- Белоснежка и семь гномов.
     - Ясно. Так вы считаете, что с ними все в порядке?
     - Я считаю, что с ними отнюдь не все в порядке, но в другом смысле.
     - Ах вот  что! - Наступила  пауза,  которая была вполне естественной. -
Раз уж речь зашла о Белоснежке...
     - То что?
     - Как вы смотрите  на то, чтобы рассказать мне волшебную  сказку? Так и
время скоротаем.
     И я рассказал  Конраду все, что знал или  думал, что знаю.  Он выслушал
меня,  ни  разу  не  прервав.  Я  подождал комментариев  и, не  услышав  их,
прибавил:
     - Дайте обещание, что не пришибете Хейсмана при первой же встрече.
     - Даю, но с большой  неохотой.  - Конрад  передернул плечами. - Господи
Иисусе, ну и холод!
     - Так и должно быть. Молчок!..
     Вначале едва слышно, прорываясь сквозь снежную пелену и северный ветер,
затем  все  громче  застучал   мотор.  Последние  две  минуты  звук  выхлопа
раздавался особенно отчетливо.
     - Надо же! - произнес Конрад.
     Лодка слегка покачивалась, удерживаемая якорем,  нас обоих  била дрожь:
стужа  усиливалась.   Обогнув  северный  конец   причала,  Хейсман  выключил
двигатель. Вместо того чтобы пришвартоваться и сразу же выбраться на причал,
Хейсман  с  Гуэном и Юнгбеком провозились у пирса минут десять.  В темноте и
из-за снегопада не было видно, чем они заняты. Однако несколько раз мелькнул
луч фонаря, донесся глухой  металлический стук. Раза два послышался всплеск,
как при падении в  воду тяжелого предмета. Наконец в сторону жилого блока по
причалу двинулись три яркие точки.
     -  Очевидно,  теперь  мне полагается задавать  умные вопросы, -  сказал
Конрад.
     - А мне - давать умные ответы. Думаю, скоро мы их  получим. Выберите-ка
якорь.
     Я  снова завел мотор. На  самых  малых оборотах  мы прошли в  восточном
направлении  метров  двести,  затем повернули  на  юг.  После  того  как  мы
удалились  на достаточное  расстояние  от  берега, оказавшись  к  тому же  с
наветренной  стороны  от жилого  блока, я  дал полный  газ.  Ориентироваться
оказалось гораздо проще, чем я ожидал.  С темнотой мы  успели освоиться, и я
без  труда  различал  очертания берега справа  по  борту.  Даже  при  худшей
видимости  трудно  было  бы  не  определить  границы  между  черной  полосой
прибрежных  скал  и заснеженными  холмами,  уходящими  вдаль.  Волнение было
незначительное, да и ветер дул в нужном направлении.
     Справа приближался мыс Капп Мальмгрен. Я повернул моторку к зюйд-весту,
чтобы  попасть  в  залив Эвьебукта,  и  смотрел во все  глаза,  стараясь  не
налететь на камни. Хотя прибрежные скалы были видны отчетливо, на их  черном
фоне островки, которые, как я заметил утром, разбросаны тут и там в северной
части бухты, различить оказалось невозможно.
     Конрад  с завидным терпением, характерным для него, заговорил - впервые
с тех пор, как мы подняли якорь. Прокашлявшись, он спросил:
     - Можно задать вопрос?
     - Можно даже получить ответ. Помните  те столбы и веретенообразные рифы
вблизи скал, которые мы видели, огибая остров с юга на борту "Морнинг роуз"?
     - Благословенной памяти... - отозвался Конрад с тоской в голосе..
     - К чему напрасно убиваться? - подбодрил я его. - Сегодня вы ее увидите
вновь.
     - Что? Нашу "Морнинг роуз"?
     - Ее  самую. Я  на это надеюсь.  Эти столбы  образовались  в результате
выветривания и  под воздействием приливно-отливных течений, штормовых  волн,
перепадов температур.  Остров постоянно разрушается, и глыбы камня то и дело
падают в море. В результате в  скалах  образовались пещеры и кое-что еще. До
сегодняшнего  дня  я  и  не  подозревал,  что  такое  явление существует.  В
двухстах-трехстах метрах  от южной оконечности суши, заключающей в себе этот
залив,  точки, которая называется мыс  Капп Кольтхофф,  находится  крохотная
подковообразная гавань. Я разглядел ее в бинокль.
     - Когда же вы это успели?
     - Во время прогулки. Во внутренней части подковы имеется проход, вернее
туннель, выходящий на противоположную сторону мыса Капп Кольтхофф. Его можно
найти  только на крупномасштабной  карте острова  Медвежий.  Сегодня утром я
раздобыл такую карту.
     -  Такой  длинный  туннель? Сквозной?  Должно быть,  это  искусственный
туннель?
     - Какой чудак  станет тратить целое состояние на  то, чтобы  пробить  в
скале туннель длиной двести метров от пункта А до  пункта В,  если до любого
из этих пунктов можно добраться за пять минут по чистой воде?  Я имею в виду
остров Медвежий.
     - Действительно, - согласился Конрад. - Вы полагаете, что Хейсман и его
друзья могли там побывать?
     - Где же еще? Я осмотрел каждый уголок залива Сор-Хамна, но так их и не
обнаружил.
     Конрад промолчал. Он нравился мне  все  больше. Ведь он  мог  бы задать
десяток вопросов, ответа  на которые он бы не получил. Мотор марки "Эвинруд"
уверенно рокотал, и минут  через десять в  южной части  залива  Эвьебукта  я
заметил   очертания  приближающихся  с  каждой  секундой  скал.  Слева  была
отчетливо видна оконечность мыса Капп Кольтхофф.  Мне показалось, что за ним
белеют гребни волн.
     - Вряд ли нас кто-нибудь увидит, - сказал я. - Ночное зрение нам теперь
ни к чему. Островов поблизости нет. Хорошее освещение было бы очень кстати.
     Конрад  прошел на  нос  и включил  два мощных фонаря.  Через две минуты
меньше  чем  в  сотне метров впереди  возникли  очертания отвесных  скал.  Я
повернул лодку вправо и повел ее на норд-вест вдоль скал.
     Минуту   спустя   мы   обнаружили  ориентированное  на  восток  круглое
отверстие.  Я  сбросил газ, и моторка  по инерции  подошла к входу в пещеру,
который оказался совсем крохотным. Оглянувшись, Конрад произнес:
     - У меня клаустрофобия (*6).
     - У меня тоже.
     - А если застрянем?
     - Их моторка больше нашей.
     -  Если  только  она  была здесь.  Ну  что  ж, рискнем.  Я решил  потом
напомнить  Конраду его слова и направил лодку в туннель.  Выяснилось, что он
больше,  чем  казалось вначале.  Волны  и  течения  так  отполировали  стены
туннеля,  что  они стали  гладкими,  как  алебастр. Хотя  этот  удивительный
туннель был  ориентирован  строго на  юг, судя  по  меняющейся его ширине  и
высоте, было ясно, что его не касалась рука человека. Но тут Конрад окликнул
меня, показав  куда-то вправо по  курсу, и я понял, что поспешил с выводами.
Углубление в стенке  туннеля было  едва  заметно и не отличалось  от  других
двух,  которые  мы  миновали.  Ниша  была не больше двух  метров глубиной  и
шириной   от   шестидесяти  сантиметров  до   полутора  метров.  Создавалось
впечатление,  что  она  вырублена  руками  человека. Наше  внимание  привлек
штабель окрашенных шаровой краской аккуратно сложенных брусков.
     Ни один  из  нас не произнес ни слова. Конрад включил еще два фонаря и,
направив их вверх, положил  в нишу. Затем мы с трудом забрались туда  сами и
накинули  огон фалиня на один из брусков. Все так же  молча  я  взял опорный
крюк и измерил  им  глубину, которая оказалась меньше полутора метров. Грунт
показался  странным на ощупь. Пошарив под  водой, я  извлек  на  поверхность
ржавую, но еще прочную  цепь и стал  ее выбирать.  Оказалось,  что другой ее
конец болтом с  проушиной соединен с бруском такой  же формы,  как и те, что
были сложены в нише. Цепь и брусок я снова опустил на дно.
     Достав из кармана нож,  я царапнул им по поверхности  бруска. На первый
взгляд, он был из свинца, но это была лишь оболочка. Я счистил ножом верхний
слой свинца. При свете фонаря сверкнуло что-то желтое.
     - Ну и ну, - проговорил Конрад. - По-моему, это называется золотое дно.
     - Вроде того, - отозвался я.
     -  Взгляните.  -  Протянув руку, Конрад  достал  из-за штабеля банку  с
краской. На ней было выведено:
     "Моментальная шаровая".
     -  Качество  отменное,  -  сказал я, потрогав  один из  брусков.  - Уже
высохла. Ловкий ход. Вы отпиливаете болт с  проушиной, красите брусок, и что
получается?
     - Чушка  такого  же размера и окраски, как и бруски, уложенные на днище
модели субмарины.
     - Один к одному, -  сказал я и приподнял один из брусков. - С  брусками
такого размера удобнее всего иметь дело. Вес двадцать килограммов.
     - А вы почем знаете?
     - Знаю по  опыту работы  в  казначействе.  Стоимость по нынешнему курсу
около тридцати тысяч долларов. Как думаете, сколько в штабеле таких брусков?
     - Сто. Может, больше.
     -  Это только малая толика,  остальные почти наверняка в воде. А  кисти
там есть?
     - Да.  -  Конрад протянул  было  руку,  чтобы  их  достать,  но  я  его
остановил:
     - Не надо. Пальчики нам еще пригодятся.
     -  Только сейчас до меня дошло, - медленно произнес Конрад. - Так здесь
три миллиона долларов?
     - Плюс-минус несколько процентов.
     -  Надо  бежать,  -  сказал Конрад,  -  а  то  меня  охватывает чувство
алчности.
     Мы покинули пещеру. Оказавшись в круглой бухточке, оглянулись на темное
зловещее отверстие.
     - А кто его обнаружил?
     - Не имею представления.
     Возвращаться  оказалось гораздо  сложнее,  чем  выходить  в  залив. Шло
встречное  волнение,  ледяной  ветер и  снег били в  лицо.  Из-за  снегопада
видимость резко ухудшилась. Но через час мы все-таки добрались до причала и,
дрожа  от холода,  пришвартовали  моторку.  Конрад вскарабкался на  пирс,  я
передал ему черный ящик,  затем  обрезал метров  девять  троса и  тоже вылез
наверх. Обвязав ящик  тросом, я выдвинул две защелки  и  снял с  ящика часть
верхней  и нижней крышки.  Тускло  засветились  шкала и переключатели. Более
яркого  освещения  мне  и не  понадобилось: прибор  был  достаточно прост  в
обращении. Вытащив  телескопическую антенну до  отказа, повернул две  ручки.
Вспыхнул тусклый .зеленый огонек, послышалось слабое гудение.
     -   Всегда  испытываю  чувство  удовлетворения,  когда   наблюдаю,  как
действуют эти игрушки, - сказал Конрад. - Но снег прибору не повредит?
     - Эта игрушка стоит больше тысячи фунтов стерлингов. Можно погрузить ее
в кислоту, опустить в кипяток, уронить с пятого этажа. И все равно она будет
работать. Существует разновидность этой игрушки, которой можно выстрелить из
орудия. Так что снег ей не повредит.
     - Пожалуй, -  заметил Конрад,  наблюдая за моими  действиями. Я положил
прибор на каменную кладку южной части причала, привязал к основанию кнехта и
присыпал снегом. Конрад спросил: - А каков у него радиус действия?
     - Сорок миль. Но нынче вечером хватило бы и четвертой доли.
     - Он сейчас работает?
     - Работает.
     К основной части пирса возвращались, заметая перчатками свои следы.
     -  Не думаю,  чтобы  кто-то  слышал шум мотора, но  лучше не рисковать.
Покараульте немного.
     Я  спустился в  субмарину,  а через  каких-то две минуты был  снова  на
причале.
     - Все в порядке? - спросил Конрад.
     - Да.  Два типа  краски не вполне совпадают, но если не приглядываться,
не заметишь.
     Нельзя  сказать, чтобы нас встретили как  героев.  Не то чтобы спутники
наши разочаровались в нас, просто они успели отдать  свои симпатии Хейсману,
Юнгбеку и Гуэну, которые, как и следовало ожидать, заявили, будто к вечеру у
них  вышел  из строя  мотор. Хейсман, как и  полагается,  поблагодарил  нас,
правда  несколько  снисходительно.  Это  должно  было  бы  вызвать   к  нему
враждебное отношение, но  я и без того был  достаточно враждебно настроен  к
этому  господину.  Поэтому  мы  с  Конрадом сделали  вид,  будто  испытываем
облегчение от того, что с ними  ничего не случилось.  Особенно удачно сыграл
свою роль Конрад, несомненно, актер с большим будущим.
     Можно было ожидать, что благополучное  возвращение пятерых их товарищей
обрадует наших спутников,  но  вышло иначе: присутствие покойницы  стало еще
более  ощутимым;  Хейсман  начал было рассказывать о великолепных  пейзажах,
которые ему удалось отснять, но, заметив, что его не слушают, замолчал. Да и
то  сказать, трудно было представить, каким  образом удалось ему  установить
съемочные камеры и звукозаписывающую аппаратуру  и  тесном  туннеле...  Отто
попытался было  наладить со мной отношения и заставил выпить  виски. Он даже
пошутил  насчет того,  что вредно пить  только  тому, кто намерен  совершить
прогулку по  морозу, будучи уверенным, что я сегодня никуда больше не пойду.
Разумеется, я не стал распространяться насчет того, что собираюсь  совершить
такую вылазку, правда лишь до причала, не дальше.
     Я  взглянул на часы. Минут  через  десять  мы  отправимся  на прогулку:
четыре члена совета  директоров кинокомпании, Лонни и я. Вшестером.  Четверо
членов  совета  директоров   налицо,  Лонни   нужно  какое-то  время,  чтобы
приспособиться  к  действительности.  Намереваясь  лишить  старика  общества
Вакха,  служившего  единственным  его  утешением,  я  направился  в  комнату
Гилберта.
     В комнате стоял лютый холод: окно было открыто настежь.  Подняв фонарь,
валявшийся у кровати,  я выглянул в окно. Хотя  снег все еще шел, можно было
разглядеть две  пары  следов:  кто-то убедил Лонни в  необходимости оставить
свою комнату.
     Не обращая  внимания  на  любопытные  взгляды,  я  вышел  из  барака  и
направился  в продовольственный склад. Дверь блока  была открыта, но Лонни я
там  не обнаружил.  Единственным признаком  недавнего  его  пребывания  была
полупустая бутылка с отвинченной крышкой.
     Следов  у склада  было много,  и разобраться в  них оказалось  нелегким
делом.  Я вернулся в барак и убедился: охотников пойти  на поиски Лонни хоть
отбавляй. Спустя минуту  Граф нашел  старика  за блоком, где был  установлен
генератор. Уже  запорошенный снегом,  Лонни лежал, уткнувшись лицом вниз. На
нем были рубашка, пуловер, брюки  и стоптанные  ковровые туфли.  Снег у  его
головы был желтого цвета,  видно,  там пролилось содержимое бутылки, которую
бедняга сжимал в руке.
     Мы  перевернули  его  на спину.  Лицо Лонни  было  как  полотно,  глаза
остекленели,  грудь  не  вздымалась  и  не  опускалась.  На  всякий  случай,
вспомнив,  что  судьба  оберегает  детей и  пьяниц, я приложил ухо  к  груди
старика. Мне послышался какой-то слабый звук.
     Внеся  Лонни  в  барак,  мы  положили  его на кровать.  Каждый  как мог
старался проявить  заботу  о  старике.  В ход пошли грелки  с горячей водой,
масляные радиаторы, теплые одеяла. Достав  стетоскоп, я убедился, что сердце
у  Лонни  бьется,  хотя  и  едва слышно.  От  каких  бы  то  ни было средств
стимулирования  сердечной  деятельности  я  решил  отказаться,  сосредоточив
усилия на том, чтобы отогреть замерзшее тело старика как можно скорее. В это
время, чтобы  хоть  отчасти  ускорить кровообращение,  четверо растирали ему
ледяные руки и ноги. Через четверть часа  появились первые признаки дыхания.
Лонни,   похоже,  достаточно  согрелся.  Поблагодарив  своих  помощников,  я
отпустил  всех, кроме маленькой Мэри и Мэри Стюарт, попросив  их поухаживать
за  больным.  Сам я  очень торопился:  взглянув  на часы,  я  убедился,  что
опаздывал на десять минут.
     Веки у Лонни  дрогнули. Спустя  несколько  мгновений он  открыл глаза и
мутным взглядом посмотрел на меня.
     - Старый  осел!  - произнес я,  хотя  и  понимал, что не следовало  так
разговаривать с человеком, еще стоящим одной ногой в могиле. - Зачем  ты это
сделал?
     - Ага, - едва слышно прошептал он.
     -  Кто  тебя  выманил?  Кто   напоил  тебя?  -  Я  видел,  как  девушки
переглянулись, но сейчас их мнение меня не интересовало.
     Губы   Лонни   беззвучно  шевельнулись.   Глаза  его  лукаво  блестели,
послышался шепот:
     - Один добрый  человек. Очень добрый.  Если бы  я не боялся вытрясти из
Лонни душу, я бы как следует тряхнул его. Сдерживая гнев, я спросил:
     - Какой человек, Лонни?
     - Добрый,  -  пробормотал  он, -  добрый.  - Подняв худую  руку, жестом
поманил меня. Я наклонился. - Знаешь что? - выдавил Гилберт.
     - Скажи мне, Лонни...
     - Главное... - вздохнул он.
     - Да, Лонни?
     - Главное...  - сказал он с усилием  и  замолчал. Я приложил ухо  к его
губам. -  Самое главное - это милосердие,  -  произнес он и опустил восковые
веки.
     Я выругался и продолжал браниться до тех пор, пока не заметил, что  обе
девушки с ужасом смотрят на меня, решив, что брань моя относится к Лонни.
     - Ступайте к Конраду, то есть к Чарльзу, - обратился я к Мэри Стюарт. -
Пусть он  попросит Графа  зайти в мою комнату. Сию же минуту. Конрад  знает,
как это сделать.
     Ни  слова  не  говоря, Мэри Стюарт  вышла из  комнаты. А маленькая Мэри
спросила:
     - Доктор Марлоу, Лонни будет жить?
     - Не знаю, Мэри.
     - Но ведь... ведь он совсем согрелся.
     - Убьет его не холод.
     Девушка испуганно вскинула на меня глаза.
     - Вы хотите сказать, он может погибнуть от алкоголя?
     - Вполне возможно.
     - Вас это совершенно не волнует, доктор Марлоу? - вспыхнула девушка.
     - Нет,  не волнует. -  Она  в  ужасе смотрела на меня. - Нет,  Мэри, не
волнует, потому что не волнует его. Лонни давно уже мертв.
     Вернувшись к себе в комнату, я нашел в ней Графа.
     - Вы поняли, что это было покушение на жизнь Лонни? - спросил я его без
обиняков.
     - Нет. Но событие  это  меня озадачило. -  Обычного для Графа шутливого
тона как не бывало.
     - Известно ли вам, что и Джудит Хейнс была умерщвлена?
     - Умерщвлена? - Граф не скрывал, что потрясен известием.
     - Кто-то ввел ей смертельную дозу морфия. Причем и шприц, и морфий были
похищены у  меня. - Граф промолчал. - Так  что ваши  поиски золотого руна из
невинного приключения превратились в нечто совершенно иное.
     - Действительно.
     - Понимаете ли вы, что связались с убийцами?
     - Теперь понимаю.
     - Теперь понимаете. Вы понимаете, как к этому отнесется закон?
     - Понимаю и это.
     - У вас есть пистолет? - Он кивнул. - Стрелять умеете?
     - Я польский граф, сударь. - И снова появился на миг прежний Тадеуш.
     -  Любопытное зрелище будет представлять собой польский граф, когда его
вызовут  в качестве свидетеля, - заметил я.  - Вы, разумеется,  отдаете себе
отчет в том,  что  единственный  ваш  шанс - выступить  в качестве свидетеля
обвинения?
     - Вполне, - ответил он.


Глава 13

     - Мистер Джерран,  - проговорил я. - Буду весьма признателен,  если вы,
мистер Хейс-ман, мистер Гуэн и Тадеуш выйдете со мной на минуту.
     - Выйти с вами?  - Отто  взглянул на часы, затем на троих своих коллег,
снова на часы, а потом на меня. -  В такую-то стужу и в столь поздний час? А
зачем?
     - Прошу вас. - Я посмотрел на  актеров, собравшихся  в кают-компании. -
Буду  также весьма признателен, если остальные останутся в помещении, пока я
не  вернусь.  Надеюсь, задержу вас ненадолго. Вы не обязаны подчиняться моей
просьбе, а  я, разумеется, не вправе заставить  вас сделать  это.  Хочу лишь
отметить, что это в ваших же собственных интересах. Мне известно, кто из нас
убийца. Но, думаю, будет справедливо, если прежде,  чем  назвать его  имя, я
побеседую   с   мистером   Джерраном  и   остальными   членами   руководства
кинокомпании.
     Я ничуть  не  удивился тому, что краткое мое обращение было выслушано в
полной  тишине. Как  и  следовало  ожидать,  первым  нарушил  молчание  Отто
Джерран. Прокашлявшись, он изрек:
     - Так вы утверждаете, будто вам известно, кто этот человек?
     - Да.
     - И можете это подтвердить?
     - Хотите сказать, представить доказательства?
     - Именно.
     - Нет, не могу.
     -   Ну   вот   видите!   -   сказал  Отто   многозначительно.   Оглядев
присутствующих, он добавил: - А не много ли вы на себя берете?
     - В каком смысле?
     - В  том смысле, что вы все больше  и  больше  проявляете -диктаторские
замашки. Старина,  если вы  нашли  преступника,  сообщите  кто  он и дело  с
концом. Здесь не место  для  представлений. Не  подобает простому  смертному
изображать из себя этакого Господа Бога.