лажного после душа, она отвела глаза. Филипп засмеялся.
     - Я сейчас принесу, - сказал он.
     Через пять минут он жарил на тяжелой чугунной сковороде
отбивные  размером  с небольшой поднос, рядом  в  кастрюльке
грелась  вода  для  цветной капусты. Чуть затуманенные,  как
!c$b.  только  что  с  грядки, твердые  огурчики  с  желтыми
цветочками  на  наивных попках соседствовали  в  раковине  с
крошечными  помидорами  на  пахучих  ветках,  и  Александра,
раскатывая на столе тесто для рулета, все косилась  на  них,
как на заморскую диковину...
      Пожалуй,  даже бабушка одобрила бы такой Новый  год  и
этого мужчину, подумавшего обо всем.
      И  в первый раз после ее смерти Александре показалось,
что она довольна внучкой...
     С утра Андрей выпил. Потом, когда Вика была в ванной, а
она валялась в джакузи часа по два, он, воровато оглянувшись
на домработницу Люду, выпил еще.
     Не то чтобы ему хотелось напиться, но на душе было как-
то муторно, а тут еще этот Новый год...
      Он  был  убежден, что всякие слюни и сопли  по  поводу
того,  что это исключительно семейный, домашний и еще какой-
то  праздник,  всего лишь утешение для нищих и  неустроенных
придурков, которым некуда деваться в новогоднюю ночь.
      Они с Викой, например, пойдут сегодня в ресторан,  где
будет  вся тусовка, а потом поедут танцевать в престижнейший
загородный  клуб.  На билеты ухлопано столько,  что  страшно
подумать.  А уж под утро - к родителям супруги,  в  Рублево-
Успенское,  где  будет другая тусовка, и  она  должна  будет
оценить Андрея.
     Смотрины, блин...
      Так  что пить, тем более с утра, не следовало  бы.  Но
было  противно, так противно, как будто вчера на  банкете  в
"Останкине" его накормили червями.
      Все  шло как надо, можно даже сказать - все шло просто
замечательно.
      Поэтому его состояние было не правильным, ненужным, от
него  следовало избавиться, и он выпил, хотя знал, что  Люда
все видала и, конечно же, доложит "барыне".
      Нынешний  Новый год выгодно отличался от  предыдущего,
проведенного в квартире у первой жены. Вот для кого это было
святое - семейный праздник! Дура чертова. Будь она хоть чуть-
чуть  поумнее, разве попался бы он на крючок к  этой  шлюхе,
что  мокнет  сейчас  в  джакузи,  и  ее  высокопоставленному
папаше?!
      Как  она  его тогда раздражала, со всеми ее  пирогами,
елками,  свечками, гостями, подругами... Как ему тогда  было
душно, тесно, словно Гулливеру в лилипутском домике, как  он
мечтал  о  хорошем ресторане, об обществе великих и могучих,
где он был бы свой, равный.
     Теперь все есть - ресторан, компания, правительственная
дача тестя.
     Даже "БМВ".
      Андрей  вытер со лба холодный пот. Сейчас его стошнит.
Несмотря на выпивку.
      Он  трус,  жалкий  и презренный. Он боится  того,  что
наступит  после, когда придется выходить на работу и  делать
то, для чего его наняли. И недаром боится.
      Дорогая  супруга, контролируя каждый его вздох,  фильм
тем  не  менее смотреть не стала. Предусмотрительная,  умная
ac*  хотела остаться вообще ни при чем.
       Его   убьют.  Таких  случаев  сколько  угодно.   Даже
Вешнепольского в конце концов прикончили, а он был  -  сила.
Куда до него Андрею Победоносцеву.
     От страха и жалости к себе он тяжело вздохнул, хотя ему
хотелось завыть.
      У него неразрешимые проблемы, а его бывшая жена небось
вовсю печет свои пироги. Для нового мужа. Ну, конечно, их не
сравнить:  его, Андрея, и того, нового. Только и достоинств,
что  француз.  Во  всем  остальном -  ниже  всякой  критики.
Конечно,  другого такого, как он, Андрей, его толстуха  вряд
ли  бы  еще  раз заполучила, но все-таки противно,  что  его
место занял этот облезлый. Могла бы получше найти, и не  так
скоро.  Все  говорила "люблю, люблю", а через два  месяца  -
бац, и за другого. Как это ей в загсе разрешили?! Для Андрея
разрешение  тесть  получал, а для нее кто? Небось  французик
этот недоразвитый...
      Пошатавшись по квартире, Андрей вошел в спальню и упал
поперек кровати на французское покрывало ручной работы.
      Еще  предстояло "подумать" о бывшей жене, как называла
это  Вика.  Чтоб  не  наплела лишнего про  фильм.  Она  ведь
удивится, ох как удивится, когда он выйдет...
      А,  собственно говоря, что она может сделать?  К  кому
кинуться?
       Конечно,  есть  этот  замминистра,  с  которым   спит
грудастая Ладка, но станет ли он связываться? Хотя... если и
не  станет,  то  что  все-таки подумает,  узнав,  что  фильм
подложный?  Как  отреагирует его окружение,  если  он  решит
просто рассказать кому-нибудь об этом?
     Андрей застонал.
      И  что  значит  "подумать"? Напугать ее  как  следует?
Отправить почтовым переводом на Камчатку? Убить?..
     Убить, конечно, вернее...
      -  Что  ты все валяешься, Андрейка? - На пороге стояла
Вика  в  халате,  стоимость  которого,  наверное,  равнялась
месячному бюджету небольшого города.
     Она любила такие вещи. - И джинчику уже тяпнул, а?
     У нее было отличное настроение, она не собиралась с ним
ссориться,  это  он  сразу понял и расслабился.  По  крайней
мере, сегодня ему ничего не угрожало.
       -   О   делах   думаю,  -  сказал  он   с   нарочитой
озабоченностью. - Всякие мысли одолевают.
     - А пусть они тебя не одолевают, - посоветовала Вика. -
Все  будет  хорошо,  я  знаю. Ты мне верь.  Ты  мне  веришь,
Андрейка? Дьявол, как ему надоели эти собачьи кликухи  -  от
дуси до Андрейки! Где она только их берет?!
      -  Верю,  -  через силу улыбаясь, сказал он.  -  Верю,
конечно. Ты же все у нас знаешь...
      - Я слышала, что Михайлова снимают, - пропела Вика из-
за  двери  гардероба  стиля деко.  -  Говорят,  сразу  после
праздников...
     "Михайлова? Да ведь это Ладкин любовник! - пронеслось у
него в голове.
      -  Неужели и его достали? - запаниковал он. -  Да  или
-%b? Они или не они?"
     - А... почему? - просипел он.
      -  Кто его знает, - беззаботно ответила Вика. - Но как
только  снимут,  я  его шлюху в один момент  под  увольнение
подведу. Надоела она мне, как прыщ на заднице.
     - Да-да, - сказал Андрей, теперь уже уверенный, что это
Викин    папанька   организовал   :   для   дочки   отставку
незадачливого замминистра.
     И ужас, вполне оформившийся и вполне реальный, заставил
его   встать,   аккуратно  оправить  за  собой   французское
покрывало  ручной работы и, сохраняя видимость  достоинства,
выйти  в  туалет,  где можно было посидеть  в  безопасности,
закрывшись на защелку.
     Сразу после Нового года Филипп все-таки улетел.
      -  Дела,  -  коротко  сказал он Александре,  и  больше
никаких объяснений. У них все было чудесно в постели,  но  в
обычной  жизни  они  по-прежнему почти не  общались.  Только
теперь это сильно ее тревожило.
      Что никакой он не журналист, она догадалась давно,  но
просто не разрешала себе об этом думать.
      То,  что  он  писал,  никак  не  походило  на  обычные
журналистские заметки.
      То,  что  он читал, никак не походило на знакомство  с
жизнью  страны,  о которой он вроде бы собирался  писать.  В
компьютере  у него стоял пароль, дискеты он всегда  носил  с
собой,  как  будто  боялся,  что  Александра  будет  за  ним
шпионить.  Он отправлял куда-то десятки факсов, иногда  даже
на японском языке. Или это был китайский?
      Но  сам  факт, что в его Лэп-топе стоит еще и японская
версия "Windows", поверг ее в состояние, близкое к панике.
      Может, он шпион? Обычный шпион, или, как их называют в
кино, резидент.
      Его  схватят, посадят в тюрьму, и Александру вместе  с
ним. За пособничество.
       Он  часто  повторял,  что  он  не  слишком  удачливый
журналист  и заработки у него невелики. Александра  поначалу
безоговорочно  ему  верила.  Но  деньги  он  тратил  не  как
человек,  ограниченный в средствах. Он  никогда  не  помнил,
сколько  заплатил  в магазине, на сколько  в  очередной  раз
подорожал бензин и сколько он оставил "на хозяйство".
      Каждое  утро он клал на пианино деньги - не бог  весть
что,  но  на  шампунь,  колготки  и  проездной  хватало.   А
мобильный  телефон,  круглосуточно доступный,  а  "девятка"?
Какой  бы старой она ни была, наверное, все же не даром  ему
досталась...
       Его  джинсы  и  куртки  стоили  бы  в  Москве  целого
состояния, в этом отношении Александру просветила Лада.  Она
зашла  к ней как-то в отсутствие Филиппа и, конечно,  первым
делом   залезла  в  гардероб.,  После  этого,   загружая   в
стиральную  машину его льняные рубашки со скромной  надписью
"Хэрродз" на изнанке воротничков, Александра робко  выразила
удивление, что у него такая дорогая одежда. Он ответил,  что
в  Москве  это  действительно очень дорого, а в  Париже  все
почти даром.
      Она  старалась не особенно задумываться над этим -  ей
сразу  становилось  страшно, да  к  тому  же  она  не  могла
взвалить на себя еще и эту проблему. Сил не было.
      После  того  как  их  обстреляли  на  Ванькиной  даче,
наступило затишье. Ее фильм, отданный Свете Морозовой, куда-
то  канул,  а  телефон, оставленный Светой, не отвечал.  Это
очень пугало Александру. К тому же она не могла поговорить с
девчонками,  потому что конспирация по-прежнему  соблюдалась
строго, хотя Александра уже не, понимала, нужно ее соблюдать
или нет. Ведь ничего же не происходит!
      Проводив Филиппа - до дверей, а не в аэропорт,  -  она
решила,  что  следует разобрать шкафы. Она всегда  разбирала
шкафы,  когда  была не в своей тарелке. Она  ненавидела  эту
работу и начинала злиться, едва только подумав, что надо  бы
это   сделать.  А  злясь,  Александра  забывала   обо   всем
остальном.
      Она  решительно  подошла  к зеркалу,  повязала  голову
легкомысленным  шарфиком - якобы для того, чтобы  защититься
от  пыли,  которой  не  существовало в шкафах  у  Александры
Потаповой,  а  на  самом деле, чтобы  потянуть  время,  -  и
приступила к уборке.
      Едва  только  она  открыла дверь встроенного  стенного
шкафа  в  коридоре, как в нос ей пахнуло  горьким  и  тонким
ароматом французской туалетной воды.
      Пахло  Филиппом, и это было нечто новое  в  ее  жизни.
Содержимое  шкафа  тоже  принципиально  изменилось.  Ровными
рядами,  как в магазине, лежали аккуратно сложенные  мужские
свитера.  На  вешалках висели куртки -  справа  две  куртки,
принадлежавшие Александре, кожаная и дубленка, а слева  штук
пять,  принадлежавших Филиппу, не считая той, в  которой  он
улетел.
     "Зачем ему так много?" - окинув неподготовленным взором
кучу барахла, удивилась Александра.
      Этот  человек  стал занимать слишком  много  места  не
только в ее шкафах, но и в ее жизни. Так много, что пришлось
даже  разбирать шкаф - крайняя мера! - чтобы не тосковать  и
не думать о том, кто же он на самом деле - неужели шпион или
бандит?
      В  его  вещах  был идеальный порядок. Не было  никакой
необходимости перекладывать его вещи с места  на  место,  но
Александре хотелось подержать их в руках, и она вытащила  со
средней  полки  всю  стопку - надо же под  ней  протереть  и
обновить средство от моли!
      Как  будто  погладила Филиппа. На ладони остался  едва
уловимый приятный запах.
       Александра  осторожно  сгрузила  стопку  на  диван  и
вернулась в коридор.
     В образовавшемся пустом пространстве она заметила какой-
то  смятый  полиэтиленовый пакет.  Странно,  откуда  он  там
взялся?  Пакеты  лежали отдельно и совсем  в  другом  месте.
Александра  достала его - он оказался довольно тяжелым  -  и
заглянула внутрь.
     И ничего не поняла.
      Внутри  лежал  какой-то  заплесневелый  высохший  ком.
Oохоже, когда-то это был хлеб, полбуханки черного и батон, и
перегнутая пополам прозрачная файловая папка вся в  серых  и
черных точках плесени.
      Александра  потянула  ее за уголок.  В  ней  оказалась
видеокассета и черная компьютерная дискета без этикетки.
      Вскрикнув, Александра уронила пакет на пол. Он сухо  и
твердо  стукнулся  о паркет. В руках у нее осталась  грязная
файловая папка.
      Сразу стало нечем дышать, потому что она уже поняла  -
это именно та папка, которую они безуспешно пытались найти в
раскуроченной Ваниной машине...
      Александра бросилась в комнату, нетерпеливо спихнула с
дивана   кучу   Филипповых  свитеров  и   дрожащими   руками
вытряхнула содержимое папки.
      Дискета  была  нема  и  черна - никаких  надписей.  На
кассете   -   профессиональной,  не  общеупотребительной   -
почерком Вешнепольского было написано: "Алексею Глебову",  -
и больше ни слова.
     Оказывается, она стояла возле дивана на коленях, потому
что,  увидев надпись, быстро села на пол. Дискета и  кассета
лежали  прямо  перед ней, как смертоносный, не обезвреженный
снаряд.
     Ванька все перепутал.
     Вот в чем дело.
     В угаре того страшного вечера, когда он тащил ее вместе
со   злополучным  хлебным  пакетом  в  свою  машину,  он  по
рассеянности сунул эту папку не в бардачок, а  в  ее  пакет,
который сам же и нес. А она потом неизвестно зачем запихнула
ее  в  шкаф,  к которому не прикасалась со времени  развода.
Филипп  занял его своими вещами, их было очень много,  и  за
ними  затерялся  задвинутый к стене  пакет  с  заплесневелым
хлебом.
      Александра  поднялась и пошла на  кухню.  Налила  себе
попить.
     Это лежало на диване, безмолвно и угрожающе.
     Нужно звонить.
     Но куда? Куда?!
     Алексей Глебов - вице-премьер по делам национальностей.
По  слухам,  хороший  Ванькин друг, у  которого  он  не  раз
получал и подтверждал информацию. К нему не прорваться. Если
бы  она  все  еще  работала  в  "Новостях",  можно  было  бы
придумать какое-нибудь интервью. Хотя организовать  интервью
с  человеком  такого уровня - дело непростое и, главное,  не
быстрое. Теперь же это вовсе отпадало.
      Доверить эту папку кому-нибудь из друзей, кто  мог  бы
такое интервью сделать, нельзя.
     Нет, нельзя.
     Но при чем здесь Глебов? Значит, все-таки Вешнепольский
не  просто  попал в плен, что-то тут было... Или  это  никак
между  собой не связано и кассету Ванька приготовил в каких-
то других целях?
      У  Александры  заболела голова  -  всегдашний  признак
внезапного и сильного выброса адреналина в кровь.
     "Думай! - приказала она себе. - Думай, ты это умеешь".
      Итак,  есть  папка, есть адресат и нет возможности  ее
передать.  Значит, угрозы, выстрелы на пустой  даче,  Манино
изрезанное  пальто  -  все  не случайно.  Не  было  никакого
затишья,  было  ожидание - кто шевельнется  первым.  Как  на
охоте.
      Александра  ходила по комнате. Елка тонко  подрагивала
серебряным "дождем" и цепляла Александру колючей лапой.
     Александра сунула в карманы ледяные влажные руки.
      "Думай,  думай, - мысленно твердила она. -  Выстраивай
логические  цепочки. Найди то, что помогло бы  разложить  по
полочкам события последних нескольких месяцев. Давай же!"
      Темнело,  и отступивший на время животный страх  перед
темнотой, перед невидимыми существами, поджидающими  в  этой
чернильной  морозной  мгле,  вновь  захлестнул  душу,  -  Не
трясись! - вслух приказала себе Александра и поняла, что  ее
голос  тонок и слаб и от страха она готова привычно  поднять
лапки кверху.
      Еще  можно  сделать вид, что нет  и  не  было  никакой
кассеты с дискетой.
      Ваньке  она  вряд ли уже поможет, а дела вице-премьера
Глебова никак ее не касаются. Шутки и приключения кончились.
Теперь у нее в руках то, за чем, очевидно, охотятся какие-то
неизвестные ей темные силы, и она должна принять решение.
     Какое?
      Выбросить  папку  в помойку? Положить  ее  обратно  за
Филипповы свитера?
     Утопить в унитазе? Варианты, конечно, весьма достойные.
Особенно последний.
      Но это не экзамен по химии. В обморок, конечно, упасть
можно, однако нельзя пребывать в нем вечно. Очухавшись,  все
равно придется принимать какое-то решение.
      Если бы она была посильнее! Если бы она умела бороться
и побеждать!
      Ничего этого она не умела... Отдать папку Маше,  чтобы
она справлялась как знает? Тоже вариант. У Мани нет даже той
мифической близости к сильным мира сего, которая была у нее,
пока  она  работала. Маню в два счета пристукнут - ведь  уже
предупреждали! - и папка достанется невидимому, виртуальному
врагу.
      Ах, черт, какая жалость, что ее выгнали с работы и она
давно упустила из виду всю ситуацию - кто за кем стоит,  кто
кого  поддерживает,  топит,  лоббирует...  Кто  против  кого
дружит. Может, это и помогло бы...
      He зажигая света, Александра принялась варить кофе. На
ощупь  сделать это было непросто. Посмотреть кассету нельзя.
Для  этого нужен профессиональный видеомагнитофон. Возможно,
из  кассеты  можно было бы что-нибудь узнать.  Конечно,  она
посмотрит  дискету, но - голову можно дать  на  отсечение  -
через Ванины пароли ей вряд ли пробраться.
      Может,  отдать ее кому-нибудь из его группы?  А  кому:
Свете,  которая не отвечает на звонки, или Владику Донскому,
режиссеру?  Кофе из чашки выплеснулся Александре на  колени.
Охнув, она поставила чашку на стол. Стоп.
      Света  Морозова  позвонила ей  домой  и  сказала,  что
#.b."(bao  фильм  по материалам Вешнепольского.  Александра,
сказала  тогда  Света, самая подходящая кандидатура,  потому
что  всю  Ванину группу сразу же расформировали.  Группу  не
расформировали  бы так быстро, если бы не знали  точно,  что
Иван  никогда не вернется. Программа Вешнепольского выходила
в редакции общественно-политического вещания, его сотрудники
подчинялись  продюсеру этого самого вещания, который  группу
моментально распустил. Именно это царапнуло ее ухо, но тогда
она  так  и  не смогла понять, что же ее задело  в  Светиной
речи.
     Знали точно...
      Никуда  Ванька не пропал, его хладнокровно  убрали,  и
готовится  что-то очень важное, ради чего  все  это  и  было
проделано.
      Очевидно, это "что-то" связано с Глебовым, раз за этим
стоит высокое телевизионное начальство, приказывать которому
имеет право только еще более высокая власть.
      Зачем  же им понадобился совершенно нейтральный фильм,
который она склеила? Она-то тут при чем?
      Холодея от предчувствия надвигающейся беды, Александра
бросилась  в  коридор, роняя вещи, сорвала  с  вешалки  свой
портфель  и,  дрожа от нетерпения, откопала в  нем  записную
книжку.  Пришлось  все  же зажечь свет,  потому  что  совсем
стемнело  и  ничего было не разобрать. Боясь ошибиться,  она
набрала номер, молясь, чтобы кто-нибудь ответил.
     - Але, - буркнул в трубке заспанный голос.
      -  Михаландреич, - торопливо сказала Александра, - это
Саша Потапова. С Новым годом!
      -  Здорово,  Саша  Потапова, - пробурчал  шеф-редактор
недовольно. - И тебе того же.
      -  Михаландреич, я прошу прощения, что  беспокою,  но,
помните, у Вешнепольского была редакторша Света Морозова?
     - Помню, - ответил шеф-редактор с некоторым удивлением.
-  Мы  с  ней  в  университете вместе учились. В  шестьдесят
шестом  году.  Она  год  как  на  пенсию  ушла.  А  что   ты
спрашиваешь?
     - Это точно? - переспросила Александра упавшим голосом.
- Точно ее звали Света Морозова?
      -  Это  так  же точно, как то, что меня  зовут  Михаил
Андреевич Барсукову - нащупав свой обычный тон, приободрился
шеф-редактор. - Да на что она тебе? Она у Ваньки по старости
лет  и  не  делала  ничего, только молодняку  грамматические
ошибки  исправляла. Выгнать ее Ванька  не  мог,  ты  же  его
знаешь. Он за нее сам работал. Он за всех сам работал...
      Свете  Морозовой,  с  которой  общалась  Александра  и
которой  она  отдала  фильм, было  лет  тридцать  пять.  Она
сказала, что она Ванькин редактор, и они в это поверили -  и
Александра,  и  Лада.  Да  и смешно  было  бы  не  поверить.
Конечно,  никто из них не помнил точно Ванину редакторшу,  а
девицу,  которая сказала, что это она -Света,  они  сто  раз
вид