ка.  Неудобно,  а
потому маловероятно. Скорее всего в доме. Ага... Вон там видно окошко.  Саша
добавил увеличение.
   Нет! Закрыто, а через стекло не постреляешь.
   Он снова уменьшил увеличение,  чтобы  сохранить  приличный  угол  обзора.
Смотрим, смотрим...
   Как же можно стрелять с чердака без окошка? Значит все же не  с  чердака?
Ну хитер, америкащка, ну хитер... Где же ты  спрятался,  милый?  Мне  очень,
очень нужно тебя найти. Стоп! Что это тут у нас?!
   Он добавил увеличение до предела и впился глазами  в  красную  черепичную
крышу. В одном месте зияло небольшое черное  отверстие,  словно  вынуты  две
чешуйки из обожженной глины. - Мать честная... - шепнул Саша, пытаясь  унять
неистово заколотившееся сердце.
   Надежда тут же загудела в груди  буйным  пламенем,  начисто  выжигая  всю
неуверенность, весь расползшийся страх.  Не  спешить!  Надо  все  хорошенько
проверить... Шанс у нас будет только один.  Если  ошибемся,  то  расстреляют
нас, как кур в клетке.
   Фролов очень осторожно вынул голову из рюкзака и снял шлем. Ветерок сразу
принялся  играть  взмокшими  от  крови  короткими  прядями,  приятно  холодя
макушку.
   Ну ладно! Двум смертям не бывать, а одной все  равно  не  миновать.  Все,
поехали...
   Он снова просунул голову  в  брезентовую  духоту  ранца  и  глянул  через
прицел. Надо смотреть очень внимательно. Очень. Правая рука начала поднимать
шлем над кромкой рюкзака. Выше, выше... Есть! Тонкая струйка дыма  мелькнула
из черной прорехи в черепице и тут же руку  рвануло,  зло  вышибив  шлем  на
землю. Тукнул приглушенный расстоянием выстрел. Есть, родной... Есть!
   Ну, теперь как у ваших хваленных ковбоев - кто  быстрее,  то  и  выиграл.
Готов? Сердце колотилось до свиста в  ушах,  когда  Саша  прилаживал  снятый
прицел к винтовке. Сейчас, сейчас...  Он  не  был  религиозен,  но  неистово
хотелось  молиться,  поэтому  он  принялся  поминать  добрым   словом   всех
вспомнившихся богов, начиная от Одина и кончая Кришной. Может помогут? Эх...
Все равно стрелять не им, а мне!
   Ну что же, ладно... Стрелять, так стрелять!  Все  равно  мы  увидим  друг
друга в прицел одновременно, когда я толкну рюкзак. Он упадет в траву  и  мы
останемся один на один, словно на дуэли,  когда  падает  на  снег  брошенный
секундантом платок. И у нас будет совершенно одинаковое время на  выстрел  -
все честно.
   Хитрый  Обманщик  плотно  прижалась  прикладом  к  плечу,  Фролов  хорошо
продышался, сжигая в крови лишний адреналин, посмотрел на траву,  успокаивая
глаза. Нормально. Обычный выстрел. Надо только не тянуть слишком долго. И не
в коем случае не спешить.
   Саша прикинул примерный угол прицеливания и толкнул рюкзак.
   Он упал почти моментально, вдавленный в траву тяжестью патронного ящика и
в сетку прицела  сразу  же  ворвалась  красная  черепичная  крыша.  Левее...
Спокойно, плавней. Чуть ниже черной дыры, туда где у снайпера грудь...
   - Ухххх!!! - взревела Хитрый Обманщик, немилосердно толкая в плечо.
   Американец  выстрелил  тоже,  но  замялся  всего  на  половину   секунды,
неожиданно увидев в прицел русского снайпера. Действительно  страшно,  когда
прямо в лицо глядит хищная линза прицела. Очень страшно -  к  такому  вообще
невозможно привыкнуть. Это совсем не то, что стрелять по фанерным мишеням на
стрельбище.
   Расстояние в километр пуля пролетает чуть дольше секунды и Саша это учел,
когда задумывал свой отчаянный план.  Целая  секунда!  Противник  без  труда
сможет увернуться, если смотрит  в  оптику  -  надо  быть  слепым,  чтоб  не
заметить момент выстрела через прицел. Именно поэтому так  важно  выстрелить
первым, хоть на чуть-чуть, хоть на короткий, спрессованный  нервами  миг.  И
Фролов успел - его пуля  пролетела  половину  расстояния,  когда  американец
выдавил  спуск.  Это  решило  все:   Смертоносное   крупнокалиберное   жало,
начиненное ртутью, звонко пробило глиняную  плитку  черепицы,  расплющилось,
разлетелось тысячей сверкающих шариков и вышибло в животе американца  жуткую
отвратительную дыру. Безнадежно смертельную.
   В это время Саша уже спешно откатывался в  сторону  вместе  с  тяжеленной
винтовкой, стремясь уйти с  траектории  вражеской  пули.  Успел  -  одинокий
фонтанчик земли взвился в полуметре от левого локтя. Но расслабляться рано -
вдруг и его пуля прошла мимо?
   Рычаг вниз, затвор на себя, гильзу долой  ударом  об  пол.  Новый  патрон
вставляем в затвор, обратно в казенник, на место запор.
   Нет: Явно спекся америкашка: Затих.
   Фролов отвел взгляд от прицела и вытер о рукав мокрую от пота ладонь.
   Вот и все... Он без сил уронил голову в траву...  Хотелось  бы  полежать,
размазывая щекой сочную горечь, но  времени  нет  ни  секунды,  надо  тащить
Андрея. Потом отдохнем.  Рыбу  вместе  половим,  выпьем  водки  за  погибших
друзей...
   Он снял с себя многострадальную маскировочную накидку,  -  продырявленная
накидка Андрея уверенности не вызывала, - завязал два узла, чтоб  получилось
что-то  среднее  между  гамаком  и  носилками,  потом   вытащил   из   ранца
металлическую крышку патронного ящика и сделал из нее жесткое  дно  носилок.
Теперь если тащить волоком, то Андрей не собьет спину о камни.
   Фролов на секунду задумался. Хитрый Обманщик... Что делать с ней?  Тащить
почти полтора километра вместе с раненным - немыслимо. В  таких  случаях  по
инструкции  сверхсекретная  винтовка  должна  быть  уничтожена  подрывом,  в
рюкзаке для этих целей даже есть специальный контейнер  со  взрывчаткой.  Но
сделать этого Саша не мог. Это же все равно, что добить в затылок  раненного
товарища! Какой идиот писал эти инструкции? Просто так оставить винтовку  на
склоне тоже нельзя - увидят в бинокли. И наши увидят,  и  американцы,  может
даже кто-то из чеченцев остался. Для одних это хороший  трофей,  для  других
нарушение инструкции. Не видать им этого! Спрятать  бы  где-нибудь!  Да  вот
только где? Придется тащить до кустарника, который виднеется ниже по склону,
как раз по пути. А там поглядим. От двух сотен  метров  ничего  со  мной  не
станется, дотащу обоих.
   Он взял из ранца взрывчатку с детонатором, уложил  друга  на  самодельные
носилки-волокуши,  подхватил  винтовку  за  специальную  рукоять  и  натужно
крякнув двинулся вниз по склону на северо-восток. Идти было  не  так  сложно
как представлялось, сильно помогал довольно  крутой  уклон,  но  Андрей  при
каждом неосторожном рывке стонал, заставляя замирать сердце. Потом он  начал
беспрерывно просить пить и Саша еще больше ускорил шаг. Лицо у  друга  стало
совсем  белым,  будто  маска,  на  пересохших  губах  проявились  отчетливые
кровавые трещинки, а закрытые глаза утонули в нехороших темных кругах.
   Фролов обливался едким потом, но тянул как электровоз - изо  всех  сил  и
совершенно бездумно, даже иногда рычал от натуги. Винтовка почти не  мешала,
хоть и весила добрый  пуд  вместе  с  прицелом,  просто  рукоять  для  носки
продумали досконально, приделав в самом что ни на есть центре тяжести.
   Вообще-то  каждый  в  спецназе  знает  маленький  но   надежный   секрет,
помогающий заставлять тело перетаскивать огромные тяжести на  очень  большие
расстояния.  Нужно  только  разорвать  связь  между  разумом  и   работающей
мускулатурой, войти в состояние очень близкое к гипнозу, когда тело само  по
себе, а мозг словно видит сны наяву, грезит и бредит, но  не  мешает  мышцам
мерно сжиматься и разжиматься  с  безустанностью  работающего  сердца.  Раз,
два... Раз, два... Нужно войти в ритм  -  это  главное.  Нужно  смотреть  не
вперед, где неспешно скрадывающееся расстояние вызывает в  мозгу  панику  от
необходимости его пройти, а прямо под ноги, точно на тупые  носки  штурмовых
ботинок. Тогда весь мир сужается только до мерно ступающих ног и нет никакой
разницы сколько уже  прошел  и  сколько  еще  осталось.  Даже  время  теряет
смысл... Все растворяется в едином ритме шагов, какими бы  тяжелыми  они  ни
были. Раз, два... Раз, два... Раз, два...
   Саша настолько увлекся, что не заметил, как ввалился, словно  медведь,  в
густой и довольно высокий кустарник, вцепившийся корнями в каменистую землю.
В миг, когда сознание вновь соединилось с телом, вся тяжесть, вся  усталость
навалилась на плечи злым многотонным прессом, ноги подкосились и  измученный
снайпер повалился в тень ближайшего куста.
   Не спать!!! Встать, солдат! Встать!!!
   Фролов  помотал  головой,  будто  собака,  вылезшая  из  воды  и  коротко
осмотрелся. Почва, изъеденная дождевыми потоками, походила на  полуистлевший
труп - скальные  полосы,  поросшие  желтым  лишайником,  торчали  из  рыхлой
почерневшей земли, как старые  кости.  Пахло  сухой  перегнившей  листвой  и
подземной сыростью близкой пещеры, но Саша не стал ее  искать.  Незачем.  Он
опустил винтовку в глубокую узкую расщелину,  достал  взрывчатку,  установил
таймер на две минуты, и сунул под корень ближайшего куста. Потом вцепился  в
носилки и с жутким рычанием рванул вниз по склону.
   Войти в состояние самогипноза он не успел, поэтому боль в сорванных жилах
пронзила все тело, неприятно  хрустнули  поясничные  позвонки,  а  на  глаза
словно бы опустились плотные кроваво-красные шторы.
   Вперед!!!
   За  спиной  ухнул  взрыв,  но  это  будто  в  другой  вселенной,  далеко,
совершенно незначимо, даже оборачиваться нет никакого смысла.
   Андрей уже не стонал и не ясно было, жив он там еще или нет, но для  Саши
это уже не имело никакого значения - он бы друга тащил  и  мертвым.  Главное
вперед, вперед! Раз, два, раз, два...
   Ткань носилок истерлась о землю и лопнула почти на дне ущелья,  когда  до
условленного места встречи оставалось метров четыреста.  Почти  дошел  ведь!
Еще бы чуть-чуть! Каравьюрт шумел  высокими  тополями  в  трехстах  метах  к
востоку и оттуда отчетливо слышалось рычание мощного  хаммеровского  дизеля.
Успели сгрузить с вертолета, сволочи...
   У Фролова подкосились  ноги,  он  был  настолько  измучен,  что  не  смог
подняться, горячие слезы жгли лицо, падали в ароматную  горечь  травы.  Руки
дрожали, ноги наотрез отказывались подчиняться, в  душе  закипала  тихая  но
настойчивая истерика.
   Он попробовал взвалить Андрея на плечо, но без всякого  проку  -  слишком
тяжелый. Не поднять. Надо бы хоть чуть-чуть отдохнуть, тогда  получится,  но
время не просто текло, а совершенно физически вытекало через раны  друга.  И
тогда Саша не выдержал, сел  на  корточки  и  завыл  совершенно  по  волчьи,
громко, протяжно и безнадежно, задрав к безразличному небу закопченное лицо.
   - Помогите мне, боги! - чуть успокоившись зашептал он. -  Никогда  больше
ни о чем не попрошу. Никогда! Слезы лились из глаз сплошным  потоком,  грязь
на лице размазалась, воротник куртки промок.
   - Дайте мне силы! Ну пожалуйста!
   Потом опомнился - до селения совсем близко, америкосы глядят в бинокли  и
ржут. Фиг вам! Он снова попробовал взвалить раненного на плечо - на этот раз
получилось. Пошел тяжело, медленно, шатаясь на каждом шаге. Главное выйти  к
дороге... До нее ведь совсем чуть-чуть. Дотащу... Дотащу... Дотащу...
   А  там  машина,  врачи,  капельница  с  кровезаменителем...   Все   будет
нормально, главное дойти.
   Со стороны Каравьюрта донеслось шипение включенного мегафона.
   - Уважаемый господин! - на чистейшем русском пронеслось над горами.  -  С
вами  говорит  командир  отряда  миротворческих  сил  НАТО.   Вы   нарушаете
охраняемую нами трехсотметровую зону безопасности селения Каравьюрт.  Просим
вас немедленно отклониться к северу, иначе мы вынуждены будем открыть  огонь
в целях недопущения вторжения в охраняемую зону. Спасибо.
   Фролов чисто автоматически отклонился влево, но идти наискосок по  склону
оказалось вовсе не так просто - уставшее тело настойчиво тянуло вниз, строго
на восток. К  тому  же  подвернувшийся  под  ногу  камень  ощутимо  вывернул
голеностопный сустав и теперь стало совсем худо, хоть реви в голос. Пришлось
плюнуть на все и спускаться, как легче - осталось-то всего  метров  тридцать
до низины, а там и до дороги рукой подать.
   Первые пули из Каравьюрта ударили по дороге, когда до нее уже можно  было
ножом добросить, защелкали часто и звучно  по  смешанным  с  землею  камням,
взлетели вверх короткие бурые фонтанчики и клочья травы. Тут же  с  урчанием
"Хаммера" смешалась гулкая пулеметная очередь. Пугают. Ну-ну...
   -  Это  предупредительная  стрельба.  -  холодно   пояснил   мегафон.   -
Пожалуйста, покиньте охраняемую зону безопасности.
   Больше Саша не слушал - какая разница, что он там лопочет?  Если  делать,
как говорят, то придется бросить Андрея -  в  обход  не  дотащить.  Если  же
ослушаться, то расстреляют обоих. Что хуже? Нет разницы. Какой смысл спасать
собственную  шкуру,  если  наверняка  погибнет  друг?  Хрен  вам!   Давайте,
стреляйте! Какие вы смелые с пулеметом  против  безоружного  и  раненного...
Гады.
   Стреляли еще дважды: одна очередь прошла выше по  склону,  другая  совсем
рядом, сбоку. Не понятно, зачем тратят патроны? Неужели действительно думают
напугать настолько, что брошу раненного? Идиоты безмозглые... Или  судят  по
себе? Тогда Саша еще очень мало знал об американцах, это потом  он  выяснил,
что для  них  вполне  естественным  является  оставить  товарища  в  опасной
ситуации, под обстрелом например, сказав  ему:  "Держись,  старик,  я  скоро
приведу помощь!" За такие действия никто  бы  даже  не  осудил,  ведь  глупо
умирать двоим, когда один может спастись.  Наверное  действительно  глупо...
Фролов поудобнее перехватил Андрея и из последних сил потащил его по  дороге
к условленному месту встречи. Пулемет молчал. Видно поняли, что на испуг  не
взять, а бить РУССКОГО на поражение все же боялись. Мало ли  что...  Если  у
русских переклинит мозги местью или чем-то похожим, то их, говорят,  никакие
командиры, политики и дипломаты уже не остановят,  никакие  общечеловеческие
ценности, которые внедрялись с таким трудом. Так ведь  уже  было  во  второй
чеченской  войне,  когда  все  усилия  мирового   сообщества   по   "мирному
урегулированию" кавказского кризиса пошли насмарку, после того, как  русские
стали мстить за взорванные в Москве дома. Вынесли  террористов  полностью  и
Америке  пришлось  снова  вбухивать  колоссальные  средства,   чтоб   заново
возродить в Чечне бандитское государство. И  вот  опять,  похоже,  все  идет
прахом, началась третья чеченская война и федеральные войска снова  выбивают
последние  банды  террористов  в  горных  районах.  Ну  сколько   им   можно
втолковывать, что месть это плохое, низкое чувство, что надо  было  пережить
горе и договориться с гордым свободолюбивым народом Ичкерии, а  не  выбивать
их, как шакалов?
   Последние сотни метров по пыльной  дороге  Саша  уже  полз  на  карачках,
подтягивая Андрея за воротник куртки. Сил совсем не осталось, кулаки и локти
в кровь, дыхание рвется не то хрипом, не то глухим  жутковатым  рычанием.  А
еще сто метров до конца "зоны безопасности"... Не пройти... Все...  Точка...
Лечь и умереть. Уснуть и видеть сны. О небе с пушистыми облаками, о заросших
маками полях, о ярких одуванчиках в густой,  зеленой,  мягкой  и  совсем  не
горькой траве.
   Через  урчание  стоящего  на  окраине  селения  "Хаммера"  со   станковым
пулеметом, прорвалось знакомое  до  боли  тарахтение  раздолбанной  подвески
базовского "УАЗика". Приехали, не подкачали! Какие молодцы, ребята...
   - Я тут! - еле слышно прохрипел Фролов. - Сюда...
   Не слышат... Он снял с Андрея единственный уцелевший шлем и включив рацию
пошептал в микрофон:
   - Я Эхо... Нахожусь в двухстах метрах к северу от  Каравьюрта,  прямо  на
дороге.
   - Эхо, я Ноктюрн полста первый (базовский позывной), слышу тебя  и  вижу.
Не могу подойти ближе. - Что?!
   - Зона безопасности. Командир НАТОвского отряда только что выходил с нами
на связь, сказал, что тебя пропустили, поскольку ты  без  оружия,  а  нас  с
машиной не пропустят. Вон, "Хаммер" поставили с пулеметом, видал?
   - Слыхал, урчит. Мужики, я раненного сто метров еще не протащу, верите? У
вас же красный крест на борту! Не будут они стрелять.
   - Будут. Предупредили. Что им красный крест на военной машине,  если  они
по больницам в Югославии бомбы кидали?
   Саша попробовал восстановить дыхание, но получалось плохо. Тащить  Андрея
он больше не мог. Даже на сантиметр сдвинуть. Есть все  же,  видимо,  предел
человеческим возможностям.
   - Эхо... - осторожно позвали наушники.
   - На связи... - зло шикнул Фролов.
   - Что с твоим раненным?
   - Большая кровопотеря. Уже без сознания. А так рана вскользь,  но  видать
важный сосуд зацепило. От такой царапины глупо умирать, верите? Да  сделайте
что-нибудь, черт вас там всех разбери!
   - У него шок?
   - Я что, доктор? От болевого шока я ему промедол вкатил, но  у  него  уже
явно развивается шок геморрагический... Сильно смахивает на  третью  стадию.
Что я еще могу? Нашли место и  время  для  консилиума!  Не  можете  проехать
машиной, давайте сюда одного санитара без оружия. Пусть даже руки  поднимет,
ничего, от стыда не помрем. Хоть до гола  его  разденьте!  Главное  дотащить
раненного до машины, а там уже разберемся.
   Видать дошло... Один из сидящих в "УАЗике" снял  форму,  в  одних  брюках
остался, накинул на голый торс белый халат и спрыгнул в дорожную пыль.
   Доктор что-то взял из машины и подняв  руки  двинулся  по  дороге  -  шел
прямо, плечи расправлены, в поднятой руке что-то есть  и  когда  он  подошел
ближе, Фролов понял, что это большой пластиковый  пакет  с  кровезаменителем
для внутривенного вливания. Аж от души отлегло. Саша лег на спину,  раскинул
руки в горячей пыли и уставился в  небо.  Облаков  правда  не  было,  только
бездонная теплая синь, будто глядишь на море с большой высоты.
   Пулеметная очередь грохнула так, словно стреляли прямо над  ухом,  Фролов
перевернулся на живот и  успел  увидеть,  как  валится  на  спину  доктор  -
неуклюже,  вроде  как  клюшкой  по  ногам  получил.  Кругом  опадали  желтые
фонтанчики пыли. А ведь ему метров двадцать оставалось пройти, не  больше...
Саша зло шибанул кулаком в землю,  взял  носимую  аптечку  Андрея  и  пополз
вперед, на помощь доктору. Он помнил о  пакете  с  кровезаменителем  -  надо
достать. Пулемет продолжал колотить  короткими  очередями,  но  теперь  били
прицельно - пули щелкали и визжали в каких-то сантиметрах от тела.
   - Живой? - спросил он, когда подполз к раненному, лежащему в перемазанном
кровью белом халате .
   - По ногам полоснули, гады... - лежа на спине прошептал тот.
   - Давай капельницу! Ну!  -  Сможешь?  А...  Только  когда  вгонишь  иглу,
привяжи трубку куском  бинта,  чтоб  не  выпала,  когда  потащишь.  И  пакет
декстраном держи как можно выше. - Понял, понял! - Фролов достал из  аптечки
шприц-тюбик промедола и выдавил доктору в бедро, остальное выбросил, чтоб не
мешало. - Как сможешь ползти, ползи к машине, понял?
   Он помог доктору перевернуться на живот и пополз обратно. Пулемет молчал,
видно   перезаряжали   ленту.   Из   прозрачного   пластикового   пакета   с
кровезаменителем выходила такая же  прозрачная  трубка  с  толстой  короткой
иглой на конце. Капельница.  Выглядела  она  неприятно,  как  и  большинство
медицинских инструментов - трубка  похожа  на  хитиновый  хоботок  неведомой
кровососущей твари, сверкающая игла торчит, словно ядовитое жало. Но это  не
жало, это жизнь, поэтому надо спешить.
   Андрей выглядел не просто плохо -  кошмарно.  Кожа  приобрела  совершенно
смертельную бледность, а под  глазами  и  на  сгибах  запястий  обозначилась
отчетливая синюшность. Быстрее же!
   Когда снова начал колотить пулемет, Саша уже попал иглой в  вену  Андрея,
но настолько неумело, что на сгибе локтя вспухла здоровенная шишка. Три раза
пришлось колоть - это не  внутримышечные  инъекции  шприц-тюбиком  делать...
Привычка нужна.
   Так,  пакет  с  препаратом  декстрана  надо   держать   повыше...   Черт!
Американский пулеметчик п