еотъемлемое  качество  ответственных  и  сильных
людей, а следом за ней показалось и  честолюбие,  захотелось  доказать,  что
может писать лучше. Процесс захватил и через два дня  Фролов  уехал  выжатый
как  лимон,  но  оставил  друга  в  состоянии  пригодном   для   дальнейшего
существования в этом нелегком мире.
   Правда Джек уверял Сашу, что тот только зря  тратит  время,  мол,  случай
совершенно неизлечимый, многие пробовали - ничего не  вышло.  Но  остановить
бывшего снайпера было ничуть не легче, чем летящую с Останкинской  телебашни
наковальню. Он продолжал гнуть свое.
   Следующим летом он поверг приехавшего Японца в легкий шок -  поселил  его
одного на Лагерной. Мало того, он соврал, что ему  нужно  срочно  уехать  на
четыре дня. Это  оказалось  смелым  экспериментом...  Слишком  смелым,  надо
признаться.
   Однако через четыре дня подопечный был  еще  жив.  Конечно,  он  исхудал,
осунулся, глаза  горели  горячечным  блеском,  лицо  и  руки  в  ссадинах  -
заблудился в лесопарке, пытаясь выйти к продуктовому  магазину,  свалился  с
обрыва, разорвал рубашку, измазал штаны и даже потерял  одну  из  контактных
линз. Под его подушкой, на  измятом  ночными  страхами  диване,  Фролов  без
всякого удивления обнаружил ржавый топор, видать для самообороны, а на столе
обрезок не менее ржавой водопроводной  трубы,  скорее  всего  для  гарантии.
Куцого перочинного  ножика  нигде  видно  не  было,  в  данной  сверхтяжелой
обстановке он уже всерьез не воспринимался. И то хорошо.
   Самое главное, что Японец был дома, а не в морге, не  в  больнице,  не  в
милиции и не в психлечебнице. У Саши  отлегло  от  сердца.  Эксперимент  был
условно признан успешным.
   На  следующий  день  подопечный  отошел  от   шока,   стал   выговаривать
членораздельные фразы и даже изредка улыбаться. Он  понял,  что  может  жить
СОВЕРШЕННО один.  Автономно.  Теперь  его  без  всякого  страха  можно  было
оставлять  на  два  дня.  Прогресс  был  налицо,  но  Джек  все  равно  лишь
посмеивался, не верил в  успех  предприятия.  Он  приехал  из  Москвы  через
неделю, составив Японцу компанию в домике, а тот уже вовсю  чувствовал  себя
хозяином, закупал на двоих продукты и не  только  смело  варил  пельмени  на
жутковатом стареньком примусе, но дважды отважился приготовить мясо, которое
все поели без явного отвращения. Потом, сжалившись,  Фролов  разрешил  Джеку
купить на Лагерную электроплитку и чайник.
   Дни  текли  неспешной  чередой  и  подопечный   все   уверенней   начинал
чувствовать  себя   Мужчиной,   хозяином   положения.   У   него   появилась
ответственность. Ему все больше нравились реальные  экстремальные  ситуации,
вносившие в жизнь неповторимый аромат полноты, он  перестал  их  выдумывать,
перестал существовать в постоянном накрученном страхе. Процесс пошел.
   Реального экстрема прибавить не мешало... В то время Фролов  подрабатывал
охранником на складе стройматериалов, склад был далеко от города и в четырех
километрах от человеческого жилья. В степи. Сославшись  на  подкосивший  его
грипп, Саша попросил Японца подменить его на дежурстве. Тот снова впал в шок
но согласился - деваться было некуда, не гнать же на пост больного друга!
   Службу Фролов решил проверить ночью, ожидая  увидеть  запертую  на  засов
дверь и пожелтевшее от страха лицо, спрятавшееся под одеялом. Каково же было
удивление, когда из темноты его окрикнул бодрый голос  подопечного,  -  мол,
стой кто идет! - а  из-за  железобетонной  плиты  в  живот  уставился  ствол
знакомого  пневматического  карабина.   Сашиного   карабина,   который   был
торжественно вручен Японцу перед дежурством.
   Вот это был номер! После этого Фролов не побоялся  бы  поручить  другу  и
что-то действительно серьезное - не подведет.
   Каждому герою - своя награда. Ждала такая награда и Японца.
   - Будем учиться стрелять... - заявил ему как-то утром Саша.
   - Из этой пукалки? - пренебрежительно глянул  подопечный  на  стоявший  у
стола пневматический карабин.
   Фролов улыбнулся. Значит уже пукалка? Отлично... Ребенок  избавляется  от
детских фантазий. Он молча взял из тумбочки связку ключей и  поманил  Японца
за собой. В сарае Саша раскидал сложенные у стены дрова,  зажег  керосиновую
лампу и стал ковыряться ключами в скважине замурованной дверцы.
   - Поди сюда... - тихо позвал он.
   Японец присел на корточки, и обмер, глянув через  плечо  друга.  В  нише,
настороженно опершись на  массивную  сошку,  словно  ждущая  хозяина  собака
лежала Хитрый Обманщик.
   Вариация тринадцатая
   На самом деле мало кто знает, что в обучении стрельбе  патроны  не  нужны
вовсе - только мешают. Грохот выстрела и отдача начисто скрадывают  ОЩУЩЕНИЯ
самого выстрела, самое важное,  что  в  выстреле  есть.  Правильный  взгляд,
дыхание, плавное нажатие на спуск. Больше в  выстреле  нет  ничего,  как  не
тужься. Острый взгляд нужен был лучникам, стреляющим без прицела,  а  верная
рука киношным ковбоям, для которых скорость выхватывания оружия решала  все,
потому что огневые контакты  велись  на  дистанциях  около  двадцати  шагов.
Выстрел с патроном не дает возможности отработать, отточить, отшлифовать то,
что действительно делает выстрел снайперским. Поэтому, решив научить  Японца
стрелять, Фролов почти месяц каникул работал с ним без патрона.
   Первое и самое легкое - привыкнуть к оружию, научиться  чувствовать  его,
стать с ним одним целым, единой  системой,  которую  стрелки  и  инструкторы
называют системой "стрелок-оружие". Тут важно все, начиная от положения тела
в  пространстве  и  относительно  оружия,   заканчивая   правильным   хватом
винтовочного ложа и верным упором приклада в плечо. Благо,  что  КСК  "Рысь"
имеет   огромное   количество   ортопедических   регулировок,    позволяющих
адаптировать тело к оружию. Но поначалу работали не только без патрона, но и
без оружия - Саша учил подопечного лежать, стоять, изготавливаться с колена,
быстро менять одно положение на другое. Для этого использовался тот же самый
стандартный покупной пневматический карабин ИЖ-МР-512 - не оружие, но  и  не
макет из доски, скорее намек на оружие.
   Кода Японец перестал лежать в раскорячку  и  горбиться  при  изготовке  с
колена, когда его перестало раскачивать  ласковым  майским  ветерком,  когда
глаза  перестали  слезиться  от  напряжения,  а   мышцы   ныть   от   жуткой
неестественности позы, он взроптал о том, что ему все это надоело к  чертям.
Фролову надоело не меньше, но в целях чисто воспитательных, он  промариновал
"новобранца" еще три дня, использовав установившиеся, как по  заказу,  самые
жаркие дни лета.
   - Замри как камень! - с горящими глазами, декламировал Саша. - Как скала,
как черная тень в углу ночной подворотни,  как  привинченный  к  полу  сейф.
Врасти в землю, пусти корни, почувствуй себя тяжелее, чем ты есть  на  самом
деле. Вколоти в себя, что изготовка к стрельбе куда более  естественна,  чем
поза, в которой ты сидишь на толчке. Но сидишь ведь, с унитаза не падаешь!
   Японец внимал.
   Дышать и держать взгляд оказалось и просто, и сложно одновременно. Ну что
может быть легче,  чем  хорошо  продышаться,  потом  перед  самым  выстрелом
набрать полную грудь воздуха и выпустив ровно половину,  замереть  и  начать
движение пальца на спуске? Запросто... Но куда сложнее оказалось сделать это
в нужном положении, как уже научился, да  еще  держать  при  этом  мушку  на
конкретном участке цели. Сложность каждого действия  казалась  ничтожной  по
сравнению с необходимостью производить их в синхронной согласованности  одно
с другим. Ни на секунду позже, ни на секунду раньше...
   В эти две недели Японец понял, что такое секунда и сколько много можно за
нее успеть. Теперь он с показной небрежностью говаривал при случае:
   - Секунды через две-три подъехал троллейбус...
   Это радовало Сашу - для стрелка есть два  наиважнейших  чувства:  чувство
времени и связанное с ним чувство ритма. Подопечный  понял  первое  и  начал
потихоньку постигать второе. Будет толк...
   В начале третьей недели Саша, зайдя  в  домик  на  Лагерной  рано  утром,
бесцеремонно разбудил Японца. При этом Джека он  оставил  мирно  дремать  на
соседнем с кроватью диване.
   - Подъем! - Ты сдурел? - сонно таращился юноша почти не видящими глазами.
- Дай умыться...
   - Отставить! - Фролов  честно  отыгрывал  роль  образцового  сержанта.  -
Ладно, умывайся,  надевай  линзы  и  строиться  на  подоконнике!  -  Где?  -
постепенно пришел в себя Японец. - В Караганде... - беззастенчиво сплюнул  в
дверной проем Саша. - Через пять минут я тебя  вижу  во  дворе,  одетого,  в
кедах и готового ко всему.
   - С парашютом будем прыгать? - испуг на лице  читался  неподдельный,  сон
как рукой сняло, даже  глаза  прояснились.  Припомнил  давнее  обещание,  не
забыл.
   - Обойдешься... Приятное оставим  на  потом.  Дуй,  давай,  время  пошло.
Вопросы после.
   - Есть! - на всякий случай рявкнул Японец и через минуту  вода  из  крана
загрохотала в эмалированную раковину.
   А через пять минут он уже стоял во дворе, преданно глядя Фролову в рот. -
Подтянись, курсант! - без надобности рыкнул Саша,  оглядывая  подопечного  с
головы до ног. - Задача  такова...  Поскольку  ты  дохлый  до  безобразия  и
смотреть на  тебя  противно,  будем  исправлять  ситуацию.  Мало  того,  что
смотреть противно, но и в обучении стрельбе нужна хоть какая-то выносливость
тела. Винтовка, из которой придется стрелять, тяжелая до сорванных  кишок  и
своенравная, словно необъезженный конь. Для работы с ней нужна сила. Дыхалка
тоже нужна, а сердце должно работать как у кита, вожака стада. Понял? Посему
будем бегать. Где Джеков рюкзак? Тащи... Канистру для  пива  наполни  водой,
плюс к ней набери эээ... нда,  пять  полуторалитровых  пластиковых  бутылок.
Быстро!
   Самолично набив рюкзак  двенадцатикилограммовым  грузом  воды,  Фролов  с
удовольствием водрузил его на спину  радостно  расправившего  плечи  Японца.
Подопечный бегать не умел и не терпел, но приобщение к тайнам воинской науки
приятно согревало сердце никогда не служившего парня.
   - Вперед, курсант! По направлению к лесопарку, бегом марш!
   - Погоди, давай наверх выберемся,  чего  по  этой  раздолбанной  лестнице
шпарить?
   - Ма-а-а-л-чать! - с удовольствием  выдохнул  Фролов,  наливаясь  игривой
силой, необходимой для бега. - Вперед!
   Для подкрепления слов он ощутимо пихнул  ладонью  рюкзак  и  Японец  стал
грузно карабкаться по лестнице.
   - Бегом - это если есть такой момент, когда обе ноги оторваны от земли! -
нравоучительно напомнил Саша.
   Подопечный крякнул и припустил по ступеням.
   Рюкзак был наполнен худо - пятилитровая пластиковая канистра колотила  по
заднице, бутылки грузно прыгали и пихались в спину.
   Уже в конце крутой тридцатиметровой лестницы воодушевление Японца  сильно
повыветрелось, испарясь, видимо, вместе с потом.
   - Мне так бегать нельзя... - выскакивая на  пыльную  тропинку  лесопарка,
запротестовал он.
   - Зря дыхание сбиваешь. - сухо фыркнул Фролов. Сострадания в нем было  не
больше, чем в выключенном телевизоре.
   - Да в натуре, Саня... - подопечный  попробовал  остановиться,  но  новый
толчок придал ему некоторую  устремленность.  -  У  меня  сердце  слабое!  Я
сдохнуть могу!
   - Похороним... - Да иди ты... Все, хватит!
   - Только попробуй остановись! - прорычал Саша. - Я не сержант, вбивать  в
тебя истины не стану, но  если  ослушаешься,  то  можешь  смело  забирать  с
Лагерной манатки и катиться в Москву. Насовсем. Доступно?
   Японец захрипел, но темпа не сбавил, зато умолк надолго.
   Лямки рюкзака зло давили ключицы, спина ныла от суровых  ударов  бутылок,
тропинка под ногами плясала, как палуба легкого торпедного катера на  полном
ходу, а глаза застилал не только  пот,  но  и  вполне  ощутимая  красноватая
пелена.
   - У меня линза спадает! - из последних сил прошипел Японец.
   - Закрой глаз, после поправишь!
   - Уууу... Она денег стоит!
   - Вперед! И пятисот метров не пробежал! Позорище! Вперед, чтоб тебя...  А
то в следующий раз погоню вообще без этих фишек.
   Снова молчание, свистящий хрип, топот  ног,  унылые  завывания,  пыль  на
кедах.
   - Все! - с удовольствием выдохнул Фролов. - Отдых!
   Японец стал как вкопанный и тут же получил немилосердный толчок в спину.
   - Спецназ отдыхает на ходу! - хохотнул Саша. - Шагом, шагом... Ножками!
   Мысль о том, что ходьба  с  двенадцатикилограммовым  рюкзаком  по  сильно
пересеченной  местности  может  стать  истинным  наслаждением,  никогда   не
приходила Японцу в голову. А если бы кто-то такое брякнул - не  поверил  бы.
Но когда уже задрожавшие ноги  можно  было  просто  переставлять,  а  ноющим
легким  вдруг  стало  вполне  достаточно  получаемого  из  окружающей  среды
кислорода, это казалось откровенным, ничем не прикрытым блаженством.
   Фролов усмехнулся - на лице подопечного блуждала  туповатая  наркоманская
улыбочка. Хорошо, пусть  тащится.  -  Бегом!  -  неожиданно  заорал  он,  не
замедлив резко толкнуть рюкзак широкой ладонью. - А то заснешь на ходу!
   Три километра такого пунктирного пробега  показались  Японцу  полноценным
расстоянием до Луны и обратно. И хотя назад шли пешком, выглядел  подопечный
худо - ноги заплетались, лицо вытянулось, глаза таращились  как-то  особенно
осовело. Но Фролов рюкзака у него не взял -  пусть  тащит,  не  переломится.
Беговые  тренировки  продолжались   неделю.   Оказалось,   что   возможность
подержаться за настоящую винтовку была для Японца самодостаточным  стимулом,
чтоб выжимать из себя семь потов. Его пугали не  угрозы  Фролова  выгнать  с
Лагерной в Москву, а невозможность, в  случае  отъезда,  хоть  раз  в  жизни
стрельнуть из Обманщика. Это казалось действительно страшным. Глубоко в  его
душе сохранился еще  романтический  мечтатель,  считающий,  будто  настоящим
мужчиной можно стать, только стрельнув из настоящего оружия или  подержав  в
руках настоящий, стальной меч. Это виделось как  ритуал,  как  посвящение  в
рыцари. В рыцари Света.
   Когда Джек вечерами просиживал  у  экрана  компьютера,  Японец,  лежа  на
кровати, всматривался в зыбкий экран собственных фантазий.  Но  это  уже  не
были фантазии мечтателя, - вот бы  так-то  и  так  получилось,  -  это  были
фантазии Мужчины, в них виделись конкретные  действия  для  того,  чтоб  так
получилось. В результате он пришел к неутешительному выводу,  что  даже  для
него, изменившегося, остается еще слишком много невозможного. Силенок  мало.
- Чушь! - выслушав накопленное, усмехнулся  Фролов  поутру.  -  Невозможного
нет! Если ты Человек, а не слизняк, если ты мужчина, то можешь сделать  все,
что захочешь. - Ну... Я хочу...
   - Смелее!
   - Я хочу! - расправил плечи Японец. - Молодец. Я тебе разрешаю, веришь? -
Что?!
   - Все что хочешь.
   - Погоди! -  запротестовал  юноша.  -  Но  КАК  это  сделать?  Я  полночи
прикидывал, получается, что никак.
   - Ладно... -  Фролов  почуял  важность  предстоящего  разговора  и  решил
снизойти. - Рассказывай, а то я даже не понял толком, что тебе восхотелось.
   - Ну... - Японец замялся. - Задрало одиночество, честное слово. -  Понял.
Можешь не продолжать. - Саша запустил пятерню в свои густые короткие волосы,
почесался от души,  со  вкусом.  -  Думаешь  использовать  меня  в  качестве
сводника? Не дождешься. Интимных советов я не даю, веришь?
   - Мне не нужны советы! Мне нужны ответы на вполне конкретные вопросы.
   - Задавай. Только пойдем во дворик, а то жара подступает немыслимая.
   Они вышли во двор и устроились на срубленной Джеком лавочке. Было хорошо,
приятно, красиво, но разросшийся по верху виноград  не  давал  тени,  низкое
утреннее солнце настырно пролезало под ним, слепило глаза.
   - Хреново Джек сделал скамейку. -  вздохнул  Японец.  Надо  было  в  тени
поставить, под орехом, ближе к сараю. - Тогда бы после полудня  было  плохо,
когда солнце на другую сторону перевалится. Тень от ореха за забором  будет.
- пожал плечами Саша.
   Его скамейка устраивала.
   - Значит надо было две поставить! - не унимался юноша. - Одну тут, другую
там. - Чего ты завелся? - недоуменно спросил Фролов. - Нервишки от бессонной
ночи пошаливают? Рассказывай, зачем звал.
   - Хотел поговорить о желаниях и возможностях...
   - Вечные вопросы! - весело оживился Саша. - Ну-ну...
   - Не совпадают они! Хочется всегда большего, чем можешь сделать.
   - Снова взялся со мной спорить? Человек, настоящий  человек,  может  все,
что захочет, сколько можно повторять?
   - Не все! Я летать хочу! - попробовал съязвить Японец. -  Купи  билет  на
самолет и лети. - не моргнув глазом, нашелся Фролов.
   - А без самолета?
   - Построй дельтаплан.
   - Тьфу на тебя! Ну а без дельтаплана? Как птица?
   - Прыгни с крыши.
   - Иди ты! Неужели не поймешь,  что  я  ставлю  тебе  невозможную  задачу?
Невозможную! Чтоб ты понял - не все в человеческих  силах.  Ты  же  попросту
отмазываешься,  не  желая  ответить  на  главный  вопрос.  -  Ничего  я   не
отмазываюсь! Я действительно не вижу в этой задаче ничего невозможного.
   - Ну как ничего! Если с крыши прыгнуть, то разобьешься! Понимаешь?
   - А... - серьезно прищурился Саша. - Так ты ХОЧЕШЬ летать, или нет?  Если
хочешь летать больше всего на  свете,  то  прыгнешь  и  с  крыши.  Если  это
настоящая мечта, самая главная. Жалко жизнь за мечту?
   - Жалко.
   - Значит ты НЕ ХОЧЕШЬ летать. - Хочу. Но у меня сразу два желания. Летать
хочу и живым остаться хочу.
   - Прыгай с парашютом.
   - Страшно...
   - Значит ты не хочешь летать. Понимаешь? Можно  сделать  только  то,  что
захочешь. Если  желание  сильное,  то  сам  исполнишь  его  всегда,  никакой
волшебник не понадобится. А если не хочешь, то это не желание.
   - Ты меня не понимаешь! - не на шутку обиделся Японец. - Ну ладно летать,
черт с ним. Но ты можешь представить  себе  неразрешимую  задачу,  когда  ее
решение от тебя не зависит?
   - Нет. - глядя честными глазами ответил Саша.
   - Ладно, я тебе  помогу!  -  разозлился  Японец.  -  Я  хочу  летать,  не
разбиться и не бояться.
   - Нажрись как свинья и прыгай с вытяжным карабином. Страшно не  будет.  И
не разобьешься.
   - Не пустят в самолет пьяного.
   - Прыгай с высокого дома.
   - Тьфу... - Японец устал.
   Он с закипающей обидой подумал, что Фролов  просто  над  ним  издевается,
быстро придумывая ответы, но в то же время  эти  ответы  были  на  удивление
правильными  и  действительно  вели  к   исполнению   заявленного   желания.
Получалось, что Фролов совершенно прав - если  хочешь,  то  можешь  сделать.
Просто люди, пожелав, не всегда отдают себе отчет в том, чего это  будет  им
стоить. Чем сложнее желание, тем больше цена.
   - А если... задаром? - вслух высказал мысль юноша, но Саша его  прекрасно
понял.
   И засмеялся  так,  как  не  смеялся  уже  лет  пять  -  весело,  задорным
мальчишеским смехом.
   - Задаром? - держась за живот выдавил из себя Фролов. -  Задаром?!  Ох...
Помру сейчас...
   Японцу смешно не было. Ему стало стыдно.
   - Может тебе еще доплатить за исполнение твоего желания?  -  не  унимался
Саша. - Задаром... Золотою рыбку иди ловить!
   У него даже слезы выступили, настолько его пробрало,  а  Джек  недоуменно
выглянул в дверной проем - никогда не видал бывшего снайпера в таких  бурных
чувствах.
   - Задаром... - Фролов закрыл лицо ладонями и вдруг так шарахнул кулаком в
сиденье несчастной лавочки,  что  дюймовая  доска  хрустнула  длинной  косой
трещиной. - Задаром тебе?
   Японец отшатнулся, как от  огня,  когда  разбитый  в  кровь  Сашин  кулак
свернулся в кукиш и уперся  почти  под  самый  нос.  Большой  палец  налился
красным и дрожал, будто короткий пистолетный ствол, из под ногтя  показалась
капелька крови.
   - Задаром? - зло прошипел Фролов. -  Вот  тебе  задаром!  Вкусно?  Знаешь
сколько стоит любое желание? Я говорю не о цене  за  его  исполнение,  не  о
плате, я говорю о цене самого желания, о его ценно