... - пробормотал Андрей, и Цветков, оттягивая
момент объяснения, вызвал секретаршу.
      -  Кофе,  - приказал он. - Моих сигарет и бутербродов,
что ли. Ты с чем ешь? С колбасой, с рыбой?
      -  Все  равно,  - отозвался Андрей, понимая,  что  это
вопрос "для плезиру".
      Он  еще  не дорос до того, чтобы заказывать бутерброды
секретарше продюсера общественно-политического вещания.
      Пока  ждали  кофе,  Илья Цветков зачем-то  внимательно
изучал старую сетку вещания, а Андрей нервно курил.
      Что-то  здесь  было  не так. Если поставить  на  место
программы Вешнепольского любую другую - например,  из  жизни
слонов  или о корейском фольклоре, - она моментально обретет
невиданную  популярность, просто в силу инерции зрительского
мышления. Все давно привыкли включать телевизор именно в это
время  и  именно  на  первой кнопке. Для Андрея  возможность
выхода вместо программы Вешнепольского - это даже не миллион
по  трамвайному билету. Это как если бы вдруг  обнаружилось,
что  он  побочный  сын султана Брунея и папа  перед  смертью
завещал ему алмазные копи и несколько нефтяных скважин...
      Так не бывает. Таких предложений не делают просто так,
даже  если  ты зять... своего тестя. Конечно,  тесть  -  это
-%, +., но тут есть что-то еще, это точно.
     Что же?
      И  Андрею  вдруг стало страшно. Так страшно  ему  было
только раз в жизни - на катке. Его били одноклассники,  и  в
какой-то  момент он понял, что они забьют его  насмерть.  На
счастье, пришел пьяный сторож с берданкой и разогнал их,  но
ужас,   разлившийся  в  животе,  собачий,  нутряной   страх,
заполнивший  все его существо, и обреченность, невозможность
ничего  изменить - ему с ними не справиться,  остается  лишь
покорно  ждать смерти - он запомнил до мельчайших  оттенков.
На  всю  жизнь.  Ему  никогда  не  отделаться  от  страшного
воспоминания...
     Никогда...
      -  Ладно, Андрей, - сказал Илья Цветков, мешая в чашке
сахар. - Скажем так: Вешнепольский пропал в очень подходящий
момент.   Ну,  так  совпало,  понимаешь?  Когда-нибудь   он,
конечно, найдется. Вешнепольский - не иголка в стоге сена  и
даже  не собственный корреспондент НТВ. Он - фигура,  а  все
фигуры рано или поздно возвращаются на свои места. Н-да...
     Андрей затравленно смотрел на Цветкова, и ему казалось,
что  сейчас  его  будут  убивать, как  тогда  на  катке.  Он
чувствовал:  Цветков произнесет еще две  фразы,  и  деваться
ему,  Андрею Победоносцеву, будет некуда. Он влип - так,  со
всего маху, влипает в варенье жадная глупая оса, желающая  в
один  присест наесться сладкого на всю жизнь. Она наедается,
конечно.  Но  оставшаяся  жизнь  ее  становится  смехотворно
короткой...
      -  Ты  меня  слушаешь? - спросил Цветков.  -  Ну  так,
значит.  В своем первом эфире, сразу после Нового  года,  ты
расскажешь   зрителям,   что  мы  решили   продолжить   дело
принципиального  и честного журналиста Ивана Вешнепольского.
И потому начинаем новую программу. В этой программе мы будем
так же объективно и глубоко, как Ваня, рассказывать, образно
говоря,  о  "делах наших скорбных". А для начала мы  покажем
фильм, который Иван сделал накануне своего исчезновения и за
который, мы уверены, он и поплатился. Понимаешь?
      -  Пока  да,  -  согласился Андрей, неотрывно,  словно
загипнотизированный, глядя на ложку, которой Цветков  зачем-
то продолжал крутить в чашке.
      -  Потом  ты  поклянешься довести до  победного  конца
расследование об исчезновении Ивана. Вот, собственно, и все.
Дальше  будешь просто время от времени клясться  в  любви  к
нему или что-то в этом роде...
     Андрей Победоносцев, талантливый журналист и восходящая
звезда первого канала, ничего не понял.
     - Ну и что? - спросил он осторожно. - Для чего это все?
     Цветков швырнул ложку и воззрился на Победоносцева.
      -  Ты  что,  ни х... не понял, что ли? -  как-то  даже
весело спросил он. - А? Это было обидно.
      -  Да  все  я  понял,  - злясь  и  от  злости  обретая
уверенность  в  себе, отрубил Андрей. - А  можно  посмотреть
этот фильм, который Вешнепольский снимал?
     Цветков довольно долго разглядывал Андрея, и невозможно
было  понять,  что он хотел высмотреть на его  лице.  Андрей
$ &% взмок немного под этим взглядом.
     - Этого фильма нет и никогда не было, Андрюша, - сказал
Цветков  ласково. - Ты его сделаешь и поставишь в эфир.  Ну?
Понял, что ли?
      Вешнепольского  убрали, чтобы его  именем  подготовить
небольшой  общенациональный скандал. Результатом его  должна
была стать громкая отставка очень популярного в народе вице-
премьера  по  делам  национальностей.  А  уж  дальше,  после
отставки,  либо  "Матросская тишина",  либо  место  посла  в
теплой  стране  с  берущим  за душу  названием  "Тринидад  и
Тобаго". В "верхах" еще окончательно не решили.
      Очевидно,  Вешнепольский отказался  копать  под  вице-
премьера, молодого энергичного мужика, с которым, по слухам,
дружил, а может, ему и не предлагали.
      Вице-премьер, активно Занимавшийся миротворчеством,  с
разгону  почти  что  затушил тлеющий в  течение  многих  лет
военный пожар. И просчитался.
      Окончание войны вовсе не входило в планы экспортеров и
импортеров оружия и марихуаны.
       Все   войны  в  истории  человечества  -  может,   за
исключением  тех,  что велись за теплую и  сухую  пещеру,  -
приносили   баснословные  доходы  тем,  кто  умел   на   них
зарабатывать.  В  разные  эпохи  они  велись   под   разными
лозунгами - то крест, необходимый, чтобы обратить неверных в
истинную Христову веру, то изгнание самозванцев, то  чистота
арийской расы... Война, пожалуй, самый доходный бизнес, куда
там наркотикам и нефти...
      Резвый  вице-премьер, искренне  считавший,  что  войну
можно  и нужно остановить, встал кому-то поперек горла.  Еще
одно  усилие  -  и  процесс было бы не остановить.  "Процесс
пошел",  как  говаривал самый первый президент одной  шестой
части  суши.  Поэтому следовало быстро и  ловко  подготовить
общественное мнение к отставке вице-премьера, а уж дальше  -
перечисленные   выше   варианты.  По  усмотрению   "верхов".
Вешнепольскому доверяло процентов семьдесят россиян.
      Вице-премьера  он  наверняка не  стал  бы  топить,  а,
наоборот, бросился бы спасать, и неизвестно, что бы из этого
вышло.
       Вешнепольского  убрали,  компромат  на  вице-премьера
приготовили,  выбрали  время и  человека,  который  всю  эту
чернуху бухнет в эфир.
      За  утопление  вице-премьера в эфире полагались  такие
деньги,  какие  Андрею Победоносцеву не могли и  присниться.
Деньги  переводились прямиком на счет в  швейцарском  банке.
Все солидно, как у больших.
      -  Ну теперь-то понял? - спросил Цветков со страдающей
миной.  Называть вещи своими именами ему было  непривычно  и
неприятно.  "Господи, навязали на мою  голову  еще  и  этого
козла,  -  тоскливо думал продюсер общественно-политического
вещания.  -  Цацкайся  теперь с ним, разобъясняй  очевидное,
бери грех на душу..."
       Бледный   до  зелени  Андрей  Победоносцев  раздражал
Цветкова.
      "Думал небось, деньги тут просто так на всех сыплются,
- распаляя себя, молча скрежетал продюсер. - Думал, к Вике в
кроватку  прыгнул, и все дела. Нет, дорогой, давай поработай
продажной шлюхой, которую за деньги всякий купить может,  ты
же   не  Ванька  Вешнепольский,  ты  же  хлипкая,  скользкая
гусеница. Вон потный весь. Наверное, в сортир захотелось".
      -  Андрей,  я понимаю, конечно, что все это  для  тебя
несколько... неожиданно, - продолжал Цветков сердечно. -  Но
такова  жизнь и таков мир, в котором мы живем. А  ты  теперь
человек  свой, доверенный. И поверь мне, старому и  опытному
волку,  это  немало.  Со всеми подряд я, естественно,  такие
вопросы не обсуждаю. Материалы, из которых ты слепишь  фильм
про  вице-премьера, я тебе поближе к делу покажу.  Сейчас  у
меня  их  просто нет, - зачем-то соврал он - все давно  было
готово. - Нужно только сделать так, чтобы народ поверил, что
это действительно фильм Вешнепольского. Ну, текст там, и все
такое. Кто-нибудь из твоих гавриков напишет?
      - Надо подумать, - постепенно выходя из транса, сказал
Андрей. - Надо подумать хорошенько...
      -  Ну, подумай, подумай, - разрешил Цветков, испытывая
жгучее  желание  швырнуть  в  своего  собеседника  чашкой  с
остывшим кофе. - Созвонимся тогда...
      Андрей  не  сразу понял, что его выставляют.  А  когда
понял, обрадовался чуть не до слез.
     - Вике привет, - сказал Цветков ему в спину.
      Победоносцев  оглянулся.  Илья  сидел  в  кресле,  по-
прежнему  развалясь,  и  в глазах  у  него  была  непонятная
чернота.    А   в   вальяжной   позе   привиделась    Андрею
расслабленность только что пообедавшей кобры.
      "Это он меня схавал, - с опозданием понял он. - am - и
нет меня..."
       -  Спасибо,  -  поблагодарил  Андрей.  -  Обязательно
передам.
      -  И скажи, что мы нормально поговорили, - все еще  не
выпуская   жертву   из   своих  когтей,   добавил   Цветков,
наслаждаясь  видом трясущегося лица, несколько  минут  назад
еще  очень  даже  гладкого  и самодовольного.  -  А  то  она
волновалась.
     Хотя я сам буду ей звонить, так что...
     И он махнул рукой, отпуская Андрея на волю.
      -  Почему ты орешь как бешеный, я не понимаю!  -  Вика
осторожно  накладывала  краску на  дивной  красоты  ресницы.
Время  от  времени  она  опускала руку  с  изящно  изогнутой
щеточкой  и  вглядывалась в свое отражение, становившееся  с
каждой минутой все совершеннее и совершеннее. Андрей метался
по  спальне, время от времени возникая и пропадая в зеркале,
перед которым сидела Вика. - Чего ты так испугался, дурочка?
     Андрей заскрежетал зубами.
     Дурочка! Это невыносимо.
      -  Ты  же  все заранее знала! - заревел  он.  -  И  не
предупредила! И не спросила у меня, хочу ли я ввязываться во
все это дерьмо! Ведь сейчас я уже не могу отказаться!
      -  Не  можешь,  -  с  удовольствием подтвердила  Вика,
завинчивая    тоненькую   трубочку   с   тушью:    очевидно,
совершенство  наконец-то было достигнуто.  -  А  зачем  тебе
.b* 'k" blao? Илюха сказал, сколько бабок за это положено?
      - Я жить хочу, - почти застонал Андрей Победоносцев. -
На  эти бабки, конечно, можно устроить грандиозные похороны,
но я-то хочу еще пожить!
     - Поживе-ешь! - пообещала Вика. - Поживешь, мой зайчик.
Кому ты нужен?
      Ты  же не Ванька, которого все боялись, правда? Или  в
Набережных  Челнах все до сих пор думают,  что  политику  на
первом   канале  делают  чистые  душой  работники   пера   и
телекамеры?
      Андрей  вдруг перестал метаться и замер, во все  глаза
глядя на Вику.
     - Набережные Челны-то тут при чем? - спросил он хрипло.
      - При том, - ответила Вика, осматривая себя в зеркале.
Осторожным пальчиком она нежно провела по своей щеке. - Тебе
обратно  захотелось,  подальше от  тягот  московской  жизни?
Поздно,  дурочка  ты  моя... ты же еще утром  хотел  карьеру
делать. Или передумал?
      Андрей молчал. Вика подула на пальчик и повернулась  к
нему.
      -  Привыкай, мой милый, нас с тобой ждут большие дела.
Что  Вешнепольский?  Вешнепольский - это  только  начало.  А
поначалу  всегда  страшно.  Ты  еще  выйдешь  не  только   в
генеральные   продюсеры,   но  и   в   председатели   совета
директоров,  Андрюша. С моей помощью,  разумеется.  И  никто
тебя не убьет. Этот вице-премьер из молодых, да ранних -  за
своей  спиной  никого особенно не имеет, так что  успокойся,
пожалуйста. А как, ты думал, делаются деньги на политическом
телевидении? Только так. Тебе кого-то "заказывают",  ты  его
топишь и получаешь свои проценты. Даже не обязательно знать,
от  кого. Зато как приятно - того сняли, этого убрали, а  ты
смотришь и знаешь, что твоими руками все сделано...
      Андрей схватился за голову и тут же опустил руки: Вика
смотрела  на  него  очень внимательно,  как  только  что  на
кисточку для ресниц.
      -  И  не  надо  меня разочаровывать,  Победоносцев,  -
проговорила она неожиданно жестко. - Мы еще только начинаем.
Я  понимаю,  конечно,  ты  со своей коровой  привык  мочалку
жевать  да  голодными глазами на чужие "Мерседесы" пялиться.
Отвыкай. Если хочешь чего-нибудь добиться, действовать надо!
Знаешь,  как  мне  трудно было своих  убедить,  что  ты  все
сделаешь  в  лучшем виде? А не убедила бы - и  денежки  мимо
носа тю-тю... Понял, зайчик?
      -  Значит, все это - ты, - пробормотал Андрей - скорее
для себя, чем для Вики.
      -  Конечно, я, а кто же еще? - подтвердила Вика, снова
принимаясь   изучать  себя  в  зеркале.  -   Ты   -   милый,
симпатичный, удачливый журналистик.
      Журналюшка. Журналюнчик. Пора тебе на большую  дорогу,
иначе зачем мне все это?
      Ведущий пошлых "Новостей" в качестве постоянного  мужа
мне не подходит. Я могла бы иметь их два десятка. Так что  -
служи!  Отрабатывай.  А чтоб не трусил  попервости,  я  тебе
говорю  точно - Вешнепольский пропал навсегда.  Поиски  его,
* * обычно, спустят на тормозах. Из окружения Глебова, - так
звали незадачливого вице-премьера, - тебе никто угрожать  не
посмеет.  Если  будут какие-то накладки:  в  суд,  например,
какой-нибудь  придурок  подаст или еще  что-нибудь,  -  тебя
прикроют.  А  потом  научишься так  работать,  чтобы  никому
ничего  и  в  голову  не  приходило.  Одевайся,  милый,   мы
опоздаем...
      Она  прошествовала мимо Андрея, сияя ухоженным  лицом,
бриллиантами,  немыслимой красоты платьем. Он отшатнулся  от
нее в испуге.
      Он  еще  не  до  конца осознал весь ужас случившегося.
Конечно,  он  не  откажется. Не посмеет. И...  денег  много.
Жаль,  если...  того...  мимо  носа.  Да  у  него  никто   и
спрашивать  не  будет,  согласен  он  или  нет!  Он   должен
отрабатывать свое место в Викиной постели, и еще место зятя,
и еще множество всяких разных мест помельче, доставшихся ему
вместе  с  Викой.  Если  он  будет умненьким  и  покладистым
мальчиком,   денежки  поплывут  рекой,  а   если   ошибется,
прикрывать  его  никто  не станет  -  врет  любимая  молодая
супруга.  Выкинут его и сделают вид, что не знают и  никогда
его  не знали, и тут же быстренько подыщут кого-нибудь -  из
тех,  кто  идет  сзади и готов в любую  минуту  столкнуть  в
пропасть   Андрея,   вырвавшегося  вперед   и   закрывающего
дорогу...
      Еще вчера он, наивный, думал, что сам себе хозяин! Что
Вика   лишь  придаст  ему,  энергичному  и  крутому   парню,
несколько дополнительных штрихов.
      Папа-начальник здесь подтолкнет, там поддержит,  слева
замолвит  словечко,  справа даст прямое указание.  Только  и
всего.  Он  заберется на самую высокую вершину, а там  будет
видно  -  так  ли  уж нужна ему Вика, или  он  вполне  может
обойтись без нее.
     Идиот, тупица!
       Итак,   он  займет  место  Вешнепольского,   который,
очевидно,   давно  гниет  в  какой-нибудь   речке,   сделает
подложный фильм по подложным материалам, выдаст его  в  эфир
вместе с подложным комментарием о причастности вице-премьера
Глебова  к беззакониям, творящимся на Кавказе. Вице-премьер,
вполне  возможно, сядет на несколько лет, Андрей же  получит
эфир в самое лучшее время и изрядную сумму денег.
      А  что  будет, когда вице-премьер выйдет?  Или  он  не
выйдет? А если вернется Вешнепольский? Ведь прямо ему  никто
не  сказал,  что Вешнепольский там, откуда нельзя вернуться?
Что  тогда  будет с ним, с Андреем Победоносцевым,  милым  и
симпатичным журналюшкой, так, кажется, назвала его Вика?
      -  Дуся, ты собираешься? - крикнула любящая женушка из
необъятного холла.
      -  Да! - отозвался Андрей, не осмелившись сказать, что
ни  на  какую тусовку он сейчас идти не может -  ему  просто
станет там плохо...
      - Кстати, - проговорила Вика, появляясь на пороге. Она
была  в  одной  туфле, вторую осторожно, как  драгоценность,
держала  в  руке.  -  Я тебе советую самому  этот  фильм  не
клеить.  Ну,  который как бы Вешнепольского.  Найди  какого-
-(!c$l  козла, лучше всего безработного, и пусть он  склеит,
вроде по Ванькиным материалам. Конечно, его посвящать ни  во
что не нужно. Но если что - ты ни при чем, ты кино не делал,
ты  виноват  только  в  том, что  как  следует  не  проверил
информацию, которую тебе подсунул кто-то слева. С честными и
неподкупными  журналистами,  которые  стремятся  донести  до
народа истину, такое бывает. Тебя простят...
      -  Да-да,  -  торопливо  согласился  Андрей,  ненавидя
трусливую фальшь в собственном голосе. - Конечно. Мы с тобой
это еще обсудим, хорошо, Викуш?
      Глубокой  ночью, уже после того как он  станцевал  все
ритуальные   танцы  и  Вика,  вполне  им  довольная,   мирно
посапывала    рядом,    он    неожиданно    придумал,    как
подстраховаться  и  прикрыть себя от  возможных  опасностей.
Даже странно, что эта мысль не пришла ему в голову раньше.
      Зачем  искать кого-то, кто сделал бы за  него  грязную
работу? Такой человек уже есть.
      Похвалив себя за сообразительность, он попил на  кухне
воды  -  разумеется, из стеклянной бутылки,  -  на  цыпочках
вернулся  в темную спальню и осторожно забрался под шелковое
одеяло.  Волнения и тревоги этого вечера наконец-то оставили
его.
      - Ну что, что? - торопила Лада. - Тьфу на тебя, Сашка,
из тебя слова не вытянешь! Что такого-то?
     - Да ничего, - зашипела в трубку Александра, - просто я
не  хочу  это обсуждать, особенно по телефону. Я  боюсь,  он
сейчас приедет, и мне будет стыдно...
      -  Что за глупости! - возмутилась Лада. - Ну ладно, ты
его  нам  не показываешь, так хоть расскажи, как вы  живете?
Может, уже пора милицию вызывать?
      - Нет, еще не пора, - терпеливо ответила Александра. -
Когда будет пора, я скажу.
     - Да, скажешь, дождешься от тебя такой милости, как же,
- пробурчала недовольная разговором Лада.
      Она  уже  минут двадцать пыталась добыть у  Александры
какие-нибудь  сведения  о  ее  новом  муже,  но   Александра
молчала, как партизан на допросе. И это было совсем  на  нее
не  похоже.  Обычно все три девицы свободно  обсуждали  свои
личные   дела   "на   партсобрании",   как   назывались   их
коллективные разговоры по душам.
      -  Ну,  хоть чего-нибудь расскажи! - жалобно попросила
Лада.
      Так  получилось, что ни она, ни Маша не присутствовали
на историческом бракосочетании Александры Потаповой и никому
не  известного  типа  "с  турецким именем",  как  выразилась
Машина тетка, узнав обо всей затее. Маша неожиданно слегла с
каким-то ранним гриппом, пришедшим в Москву уже в ноябре,  а
могущественный  Васятка  увез Ладу  с  собой  в  Париж,  где
открывалась европейская художественная выставка.  Александра
"отдержала" все мероприятие в одиночестве, и теперь девчонки
изнемогали  от любопытства. Александра с ужасом думала,  что
будет,  когда  поправится Маша. Пока еще она была  слаба,  и
бомбардировка  по  телефону  шла  в  основном  из  Ладкиного
района.
      -  Ну  что тебе рассказать? - скучным голосом спросила
Александра.  -  Я  ведь  уже  сто  раз  говорила  -   ничего
особенного  не было. Подписала я какие-то бумаги  сроком  на
год.  Кстати,  спасибо тебе за Александра  Львовича.  -  Так
звали   юриста,   который  по  Ладиной  протекции   и,   как
подозревала  Александра, на Ладины же деньги  консультировал
ее по вопросам семьи и брака. - Очень толковый дядька, после
того, как он просмотрел бумаги, я почувствовала себя гораздо
спокойнее.
     - Ну?
       -   Ну   и   все.  -  Александра  потерлась  внезапно
зачесавшейся  спиной  о  диван. -  Потом  нас  в  посольстве
записали и... в загсе, ты ж понимаешь. Все как у людей.
      -  И  ты  с  ним сразу переспала? - Ладино любопытство
раздувалось, как воздушный шар над баллоном с гелием. Того и
гляди лопнет.
      - Сразу, сразу, - скороговоркой выговорила Александра.
Обсуждать эту тему она решительно не могла. Стеснялась.
      -  Ну и как? - не у