вное  потрясение  и  находится  под  действием
транквилизаторов.  Нравится ей  это или нет, но  я  ее доктор,  и  я  вам не
разрешаю будить ее.
     -  Если  вы  доктор, дружище, то должны понять, насколько  это  срочное
дело.  Я  дошел,  что  называется, до ручки. Еще  несколько часов,  и  будет
поздно:  тот Лонни Гилберт, которого вы сейчас видите перед собой, наверняка
превратится  опять в старого, эгоистичного, малодушного Лонни,  каким он был
прежде.  В того Лонни, каким вы  все его знаете. И тогда ничего нельзя будет
исправить. - Сделав паузу,  он  переключился на  другое: -  Транквилизаторы,
говорите? А долго ли они действуют?
     - Это зависит от больного. Четыре, шесть, иногда восемь часов.
     - Что и требовалось  доказать.  Бедная девочка,  наверное,  лежит  не в
силах уснуть уже несколько часов, страстно желая, чтобы хоть кто-то навестил
ее. Правда, вряд ли она ждет общества Лонни Гилберта.
     Или вы  забыли, что  с  тех  пор,  как  сделали ей  укол, прошло  около
двенадцати часов?
     Он  был  прав.  Уже  давно  отношение Лонни  Гилберта  к  Джудит  Хейнс
привлекало  мое внимание.  Решив, что  будет  полезно  узнать,  что  за вина
угнетает Лонни Гилберта и  что  именно намерен он сообщить бедной женщине, я
произнес:
     - Позвольте, я схожу и взгляну на нее. Если она не спит и в состоянии с
вами беседовать, то пожалуйста.
     Лонни  кивнул. В спальню  мисс. Хейнс  я вошел без стука.  Ярко  горела
керосиновая  лампа.  Джудит  лежала с  открытыми  глазами, почти  с  головой
закрывшись  одеялами.  Вид  у  нее  был  ужасный,  а  бронзовые  волосы лишь
подчеркивали худобу  и бледность ее лица. Обычно пронзительные зеленые глаза
были  словно  подернуты пеленой, на щеках следы слез.  Безразлично взглянула
она  на  меня, когда я  подвинул  к  ее кровати табурет,  затем со  столь же
безразличным видом отвернулась.
     -  Надеюсь, вы  хорошо спали,  мисс Хейнс,  -  сказал я. -  Как вы себя
чувствуете?
     - Вы  всегда посещаете своих пациентов  глубокой  ночью? - спросила она
бесцветным голосом.
     -  Нет, не  всегда.  Мы начали дежурить  по ночам.  Сегодня  мой  черед
дежурить. Вам нужно что-нибудь?
     -  Нет. Вы узнали,  кто  убил моего мужа? -  Она  произнесла  эти слова
настолько  спокойным и  твердым тоном,  что  у меня возникло опасение, уж не
прелюдия ли это к новому приступу истерики.
     - Не  узнал. Следует  ли понимать, мисс Хейнс, что вы более не считаете
Аллена виновным?
     - Не думаю, что это сделал он. Я лежу без сна уже много часов, обо всем
размышляя,  и пришла  к такому выводу. -  По ее безразличному голосу и  лицу
можно  было   определить,   что  она   все  еще  находится   под   действием
успокоительного препарата. -  Вы поймаете его, верно? Того, кто убил Майкла?
Майкл был совсем  не  такой  плохой,  каким его считали, доктор Марлоу. Нет,
совсем не такой. - Впервые  на ее лице мелькнуло бледное отражение улыбки. -
Не хочу  сказать, что он  был добрым или образцовым человеком, вовсе нет. Но
он был мне нужен.
     - Я знаю,  -  ответил я, хотя только теперь  начал  это  осознавать.  -
Надеюсь, мы доберемся  до  преступника. Найдем  его. У вас  нет на этот счет
никаких соображений?
     - Мои собственные соображения мало чего стоят, доктор. У меня- в голове
еще туман.
     - С вами нельзя  было  бы поговорить,  мисс Хейнс? Для вас это не будет
утомительно?
     - Я и так говорю.
     - Не со мной. С Лонни Гилбертом. Он хочет сообщить вам что-то важное.
     - Мне? - В усталом голосе ее прозвучало удивление, но не протест. - Что
же такое Лонни Гилберт намерен мне сообщить?
     - Не знаю. Похоже на то, что докторам Лонни не доверяет. Я понял только
одно: он причинил вам  большое  зло и  хочет  перед вами покаяться. Так  мне
кажется.
     -  Лонни  хочет передо мною покаяться? - с изумлением произнесла Джудит
Хейнс.  -  Нет,  этого  не  может  быть.  -  Помолчав  какое-то  время,  она
проговорила: - Что ж, мне бы очень хотелось увидеть его.
     С трудом скрыв  собственное  изумление,  я  вернулся в  кают-компанию и
сообщил  не менее удивленному Лонни, что мисс Хейнс охотно встретится с ним.
Посмотрев ему вслед, я взглянул на Люка. Юноша спал как убитый, на устах его
блуждала счастливая улыбка.  Ему,  видно, снились  золотые  диски.  Потом  я
неслышным  шагом  подошел  к комнате Джудит:  клятва Гиппократа не запрещает
доктору стоять у закрытой двери.
     Мне  стало  ясно,  что  придется  напрячь  слух:  хотя  дверь  была  из
бакелитовой фанеры, собеседники говорили вполголоса. Опустившись  на колени,
я прижал ухо к замочной скважине. Слышимость значительно улучшилась.
     -  Вы! - воскликнула Джудит Хейнс удивленно. - Вы хотите просить у меня
прощения?
     - Я, дорогая  моя, я.  Столько лет,  столько лет я хотел это сделать. -
Голос старика  стал не  слышен.  Затем он произнес: - Как  это  гадко! Жить,
питая неприязнь, какое там, ненависть...  -Лонни замолчал.  Спустя некоторое
время продолжил: - Нет мне прощения. Я знаю, он не мог быть настолько дурным
человеком и вообще дурным. Вы же любили его, а разве можно любить безнадежно
дурного человека? Но даже если бы его душа была чернее ночи...
     - Лонни? - резко оборвала его Джудит. - Я знаю, муж мой не был ангелом,
но и дьяволом не был.
     - Знаю, дорогая моя, знаю. Я только хотел сказать...
     - Да выслушайте же меня!  Лонни, в  тот  вечер Майкла не было в машине.
Его и рядом с ней не было.
     Я напряг внимание, но ничего не услышал. Джудит Хейнс прибавила:
     - Меня тоже в машине не было. Наступило продолжительное молчание. Потом
Лонни сказал почти шепотом:
     - А мне дело представили совсем иначе.
     -  Я в  этом  уверена, Лонни. Машина была моя. Но не  я  ее  вела. И не
Майкл.
     - Но вы  не  станете отрицать,  что мои дочери  были... не в себе в тот
вечер. И вы тоже. И что вы сделали их такими.
     - Я не отрицаю ничего.  Мы все тогда перепились. Вот почему с тех пор я
капли в рот не беру. Не знаю, кто виновен  в случившемся. Знаю лишь одно: ни
Майкл,  ни  я не выходили из дому. Господи, неужели  я стала бы лгать, когда
Майкла нет в живых?
     - Нет, конечно нет. Но кто... кто же вел вашу машину?
     - Два посторонних человека. Двое мужчин.
     - Двое мужчин? И все это время вы скрывали их имена?
     -  Скрывали?  Я  бы так не сказала. Если мы это  делали,  то  невольно.
Главное  заключалось  в  ином. Всем  известно, что  мы с  Майклом... Словом,
преступниками мы не были, но готовы были взять от жизни свое.
     -  Двое мужчин,  - машинально повторил  Лонни,  не  слушая ее.  -  Двое
мужчин. Вы должны их знать. Снова молчание, затем Джудит вымолвила:
     - Конечно.
     И снова тишина,  приводящая в бешенство. Я даже  дышать перестал, боясь
пропустить хоть слово. Но услышать, что было сказано дальше, мне не удалось.
Сзади раздался резкий и враждебный голос:
     -  Черт  побери, чем  это  вы  тут  занимаетесь,  сударь?  Я  с  трудом
сдержался,  чтобы  не ответить достаточно  резко,  и,  повернувшись,  увидел
массивную груше-подобную фигуру Отто, возвышающуюся надо мной. Весь красный,
он угрожающе сжимал кулаки.
     - Вы, я вижу, расстроены, мистер Джерран, - ответил я. - Я подслушивал.
- Встав на ноги, я отряхнул пыль с колен. - Могу все объяснить.
     - Жду ваших объяснений, - чуть побледнел Отто. - Это будет интересно.
     - Я только сказал, что могу все объяснить.  Это отнюдь не значит, что я
намерен перед  вами  отчитываться. Если  уж на  то пошло,  что вы  сами  тут
делаете?
     -  Что я...  что я?.. - Он не мог больше выговорить ни слова. Казалось,
еще минута,  и  он  лопнет  от  злости.  - Что за наглость, черт  побери!  Я
собираюсь на дежурство. Что вы делаете у двери в спальню моей дочери? Почему
вы не подсматриваете, Марлоу, а подслушиваете?
     - Мне незачем подсматривать, - назидательно произнес  я.  -  Мисс Хейнс
моя  пациентка, а я врач. И если я захочу увидеть, я  открою дверь  и войду.
Что ж, раз вы приступили к дежурству, я пойду спать. А то я устал.
     - Спать? Ей-Богу, Марлоу, - вы еще пожалеете, клянусь. Кто там у нее?
     - Лонни Гилберт.
     - Лонни Гилберт? Какого черта! Отойдите в сторону! Пустите!
     Я преградил ему путь. Отто кинулся на меня точно танк, но сантиметрах в
тридцати от двери все же остановился.
     -  На вашем месте  я не стал  бы врываться. У  них очень важная беседа.
Оба, можно сказать, погружены в отнюдь не радостные воспоминания.
     - Что  вы там еще несете, черт вас побери? Что хотите этим сказать, вы,
любитель чужих секретов?
     - Ничего  я вам  не хочу сказать.  Может  быть,  вы  сами  мне  кое-что
сообщите? Может  быть,  расскажете  об  автомобильной  катастрофе,  которая,
насколько мне известно, произошла в Калифорнии много  лет назад? Катастрофа,
в которой погибли жена Лонни и две его дочери?
     Лицо Отто было уже не серым и не багровым, как всегда. Краска исчезла с
его щек, на них появились безобразные свинцовые пятна.
     -  Автомобильная катастрофа? -  Голос его  был спокоен.  - Что  еще  за
автомобильная катастрофа?
     - Не знаю,  потому-то вас и  спрашиваю. Я  слышал, как Лонни говорил об
аварии,  кончившейся для его семьи трагически.  Поскольку ваша дочь знает  о
ней, я решил, что знаете и вы.
     -  Не  имею представления,  о  чем  она  там толкует.  -  Оставив  свои
инквизиторские замашки, Отто  круто  повернулся и зашагал в кают-компанию. А
я, пройдя мимо него, направился к выходу. Смит,  судя по  всему, собрался на
прогулку. Хотя  температура ничуть не повысилась, снег прекратился, дувший с
веста ветер ослаб и напоминал свежий бриз. Это, видно,  объяснялось тем, что
мы  оказались  с  подветренной  стороны  Антарктик-Фьеля.  В  многочисленных
просветах туч  виднелись звезды. Воздух был  пронизан  их сиянием.  На  юге,
низко над горизонтом, я увидел луну, находившуюся в третьей четверти.
     Войдя в  помещение, я заметил Лонни,  возвращавшегося к себе в спальню.
Шел он неуверенно, словно человек, потерявший очки.  Когда он очутился рядом
со мной,  я заметил,  что в  глазах его  стоят слезы. Дорого бы я дал, чтобы
узнать их причину.  Лонни был  настолько расстроен,  что даже не взглянул на
едва начатую бутылку  виски, стоявшую на столике перед Отто Джерраном. Он не
посмотрел и на Отто, и, странное дело, Джерран тоже не обратил внимания на
     проходившего  мимо Лонни. Судя по напору, с каким он на меня набросился
возле  комнаты дочери, следовало ожидать, что он начнет допрашивать старика.
Возможно, даже схватит руками за горло. Однако пыл Отто заметно поостыл.
     Я направился к Люку, намереваясь разбудить  нашего бдительного  ночного
стража, но  в этот  момент Отто поднялся  со стула  и двинулся по коридору к
комнате дочери. Я не колеблясь последовал за ним - семь бед, один ответ -  и
остановился у приоткрытой двери. С Джудит  Отто говорил  строгим голосом,  в
котором не было и намека на отцовскую привязанность.
     -  О  чем  ты  с  ним  толковала, чертовка?  Что  ты  ему  наплела?  Об
автомобильной  катастрофе?  Что  ты  там  наболтала  Гилберту,  шантажистка,
мерзавка?
     - Вон отсюда! - решительно произнесла Джудит.  - Оставь меня, чудовище!
Вон, вон отсюда!
     Я  еще ближе  приник  к  щели между  дверью и косяком:  не  каждый день
приходится слушать столь трогательные семейные диалоги.
     -  Я  не позволю,  черт  возьми,  чтобы  родная дочь  мне  перечила!  -
забывшись, повысил голос Отто.  - Хватит с меня,  натерпелся я от тебя  и от
этого гнусного шантажиста. Что ты...
     -  Ты смеешь так  отзываться о Майкле? - произнесла она  спокойно, и от
этого спокойствия у меня по спине поползли мурашки. - Ты смеешь так говорить
о нем, мертвом. Об убитом. О моем муже.  Что ж, милый папочка, я тебе  скажу
то, чего ты  не знаешь. Я знаю, чем он тебя шантажировал. Сказать,  папочка?
Может, и Иоганну Хейсману сказать?
     Наступила тишина. Затем у Отто вырвалось:
     - Ах ты, гадина! - Казалось, еще мгновение, и Джерран задохнется.
     - Гадина?  - надтреснутым  голосом повторила Джудит.  - Вся  в тебя.  А
теперь, папочка,  вспомни  тридцать  восьмой год.  Вспомнил? Даже  я  помню.
Бедный старый  Иоганн. Все бежал  и бежал. Бежал не  туда, куда надо. Бедный
дядя  Иоганн.  Ведь  ты  так  учил  меня называть его,  милый папочка?  Дядя
Иоганн...
     Я отошел от  двери - не потому, что узнал все, что желал, а потому, что
разговор вот-вот должен был  окончиться. Мне не хотелось попадаться Джеррану
на глаза второй  раз. Кроме  того, с минуты на  минуту мог появиться Юнгбек,
напарник Отто. Тот наверняка сообщит своему шефу, за  каким занятием он меня
застал. Я вернулся к Люку,  но, решив не будить  парня ради того лишь, чтобы
отправить  его снова  в постель, плеснул  себе на дно стакана  виски,  чтобы
крепче  спалось,  и  не  успел  я  поднести  стакан  к  губам,  как раздался
пронзительный женский крик:
     - Вон отсюда, вон, вон!
     Пулей  вылетев  из  спальни  дочери,  Джерран  поспешно  закрыл  дверь.
Проковыляв  в  кают-компанию и  схватив у меня  из-под носа бутылку, толстяк
налил себе и залпом выпил полстакана. Рука у него дрожала,  и часть виски он
расплескал.
     - Что ж это вы, мистер Джерран, - с укором произнес я. - Так расстроили
дочь. Она очень больна, ей необходимы нежная привязанность, любовь и забота.
     - Нежная привязанность! - Отто  допивал стакан, проливая на  рубашку. -
Любовь и  забота!  Как  бы  не так!  -  Он плеснул себе еще виски  и немного
успокоился. Когда же заговорил снова, никому бы и  в голову  не  пришло, что
всего  несколько  минут  назад он  готов был  разорвать  меня  на  части.  -
Возможно, я был недостаточно внимателен к  ней. Но это  истеричка, настоящая
истеричка.  Как  все   актрисы.   Боюсь,  ваше  успокоительное  недостаточно
эффективно, доктор Марлоу.
     - На разных людей лекарство действует по-разному, мистер Джерран.  И не
всегда предсказуемо.
     -  Я вас  не  упрекаю, - раздраженно ответил  он.  - Забота и внимание.
Да-да. Но, по-моему, лучше ей отдохнуть как  следует.  Может быть,  дать  ей
какое-то иное средство,  на  этот раз более эффективное? Ведь вреда от этого
н6 будет?
     -  Нет.  Никакого вреда не будет. Она  действительно  была,  как бы вам
сказать, несколько взвинчена.
     Но мисс Хейнс - своенравная особа. Если она откажется...
     -  Ха!  Еще  бы  не своенравная!  Но  все равно  попробуйте. - Потеряв,
по-видимому, к этому вопросу всякий интерес, Отто задумчиво уставился в пол.
При появлении заспанного Юнгбека он без всякого воодушевления поднял глаза и
грубо растолкал Люка, схватив его за плечо.
     -  Вставай, приятель. - Юноша заворочался, протирая  слипшиеся веки.  -
Тот еще сторож. Дежурство окончено. Ложись в постель.
     Что-то виновато  пробормотав, Люк с трудом  поднялся  и пошел к  себе в
комнату.
     - Напрасно  вы его  растолкали, -  заметил  я.  -  Все равно ему  скоро
вставать на работу.
     -  Времени уже много. Кроме того, -  прибавил Отто непоследовательно, -
часа  через два я их всех подниму. Видимость улучшилась, луна светит. Вполне
можно добраться  куда мы  планировали  и, как  только достаточно  рассветет,
начать  съемки. - И посмотрев в сторону комнаты своей  дочери, переспросил:-
Так попытаемся?
     Я кивнул  и вышел из кают-компании. Прошло каких-то десять минут, но за
это время лицо Джудит изменилось до неузнаваемости. Бедная женщина постарела
лет  на  десять.  В комнате  стояла  гнетущая тишина. Слезы  текли  по щекам
Джудит. На суровом полотне подушки темнели мокрые пятна. Охваченный жалостью
и состраданием, я произнес:
     - Вам бы следовало уснуть.
     - Зачем? -  Она сжала  кулаки,  костяшки  пальцев побелели. - Какое это
имеет значение? Ведь все равно придется просыпаться.
     - - Да, я знаю. - В такой ситуации любые слова  прозвучали бы банально.
- Но сон принесет вам облегчение, мисс Хейнс.
     - Ну хорошо, - сквозь слезы  проговорила она. - Пусть это будет  долгий
сон.
     Я  был  настолько  глуп, что послушался ее.  Хуже  того,  пошел в  свою
комнату и уснул сам.
     Спал  я  больше  четырех  часов. А  когда очнулся, то обнаружил, что  в
кают-компании почти никого нет. Отто сдержал  свое слово  и  поднял  всех ни
свет  ни  заря.  Вполне естественно, ни он, ни  кто  другой  не сочли нужным
разбудить меня.
     Отто  и  Конрад сидели  в кают-компании и пили кофе. Судя по  тому, как
тепло оба  были одеты, я понял, что они собираются  уходить. Конрад  вежливо
поздоровался со мной.  Отто промолчал. Затем сообщил, что Граф,  Нил Дивайн,
Аллен,  Сесил  и  маленькая  Мэри,  захватив  киноаппараты,  отправились  на
снегоходе  по  дороге Лернера и  что  они  с  Конрадом едут  за ними следом.
Хендрикс и  "Три апостола"  работают  поблизости со  своей звукозаписывающей
аппаратурой. Час назад  Смит и Хейтер отправились в Тунгейм. Оттого что Смит
не разбудил меня и ничего не  сказал  о предстоящем путешествии,  я поначалу
расстроился.  Но  по  размышлении  пришел  к выводу, что расстраиваться  нет
оснований. Такое  решение  говорило об уверенности Смита  в  своих  силах и,
следовательно,  о  моей  уверенности  в  его   силах.  Потому-то  ему  и  не
понадобилось никаких напутствий. Захватив портативную камеру, Хейсман вместе
с Юнгбеком на рабочей шлюпке обследовали побережье.  Гуэн предложил  им свою
помощь вместо отсутствующего Хейтера.
     - Как моя дочь, доктор Марлоу? - поднялся, допив кофе, Джерран.
     - С ней все будет в порядке, - ответил я, еще  не зная, как  жестоко  я
ошибаюсь.
     - Мне  хотелось бы поговорить с  ней  перед уходом.  - О  чем  тут  еще
разговаривать, подумал  я,  но  удержался  от  комментариев.  -  У  вас  нет
возражений медицинского характера?
     -  Медицинского  -  нет.  У  меня есть  соображения,  диктуемые здравым
смыслом.  Она  находится под  действием  сильного  снотворного.  Вам  ее  не
разбудить.
     - Но ведь...
     - Надо подождать самое  малое два-три часа. Если вы не хотите следовать
моим советам, мистер Джерран, то зачем спрашивать.
     - Справедливое  замечание. Пусть  отдыхает. - Направившись к  двери, он
остановился. - Какие у вас планы на сегодня, доктор Марлоу?
     - Кто останется в бараке, кроме вашей дочери и меня?
     Он посмотрел насупясь и произнес:
     - Мэри Стюарт. Затем Лонни, Эдди и Сэнди. А что?
     - Они спят?
     - Насколько мне известно, да. А в чем дело?
     - Нужно похоронить Страйкера.
     - Да-да, конечно.  Страйкер. Совсем забыл, знаете ли. Ну конечно. Может
быть, вы сами?
     - Хорошо.
     - Премного вам обязан. Кошмарное, кошмарное  занятие. Еще  раз спасибо,
доктор Марлоу. - Вразвалку, словно утка, он с решительным видом направился к
выходу. - Чарльз, мы опаздываем.
     Оба  ушли. Я налил  себе кофе, но есть  ничего не стал, не до еды было.
Отправившись  в хозяйственный  блок,  отыскал  лопату. Фирн  был не  слишком
глубок, не больше  фута, но  земля  успела промерзнуть. Чтобы выкопать  яму,
пришлось  провозиться битых полтора часа  и как следует вспотеть, что весьма
опасно  в столь  высоких широтах. Убрав лопату,  я поспешил в  барак,  чтобы
переодеться. Утро  было  морозное, и  потому  долго оставаться  на дворе  не
следовало.
     Пять  минут  спустя я повесил на шею бинокль и неслышно закрыл за собой
дверь. Было уже около десяти, но ни Эдди, ни Сэнди, ни Лонни, ни Мэри Стюарт
не  вышли  из своих  комнат.  С первыми  тремя, испытывавшими  отвращение  к
физическому труду, было  ясно: своих услуг  они  предлагать  не станут.  Что
касается Мэри Стюарт,  та могла попросить, чтобы я захватил ее с  собой,  по
разным  причинам  - из любопытства, страсти к  исследованиям, потому  что ей
приказано  следить  за мной  или потому, что в моем обществе она чувствовала
себя  в большей безопасности, чем у себя в спальне.  Как бы там ни было, мне
очень не хотелось,  чтобы она следила за мной, поскольку я сам решил следить
за Хейсманом.