ные тебе  с  детства  "истины"  и  мы  попробуем
разобраться во всем этом непредвзято.
   - Ну. - заинтересованно глянул на друга Владислав Петрович.
   - Система наказаний, - начал Фролов.  -  Стоит  у  нас  на  адекватности.
Мелкое нарушение - нестрогое наказание, страшное преступление -  государство
и кровью руки замарать не боится. Верно? Следователь согласно кивнул.
   - Казалось бы все логично  и  правильно.  Но  только  на  первый  взгляд!
Законодательство,   творя   законы,   прикрывается   таким   понятием,   как
общественная опасность деяния. Чем выше опасность преступления для  общества
и государства, тем строже должно быть наказание. Вот с этим  я  согласен  на
все сто! Но именно этот принцип не соблюдается при адекватности наказаний.
   - Сам себе противоречишь... - Нетушки! Никакого противоречия нет,  просто
преступление само по себе является общественно опасным деянием. - Но степень
опасности разная. - ввернул Владислав Петрович. - Поэтому  разная  строгость
наказания. Все верно!
   - Не перебивай, с мысли  сбиваешь!  Тогда  скажем  так,  что  общественно
опасной является склонность к совершению преступлений.
   - Это тоже учтено в законодательстве! - победно улыбнулся следователь.  -
Повторное совершение преступлений наказывается намного строже.
   - Ты мне мысль не даешь выразить! - обиделся Фролов. - Можешь пять  минут
помолчать?
   - Ну ладно, ладно, говори. А то лопнешь с натуги.
   Они прошли по ступенькам и начали спускаться к морю по полого  убегавшему
вниз тротуару. Зелени вокруг становилось все больше  и  больше,  а  ласковый
морской ветерок выгонял из парка засевшую в пятнах света жару.
   Саша немного помолчал на ходу, собираясь с мыслями и уже совсем  спокойно
сказал:
   - Понимаешь, Владислав Петрович, преступления бывают очень разные. Ты это
знаешь куда получше меня! И убийство убийству рознь, даже если не говорить о
самообороне. Суд, конечно, учитывает все аспекты, по мере возможности, но не
учитывает важнейшего - зачем, собственно, человек вообще убивает.
   - Мотив, что ли?
   - Трудно мне с тобой говорить! - вздохнул Саша.  -  Я  как  та  собака  -
понимаю, а сказать не могу. Не хватает у меня  юридического  образования.  -
Ничего, ты говори, говори, я тебе помогу. Понимаешь, я сегодня тоже над этим
думал, интересно теперь узнать твои мысли. - Ладно... Я не о мотиве  говорю.
Мотив, это то, что человек хочет получить ПОСЛЕ  убийства.  Деньги  забрать,
вернуть жену,  отомстить  конкуренту.  Это  уже  после,  понимаешь?  А  меня
интересует момент, когда уже все просчитано  и  рассчитано  и  человек  идет
лишать другого человека жизни. Усекаешь?
   Владислав Петрович кивнул, хотя пока понимал смутновато.
   - А бывает иначе. - продолжил Фролов. -  Никто  ничего  не  рассчитывает.
Залез к тебе кто-то в хату, ты хвать  ствол  из  под  подушки,  бац,  бац...
Готов. Унесите. Или наоборот, заходишь в кабак, а там  твою  дочку  наркотой
угощают. Ты затворчиком клац... И адью. Это ведь не самооборона, да?
   - Ну, если в хату, то самооборона, а если в кабаке, то уж никак.
   - Ага... Вот это мне и надо. Убийца в данном случае не отыскивал  жертву,
не думал об убийстве за три дня. Увидел и выстрелил. - Нет, Саша,  погоди...
- остановил его следователь. - Я уже понял, к чему ты клонишь. На самом деле
тут учитывается как раз  мотив.  Ничего  нового  ты  не  придумал.  Мотив  и
обстоятельства. Жестоким было убийство или нет, в корыстных целях  или  нет.
Суд все это учитывает и выносит приговор.
   - Ага... Вот мы  и  дошли  до  нужного  места.  До  того,  когда  человек
задумывается  о  том,  что  ему  нужно  совершить  преступление.  Давай  для
понятности скажем так, что человек решил сделать зло. Так  вот  именно  этот
процесс осмысления цели и средства для ее достижения показывает, что человек
отдает себе отчет в собственных  действиях.  Именно  такого  человека  можно
нормально судить по нынешним законам. Это обычный преступник.
   - А есть необычные? - улыбнулся Владислав Петрович.
   - Конечно. О них я и хотел поговорить. Есть преступники, а есть  варвары.
Те, кто совершает преступления просто так, вообще без всякой цели.  Играючи.
Сам процесс совершения доставляет им удовольствие.
   - Маньяки, что ли? - не понял следователь.
   - Нет, совершенно нормальные люди. Вроде этих пацанов, которых только что
увезли, вроде  тех,  кто  вспарывает  сиденья  в  троллейбусах  и  разбивает
дорожные знаки. Да, да! Я говорю о тех, кто вообще не попадает под категорию
преступников, поскольку те мелочи,  которые  они  творят,  государство  даже
преступлениями не  называет.  Правонарушения...  Вешать  кошек  на  заборах,
стрелять голубей из  рогатки,  угонять  машины,  чтоб  покататься,  оплевать
прохожего. Для них это игра с элементами риска, понимаешь? Если поймают,  то
надерут уши. Это и есть риск. Ну скажи мне, каким  мотивом  можно  оправдать
разбивание стекол в поездах или сожжение за живо собачонки во дворе?
   Владислав Петрович шел молча, он уже все понял.
   - Я могу оправдать убийство. - снова начал заводиться Фролов.  -  Я  могу
оправдать кражу, обман, я придумаю тысячу адвокатских отмазок  в  оправдание
неплательщика алиментов, но беспричинное зло, зло ради зла  я  оправдать  не
могу.  Ничем!  Понимаешь?  Ну  как  можно  назвать  зло  мелким,  когда  оно
совершается только для  игры  в  приключения?  Игра  с  элементами  риска...
Убивающая бессловесных животных совсем не для еды, вспарывающая  сиденья  не
потому, что нужен кусок дерматина...
   - Я понял, Саша... Успокойся,  на  тебя  люди  оборачиваются.  И  что  ты
предлагаешь?
   - Просто отменить эту игру. Зачем она нужна?
   - В смысле? - Владислав Петрович даже остановился от неожиданности.
   - Пойдем, пойдем... - Саша потянул его за локоть.  -  Отменить  ее  проще
простого. Убрать из нее элемент риска и  никому  даже  в  голову  не  придет
играть в такие игры. Заменить риск надирания ушей на  опасность  для  жизни,
понимаешь? Объявить, что за эти правонарушения наказанием будет виселица  на
главной площади города. По воскресеньям. Скажи мне, найдется тогда хоть один
идиот, который рискнет  пырнуть  ножом  по  сиденью?  Да,  скорее  всего  не
поймают. А вдруг? В девятнадцать лет рисковать жизнью ни за что?
   - Лихо ты завернул. - серьезно  кивнул  следователь.  -  Помнишь,  как  в
девяносто первом ввели  новую  инструкцию  по  применению  оружия?  Нет?  А,
точно... Ты ведь тогда еще служил срочную... Короче, ситуация была такова  -
у  граждан  появились  мощные  автомобили  иностранных  марок,  с   которыми
милицейским  патрульным  машинам  можно  было  и  не  тягаться.  Многократно
участились случаи неостановки инспекторам ГАИ, многократно увеличилось число
преступлений, совершаемых с использованием автотранспорта. Почему бы и  нет?
Ведь за неостановку штраф  был  не  очень  велик,  что-то  около  пятидесяти
советских рублей. Что это для владельца "BMW" или "Мерса"? И вот, с  первого
января девяноста первого года ввели новый  Закон  "О  милиции  Украины"  где
шестым пунктом инструкции по  применению  оружия  разрешалось  "использовать
оружие для  остановки  транспортных  средств,  путем  их  повреждения,  если
водитель своими действиями создает угрозу жизни или здоровью  граждан,  либо
работника милиции". - И? - поднял брови Фролов.
   - Как действия, создающие угрозу жизни граждан, можно расценить и попытку
уйти  от  преследования  патрульной  машиной  на  большой  скорости.  Вот  и
понеслось. В течение месяца водители поняли, что лучше останавливаться,  чем
выколупывать машины из кюветов, оврагов и столбов, чем рисковать получить  в
задницу пулю, пущенную не очень метким инспектором.
   - Что, стреляли?
   - Еще как! - усмехнулся Владислав  Петрович.  -  Еле  успевали  проводить
служебные расследования. Но поскольку такая пальба каждый раз признавалась в
рамках нового закона, водители быстро пришли в норму.
   -  Вот  видишь!  -  довольно  кивнул  Саша.   -   Государство   применило
неадекватную меру против правонарушения. Ведь  неостановку  инспектору  тоже
ничем нельзя оправдать, кроме попытки  скрыть  более  тяжкое  нарушение  или
преступление. А это уже игра с  элементами  риска  -  "поймают-не  поймают".
Помогло! Опять же вспомни, как уменьшилось число квартирных краж после того,
как в домах разрешили держать  гладкоствольные  ружья  и  применять  их  для
обороны жилища! Неадекватность, понимаешь! Ты хочешь украсть штуку баксов, а
тебе жакан в лоб. Каково? Захочется лезть? Если бы ружья вообще всем раздали
бесплатно, то количество квартирных краж быстро бы стало стремиться к  нулю.
Преступления порождает только безнаказанность... Для преступника овчинка  не
должна стоить выделки. А сейчас ему  просто  предлагают  ценник  -  сделаешь
то-то, получишь такое-то наказание. Как бы заранее ПРЕДЛАГАЮТ ему  совершить
преступление,  если  он  считает  возможным  для  себя   понести   указанное
наказание. А отчего же не отсидеть семь лет, даже в нашей тюрьме, если  есть
возможность украсть миллион? Только покажи где он лежит! Стадо ломанется, от
желающих отбоя не будет. А надо сделать такую  систему  наказаний,  чтоб  на
машине,  перевозящей  деньги,  можно  было  плакат  вывешивать:  "Тут  лежит
миллион". И чтоб ни одна зараза не позарилась!
   - Ну это ты уже хватил через край!  -  выходя  на  набережную,  улыбнулся
Владислав Петрович. - Желающие  все  равно  найдутся.  Некоторых  не  сильно
останавливает и высшая мера наказания.
   - Вот их и вешать... Очень даже удобно. Хорошо, когда  найдутся  желающие
повесится при большом скоплении народа и под музыку. Другим неповадно будет.
Веришь?
   - Да уж, похоже  на  правду...  -  следователь  уже  явно  настроился  на
шутливый лад. - Хочешь мороженного?
   - Ну, если развесного, тогда с удовольствием. В стаканчиках я не  терплю.
- Саша быстро заводился,  но  так  же  быстро  умел  отходить.  -  Пойдем  в
"Островок", а?  Там  мороженное  подают  с  клубникой  и  киви,  очень  даже
съедобно. Только, если ты угощаешь, я бабок ни гроша не взял.
   - Вот захребетник... - рассмеялся Владислав Петрович. - Пойдем, пойдем.
   Народу на набережной было полно. Торговцы  летними  сувенирами  наперебой
предлагали с лотков лакированные ракушки, засушенных крабиков и самые разные
безделушки из местных пород дерева. Покупали у них не  много,  но  толпились
изрядно,  а  вот  к  веселому  горластому  фотографу  с  обезьянкой,  стояла
приличная очередь из желающих запечатлеться на фоне ласкового  южного  моря.
Фотограф в шортах, шляпе и рубахе  с  яркими  разводами  работал  споро,  не
уставал  отпускать  безобидные  шуточки,  создавая  по   настоящему   летнее
настроение.
   Над морем трепетали паруса прогулочных яхт, дул не сильный, но устойчивый
бризовый ветер, а солнце уже не казалось таким злым и безжалостным. Почти  у
самой воды, словно диковинные исполинские грибы, пестрели зонтики прибрежных
кафе и ресторанчиков, яркой белизной новенькой пластмассы выделялись столы и
стулья. Все чистенькое, словно игрушечное. Едва уловимо пахло морской  солью
и прелыми водорослями.
   Вниз, к  морю,  вела  широкая  лестница  и  Владислав  Петрович  уверенно
направился к ней.
   - Посидим минут двадцать... - довольно, как кот, сощурился он. - А то так
задолбала эта жара...  Поедим  мороженного,  а  я  кофе  выпью.  В  кабинете
наглотался растворимого, теперь организм просит чего-нибудь получше.
   - Дорогой тут кофе... - осторожно заметил Саша.
   - Эх... В могилу денег все равно ни копейки забрать не  дадут,  да  и  не
нужны они там.
   - Хорошая  философия!  -  одобрительно  хмыкнул  Фролов,  выбирая  столик
поближе к воде.
   Эффектная длинноногая официантка смерила Сашу каким-то странным взглядом,
видать  с  этим  приличным  заведением  его  футболка,  штаны   и   шлепанцы
гармонировали не очень.
   - Пива? - чуть скривившись спросила она.
   Грудь у нее выпирала так, что на белой сорочке, казалось, вот-вот  сорвет
пуговицы, они визгливыми рикошетами ударят в стол и улетят  далеко  в  море.
Черная юбка кончалась чуть раньше, чем начинаются ноги, а волосы походили на
гриву матерого льва.
   - Два мороженных с клубникой и одно кофе. -  с  легкой  издевкой  ответил
Владислав Петрович, уложив на стол свою папку. - Кроме клубники не  забудьте
положить киви и ананас. Саня, хочешь вина? -  На  шару?  -  Фролов  нарочито
осклабился, вызвав у официантки легкое содрогание. -  Я  ж  тебе  говорю!  -
поддержал его манеру следователь. - Угощаю!
   - Хе... Тогда пусть хоть уксус  несет!  Но  лучше  "Крымский  эдельвейс".
Двести грамм в запотевшем бокале. А на закуску...
   - Обойдешься. - оборвал его Владислав Петрович.
   - Правильно! Ну кто сухое вино закусывает? Что мы, варвары, что ли? И  не
надо ананасов в мороженное! Вычеркните. Вообще нет, впишите обратно.
   Официантка все это выслушала с чуть отвисшей челюстью, аккуратно записала
в блокнотик и с явным вздохом облегчения поспешила дальше. Заносчивый вид  с
нее как ветром сдуло.
   - Безнаказанность... - вдруг очень серьезно сказал Саша. - Вот  я  сейчас
над милой девушкой буквально поиздевался. А  почему?  Потому  что  никто  не
выйдет из подсобки и не набьет мне морду. - Ну, эту  девушку  можно  назвать
какой угодно, только не милой.
   -  Какая  разница!  Я  говорю  о  принципе.  Все  корни  зла  растут   от
безнаказанности. Знаешь, почему я так вскрысился на тех гопников,  что  тебя
оплевали? - Меня пожалел?
   - Да снился ты мне триста лет... - шутливо отмахнулся Фролов. -  Они  мне
напомнили юсовцев.
   - Тьфу на тебя! А они тут причем? Ты как жидофоб уже, который везде  ищет
происки мирового сионизма. Самому не смешно?
   - Ничуть! Ты лучше послушай. Он закинул ногу на ногу и положил ладони  на
стол.
   - Давай поглядим на все это, став на сторону тех хулиганов.  -  предложил
он. - Что они делали? Пили пиво,  курили,  слушали  музыку.  Им  хорошо,  им
весело, но главное - их много. То есть за ними сила. -  Согласен.  -  кивнул
следователь.
   -  А  теперь  поглядим,  почему  именно  им  хорошо.  Они  взяли  у  папы
магнитофон, у мамы денег, а часть, я уверен, забрали  у  более  слабого.  На
пиво и сигареты. Своего труда они в  эту  развлекуху,  поверь  мне,  вложили
минимум. То есть сегодняшнему комфортному состоянию они обязаны  опять  таки
силе. Но, как говорил старик Эйнштейн, все на свете относительно. Смысл даже
не в силе, а в наличии рядом более слабого и  желательном  отсутствии  более
сильного. Отними  любой  из  этих  двух  факторов  и  компания  гопников  не
собралась бы.
   - Почему? - удивленно поднял брови Владислав Петрович.
   - Поясняю... - Саша несильно стукнул ладонью по  столу.  -  Если  убираем
более слабого, то где взять денег и магнитофон? - По твоему отец этого Форсы
слабее его самого?
   - Конечно! Не физически, так морально. Если  дал  магнитофон,  значит  не
нашел сил отказать, или не посчитал нужным, а вполне возможно, что он вообще
на работе и о пропаже не знает, тогда он не  в  силах  защитить  собственное
имущество. Пойдет?
   - Пока да. Философ... Давай, развивай.
   - Агась... Значит, если убрать слабого,  сегодняшняя  гулянка  отменилась
бы. Теперь попробуем вставить в уравнение  фактор  наличия  более  сильного.
Тогда у них кто-то просто отобрал бы и магнитофон, и  деньги.  Теоретически,
понимаешь?
   - Конечно.  -  Вот  мы  и  получили  "золотую  формулу"  агрессивности  -
агрессивность существует при наличии структуры, у которой  можно  забрать  и
отсутствии структуры, которая может забрать  у  тебя.  Или  уничтожить  тебя
самого.
   - Твоя формула не учитывает внутреннюю дисциплину и  внутреннюю  культуру
поведения. - покачал  головой  Владислав  Петрович.  -  Я  не  стану  ничего
забирать у того, кто слабей меня, даже если никакое наказание мне не грозит.
   - Ха! Так это самое главное! Хорошо, что  ты  заметил.  К  этому  мы  еще
обязательно вернемся. Теперь давай поглядим на США, как  они  возникли  и  к
чему пришли. Представь себе уже  вполне  сформировавшийся  отброс  общества.
Эдакого  усредненно-карикатурного  туповатого  троечника-десятикласника.   В
существующем обществе ему  место  отведено  весьма  незавидное,  поэтому  он
садится на корабль и... И вдруг попадает в чудное место, где всего вдоволь -
пива  вдоволь,  девок,  жратвы.  Надо  только  отобрать  все  это  у   детей
детсадовского возраста. Наивных и слабых. Именно  такими  были  индейцы  для
технически оснащенных и пофигически настроенных переселенцев из  Англии.  Не
англичан, попрошу заметить, а людей, оставивших свою родину  в  поисках  тех
радостей жизни, которые им не добыть дома  ввиду  собственной  убогости  или
лени. Саша, довольный проведенной аналогией, откинулся на спинку стула.
   - Как ты думаешь, - хитро спросил он. - Что будет  делать  наш  троечник?
Ведь никакой силы, могущей диктовать ему какие либо условия, в данном  месте
не существует.
   - Это зависит от его  моральных  качеств.  -  упрямо  повторил  Владислав
Петрович. - Один станет забирать добро  у  детей,  другой  примется  с  ними
торговать тем, что привез, распашет землю... - Стоп! - снова  поднял  ладонь
Саша. - Давай возьмем идеальный вариант. Первым приехал самый расчудесный из
троечников. Добрый, честный, трудолюбивый. Таких не бывает,  конечно,  но  я
специально взял такого, чтоб у тебя не было никаких  сомнений.  Он  приехал,
никого не обижает и даже встает на защиту несчастных индейцев, когда его  же
соотечественники,  но  уже  не  такие  морально  устойчивые,  начинают  бить
коренное население. Победит, естественно,  та  мораль,  которая  окажется  в
большинстве, плюс та, какая  поведет  себя  более  активно.  И  поскольку  у
троечников,  недоучек,  отщепенцев  и  лентяев   чаще   встречается   именно
безнравственная мораль, нам становится понятно,  что  индейцы  обречены.  Их
выбивают дружными залпами "Винчестеров" и "Кольтов", после чего без  всякого
труда, не считая пролитой крови, подгребают под себя все богатство. -  Ну  и
что? - пожал плечами следователь. - Так поступали и европейские  государства
в Африке, в Индии, в Южной Америке. - Ээээ... Постой... Разница есть и ты ее
сейчас быстро  уловишь.  Некоторое  время  Америка  была  вполне  нормальной
страной. Ну и что, если все ее население составляли те, кто не  устроился  в
Европе? Как и в любой стране в Америке были  хорошие  и  плохие,  честные  и
гады, богатые и бедные. Но время шло, богатые  оббирали  и  убивали  бедных,
оставшиеся бедные постепенно богатели. Вот в этом  и  разница,  дорогой  мой
Владислав Петрович, что на том проклятом  континенте  всего  было  вдосталь.
Золота, алмазов, нефти, урана, свободного места и чистой  воды.  Хватило  на
всех, еще даже осталось.
   Молча подошла официантка и на стол стали две вазочки  мороженного,  чашка
кофе и толстопузый бокал с вином. Бокал и впрямь был запотевшим, а  от  кофе
шел вполне соответствующий цене аромат. Фролов  пригубил  вино  и  налег  на
мороженное, выуживая ложкой крупные ломтики клубники, ананаса и киви.
   - И вот, - пережевывая продолжил он.  -  Через  двести  лет  мы  получаем
здоровенную банду гопников, задарма набравших пива,  девок,  магнитофонов  и
прочего.   Все   они   сидят   на   одной   огромной   лавочке,   называемой
Североамериканским континентом и... Что они делают?
   - Отдыхают... - отпил кофе Владислав Петрович.
   - Правильно! - снова приложившись к бокалу, ответил Саша. - Кто-то там на
Диком Западе продолжает пахать на фермах, но подавляющее большинство  просто
отдыхает.   Имитируя,   по   большому   счету,   кипучую   деятельность   по
перекладыванию денег  из  одного  мешка  в  другой.  Это  у  них  называется
бизнесом.  Они  достигли  практически  всеобщего  достатка   и   комфортного
состояния, эйфории от прошлых побед и безоблачного  будущего  впереди.  Того
самого состояния, которое испытывают гопники,  пьющие  пиво  на  лавочке.  Я
утрирую,