м   можно
разговаривать  так  подолгу.  В  последнее  время   у   него
появилась  такая манера: приезжая домой, он ужинал,  садился
на  диван  со своей щегольской мобильной трубкой и  говорил,
говорил...  Александре  страшно  было  представить,  сколько
денег у него уходит на эти разговоры.
      Может,  у  него  во Франции любимая, которая  ждет  не
дождется его приезда?
     Спросить бы, но как-то неловко...
      Он  уезжал  из  дома довольно рано,  около  девяти,  и
приезжал  в  десять  вечера. Чем он занимается  целый  день,
Александра не представляла.
      Ну  какие  особые  занятия могут быть  у  иностранного
журналиста в чужой столице?
       Присутствовать   на  каких-нибудь   встречах,   брать
интервью,  скучать на популярных театральных  постановках  и
толкаться в толпе возле Царь-пушки. Что еще?
     Но этой программы явно маловато на двенадцать часов, да
еще  каждый  день. Он не писал заметок, его лэп-топ  большую
часть  времени  простаивал  закрытый.  Что-то  он  на   нем,
конечно,  делал,  но  к скорбному писательскому  труду  это,
совершенно очевидно, отношения не имело.
      Раз  в  неделю он привозил продукты, и  все  время  на
баснословные,  по  меркам  Александры,  суммы.  По  субботам
уезжал  на  полдня,  а вечером писал на компьютере  какие-то
факсы.  По  воскресеньям опять уезжал, только это называлось
"в  тренажерный зал", потом смотрел телевизор или  приглашал
Александру в театр.
      Когда она отказывалась, а она всегда отказывалась,  не
смея  согласиться,  хотя иногда ей очень хотелось  бы  куда-
нибудь пойти, он уходил один и на своем не настаивал.
      Это была очень странная, но очень спокойная жизнь. Как
раз то, что Александру полностью устраивало.
      С  ее  французским мужем было уютно и... предсказуемо.
Она  всегда знала, во сколько он приедет и что будет делать.
Он  по-прежнему  горячо благодарил ее за  ужин,  и  никакого
подвоха в этих благодарностях она не могла выискать.
      Занимаясь  своими делами, он почти не обращал  на  нее
внимания,   но   однажды  починил  древний   утюг,   который
Александра умудрилась уронить с гладильной доски, налетев на
нее по дороге в ванную.
        Она    боялась    нарушить    хлипкое    равновесие,
гарантировавшее    ей   в   данный   момент    относительную
безопасность.  И еда, которую он привозил, тоже  была  очень
кстати:  в  последнее  время у Александры  совсем  не  стало
денег. Статьи она забросила, занявшись фильмом, а деньги  за
него  обещали выплатить только к Новому году. Не на что было
$  &% починить ботинки. Ноги в них сразу же противно сырели,
а  о  том, чтобы попросить у Филиппа денег на новые или хотя
бы на починку, не могло быть и речи.
      Филипп  попрощался  традиционным  "о'ревуар",  которое
Александра уже научилась различать, швырнул телефон  в  угол
дивана, потянулся и потер красное уставшее ухо.
      -  Врубай  звук,  -  велел он  Александре.  -  Так  же
неудобно.
     Изумленная, она повернулась к нему и спросила:
     - Где ты взял это слово?
     - Какое? - не понял он.
     - Ну... "врубай"... Он хмыкнул:
      -  Когда-то  на одной вечеринке московская журналистка
что-то говорила мне про мой слишком правильный русский  язык
и неформальную лексику. Не помнишь?
     - Нет, - соврала Александра.
      -  Я  услышал это слово за бизнес-ленчем. Рядом кто-то
сказал: "Врубай телефон, позвонить надо".
     Почему-то Александра развеселилась.
      -  За  бизнес-ленчем еще не такое услышишь, - заметила
она.  -  Но  всеми этими словами и выражениями  нужно  уметь
пользоваться.
      -  Еще  я выучил слово "братва", "сто пудов"  и..  как
его... А, вот еще:
      "мимо  рыла"  и "это совсем не канает", -  похвастался
Филипп.
     Александра захохотала - он так старательно произнес всю
эту  чушь  и  был  так откровенно горд  собой,  что  она  не
выдержала.
     - Я никогда не слышал, как ты смеешься, - сказал Филипп
и посмотрел на нее как-то странно. - Тебе идет...
       Она  моментально  закрыла  рот,  удивляясь,  что  Так
расслабилась  и позабыла об осторожности, которой  требовало
его присутствие.
     Он ничего больше не сказал, тем более что в этот момент
громко затрезвонил телефон.
      -  Алло!  -  проговорил Филипп в трубку, И  Александре
показалось, что у него недовольный голос. - Это тебя.  -  Он
протянул ей трубку и зачем-то ушел на кухню.
     Проводив его взглядом, Александра сказала:
     - Да!
      -  Саша,  -  просипел в трубке дрожащий голос,  совсем
незнакомый, - Саш, ты можешь прямо сейчас ко мне приехать?
      -  Кто  это?  -  перепугалась Александра.  -  Кто  это
говорит?
     - Саш, это я, Маша, - ответил голос. - Не пугайся. Но я
тебя умоляю, если можешь, приезжай скорее...
     - Мань, это ты? - переспросила Александра, не зная, что
и думать. - Что случилось?
     - Приезжай, - сказала Маша и повесила трубку.
      Нажав  знакомую  с  детства  облезлую  кнопку  звонка,
Александра  прислушалась  к тишине за  дерматиновой  дверью.
Внутри у нее все мелко тряслось.
      -  Ну  что?  -  негромко  спросил  Филипп,  Александра
/.*  g  +   головой. В подъезде старого дома было холодно  и
сыро,  как  в погребе. И пахло так же - плесенью,  мышами  и
почему-то картошкой. В соседней квартире неожиданно  залаяла
собака,  Филипп звякнул ключами от машины, которые держал  в
руках, и все опять стихло.
     Александра позвонила еще раз.
       Оглушительно   бабахнула  подъездная  дверь,   кто-то
торопливо бежал вверх, перескакивая через ступеньки.  Филипп
посторонился, освобождая дорогу.
      -  Сань, это ты? - закричала Лада, не добежав  до  них
одного пролета.
     - Я, - отозвалась Александра. - Маня не открывает.
     - Нужно еще раз позвонить, - спокойно сказал Филипп.
       -   Ну  не  открывает  же!  -  в  приступе  какого-то
необъяснимого ужаса выкрикнула Александра. Филипп подошел  и
сам нажал звонок; И долго не отпускал.
      -  Здрасте,  -  негромко проговорила  Лада,  когда  он
отпустил звонок. - Это вы Филипп?
     - Я, - согласился он, - Филипп Бовэ. А вы Лада?
     Она коротко кивнула, и все насторожились, потому что за
дверью  послышалось какое-то шебуршанье  -  будто  пробежала
мышь.
      - Мань! - позвала Александра, почему-то уверенная, что
подруга  стоит  с  той  стороны  двери,  прижавшись  ухом  к
замочной скважине. - Это мы с Ладкой. И Филипп.
     Загремел замок, звякнула цепочка, и дверь открылась.
     - Быстрее! - прошипела Маша. - Быстрее заходите!
      Все  втроем они вломились в крохотную прихожую, и Маша
моментально закрыла дверь. Снова прогремел замок и  звякнула
цепочка. Зажегся свет.
      Маша стояла в дверях, прижав к груди желтые старушечьи
кулачки. Глаза у нее были дикие.
      -  Что стряслось? - хрипло спросила Лада. - Что такое,
Мань?
      -  Как  хорошо,  что вы приехали., - сказала  Маша,  и
неожиданно  ее  затрясло. - Господи, какое счастье,  что  вы
приехали...
      -  Да  что случилось-то, дура? - заорала Ладка могучим
прокуренным басом.
      -  Я  чуть инфаркт не схватила, когда ты позвонила,  а
Васятка,  наверное,  до  сих пор меня  в  кровати  ищет,  не
понимает, куда я делась!..
      - Выпейте, - сказал Филипп, сунув Маше под нос невесть
откуда  взявшийся у него в руках стакан воды. - У  вас  есть
какое-нибудь успокоительное?
      Маша взглянула на него с печальным изумлением, а  Лада
пробормотала сердито:
      -  Успокоительное нужно мне. Мань, дай я пройду. И  не
трясись ты, как припадочная, умоляю тебя.
      Расплескивая воду, Маша взяла стакан. Лада с  грохотом
что-то уронила на кухне и через секунду появилась в прихожей
со  склянкой в руках. Отобрав у Маши стакан, она  сунула  ей
под нос склянку.
      -  Сначала  это,  потом то. Ну, залпом!  Маша  покорно
"k/(+  и вытерла рот тыльной стороной ладони.
      - Давайте сядем, - предложил Филипп. В комнате почему-
то было темно.
      - Ты что, в темноте сидела? - удивилась Александра.  -
Почему?
      -  Я  боюсь,  - прошептала Маша еле слышно.  -  Ужасно
боюсь.
      Филипп  зажег свет, по-хозяйски взял Машу  за  руку  и
усадил в кресло.
      -  Меня зовут Филипп Бовэ, - сказал он. - Я муж  вашей
подруги.
      -  Я знаю. - Маша улыбнулась нервной улыбкой. - Это  я
придумала, что ей нужно срочно выйти замуж второй раз...
     - За меня? - поразился Филипп.
     - За кого угодно, - пояснила Маша.
     - Я думал, - сказал Филипп с расстановкой, - что из вас
троих  сумасшедшая  только  моя  жена.  Но  оказывается,   я
ошибался.
      Лада хмыкнула одобрительно и плюхнулась на диван. Всем
почему-то полегчало.
      -  Мань,  ну  давай,  говори, в  чем  дело,  -  велела
Александра.
      - Вчера вечером, когда я шла с работы, меня остановили
два каких-то типа. Сначала я думала, что они собираются меня
ограбить. А у меня денег-то - сорок рублей... Потом...  Один
держал  мне  руки,  а второй достал нож и  сказал,  чтобы  я
никуда не ходила и ни с кем не говорила. А то будет хуже.  -
Голос  у Маши был безжизненный и как будто чужой. Александра
коротко  и глубоко вздохнула, не отводя глаз от ее  лица.  -
Они  разрезали на мне пальто. На такие длинные узкие полосы.
Я  могу  показать.  И сказали, что в следующий  раз  так  же
изрежут меня. И ушли.
     Наверное, меняется погода, подумала Александра. Слышно,
как ветер бьется о старые рамы.
      -  И  что  это  значит? - пытаясь скрыть беспокойство,
сердито спросила Лада. - Куда ты не должна ходить? В  аптеку
свою? Или в бассейн, где ты фигуру улучшаешь?
      -  Я не знаю, - прошелестела Маша. - Но я всю ночь  не
спала и на работу сегодня не ходила...
     - В милицию звонила? - спросила Александра.
     Маша кивнула.
     - Что они сказали? Маша пожала плечами.
      -  Ну,  Маня!  - потребовала Александра, тоже  начиная
сердиться. - Ну что?
      - Я знаю - что, - неожиданно подал голос Филипп, и все
трое в недоумении уставились на него. Он как-то совсем выпал
из  их поля зрения. - Они сказали: "Мимо рыла". Или в данном
случае   уместнее:  "Не  канает"?  Я  правильно   употребляю
неформальную лексику?
      Лада  захохотала, Александра хихикнула,  и  даже  Маша
улыбнулась.
     - Почти, - сказала она. - Почти...
      -  В  общем, на работу ты не ходила, свет не зажигала,
сидела   и   тряслась,  а  позвонила  почему-то   только   в
.$(-- $f bl, - резюмировала Лада. -Ясненько...
     - Я хочу, чтобы вы остались у меня ночевать, - строго и
серьезно  сказала  Маша.  -  Я  боюсь.  Филипп,  вы  сможете
вернуться домой один?
     Филипп пожал плечами, вид у него стал недовольный.
      - Давайте мы лучше заберем вас к себе, - предложил он,
подумав.  -  Всем  будет спокойнее, и  ваша  подруга  сможет
вернуться домой, к... Васятке.
      - Из дому я никуда не поеду, - твердо сказала Маша.  -
Простите, Филипп.
       Считайте,  что  мы  все  трое  сумасшедшие.  И   одна
оставаться я тоже не могу...
      Александра  смотрела на Филиппа не отрываясь,  и  Лада
тоже уставилась на него круглыми немигающими глазищами,  как
будто  именно он принимал решение, как будто от него  что-то
зависело.
      Ничего от него не зависит, сказала себе Александра. Он
совершенно чужой для нас человек. Даже странно, что он  меня
подвез.  Андрюха  бы  ни  за что  ночью  никуда  не  поехал,
особенно к Мане...
      -  Я совершенно уверена, что приступом нас брать никто
не  будет,  -  уже  нетерпеливо добавила Маша.  -  Просто  у
меня...  стресс.  Я не могу сидеть одна. Вы меня  понимаете,
Филипп?
      -  Пытаюсь,  - вежливо отозвался Филипп.  -  Алекс,  я
оставлю  тебе мобильный. Если вдруг что-то произойдет,  даже
самое  безобидное  -  пробки вылетят или  телефон  отключат,
немедленно  звони  в эту свою милицию и мне.  Ты  умеешь  им
пользоваться?
      -  Я  умею, - заявила Ладка и подошла поближе,  блестя
глазами. - Где он, ваш мобильный?
     Филипп вынул из кармана нагревшуюся трубку и положил на
стол.
      -  Вы  не оставляете мне выбора, дамы, - сказал  он  и
скорчил  смешную  гримасу. - Придется  уехать,  хотя  -  бог
свидетель! - лучше бы я остался.
     Александра смотрела на него во все глаза.
     - Я утром приеду, - робко сказала она. - До работы.
     - Я тебя дождусь, - пообещал Филипп. - Пока, Алекс!
     - Алекс? - пробормотала Маша.
     - До свидания, Филипп, - громко сказала Лада. - Наконец-
то  мы  с  вами познакомились. Я даже рада, что все  не  так
плохо, как мы предполагали.
     - Ладка! - выкрикнула Александра.
      - Все гораздо лучше, чем вы предполагали, - заверил ее
Филипп.  -  Могу  еще добавить, что все гораздо  лучше,  чем
предполагал я сам. До свидания, дамы.
     Не забудьте запереть на засов городские ворота.
      Он  шагнул к Александре и быстро поцеловал ее в  губы,
обдав запахом дорогого одеколона, кофе и сигарет.
     Александра как сидела, так и осталась сидеть. Вид у нее
был слегка ошалелый.
      -  Что  это значит? - спросила вернувшаяся из прихожей
Маша. - Он всегда такой?
      -  Он  первый  раз  в  жизни  такой,  -.  пробормотала
Александра.
     - Санька, ты просто больная, он же классный! - завопила
Лада. - Кажется, на этот раз мы не промахнулись. Как это  ни
странно.
      -  Что  ты несешь? - перебила ее Александра. - Слушать
тошно.
      -  Я  даже  готова ему простить, что он называет  тебя
Алекс, - торжественно объявила Лада. - Мань, а Теперь садись
и говори, в чем дело. Зачем ты его выставила?
      -  Девочки,  - сказала Маша, - вчера какие-то  бандиты
изрезали  мне  пальто и велели никуда не ходить.  А  сегодня
утром в почтовом ящике я нашла письмо.
      -  Господи  Иисусе,  какое  еще  письмо?  -  испуганно
спросила Александра. - От кого?
     - От Вешнепольского, - сказала Маша. - Сейчас я вам его
покажу.
      Это  было  даже  не  письмо, а коротенькая  записочка,
нацарапанная  на  мятом,  в  желтых  разводах  листочке   из
школьной  тетради  в  клетку.  Листок  был  свернут  военным
треугольником.
      "Маня!  -  было  написано на его  внутренней  стороне.
Александра  читала,  держа листок  близко  к  слабому  свету
торшера, а в ухо ей сопела Лада. - Я жив и скоро выберусь. В
моем кармане, где беспорядок - ты еще постоянно меня за него
ругала,  - возьми желтый японский пакет и отправь по адресу.
Будь осторожна. Я очень тебя люблю. Иван".
      - Что это значит? - потребовала объяснений Лада. - Это
его почерк? Ты точно знаешь?
     Маша кивнула. Александра перечитывала записочку, шевеля
губами от усердия.
      -  Господи, он жив! - сказала она, поднимая  глаза.  -
Мань, он жив!
     Она даже взмокла от волнения.
      - Как она к тебе попала, эта записка? - спросила Лада,
забирая у Александры листок.
      - Я пошла с ведром к мусоропроводу, - монотонно начала
Маша.  -  Пошла  потому, что услышала, как  соседи  вышли  с
собакой. Я целый день носа высунуть не смела, а тут услышала
их и пошла. Пока я там ковырялась с мусоропроводом, какой-то
мужик мимо прошел, я не обратила внимания. Марат прыгал  как
ненормальный. Марат - это соседская собака. Я к своей  двери
подхожу, а в ящике что-то лежит. Вот... записка...
      - Ты точно помнишь, что, когда ты выходила, записки не
было?
      - Точно, Лад, - устало сказала Маша. - Конечно, точно.
Да  и  какое это имеет значение? Я вытащила письмо,  поняла,
что оно от Вани, но искать того мужика не побежала, хотя  он
только  что прошел вверх, следовательно, был еще в подъезде.
Я перепугалась... И перепугалась еще больше, когда прочитала
это письмо...
      -  А те, вчерашние... они, выходит, знали, что ты  его
получишь  или  уже  получила... -  пробормотала  потрясенная
Александра. - И предупреждали...
      Лада  деловито изучала тетрадный листок. Зачем-то  она
его понюхала и даже попробовала на зуб.
       -   Мань,  у  тебя  есть  еще  какие-нибудь   записки
Вешнепольского? - спросила она, выплюнув катышек  бумаги.  -
Есть,  -  сказала  Маша. - Он здесь сто раз какие-то  тексты
писал.
      -  Неси!  - приказала Лада. - И какую-нибудь лупу  или
очки.
      -  Какую  тебе еще лупу! - возмутилась  Маша.  -  Тоже
нашлась мисс Марпл. Я тебе говорю без всякой лупы - это Ваня
писал. И мы должны решить, что делать дальше.
      -  Вот  сейчас возьмем лупу и решим, - безапелляционно
заявила Лада.
       Александра  прекрасно  ее  понимала.  Им  было  очень
страшно.  И  еще  страшнее от того, что  предстояло  принять
решение,   от  которого,  возможно,  зависела  жизнь   Ивана
Вешнепольского,   знаменитого  журналиста,   лучшего   друга
Александры Потаповой и возлюбленного Маши Вершининой.
      Совершенно неожиданно для себя они попали  в  эпицентр
каких-то  непонятных и опасных событий, и теперь нужно  было
смотреть  во  все  стороны,  остерегаясь  нападения,   ждать
подвоха,    принимать   ответственные   решения,   соблюдать
конспирацию  и  ни в коем случае не ошибиться.  Колоссальная
ответственность! И не на кого ее переложить,  не  с  кем  ее
разделить.  Не  было рядом с ними сильных и храбрых  мужчин,
говорящих  низкими  голосами: "Я  все  улажу!"  Уладить  все
предстояло им самим. Вот только непонятно, как именно  можно
хоть что-нибудь уладить...
     Поэтому Ладка разглядывала записку и собиралась сличать
почерки, Александра все повторяла про себя: слава богу,  что
он  жив, а Маша ходила по комнате с сухим иезуитским блеском
в  Глазах  и,  кажется,  понимала  далеко  не  все,  что  ей
говорили.
      Пока  Ладка  подковыривала столовым ножом край  старой
складной   лупы,   которая  никак  не  хотела   открываться,
Александра снова взяла записку в руки.
     - Маш, а что это за карман? - спросила она, оглядываясь
на  подругу.  -  Вот тут написано: "...в моем  кармане,  где
беспорядок - ты меня еще постоянно за него ругала..."
      -  Понятия не имею, - ответила Маша и опять  принялась
ходить  из  угла в угол. Отросшиe волосы мешали  ей,  и  она
нетерпеливо заправляла их за уши. - Честное слово,  Сань.  Я
целый  день  над этим думаю, ничего понять не могу.  Что  за
карман? Что за пакет? Что за адрес?
      -  Мань,  свари  кофе, - приказала Лада,  справившаяся
наконец с лупой. - Сань, давай письмо. Ну-с, приступим!
      Кофе  сварился  как раз к тому моменту,  как  Лада  со
стуком сложила лупу и сказала задумчиво:
      -  Пациент скорее жив, чем мертв. Вроде его почерк.  А
может, и не его...
     - Не помогла лупа? - язвительно осведомилась Маша.
      -  Черт разберет эту лупу, - сказала Лада. - Вроде  бы
все похоже...
      -  ...и  не похоже... - докончила за нее Маша жалобным
#.+.a., и водрузила в центр стола сахарницу. Шел первый  час
ночи.
      -  Кстати, ты зря иронизируешь, Мань, - сказала  Лада,
наливая всем кофе.
      -  Если это подложная записка, то, даже если мы найдем
этот  пакет и куда-то его отправим, это будет означать,  что
мы действуем на руку врагу, только и всего.
     - Ага, а вчерашние бандиты? Зачем они меня пугали, если
это подложная записка? - выпалила Маша - очевидно, она давно
уже над этим раздумывала. - Пугать меня есть резон только  в
том случае, если записка настоящая и пакет существует, и они
боятся, что я его куда-нибудь отнесу.
      -  А  может, они тебя для того и пугали, чтобы ты  так
подумала, - высказала предположение Лада. - Чтобы ты решила,
что  записка  подлинная, нашла бы этот пакет и  собственными
руками  навредила Вешнепольскому. Есть и другой вариант:  ты
находишь пакет, а они его у тебя отнимают. На улице. Им даже
искать не придется, ты им его сама принесешь.
     - Следующего раза я не переживу, - мрачно сказала Маша.
      -  Интересно,  что  там может  быть,  в  этом  пакете?
Документы? Деньги? - не унималась Лада.
      -  Много денег в карман не положишь, - заметила  Маша,
продолжая ходить по комнате. - Документы, впрочем, тоже...
     - Сядь, Мань, - попросила Александра. - Не мельтеши.
      Маша  боком  присела  к столу,  зажав