  Гуэна  и   дневник  в   сафьяновом  переплете,  испещренный
зашифрованными записями, несомненно финансового  характера:  Гуэн  поленился
разработать шифр для фунтов и пенсов. Ничего страшного в этом я не усмотрел:
забота о сохранности  тайны,  в особенности  чужой,  - замечательная черта в
характере бухгалтера.
     За тридцать минут я осмотрел четыре  помещения.  В комнате Хейсмана  я,
как и  предполагал, ничего  не нашел. Человек с  такой  биографией  и опытом
давно усвоил, что  самый  надежный сейф для тайн -- это  собственная память.
Однако  я  обнаружил несколько предметов, несомненно  использованных им  при
составлении аннотации к сценарию, которые представляли для меня интерес. Это
были  крупномасштабные  карты острова Медвежий.  Одну из них  я  прихватил с
собой.
     Среди частных бумаг Нила Дивайна я  не  нашел ничего,  кроме  множества
неоплаченных  счетов,  долговых  расписок  и  нескольких  писем с  угрозами.
Отправителями их были разные банкиры.  Это вполне увязывалось с обликом Нила
Дивайна  -  нервного,   настороженного  и   придавленного  жизнью.  На   дне
старомодного кофра я обнаружил небольшой вороненый пистолет. Он был заряжен,
но,  поскольку  в  лежавшем рядом конверте  находилось разрешение,  выданное
лондонской полицией,  находка эта могла и  не иметь особого  значения. Число
законопослушных  граждан  законопослушной Великобритании, которые по  разным
причинам  считают,  что  благоразумней   иметь  при   себе  оружие,   весьма
значительно.
     В  помещении,  где устроились  Юнгбек  и  Хейтер,  я  не  нашел  ничего
подозрительного.  Правда, внимание мое  привлек лежавший в чемодане  Юнгбека
плотный коричневый конверт.
     Я вошел в кают-компанию, где от  окна к окну  - всего  их было четыре -
ходила Мэри Стюарт, наблюдая за окружающей местностью.
     - Ничего не видно? - спросил я. Девушка отрицательно мотнула головой. -
Поставьте, пожалуйста, чайник.
     - Есть кофе. И еда готова.
     -  Я не  хочу кофе.  Нужна горячая вода.  Плесните на  дно, этого будет
достаточно.  -  Я протянул  конверт.  -  Распечатайте его  над  струей пара,
хорошо?
     - Распечатать? А что там?
     - Если б я знал, то не стал бы просить об этой услуге.
     Войдя  в  комнату  Лонни,  ничего,  кроме  воспоминаний,  я  в  ней  не
обнаружил.  Это  был альбом с множеством  выцветших фотографий. За  немногим
исключением, это были семейные, снимки.
     Я  хотел было войти в комнату Эдди, но меня. окликнула Мэри Стюарт. Она
распечатала конверт и  держала  в  руках  его  содержимое,  обернув  в белый
носовой платок.
     - Вот умница.
     -  Тут две тысячи фунтов,  -  с  изумлением  сказала девушка.  - Новыми
пятифунтовыми банкнотами.
     -  Приличная  сумма.  -  Ассигнации  были  не   только  новые,   но   и
пронумерованы  по порядку.  Я  записал серию  первой и последней ассигнаций.
Установить их происхождение будет совсем несложно. Владелец их был или очень
глуп, или самоуверен. Это доказательство я не конфисковал, а убрал вновь под
замок в кейс Юнгбека,  предварительно заклеив. Когда держишь  при себе такую
уйму денег, испытываешь желание как можно чаще проверять их налич