плым замученным голосом проговорил:
     - Лада...
     Она стремительно обернулась, держа баллончик наготове.
       -   Это   я,   -  сказал  алкаш  и  откашлялся,   как
провинциальный трагик на премьере. - Не надо  меня  поливать
из этой штуки...
       -   Господи   боже  ты  мой,  -  пробормотала   Лада,
рассматривая алкаша во все глаза. - Тебя выгнали не только с
работы,  но и из дома? И теперь ты ночуешь на вокзалах  и  в
люках   теплотрассы?   Полное   и   окончательное   падение?
Деградация личности?
     Он неожиданно засмеялся громким хриплым смехом.
      -  Я  забыл, какая ты, - сказал он, так же  неожиданно
перестав смеяться.
      -  Ты меня разлюбила за то, что я тогда... устроил? На
Канарах?
      Лада  взяла его за шелковый пятисотдолларовый  шарф  и
втащила на крыльцо, под свет.
      -  Где  твоя  машина,  убогий?  -  дрогнувшим  голосом
спросила  она. - Почему ты сидишь на лавочке, как  последний
бомж?  Зачем ты приехал? Порасспросить меня, как  я  провела
время на Канарах?
      -  Моя  машина  вон там. - Он ткнул  рукой  куда-то  в
сторону.  - Я вылез из нее, когда начал засыпать.  Я  думал,
что  усну и пропущу тебя. Если ты, конечно, вернулась бы  до
утра...
      -  Конечно,  -  согласилась Лада. Он не имел  никакого
права на ревность или недовольство, и оба они это знали.
     В скудном свете лампочки Лада заметила, что у него было
серьезное  и грустное лицо, глаза в густых тенях, и  дневная
щетина  уже  не  делала его похожим на  капитана  пиратского
брига.
      -  Ну что? - спросила она, не зная, что делать дальше:
пригласить его к себе? отправить домой? покурить  с  ним  на
лавочке, как в десятом классе? - Плохо все?
     Он посмотрел на нее сверху вниз.
      Он  ее так любил, что даже не знал, как ей сказать  об
этом.
      Его  отставка  все  упростила. Не замутненные  никакой
внешней шелухой чувства теперь окончательно определились. Он
не сразу это понял, а когда понял.
     Лады Ильиной уже не было рядом.
      "Ладно,  как-нибудь обойдется", - решил он и, наплевав
на  многолетний  дипломатический опыт,  бросился  вперед.  В
конце концов, хуже не будет. Куда уж хуже...
      -  Я  развелся с женой, - сообщил он. -  Потому  и  не
приезжал так долго.
     Разводился.
     - Зачем? - спросила Лада. - Что за героические подвиги?
       -   Лад,  -  сказал  он,  впервые  проявляя  признаки
нетерпения,  - я люблю тебя. Ты это отлично знаешь.  Я  хочу
жениться на тебе, родить ребенка и повезти его в Диснейленд.
Или еще куда-нибудь.
      Василий  Михайлов и впрямь был помешан на  детях.  Его
жена,  супербизнес-леди, вообще не понимала такого  слова  -
ребенок.  И  Васятка  возился с племянником  и  племянницей,
тратил  на  них время, деньги, силы, помнил их дни рождения,
склонности, характеры, в выходные возил в парки и  бассейны,
на  каникулы забирал к себе на дачу, несмотря на отчаяние  и
ужас дорогой супруги.
      Супруга, кстати, на это время обычно съезжала в отель.
Ладу это страшно забавляло.
     - Как же она тебя отпустила? - спросила Лада. Зажигалка
щелкала, летели искры, но пламени не было. Васятка достал из
кармана свою и дал ей закурить.
      -  Зачем  я  ей теперь нужен? Теперь я - никто.  -  Он
беспечно  махнул рукой. - Мне сорок лет, у меня ничего  нет,
кроме  квартиры  и  машины.  Даже перспектив  никаких.  Дачу
забрали. Денег в банке - кот наплакал. Назначат скорее всего
в  Африку  или, если кто-нибудь поспособствует,  в  Болгарию
какую-нибудь.
      -  Ты  знаешь, - сказала Лада, - кажется, я тоже нынче
безработная.
     - Неужели? - весело удивился он. - Что так?
      -  Выгнали, - сказала Лада и, потянувшись,  поцеловала
его  в  твердые, холодные на морозе губы. - Пошли домой.  Из
a".%)  квартиры,  как  я догадываюсь, ты  должен  выехать  и
благородно оставить ее супруге?
      -  Точно,  - сказал он, вглядываясь в нее  и  стараясь
убедиться, правильно ли он все понимает. - Ты пустишь меня в
свою?
      -  Так и быть, - сказала она. - Сначала - так сначала.
Только с ребенком придется подождать, сначала кто-нибудь  из
нас должен пойти на работу.
     Хотя я знаю твой психоз на этот счет, Михайлов...
     Все встало на свои места и наконец-то заняло правильное
положение.
      Работа? Сделал же он карьеру один раз, сделает ее  еще
трижды,  подумаешь! Теперь все будет в десять раз легче,  он
знал это точно.
      - Ужас, - сказал он, и у него затряслись губы. - Как я
замерз...
      - Алекс, - терпеливо просил Филипп, - расскажи мне про
ту машину, которая вчера тебя чуть не сбила.
      У  Александры  болела голова. Ее казалось,  что,  если
резко  ее  повернуть, она не удержится на  шее  и  покатится
прямо под диван. "Вот было бы хорошо", - подумала она.  -  У
тебя похмелье, - объяснил ей Филипп. - Чем ты вчера запивала
свою  водку? Если бы она помнила! Она и про машину-то ничего
не помнила. Только про одного Вешнепольского.
      -  Не  знаю,  -  вяло  ответила она.  -  Я  переходила
Маросейку,  когда  какой-то мужик закричал  "берегись!"  или
"назад!"  или  что-то в этом роде... Я ничего не  поняла.  А
потом я увидела, что это Ванька... А почему ты спрашиваешь?
      -  Потому  что  машина ехала прямо на тебя,  -  сказал
Филипп,  решив быть с ней откровенным. - Так мне, по крайней
мере,  сказал  твой  Вешнепольский.  -  Трудную  фамилию  он
преодолел с блеском. - А он не похож на фантазера.
      - Ванька? - неожиданно удивилась Александра. - Нет, не
похож.
     Она полежала с закрытыми глазами и потом спросила:
     - Почему ты дома?
      - Я не хочу оставлять тебя одну, - пояснил! Филипп.  -
Мне  не  нравится  то,  чего я не понимаю.  А  сейчас  я  не
понимаю, кому и зачем нужно сбивать тебя машиной.
      Если  бы  не  головная боль, тошнота и  жизнерадостная
дрожащая  зелень в глазах, Александра, наверное,  испугалась
бы  и что-нибудь выдумала - чтобы он успокоился и отстал  от
нее. Но сейчас ей было не до этого.
      -  Филипп,  ты  ничего не знаешь, - с  трудом  ворочая
языком, сказала она.
     - Мы с девчонками попали в переплет. Но теперь вернулся
Ваня,  и  он, наверное, что-нибудь придумает... Ну, как  нам
выбраться...
     - Наверное, - довольно злобно проговорил Филипп.
      Опять  Ваня! Конечно, Ваня придумает! Филиппу  надоели
собственные игры в благородство и незаинтересованность.
      - Твоего Ваню нужно спрятать куда-нибудь, и желательно
подальше,  -  отрезал он. - А еще лучше, если  бы  никто  не
знал, что он в Москве.
      -  Филипп,  ты  ничего не понимаешь,  -  страдальчески
морщась,  сказала Александра. - Не лезь ты в эти дела,  ради
бога. Иностранцу в них делать нечего.
     Русским-то не под силу разобраться.
     Ну вот, пожалуйста! Он не в силах разобраться в сложных
русских  делах, его жена не может доверить ему свою страшную
тайну.  Пресвятая  Дева,  вот  надоело-то!  "Достало",  так,
кажется,  говорят  по-русски? Он  не  может  позволить  себе
тратить  время на урегулирование конфликтов,  не  имеющих  к
нему отношения, но все зашло слишком далеко.
      -  Я  договорился с твоим Иваном, что  как  только  он
придет  в  себя, то сразу со мной свяжется, - мрачно  сказал
Филипп. - Мы с ним поговорим и завтра же улетим в Париж.
      -  Что? - переспросила Александра, разлепляя глаза.  -
Зачем ты его вызвал, Филипп?
      На  предполагаемый  отъезд в  Париж  она  не  обратила
никакого внимания.
      -  Затем,  что  я должен с ним поговорить,  -  отрезал
Филипп. - Мне надоели эти ваши... танцы и игры в шпионов.  Я
хочу  знать, что происходит и что я должен - и могу - делать
дальше.
      - Уезжай! - выговорила она. - Уезжай. Только не лезь в
это дело, прошу тебя.
      Внезапно  слезы подступили к глазам и хлынули  градом.
Они  скатывались  по  щекам  и противно  текли  по  шее,  за
воротник. Александра села - слезы мешали ей видеть.
      -  Уезжай  сейчас  же!  - Она вытирала  их  кулаком  и
торопливо бормотала:
      -  Я  не хочу... Я не стану ничего объяснять...  Я  не
желаю  никакой... помощи, пропади ты пропадом. Машина просто
проезжала мимо.
      -  И  та пуля просто пролетала мимо твоего рюкзака,  -
закончил  Филипп. - Все ясно. И те бандиты с  ножами  просто
проходили мимо твоей подруги.
      Про  нападение на нее саму он не стал говорить.  Какой
смысл? Она все равно ему не поверит.
     Утром он позвонил, чтобы выяснить про вчерашнюю машину.
Никто  ничего  не  знал. Значит, машина эта,  понял  Филипп,
вписывается  в  общую  картину с  простреленным  рюкзаком  и
изрезанным пальто. А следовательно, с нападением на лестнице
это никак не связано.
      -  Ты  знаешь  про рюкзак? - удивилась  Александра.  -
Откуда?
      -  У  меня есть глаза, - объявил Филипп. - Неужели  ты
думаешь, что я не отличу пулевое отверстие от простой дырки?
      - Да какое тебе дело до этого? - заорала она и, охнув,
схватилась за голову, в которую сразу же толкнулась боль.
      -  Есть  мне до этого дело! - тоже заорал он,  яростно
сверкая черными угольными глазами. - И самое прямое,  потому
что я твой муж и люблю тебя!
      Александра  зажмурилась. Но небеса не  разверзлись,  и
ангелы  не затрубили в свои трубы. Он просто сказал,  вернее
проорал, что любит ее.
      Она  и  не  думала, что это прозвучит так обыденно.  И
.#+ch ni%.
      -  Ну  что  это  за  чудовищное самомнение?!  -  снова
закричал  он, должно быть, собравшись с силами. - Почему  ты
на  все бросаешься в одиночку или в компании твоих полоумных
девиц?!  Почему  я  ни  разу  не услышал  от  тебя  никакого
внятного  объяснения, что происходит в моем доме, черт  тебя
возьми!  -  Он  так  и сказал, точнее - прокричал:  "В  моем
доме".
      Вскочив с дивана, Филипп швырнул сигареты, пнул  стул.
Стул  свалился с оглушительным грохотом. Истеричные  соседки
как  будто  ждали  этого  и неистово застучали  по  батарее.
Филипп  подскочил  к  Александре и  поднял  ее  за  отвороты
пижамы.  Она  была  выше  его, а потому  прямо  перед  собой
увидела его взмокший лоб.
      Он  был  в  такой ярости, что она перепугалась  не  на
шутку.
     - Филипп! - дрожащим голосом окликнула она мужа.
      -  Что?! Что - Филипп?! - продолжал он бушевать в двух
сантиметрах  от  ее  лица. - Ты готовишь  себя  в  резиденты
русской  разведки?!  Зачем ты полезла туда,  где  ничего  не
понимаешь? Почему не посоветовалась с кем-нибудь, кто в этом
разбирается?  Мало тебя пугали? Еще охота? Или рассчитываешь
на  посмертную  награду?  - Это было  смешно,  и  Александра
осторожно хихикнула. Голова странным образом прошла.
     - Убил бы тебя, кретинку, - с отвращением сказал Филипп
и отпихнул ее от себя.
      В  дверь неистово зазвонили. Очевидно, соседки  пришли
выяснять отношения.
      Саданувшись плечом о косяк, Филипп вылетел в  коридор,
распахнул  дверь  и  заорал  так,  что  Александра  прикрыла
ладонями уши:
       -   Что   вам   нужно?!   Какого   дьявола   вы   нас
терроризируете?! Нет, это вы послушайте! Если мы вам  мешаем
-  меняйте квартиру! Я спущу вас с лестницы, если  еще  раз,
даже  случайно, вы попадетесь мне на глаза!  Понятно?!  -  В
ярости   он  захлопнул  дверь  в  коридор,  и  шум   баталии
отдалился.
      Он орал там довольно долго, соседка слабо повизгивала.
Внезапное превращение интеллигентного и сдержанного человека
в  квартирного склочника было для нее полной неожиданностью.
К  войне она не была готова - все в подъезде ее боялись -  и
потому сдалась довольно быстро. Дверь бабахнула, закрываясь,
и стало тихо.
      Филипп стремительно прошел в кухню, попил там воды  из
бутылки,  зачем-то переставил чайник со стола на подоконник,
вернулся  к  Александре и обнял ее так, что у нее  хрустнули
ребра.
     - Ты меня достала, честное слово, - сказал он.
      От  него  пахло одеколоном и табаком, он был  сильный,
теплый и очень любимый.
      -  Что  это  ты так разошелся? - спросила  Александра,
пристроив подбородок ему на плечо.
      -  Потому  что  ты - идиотка, - сообщил  он.  -  Когда
приедет твой Иван...
     - Не мой, - быстро перебила Александра.
      -  Хорошо,  - согласился он. - Когда приедет  не  твой
Иван,  я  хотел  бы  поговорить с ним наедине.  Я  могу  это
сделать?
      -  Что  ты  задумал,  Филипп? -  с  тревогой  спросила
Александра и отстранилась.
      - Давай не будем начинать все сначала! - прикрикнул он
на  нее.  - Твоя голова уже не отваливается? Тогда  пойди  и
прими ванну, а я приготовлю поесть.
     При слове "поесть" на ее лице отразилось такое глубокое
отвращение, что он засмеялся.
      -  Иди-иди!  -  подтолкнул ее Филипп, выпроваживая  из
комнаты. - Тебе есть совершенно не обязательно.
      Наверху  стукнула  дверь, и он с  деловым  видом  стал
спускаться  по  лестнице, как будто возвращался  из  гостей.
Ждать ему надоело.
      Он давно уже все спланировал и выбрал место, где никто
ничего не увидит и не услышит.
      Сначала он думал, что лучше всего подойдет пустырь, на
котором  уже года два шла какая-то бесконечная стройка.  Там
почти  никто  не  ходил, а она, срезая расстояние,  беспечно
бегала  через него к метро. Он не сомневался, среди  нарытых
ям,  труб  и  всякого строительного хлама ее даже  не  сразу
найдут.
      Но потом решил - не стоит усложнять. Вполне сгодится и
дом напротив.
     Целый подъезд в нем был куплен какой-то фирмой, жильцов
выселили,   но  ремонт  еще  не  начинался,  и  двери   были
заколочены.  Он все аккуратно проверил и теперь точно  знал:
куда  и  как отойти, сколько это займет времени и где  лучше
затаиться.
     Итак, дело только за ней.
     Интересно, кому она понадобилась?
      Девка  как  девка, одета простенько,  если  не  бедно.
Портфельчик на ладан дышит, в магазине покупает лианозовский
йогурт и "Докторскую" колбасу.
     Ладно, кто бы она ни была, за нее заплачено. И неплохо.
      Конечно, в стрелки экстра-класса он не вышел, но  тоже
был не в последних и цену себе знал.
       Эта  деваха-простая  мишень.  Совсем  простая.  Жаль,
конечно,  что  не  получилось на машине...  Но  это  не  его
просчет - он сразу предлагал застрелить.
     Что-то она сегодня никуда не выходит. Неужели опять все
сорвется  и  снова  придется ждать удобного  случая?  Плохо.
Сегодня  нужно  звонить и что-то докладывать. А  докладывать
нечего.
     Он локтем поправил пистолет у себя на боку.
     Заболела, что ли?
      Убийца  вошел  в  телефонную  будку,  набрал  номер  и
послушал.  На  третьем гудке включился автоответчик:  "...мы
обязательно свяжемся с вами..."
      И к телефону не подходит. Может, спит после вчерашнего
перепоя?
      Он посмотрел на часы. Когда она не ехала на работу, то
.*.+. двух всегда бегала к метро, в супермаркет, за хлебом и
какой-нибудь едой.
     Еще полчаса.
     Он обошел круг и вернулся на исходную позицию.
       -  Ты  куда?  -  изумился  Филипп,  увидев,  что  она
обувается.
      -  В  магазин, у нас хлеба нет, - озабоченно  ответила
Александра.
      -  Да  пропади  он пропадом, твой хлеб!  -  воскликнул
Филипп,  поражаясь  ее тупости, а может, беспечности.  -  Ты
сегодня никуда не пойдешь. И завтра тоже.
     Ты поедешь со мной или с охраной в аэропорт и улетишь в
Париж.
      -  В  какой аэропорт? - спросила Александpa. - В какой
Париж?..
     Филипп даже застонал:
      -  В  город Париж. Знаешь такой? Или я должен спрятать
твою одежду, чтобы ты сидела в квартире голая?
     Он бросал все свои дела в Москве, чтобы увезти и спасти
ее, а она - пожалуйста! - идет за хлебом.
     Александра помолчала, оценивая ситуацию.
      Что  он мог знать о ее делах? А если что-то знает,  то
много ли? И почему он поднял панику?
      Правда,  вчерашний  инцидент  с  машиной  она  помнила
смутно.   Вполне   возможно,  что   машина   предназначалась
специально  для нее, а не просто ехала мимо...  Тогда  стоит
послушаться.  Вдруг  ее  караулят  за  дверью   с   кинжалом
наготове? Прислушавшись, она уловила слабые трели и не сразу
поняла, что это такое.
      -  Мобильный, Филипп, - сообразив, сказала она и стала
расшнуровывать ботинки.
       Филипп   ответил   на  звонок  и  сообщил   ей,   что
Вешнепольский с Машей уже едут.
     - А хлеба нет... - проворчала Александра, но Филипп так
сверкнул на нее глазами, что она заткнулась и отправилась на
кухню.
      Через  полчаса она сунула в духовку сметанный пирог  с
изюмом и постелила на стол четыре льняные салфетки.
      -  Позвони своей Ладе, - велел из-за газеты Филипп.  -
Пусть приезжает тоже.
     - У нас что, общий сбор? - удивилась Александра.
     - Да" - сказал он невозмутимо. - Общий сбор.
      Почему  ей  даже в голову не пришло его ослушаться?  И
когда  он  успел  стать средоточием ее жизненных  интересов?
Пожалуй,   в  его  компании  она  согласна  даже   подметать
парижские улицы. Но все-таки - что в нем такого особенного?
      Обычный,  ничем  не  выдающийся  мужик,  с  непонятной
биографией  и раздражающим пристрастием к каналу "Евроспорт"
и  чтению  газет  за завтраком. Он не умел гасить  за  собой
свет,  постоянно терял ключи, кошельки и деньги.  У  них  не
было  никакой - смешно сказать! - духовной близости.  Он  не
смотрел  с ней по телевизору старые фильмы, от души презирал
детективы  и  был  равнодушен к тому, что называют  домашним
уютом.
      Никакой романтики, никакой утонченности. Зато  чувства
долга - в избытке. Может, в этом и дело?
     Дверной звонок и телефон зазвонили одновременно. Филипп
пошел открывать, а Александра сняла трубку.
      -  Алло! - сказала она с Филипповой интонацией,  но  в
трубке  молчали, и она, повопрошав еще немного, положила  ее
на место.
      -  Привет,  Сашка, - сказал Иван. -  Ну  что?  Это  ты
фильмец смонтировала, которым Глебова утопили?
      -  Я,  Вань,  -  сразу  повинилась  Александра.  -  Ты
представляешь, я такая дура, даже не сразу все поняла.
      -  Могу  тебя утешить, - сказал Иван, и в  его  голосе
послышалось что-то от того, настоящего Ивана Вешнепольского,
-  я  тоже  поначалу ничего не понял. А Серега  Быстров  уже
никогда  не поймет. Маша тревожно взглянула ему в лицо.  Она
уже знала: Серега Быстров - его оператор и ближайший друг  -
погиб там, откуда Ивану как-то удалось выбраться.
     - Поговорим? - предложил Филипп. - Сварите кофе, дамы!
      -  Нас  удалили  и задвинули в угол, -  констатировала
Маша, когда за ними закрылась дверь.
      -  Сейчас  Ладка приедет, велели вызвать,  -  сообщила
Александра и спросила, понизив голос:
     - Ну как он, Мань?
      -  Да  никак,  - так же тихо ответила Маша.  -  Никак.
Ничего  не  рассказывает.  Все  утро  куда-то  звонил.   Как
выбрался, тоже не говорит. Сказал только: "Выбрался  потому,
что не все люди сволочи".
     - И то хорошо, - задумчиво сказала Александра, - как бы
иначе жить...
      -  Утром  он что-то узнал про твоего мужа,  -  сказала
Маша, оглядываясь на дверь. - Даже повеселел.
     - Ничего плохого? - осторожно спросила Александра.
     - Да говорю же, нет! Наоборот, улыбнулся, в первый раз,
наверное...
     - Мань, как ты думаешь, он отойдет?
      -  Должен  отойти! - твердо сказала Маша.  -  Я  тогда
пропаду,  а  он,  сама понимаешь, этого допустить  никак  не
может. Хотя, конечно, забудется это не скоро. И Быстров... -
Маша горестно махнула рукой и отвернулась.
     Затрезвонил дверной звонок. Филипп моментально выскочил
и сказал Александре:
     - К двери не подходи!
     - Да это же Ладка! - возмутилась Александра.
      -  Кто  бы  ни был, - отрезал Филипп. Лада  влетела  в
квартиру и заорала с порога:
      -  Что  за  спешка?! Должно быть у человека  право  на
личную жизнь или нет?
     Что такое опять произошло?!
     - М-м-м... - протянула Маша. - Похоже, кажется, Васятка
вышел из большевистского подполья...
      -  А что? - спросил Филипп в коридоре. - Васятка опять
брошен в постели один?
      -  Вот именно! - торже