-
рассудительно заметила Маша. - Они, может, думали, что мы не
идиотки, а как раз очень умные.
     - Были бы умные, догадались бы хоть кого-нибудь снаружи
оставить,  -  буркнула Лада. -Для смеху.  А  мы,  как  стадо
баранов, поперлись в гараж, потом рванули бежать...
     - Не баранов, а баранок, - поправила Александра. - И не
как  стадо,  а  как сиамские близнецы, неразрывно  связанные
общей пуповиной.
     - Мозги у нас связаны общей пуповиной, - заявила Ладка.
-  Ведь  чуть не застрелили! Это сдохнуть от смеха  можно...
Охранник, наверное, был какой-то недоделанный.
      -  В общем, хочу я вам сказать, дамы, как нас называет
мой  муж Филипп Бовэ, - начала Александра, - вляпались мы  в
какой-то  черный  криминал, и как  из  него  выбираться,  я,
например, не представляю.
     - Это Вешнепольский ваш нас втравил, - буркнула Лада.
      -  Прекрати!  - тут же взвилась Маша. - Тебя  насильно
никто не тащил.
     Сидела бы у Васятки на даче, смотрела телевизор...
     - Ладно тебе, Мань, - примирительно сказала Александра.
-  Самое  плохое, что мы так ничего и не сделали. Ясно,  что
пакета нет, кто-то забрал его раньше нас.
      Лада  посигналила грузовику и перестроилась  в  правый
ряд.
     - Нет, - задумчиво проговорила она, - они. уверены, что
пакет у тебя.
      Иначе  не  стали бы предупреждать, чтобы ты никуда  не
ходила и никому не звонила.
       -  Да  кто  эти  "они"?  -  с  раздражением  спросила
Александра.  Этот  вопрос мучил ее со вчерашней  ночи.  -  И
сколько их? Мы ж ни черта не знаем. Кто в этом задействован,
в  чьих интересах идет игра, как Ванькин плен связан с  этим
пакетом?
     - Может, на Петровку пойдем? - предложила Лада. - Или в
отдел по борьбе с терроризмом? Никто не знает, есть такой?
      -  И  что  мы  там  скажем? -  спросила  Маша.  -  Что
Вешнепольский,  которого  "ищут  пожарные,  ищет   милиция",
положил  мне  в  ящик письмо, совершенно бессвязное,  но  мы
почему-то  решили, что речь в нем идет о  его  машине,  хотя
речь  о  машине там вовсе не идет. Ну а потом мы  приперлись
без разрешения на его участок, влезли в гараж, машины почему-
то  оказались вскрытыми и изуродованными, а затем в нас кто-
то стрелял, но доказательств тому никаких нет.
      - Следы на дорожке, - вяло подсказала Александра. -  Я
сама видела.
      - Я тебя уверяю, нет там никаких следов. Как только мы
скрылись,  они  вернулись на участок и  все  там  привели  в
первозданный  вид. Нет следов и не было. Да никто  и  искать
ничего не будет!
      -  Поговорить  бы с кем-нибудь, кто в этом  хоть  что-
нибудь понимает, - тоскливо сказала Лада. - Плохо наше дело,
бабоньки.  Домой,  Мань,  тебе никак  нельзя.  После  нашего
сегодняшнего  налета на ювелирный магазин Бергера  все,  кто
еще  сомневался в нашей причастности к криминалу, наконец-то
уверились, что мы в курсе всех дел.
      -  Что  еще  за ювелирный магазин Бергера? -  спросила
Маша.
     - Метафора, - пояснила Александра, усмехнувшись.
     - Я буду Атаманша, - объявила Лада.
     - Я Шурка Бульдозер, - подхватила Александра.
     - А Маня у нас типичная Манька Золотая Ручка. Облигация
-  это  как-то  затасканно, а вот  Ручка  вполне  сойдет,  -
закончила  Лада.  - Ну, роли распределены,  можно  валить  в
"малину".
     И все трое захохотали.
      -  Вряд  ли они нас разглядели, - отсмеявшись, сказала
Александра. - Через забор не перелезть, а в переулок за нами
никто  не  выскочил. И... стреляли только из  одного  места.
Правильно?   То  есть  вряд  ли  это  было  широкомасштабное
наступление.
      -  Все  равно нас вычислить - раз плюнуть, -  заметила
Лада.  -  С кем Маня могла пойти "на дело"? Только  с  нами,
Мань, тебе есть куда съехать на время?
      - К тете Лиде, - беспечно махнула рукой Маша. - Скажу,
что воды горячей нет или отопление отключили. Она рада будет
до смерти.
     - А вещи? - спросила Александра.
      -  С вещами надо бы что-то придумать, - поддержала  ее
Лада. - Хотя лучше бы там вообще пока не появляться...
      - Господи! - вдруг схватилась за голову Маша. - Во что
же мы влипли, девочки?
      -  В дерьмо, - коротко сказала Лада. -И хуже всего то,
что мы даже точно не знаем, в какое именно.
     - Да, домой нельзя... - начиная осознавать происшедшее,
зашептала Маша.
      -  Убьют... Но кто? За что? Пакет мы не нашли, значит,
может, убьют и Ваньку.
      Если  найдут  меня, в одну минуту вычислят  и  вас.  А
потому встречаться нам нельзя. Господи, как же я боюсь!
      Александра неожиданно заревела. Лада посмотрела на нее
и  тоже зашмыгала носом. Маша достала из кармана белоснежный
носовой  платочек  и,  уткнувшись в него,  присоединилась  к
общему хору.
       Ревели  они  долго  и  старательно,  оплакивая   свои
загубленные молодые жизни.
      -  Что  делать-то будем? - трубно сморкаясь,  спросила
Лада.   -   Думайте   давайте.  Не  знаю,   может,   Васятке
рассказать?..
     - Какое отношение Васяткин МИД может иметь к кавказским
и  околокавказским разборкам? - засомневалась Александра.  -
Он  же  у  тебя  не  криминальный авторитет,  чтобы  в  этом
соображать. Он просто госчиновник супервысокого уровня,  вот
и  все. Ты его напугаешь до полусмерти, еще - не дай бог!  -
он тебя со страху бросит, на что ты тогда жить будешь?
      -  Васятка бросит, найду Гриню, - отмахнулась Лада.  -
Это  как  раз не проблема. Но если не Васятка,  то  кто  еще
поможет?
      -  Да  никто, - сказала Маша. - Об этом можно даже  не
думать.  Никто  никому не поможет. Сами  вляпались,  сами  и
вылезать будем. Ах, черт возьми, знать бы как...
      Они  решили,  что  Маша прямиком едет  к  тете  и  про
квартиру  в Потаповском переулке забывает до лучших  времен.
Что  созваниваться  они будут только  из  автоматов.  Что  с
завтрашнего дня Маша сляжет с высокой температурой недели на
три  и,  следовательно,  в  аптеке  не  появится.  Что  Лада
стороной   попытается   навести  Васятку   на   разговор   о
Вешнепольском, - может быть, он слышал в своих верхах,  кому
/.-  $.!(+.al его исчезновение. Что про Ванькину  записку  и
обстрел на участке они никому не скажут. Александра доделает
фильм по его материалам.
      Может,  что-нибудь  прояснится  из  видеокассет.  Хотя
надежды  мало.  Самое плохое - что они  не  знают  подоплеки
дела, а пакет пропал.
     - Надо искать, - мрачно сказала Александра.
     - Где?! - чуть ли не с возмущением спросила Лада.
     Александра вздохнула. Искать действительно было негде.
      Они  примолкли. Пора возвращаться в Москву и  начинать
жить  по новым правилам. Но знать бы - по каким? Им  до  сих
пор  казалось, что все это какая-то глупая игра.  Хорошо  бы
остановиться и сказать: "Я не играю" - и бежать  куда  глаза
глядят,  время от времени радостно подпрыгивая  от  ощущения
собственной свободы.
      Но...  это  не  игра, и к этой мысли им еще  предстоит
привыкнуть.
      "Бедная  баба Клава, - подумала Александра с  грустной
усмешкой.  -  Кажется,  на этот раз  твоя  непутевая  внучка
вляпалась по полной программе..."
      Домой  она приехала поздно, измученная всем пережитым,
заплаканная и бледная.
      -  Ужасно  устала, - сказала она Филиппу.  -  И  сумку
порвала.
      Нужно  же  как-то объяснить сквозную дырку в  рюкзаке,
пока Филипп сам ее не обнаружил и не спросил, что случилось.
      Но  Филипп  Бовэ не был наивным иностранцем.  За  свою
жизнь он перевидал немало пулевых отверстий и, сунув палец в
аккуратную  дырочку,  спросил себя, за  кого  принимает  его
дорогая супруга.
      Едва  за  ней  закрылась дверь в  ванную,  он  вытащил
телефон и набрал номер.
      -  Павлик,  -  сказал он по-русски, -  ты  можешь  мне
помочь?
     - Ну? - спросила Вика. - И что дальше?
     - Ничего, - бодро ответил Андрей. - Все отлично.
      -  Да  ладно, не надо мне свистеть, ты не на  летучке.
Говори  толком,  что у тебя с эфиром, что  с  фильмом  этого
козла,  Вешнепольского! А то что-то все волнуются.  Время-то
идет...
      "Она не дает мне дышать, - с привычным пафосом подумал
Андрей. - Просто невозможная баба. Истеричка, шлюха, ведущая
- из рук вон плохая, журналист - никакой".
      И  самое главное, что больше всего его бесило,  -  она
получила над ним абсолютную власть, ничем не ограниченную!
     Как же это вышло?
      Ведь  все  начиналось так хорошо, так романтично.  Он,
женатый  на  Александре  Потаповой,  как  бы  позволил  себе
влюбиться  в  Вику.  Она  страдала,  требовала,   чтобы   он
развелся...  Он  тянул и мямлил, а она  сулила  ему  золотые
горы, почти умоляла, почти унижалась...
      А  теперь  что?  А  теперь он,  как  чеховский  герой,
вынужден жить с постоянной оглядкой, под неусыпным контролем
и  присмотром, ничтожный, маленький человечишка,  взятый  из
-('."  для  "облагораживания", которого нужно еще "поднимать
до себя"...
     То ли дело Александра - смотрела ему в рот, ухаживала и
превозносила его. А что теперь?
     - Дуся! - повторила Вика нетерпеливо. - Я жду.
      Она  покачивала ногой в лакированной туфле, на которой
вспыхивал и пропадал отблеск огней тысячедолларовой  люстры.
Андрея это раздражало, но приходилось терпеть. Отчитываться.
Служить.
     - Я все уладил, - сказал он, морщась. - Фильм делается,
к  Новому  году будет. Я попросил Светку, она его  подсунула
моей бывшей жене...
      -  Что?! - вскричала Вика и перестала качать ногой.  -
Твоей суке?
      -  Викуш, не сердись, - умоляюще сказал он. -  Она  не
сука,  а  просто дура. Ей наплели семь бочек арестантов  про
то,   что   это   имеет  огромное  значение   для   спасения
Вешнепольского. Ну она и ухватилась за этот фильм.  Говорят,
из аппаратной сутками не вылезает...
      - Ты что, - подозрительно тихим голосом спросила Вика,
- видишься с ней?
      -  Нет,  нет...  - заспешил Андрей, стараясь  потушить
разгорающийся  скандал. - Не вижусь, конечно. Только  иногда
встречаю  эту ее, Ладу, что ли. Но она меня не  видит  и  не
замечает. Отворачивается. Я считаю, это замечательная  идея.
Если  что  -  после этого фильма мою бывшую на работу  точно
никто не возьмет!
      -  Но  она там наклеит совсем не то, что нам нужно!  -
взвизгнула   Вика.  -  Ты  ублюдок,  ты  хочешь   все   дело
испортить!..
      -  Да  какая  разница, что она там наклеит!  -  заорал
Андрей,  не  в  силах  более сдерживаться.  -  Я  потом  все
переклею... На это нужен день, ну, может, два! А пойдет все,
как  будто это она собирала. Ты же сама не хотела, чтобы она
возвращалась на работу. Ну и успокойся, теперь  она  никогда
не вернется! Все, нет ее, сдохла, пропала, утонула...
      -  А  я-то  думала,  какого хрена  она  в  "Останкино"
таскается... - задумчиво проговорила Вика, забыв, что минуту
назад чуть не билась в истерике.
      -  Я  ей  сказала, пусть идет навоз возить, а она  все
шмыгает и шмыгает, мне девчонки рассказывают.
      -  Забудь ты о ней, - посоветовал Андрей, притворяясь,
что заботится о душевном спокойствии супруги. - Она тебе  не
противник. И не соперница...
      -  Еще  бы она была мне соперницей, дуся! - язвительно
бросила  Вика.  -  Нет,  это  и вправду  хорошо  задумано  -
прикрыться ее именем. Ты молодец, Победоносцев. И главное  -
благородно  до  невозможности: поставить в программу  нечто,
сделанное  бывшей  женой. И хорошо, и умно.  Никаких  личных
претензий,  все  строго по-деловому... Дай я  тебя  поцелую,
зайка. Мы далеко пойдем, это точно...
      Они  смачно поцеловались, думая каждый о своем. Но  со
стороны это выглядело очень мило.
      -  А  Вешнепольский не вернется? - задал Андрей  давно
,cg("h() его вопрос.
      -  Нет,  дуська! - игриво воскликнула Вика. -  Ну,  ты
дурачок, ей-богу!
     Разве ребята, которые это затевали, совсем больные? Не-
ет,  дуська,  они как раз здоровые. Только  тебе  еще  нужно
продумать, что сделать потом с твоей сукой. Ну, после эфира.
Она  ведь  такая... непредсказуемая. Еще пойдет  доказывать,
что кино не ее...
     - О боже! - простонал Андрей, бледнея, это не приходило
ему в голову.
     - Не переживай! - пропела Вика. - Придумаем что-нибудь!
      Александре  приснился кошмар. В  последнее  время  они
часто ей снились. И все очень похожие друг на друга.
      В них Филипп почему-то гнался за ней по залу какого-то
заброшенного  аэропорта, где она должна была  встретиться  с
Иваном  и  передать  ему  огромный  мешок  из-под  сахара  с
напечатанными на нем японскими иероглифами. Мешок этот мешал
ей  бежать, она все время хотела его бросить, но знала,  что
нельзя...
      Потом  в  нее  целился какой-то киллер с лицом  Иисуса
Христа и грустными глазами, которые говорили, что ему совсем
не  хочется  ее убивать, но придется. Затем она  оказывалась
под  столом в комнате "Новостей", и мусор из корзины сыпался
ей  на  колени,  а  в щели между столом и полом  она  видела
лакированные ботинки Андрея.
      Потом Иван тащил ее в машину, и у нее в руке был зажат
тот  злосчастный  пакет с хлебом, из-за которого  она  тогда
вернулась...
     Плача, она села в постели.
      За  окном,  за  белой пеной кружевных занавесок,  было
совсем  темно. Филипп не любил толстые портьеры,  оставшиеся
со   времен  бабы  Клавы,  и  как-то  так  получилось,   что
Александра тоже постепенно от них отвыкла, теперь они  редко
их закрывали.
     - Сколько времени? - спросил проснувшийся Филипп.
     - Полшестого, - ответила Александра, перегнувшись через
него,  чтобы  взглянуть на будильник. - Спи. Еще  целый  час
можно спать.
       -   А  ты?  -  спросил  Филипп.  -  Опять  что-нибудь
приснилось?
      "Еще  как, - хотелось сказать Александре,  -  еще  как
приснилось..."  Но  она  не  могла  обсуждать  с  ним   свои
проблемы.  И теперь дело было даже не в том, что  он  "чужой
человек". Просто это стало опасно. Как ни крути, она  ничего
о  нем не знает, кроме того, что он ведет странную жизнь.  А
от  ее  молчания в данном случае зависела безопасность Лады,
Маши и ее собственная.
      Они  теперь  почти  не виделись. По телефону  общались
ровно  двадцать  секунд,  сообщая друг  другу,  что  живы  и
здоровы.  Лада  с  Васяткой опять улетела  в  дальние  края,
Александра  не вылезала с работы, Маша успешно  симулировала
какую-то сложную болезнь и жила у тетки.
      -  Алекс,  мне  не  нравится, что ты совсем  перестала
спать, - сказал Филипп в темноте. Голос у него был холодный.
- Может, ты скажешь мне, в чем дело?
      -  Ни  в чем, - поспешно отозвалась Александра,  и  он
шевельнулся. В мертвенно-бледном свете уличного  фонаря  она
увидела,  что  он повернулся на бок и подпер  голову  рукой.
Очень смуглый, с длинными волосами - ну просто герой какого-
нибудь героического американского сериала.
     - Я не должен задавать вопросов, правильно я понимаю? -
спросил он вежливо.
      -  Филипп,  мне  нечего тебе сказать,  -  заторопилась
Александра, испытывая огромное искушение выложить  ему  все,
разделить  с  ним  ужас  перед тем, во  что  они  неожиданно
влипли, и понимая, что делать этого нельзя. - Просто у  меня
очень  тяжелая жизнь... Муж бросил, с работы выгнали,  потом
взяли  обратно,  но  при каких-то странных  обстоятельствах.
Человек,  о  котором я делаю фильм, пропал. Я не имею  права
ошибиться  с  трактовкой  его материалов,  потому  что,  во-
первых,  он  знаменитость,  а  во-вторых,  мой  друг...  Или
наоборот. Во-первых, друг, а во-вторых, знаменитость...
     - Ты его сильно любила, что ли? - вдруг перебил он.
     - Кого, Ивана? - удивилась Александра.
      -  Да  не  Ивана, - с досадой сказал Филипп.  -  Того.
Который бросил.
      - Черт его знает, - задумчиво проговорила Александра и
вдруг поняла, что это правда. - Не знаю.
     - Не знаешь? - переспросил Филипп.
      - Когда выходила замуж, то была уверена, что люблю,  -
начала  она медленно, как бы оценивая со стороны правдивость
своих слов. - Бабушка умерла, мне было очень одиноко, я, как
всегда,  едва  сводила концы с концами...  Это  ведь  только
кажется, что у нас приличные деньги платят, а на самом деле,
как  у  всех: задерживают, дают меньше, чем ожидаешь, и  так
далее... Он был умный, перспективный, свой. Почему бы и нет?
Но  с  ним  было  трудно.  Как-то  сразу  очень  трудно.  Он
моментально перестал меня замечать. Мы с ним жили, как...  с
тобой.
     Ой, прости...
     - Все в порядке, - заверил Филипп.
      -  Ему  наплевать было на мои дела, а я за него  очень
болела.  Думала, он в программу меня возьмет. В  новую.  Его
раздражало то, что я мало чего добилась.
      Ему  нужно  было все сразу: признание, деньги,  прайм-
тайм, дружба с начальством...
      -  Так не бывает, - уверенно сказал Филипп. Александра
засмеялась.
      -  Еще как бывает! - воскликнула она. - Теперь у  него
все это есть.
      -  Вряд  ли,  - стоял на своем Филипп. - Это  было  бы
слишком просто. Жизнь была бы слишком простой, - добавил он,
подумав.
      Александра  легла щекой на подушку и  прикрыла  глаза,
чтобы   не  видеть,  как  матово  поблескивает  католический
крестик у него на шее. Почему-то ее это очень смущало.
      Когда  они  занимались любовью, крестик свешивался  на
нее, и она ловила его губами...
      -  Ты  знаешь,  - стремясь отделаться от  непристойных
мыслей, заговорила она, - вчера я опять столкнулась с Викой.
Ну,  на  которой женился Андрей. Она мне все время  говорит,
что  я  сука  и  чтобы я не попадалась  ей  на  пути.  Но  в
последнее время как-то поостыла, без прежнего, так  сказать,
энтузиазма...
     Наверное, мы правильно сделали, что поженились.
      - Это точно, - загадочно сказал Филипп. - Это ты тонко
подметила.
      Он  давно сдерживался, чтобы не засмеяться, а  тут  не
выдержал. Она так добросовестно отводила от него глаза,  так
искренне  печалилась о каких-то идиотах,  не  стоящих  того,
чтобы  плюнуть в их сторону, что, даже понимая, как это  для
нее важно, все-таки рассмеялся.
     - Ты что? - с удивлением спросила она.
      Он  обхватил ее коротко стриженный затылок и  с  силой
притянул к себе.
      -  До  церемонии поднятия флага еще час, -  сказал  он
шепотом. - За это время можно успеть многое.
      Удивительно, как действовал на нее этот  человек!  Она
моментально забыла обо всем на свете. Остался только он, его
католический  бриллиантовый крестик, который по  неизвестным
причинам   совершенно  завораживал  Александру,  и  неуемная
радость  от  того, что у них много времени  и  они  могут  с
пользой его потратить.
      -  Ты сегодня поздно? - спросил Филипп, когда они  уже
попивали  кофе, собираясь разбежаться на целый день,  каждый
по своим делам.
      - Не особенно, - ответила Александра, соображая. - Мне
немного осталось, я думаю, за неделю мы все закончим. Вообще
фильм получился ничего.
     - Покажешь?
     Александра пристально на него посмотрела.
      Он  пробегал  глазами какую-то англоязычную  газету  и
прихлебывал кофе из огромной белой кружки: "Мое приданое!" -
гордо  объявил он, водружая эту кружку на стол в  первый  же
день  пребывания  в  доме у Александры. В длинных  загорелых
пальцах - вкусно дымящаяся сигарета.
     "Зачем ему мой фильм?" - в некотором смятении, до конца
еще   не   осознанном,  подумала  Александра.  Он   выглядел
совершенно  равнодушным. Наверное, таким  он  и  был.  Тогда
зачем?
      -  Впрочем,  если не хочешь - не надо,  -  сказал  он,
мельком   взглянув  на  нее.  -  Я  не  особенно   увлекаюсь
российской политикой.
      -  Да нет, почему же, - пробормотала Александра.  -  Я
могу принести...
     Он развернул газетную простыню и перегнул ее.
      -  Дня через два я улетаю, - сообщил Филипп. - Вернусь
пятого января.
      "Только  и всего, - подумала Александра. -  "Вызван  с
докладом  в  Малый Совнархоз. К обеду не жди, твой  пупсик".
Или суслик? Кажется, все-таки суслик..."
      Она  стремительно поднялась, открыла воду и стала мыть
/.ac$c,  хотя, как пра