в на свободе, а Александра Потапова скорее
всего  обо  всем  догадалась. Но проблема  его  бывшей  жены
находилась в стадии решения, и тестя это не могло волновать.
      Вешнепольский тоже не подавал никаких признаков жизни.
Сгинул и сгинул.
      Непостоянная  в  привязанностях зрительская  аудитория
неумолимо и быстро его забывала. Появились новые талантливые
ведущие. Андрей Победоносцев, например...

                             ***

       Нет,  все  в  последнее  время  шло  неплохо.  Андрей
чувствовал  себя преуспевающим и напористым,  ему  казалось,
что  начальники и впрямь готовы считать его своим и у корыта
он теперь не самый крайний... А история с Глебовым... Да она
давно в прошлом! В их мире, где сенсации рождались и умирали
в   течение   десяти   минут,  Глебов,  считай,   уже   день
позавчерашний...
     Так утешал себя Андрей и все-таки боялся.
      Вика  слегка  подтрунивала над ним - ведь  она-то  все
давно  знала. Ей-то папочка небось в первую очередь  новость
сообщил...
      Когда  они приехали на дачу и Андрей прошел в  кабинет
тестя, был уже поздний вечер. Андрей сел в гостевое кресло и
преданно посмотрел на тестя.
      -  Ну,  ты молодец, Андрюша, - сказал тесть. -  Хвалю.
Помог, спасибо. У вас там скоро одна вакансия освободится...
Что ты скажешь, если назначим тебя заместителем генерального
продюсера?
      Александра  выписалась  из  больницы  только  в  конце
февраля. Она и сама не знала, почему провалялась в  ней  так
долго.  Примерно через неделю пребывания там у  нее  пропало
желание жить.
      -  Депрессия,  -  так  объяснил Филиппу  ее  состояние
лечащий  врач.  -  Ей  нужно  серьезно  лечиться.  Состояние
запущенное.  Вы  не  знаете, чем может  быть  вызвана  такая
серьезная депрессия?
      Филипп  знал, но говорить врачу не собирался. В  самом
деле,    не    объяснять    же   этому    чужому,    холодно
заинтересованному  человеку, как  жила  его  жена  последние
полгода.  Он  просто счел бы, что у Филиппа тоже  депрессия.
Или психоз.
      Александра лежала, не читая и не включая телевизор,  и
все  время  смотрела в окно. Ее не радовали даже  постоянные
визиты  ее  драгоценных подруг, которых Филипп, ревнуя,  уже
начинал  ненавидеть. Смешно, но он ничего  не  мог  с  собой
поделать.
      Хуже всего то, что на него навалилась целая куча  дел.
Он  крутился день и ночь и приезжал лишь на несколько  минут
поздним вечером. Но ей, видимо, было все равно, занят он или
свободен.
      Ее  шрамы давно зажили, и - прав был тот, самый первый
врач со "Скорой"
     - следов от них почти не осталось.
      Александра медленно приходила в себя, но все еще  была
далека  от прежней Александры. Тогда Филипп решил,  что  все
его  дела  могут подождать две недели, и сказал  ей,  что  в
начале марта они поедут в санаторий.
     - В какой еще санаторий? - вяло удивилась она.
      -  Не знаю, в какой, - откровенно сказал Филипп. - Под
Москву. Где-то с севера.
       На   севере,  -  поправила  Александра.  -А  ты  тоже
собираешься  там  жить или будешь наезжать,  как  образцовый
муж?
      -  Нет,  мы будем вместе, - сказал Филипп. - За  тобой
нужен пригляд.
      -  Не  пригляд! - совсем развеселилась она. -  Так  не
говорят. Говорят: за тобой нужен глаз да глаз.
      -  Ну, пусть глаз, - согласился Филипп. - И чем скорее
ты поправишься, тем раньше мы поедем.
      Это очень ее воодушевило. Хоть какой-то проблеск в той
серо-черной мути, в которую превратилась ее жизнь.
      Прошло полгода после исчезновения Вешнепольского, а от
него  по-прежнему  не было ни слуху ни духу.  Маша  сохла  и
худела,  Александра видела, что ее надежды тают, у  нее  уже
нет сил убеждать себя в том, что он вернется. Лада старалась
крепиться,  но ее Васятка, снятый с работы, общаться  с  ней
перестал, а Александра подозревала, что в конце концов Ладка
в него влюбилась. Так что было от чего впасть в депрессию.
      Но  перспектива поездки в санаторий, где они вдвоем  с
Филиппом  будут гулять, читать, спать и есть, неожиданно  ее
увлекла.  О  том,  что убийца обязательно предпримет  вторую
попытку,  она старалась не думать, уверенная почему-то,  что
это  должно произойти в Москве. Значит, приведение приговора
в исполнение откладывалось.
       Санаторий,  когда-то,  наверное,  очень   дорогой   и
привилегированный, пребывал в некотором запустении, впрочем,
весьма романтичном.
      Огромная  территория,  одной стороной  спускающаяся  к
Истринскому водохранилищу, другой глубоко уходила в дремучий
лес.  Веселые  отдыхающие катались  там  на  лыжах.  Главный
корпус   был   выстроен  в  стиле  сталинского  ампира,   но
Александра с Филиппом поселились в коттедже неподалеку.
      Коттедж всеми окнами смотрел в лес, в нем было  четыре
замечательные  комнаты.  Самая большая,  гостиная,  где  под
замысловатой лампой стоял уютный стол, имела даже  небольшой
"фонарик".  Там хорошо было курить, забравшись  в  кресло  и
глядя в лес. Мебель была тяжеловесной и не казенной.
     Александра сразу стала гулять, потом пошла в бассейн, а
потом  записалась  в  баню... После  долгих  поисков  они  с
Филиппом  нашли  себе  на лыжной базе подходящие  ботинки  и
вышли  на  лыжах  в  лес. Но кататься было  плохо  -  пришла
следующая  за  крещенскими  морозами  оттепель,  с  деревьев
капало, на лыжи налипали пудовые комья снега, приходилось то
и дело останавливаться и счищать их палкой.
      Ели они в санаторной столовой, в главном корпусе.  Еда
была не слишком разнообразной, но довольно вкусной.
      Такой образ жизни Александру вполне устраивал. Иногда,
правда,  ей  приходилось  идти  в  бассейн  или  столовую  в
одиночестве,  потому что Филипп работал или разговаривал  по
телефону,  а  баню он вообще глубоко презирал, но  в  теплом
коттедже   среди  леса  она  как-то  сразу  расслабилась   и
перестала  думать  об  ужасах,  еще  ожидающих  ее  или  уже
прошедших.
     Они тихо и мирно прожили в своем коттедже около недели,
когда  неожиданное событие в очередной раз  перевернуло  всю
жизнь Александры Потаповой.
      Размахивая  рюкзачком и стараясь не  угодить  в  лужу,
Александра шлепала к своему коттеджу. В синем свете фонарей,
который  по  неизвестным науке причинам  назывался  дневным,
косо летел мокрый снег, под ногами хлюпала жидкая каша.
      Хорошо,  что они еще не уезжают. Если завтра эту  кашу
прихватит  морозцем,  проехать  можно  будет  разве  что  на
"бэтээре".
      Навстречу  попались  соседи -  развеселая  компания  с
собакой.  Им  все  было нипочем - снег так снег,  дождь  так
дождь. Судя по тому, сколько ящиков с водкой они перетаскали
из  своей машины, отдыхать они собирались всерьез.  На  этот
раз они почему-то не шумели, мимо Александры протопали очень
быстро и рысью направились к главному корпусу.
      На  подъездной дорожке возле коттеджа стоял громадный,
как  танк, черный джип, а за ним поблескивал мокрыми  боками
черный "Мерседес". Обходя их, Александра по щиколотку увязла
в  ледяной  жиже, ботинки мгновенно промокли, и, вылезая  на
почти оттаявший асфальт, она ужасно разозлилась на машины  и
их хозяев, которые ни о ком, кроме себя, не думают.
      Оказавшись  на  асфальте,  она  потопала  ногами  и  с
презрением  оглянулась  на джип. В салоне  над  водительским
креслом горел свет - из-за тонированных стекол казалось, что
джип  необитаем,  -  и  водитель, перегнувшись  через  руль,
неотрывно смотрел на Александру.
      Струсив, она протиснулась мимо "Мерседеса" к крыльцу и
была   остановлена  невесть  откуда  взявшимся  громилой   в
распахнутой  кожаной куртке. Он материализовался  из  мрака,
куда  не  доставал  свет  горевшей на  крыльце  лампочки,  и
преградил ей дорогу.
      -  Девушка,  вы  куда? - тихо спросил  он.  Александра
ахнула, понимая, что ее жизни пришел конец, что, даже  заори
она,  Филипп  ничего не сможет сделать - громила  был  ровно
вдвое  выше  его. У нее мгновенно взмокли ладони,  в  голове
ab  +.  пусто, в ушах зазвенело. Она попятилась от  крыльца,
хотя  понимала, что путь к спасению отрезан  машинами,  а  в
джипе сидит еще один бандит.
      -  Девушка!  -  Громила надвигался на нее,  не  делая,
казалось, ни одного движения. Голос его звучал теперь  более
настойчиво.
      Чувствуя себя затравленным зайцем, Александра  увидела
третьего  - он возник у нее за спиной совсем рядом  и  молча
стоял, не вынимая рук из карманов.
       Страх,  огромный,  осязаемый,  вытеснил  из  нее  все
чувства,  она  превратилась  в "  дрожащий  сгусток  черного
ужаса.
      -  Что вам здесь надо, девушка? - продолжал спрашивать
тот,  что стоял перед ней. Он говорил негромко, но звук  его
голоса больно бил в уши.
      -  Я  здесь  живу,  - выдавила она,  разлепив  наконец
непослушные холодные губы. - Я домой иду... Вот мой дом,  то
есть коттедж, то есть я здесь не живу, а отдыхаю... А что?
      Громилы  выслушали ее невнятное бормотание  совершенно
невозмутимо,  и, когда она замолчала, стало  так  тихо,  что
слышно   было,  как  снег  сечет  крыши  машин  и  откуда-то
доносится  музыка  -  наверное, в  главном  здании  началась
дискотека.
      Рассмотрев  ее,  они, очевидно, решили  дать  ей  пока
пожить. Непонятно.
     Скорей бы уж убили, и дело с концом. Лишь бы избавиться
от этого унизительного страха.
     Потом один из них спросил, так же негромко:
     - Вы здесь одна живете?
       "Зачем  они  спрашивают,  -  пронеслось  в  голове  у
Александры. - Может, боятся, что кто-нибудь выйдет,  если  я
пискну?"
      - Нет, - несколько приободрившись - все же пока жива и
здорова,  -  ответила Александра. - Я живу с мужем.  А  что?
Вы... к нам?
      Потрясающая  глупость, но со страху  ничего  умнее  не
пришло в голову.
      Громилы переглянулись - едва заметно, но выразительно,
и Александра вытерла о джинсы взмокшие ладони.
      -  Мужа  как  зовут?  - с сомнением  спросил  громила-
начальник.
       Александра   молчала,  сознавая,  однако,   что   Зои
Космодемьянской  из  нее не выйдет, а  раз  так,  все  равно
придется отвечать...
     - Ну что, девушка? - поторопил громила.
      - Мужа зовут Филипп Бовэ, - в отчаянии выпалила она. -
Он   французский  гражданин,  и,  если  со  мной  что-нибудь
случится, он позвонит послу и...
      Громилы  тихонько хмыкнули, и старший из них распахнул
перед ней дверь ее собственного коттеджа.
     - Заходите! - пригласил он.
       На   подгибающихся  ногах  Александра  поднялась   на
скользкое крыльцо и покорно шагнула в тепло и свет.  Громила
протиснулся следом, и дверь закрылась.
      Она ожидала найти в доме хаос и разрушение, но, как ни
странно,  все было в порядке. В гулкой тишине бодро  щелкало
отопление,  горел свет, пахло кофе и одеколоном ее  мужа.  У
закрытой  двери в гостиную сидел в кресле еще  один  бандит,
точная  копия  двух  первых,  а  на  соседнем  кресле  лежал
автомат.
      В  течение секунд, показавшихся Александре часами, все
молча смотрели друг на друга.
      -  Говорит,  что живет здесь, - раздался  из-за  спины
голос   ее   конвоира,  и  она  чуть   не   подпрыгнула   от
неожиданности.
     В голове у нее шумело, желудок свело от боли.
     Что же все-таки стряслось?!
      - Вы что, только приехали? - мягко спросил автоматчик,
и тут Александра не выдержала.
      -  Да  я  из бани пришла! Из бани, понимаете? Что  вам
здесь  надо? Где Филипп? Что вы с ним сделали?! - Ее  вопль,
неожиданно прозвучавший в полной тишине, ошарашил громил.  -
Кто вы?! Как вы сюда попали?! Она продолжала вопить - может,
услышат  соседи?  -  и  громилы,  как  ни  странно,  заметно
взволновались. Автоматчик даже пробормотал просительно:
     - Тише, тише...
       -   Да   что  "тише,  тише"!  -  продолжала  бушевать
Александра, у которой от страха отказали тормоза. - Что  вам
нужно? Где мой муж?!
     - Я здесь.
     Александра тихонько охнула и замолчала.
      Филипп стоял в дверях гостиной и с интересом следил за
действом.
       Громилы  подтянулись,  и  автоматчик  сделал  попытку
объяснить происходящее:
     - Говорит, она ваша жена...
      -  Так оно и есть, - весело подтвердил Филипп. - Прошу
прощения,  господа, что забыл предупредить. Проходи,  Алекс.
Что, в этой вашей бане опять нет воды?
      - Опять нет, - пролепетала Александра, роняя рюкзак. -
Ты жив, да?
      - Да, я жив, - вежливо ответил Филипп и, шагнув к ней,
помог расстегнуть куртку.
      Александра  сняла  куртку,  тараща  глаза,  как  сова,
внезапно разбуженная среди дня.
     - Что такое? - с некоторым опозданием удивилась она.
     - Проходи, - пригласил Филипп, пропуская ее в гостиную.
Он кивнул громилам и закрыл двустворчатую дверь.
      В  кресле у овального стола сидел мужчина и переключал
кнопки  на телевизионном пульте. В телевизор он не  смотрел,
он смотрел на них, но программы зачем-то переключал.
     Когда они вошли и Филипп закрыл дверь, мужчина поднялся
навстречу.
      -  Здравствуйте! - с улыбкой сказал он. - Напугали вас
мои ребятки?
     Александра молча смотрела на него во все глаза.
      В  жизни он оказался намного симпатичней и моложе, чем
на   экране  телевизора.  И  джинсы  со  свитером  шли   ему
-%.!k*-."%--..  У  него  были веселые  темные  глаза,  а  на
макушке петушком торчали волосы.
     Когда Александра уходила из лечебного корпуса, бабулька-
дежурная   как  раз  смотрела  по  телевизору  девятичасовые
"Новости". Показывали его пресс-конференцию в Париже, где он
встречался с Шираком.
      Он  говорил неторопливо, значительно, смотрел  тяжело,
журналисты  лезли  к  нему  со  всех  сторон,   а   он   был
величественен   и   отстранен,   как   и   полагается   быть
представителю великой державы. Не то что... сейчас.
      Он  протягивал ей руку, и, по-видимому, нужно было  ее
пожать,    что    Александра   и   сделала    с    некоторым
замешательством.
      -  Павел, - представился он, как будто можно  было  не
знать, как его зовут. Но, очевидно, он давал ей понять,  что
она может называть его просто по имени.
      -  Александра,  -  жалобно проскулила  она.  -  Добрый
вечер...
       -   Добрый,   -   он   явно  наслаждался,   видя   ее
замешательство. Точь-в-точь как десятиклассник, которого  на
дискотеке пригласили сразу три девушки.
     Филипп пододвинул ей кресло, и все вежливо сели, как на
светском рауте.
      -  А  вы же... во Франции, - выпалила Александра, тыча
рукой в телевизор.
     - Или нет?
      -  Нет,  - сказал Филипп. - Он в России. Кофе  хочешь,
Алекс?
      -  Я сегодня вернулся, - охотно объяснил гость. -  Как
раз  чтобы  встретиться с вашим мужем. А делегация  прилетит
завтра.
      Господи,  спаси  и  помилуй! Он  прилетел  из  Франции
раньше, чтобы встретиться с Филиппом?!
      -  Пей! - приказал Филипп, подавая ей чашку. - Я  туда
коньяку  налил. Ты будешь? - спросил он у гостя, и от  этого
непринужденного "ты" Александра чуть не облилась кофе.
     - Коньяк буду, - деловито ответил гость. - Кофе нет. Он
у меня сейчас из ушей пойдет.
      Филипп плеснул темную, вкусно пахнущую жидкость в  два
бокала. Они глотнули и с задумчивыми лицами положили  в  рот
по дольке лимона.
      - Привык тут с вами, - кивнув на лимон, сказал Филипп,
как бы сокрушаясь. - У нас лимоном не закусывают.
       "Я   просто  сошла  с  ума,  -  пронеслось  в  голове
Aлександры. - Шла из бани и по дороге чокнулась.  Или  сплю.
Не могу же я в самом деле пить коньяк в каком-то санатории с
самим..."
      -  Вы  журналистка? - спросил гость. - Филипп говорил,
что вы на телевидении работаете?
      -  Я  пытаюсь, - сказала Александра и поставила чашку,
которая  вздрагивала  у  нее в руке.  -  У  меня  не  всегда
получается,  но  я  пытаюсь... А вы...  давно  знакомы...  с
Филиппом?
     Они переглянулись, и гость ответил:
      -  Лет десять. Или даже больше. А что? Смутившись, она
затрясла головой:
      -  Нет-нет,  ничего.  Просто я  не  знала  о  таких...
знакомствах моего мужа...
      - А-а... - протянул гость. Вид у него стал задумчивый.
Он снова быстро взглянул на Филиппа.
      Александра  в их переглядываниях ничего не  поняла,  и
чувство неловкости усилилось.
      - Так вы журналистка? - настаивал гость, и ей пришлось
объяснить:
      - Я работала в "Новостях"... до недавнего времени... А
сейчас я... - почему-то ей не хотелось говорить ему, что она
без работы, - а сейчас я перехожу в другую программу.
      -  Телевидение  -  это  хорошо.  Как-никак,  четвертая
власть, правда?
      -  Конечно! - с готовностью согласилась Александра.  -
Вас, например, журналисты о-очень любят.
     - Боюсь, что я их не очень люблю.
       Голос  не  утратил  любезной  заинтересованности,  но
сказано  это  было так, что Александра поняла - тему  прессы
лучше не развивать. Некоторое время все сидели молча.
     - Наверное, я мешаю вам разговаривать? дошло наконец до
Александры. - Я уйду сейчас...
     Она сделала попытку встать, но Филипп удержал ее.
     - Мы уже все обсудили, не дергайся. Гость одним глотком
допил коньяк и поднялся.
      -  Спасибо, ребята! сказал он душевно и протянул  руку
Филиппу. - Я жду твоего звонка, как договорились.
     Александре он тоже пожал руку.
      -  Я очень рад, что у Филиппа такая чудная жена. -  Он
говорил так естественно, что Александра поверила ему,  забыв
на миг, что он политик и складно врать - его профессия. -  Я
рад, что вы теперь совершенно здоровы и прекрасно выглядите.
Когда  я  видел  вас  в последний раз, вы выглядели  намного
хуже, а ваш муж... вообще никуда не годился. Хорошо, что все
обошлось.
      -  А  когда  мы виделись в последний раз? -  удивленно
взглянула на него Александра. Он засмеялся:
      -  Мы не виделись. Я вас видел. Вы лежали на диване  и
выглядели совсем не так хорошо, как сейчас.
      -  Павлик! - поморщившись, сказал Филипп. -  Ты  вроде
ехать собирался...
     - До свидания! - окончательно попрощался Павлик. - Если
будут проблемы - звоните, У Филиппа все мои координаты.
      Он шагнул в коридор, громилы подобострастно протрусили
вперед, распахнули перед ним дверь, и все вышли.
      Александра  обошла  вокруг  стола,  зачем-то  понюхала
пустую рюмку из-под коньяка и тихонько опустилась в кресло -
у нее вдруг кончились силы.
       Под   окнами   заурчали  машины,   колеса   отчетливо
прошуршали,  расплескивая  мерзлую  воду.  Хлопнула   дверь,
вернулся Филипп.
     - Эй! - позвал он.
     Александра не отозвалась, продолжая смотреть телевизор.
Tилипп стоял в проеме двери, держась руками за косяки.
      -  Ты что, действительно сильно испугалась? Александра
добавила   громкость.   Он  пожал  плечами   -   ненавистный
французский жест, могущий означать что угодно.
     - Кофе сварить?
      - Ой, да делай что хочешь, - устало отозвалась она.  -
Мне  надоело твое вранье. Зачем ты все время врешь? Чтобы  я
не проникла в твои страшные тайны?
     Зачем ты тогда со мной живешь? Зачем я тебе?
      - Ты - моя жена, - сказал он, моментально раздражаясь.
Она  знала - говорить с ним в таком тоне нельзя. Через  пару
минут  он  выйдет из себя и вообще перестанет разговаривать.
Ну  и пусть. Она так перетрусила, стоя в темноте перед домом
и  приготовившись расстаться с жизнью, а потом этот гость  с
коньяком  и  в  джинсах  - как удар  дубиной  по  голове,  и
непонятный разговор, и многозначительные взгляды... В данный
исторический момент ей все равно, обозлится Филипп или нет.
      -  Я телевизор хочу посмотреть, - буркнула она. - А ты
пей свой кофе...
      -  Как  угодно,  -  сказал он почему-то  по-английски,
собрал чашки и ушел в кухню. Полилась вода, звякнуло блюдце,
он что-то запел, фальшиво как всегда, и ушел в ванную.
      Александра  старательно смотрела фильм из серии  "Наше
новое кино".
     Показывали возвышенную страсть наркомана и проститутки.
Весь  фильм  они кололись и трахались в каких-то  но