надобилась смешная статья из газеты, чтобы помочь догадке
всплыть.
   Ну конечно. Запах и капля крови на шее. Запах критических  дней,  как
их теперь принято называть. Хорошо знакомый  Дмитрию,  имевшему  старшую
сестру, которая повзрослела в те годы, когда о прокладках никто и слыхом
не слыхивал. И запах этот он помнил.  Он,  бывало,  витал  в  ванной,  в
туалете...
   Никаких положительных эмоций у Дмитрия он не вызывал. Но само по себе
это ничего не значит. Отрезать и глотать кончик чужого языка  ему  также
не приходит в голову. Однако кое-кто этим занимается.
   Самарин вспомнил все случаи нападения "паркового" маньяка.  Помнится,
его удивило то, что зимой тот впадал в спячку. Ни одна  жертва  не  была
одета в пальто. Теперь все объяснялось - он шел  на  запах.  Зимой,  тем
более в пальто, учуять его трудно.  Зато  летом  в  жару,  да  когда  на
женщине один легкий сарафан, вот тогда его можно  ощутить  за  несколько
метров...
   Значит, критические дни...
   Дмитрий вспомнил гранатовую каплю на Таниной шее. Твою мать! Будь  он
сам маньяком, который "торчит" на женских  регулах  (так,  кажется,  это
будет по-научному?), он бы просто не мог пройти мимо.  Но  тогда...  это
кто-то, кто ее видел? Кто-то из отделения?
   Спокойно, старший следователь Самарин. Не стоит  слишком  увлекаться.
Ваша сестра, а не вы работает в  газете.  Не  будем  сразу  представлять
маньяком Селезнева, Чекасова или Власенко. Таню Михееву могли видеть  не
только сотрудники отделения милиции. Она выходила обедать (кстати, куда,
собиралась к Погосяну в "Елы-палы"?), могла  пойти  куда-то  в  компанию
(почему она возвращалась домой так  поздно?),  ехала  в  метро,  наконец
(конечно, поздняя осень, но все-таки...).
   И тем не менее у сотрудников отделения было больше всего  шансов  как
следует рассмотреть ее.
   Жебров-младший... Он ведь знал и  прошлую  жертву,  Марину  Сорокину.
Причем знакомство с ней не афишировал. Это, конечно, не  имеет  никакого
отношения к его другим делам. Но почему маньяк обязательно  должен  быть
законопослушным гражданином? Так обычно бывает? Ну и что...
   Очень хотелось бы проверить Анатолия Григорьевича на  вшивость...  Но
как?
   Посмотреть его любопытную картотеку, проверить, кто из подростков там
числится, а кто нет. И действительно ли дети, которые попадали к нему  в
детскую  комнату,  потом  прибыли  туда,  куда  он  их  отвозил.   Якобы
отвозил... Или мальчишки и девчонки попали в совершенно другие руки?
   Можно последить за ним, узнать, чем  он  занимается  в  свободное  от
работы время...
   Все это можно было бы сделать, будь у старшего. следователя  Самарина
в распоряжении  хотя  бы  те  средства,  которые  он  использует,  когда
занимается делами, переданными ему официально!
   Вспомнилась и поддельная экспертиза  по  делу  Шакутина.  Да,  что-то
прогнило в Ладожском государстве.
   Критические дни, мать твою за ногу! Теперь  очень  трудно  проверить,
были ли они у  жертв.  Эти  сведения  обычно  не  заносятся  в  протокол
медицинского освидетельствования.  А  что  с  Мариной  Сорокиной?  Можно
дозвониться  до  родственников,  но...  тут  перед   Дмитрием   вставала
серьезная проблема. Вот так взять и спросить мать зверски убитой женщины
(Самарин до сих пор "с ужасом вспоминал ее опознание): "А не было  ли  у
вашей дочери менструации?" Или попробовать выяснить у мужа... Муж мог не
знать. Марина ведь ушла от него за некоторое время до этого.  Мать  тоже
совершенно не обязательно знает о таких вещах. Нынче ведь не развешивают
кое-как отстиранные  тряпки  и  марли  на  просушку  (сказались  детские
воспоминания о соседках по даче).
   И все-таки... Это тот единственный случай, когда еще можно  проверить
догадку. Но как, в какой форме... Или  лучше  попросить  Катю  Калачеву?
Если все-таки решиться и поговорить с матерью... Не просить  же  девушку
беседовать на эти темы с мужем убитой.
   В  конце  концов  Самарин  решил  позвонить  сам.   Косте   Сорокину,
разумеется.
   Как ни неловко вести  подобный  разговор  с  мужчиной,  это  все-таки
мыслимо.
   Константин Сорокин, как известно, уволился из "Домостроя" и работал у
дяди. Значит, может оказаться дома и днем.
   Набирая номер, Дмитрий все еще не  придумал,  в  какой  форме  задать
интересующий его вопрос.
   К счастью, Костя оказался дома.
   - Следователь Самарин беспокоит. У меня к вам очень странный  вопрос,
Константин. Вы меня только не сочтите сумасшедшим... И тем не менее.  Вы
ведь знаете,  что  вашу  жену  убил  сексуальный  маньяк...  Ну  и  вот,
анализируя  подобные  случаи...  Просто  произошло  еще  одно  такое  же
убийство... И вот мне в голову пришло... Скажите, в те дни у вашей  жены
не было месячных?
   - Что?!
   Косте  понадобилась  минимум  минута,  чтобы  понять,   о   чем   его
спрашивают.
   Наконец он переварил вопрос и попытался ответить:
   - Я не знаю... Хотя это было двадцать второго октября. Может  быть...
А в сумке у  нее  не  было  чего-то  такого...  Тампонов...  Она  обычно
пользовалась "о-би".
   - В сумке?
   Сумки не было среди вещдоков!
   -  Так  ведь  она  же  была  с  сумкой.  И   ваши   свидетели   вроде
подтвердили...удивился Костя.
   - Спасибо, Константин. Вы мне очень помогли. Никогда еще  Дмитрий  не
чувствовал себя таким идиотом! Ну разумеется,  сумка!  Где  она?  Почему
фигурировал паспорт, а про сумку забыли? И старушка Савицкая говорила  о
сумке.
   Возник вопрос, который должен был появиться гораздо раньше. Откуда  у
Сучкова  и  Аникиной  паспорт  Марины  Сорокиной?  И  почему,  если   он
действительно лежал под платформой  или  в  кустах,  он  был  совершенно
сухим? Не расплылись чернила и не склеились страницы?
   - Дмитрий Евгеньевич, какой ужас!  Прямо  не  везет  ладожцам!  Игоря
Власенко избили на рынке, Таню убили.
   "Власенко накануне избили, но это не обеспечивает ему алиби?"
   - А у кого это дело?
   - Наверное, у Березина, если в ГУВД не передали...
   - Катюша, вот какое дело, но это  строго  между  нами.  Ты  давно  не
бывала  в  "Елах-палах"?  Ресторан  быстрого  питания   на   площади   у
"Ладожской".
   - Никогда не бывала.
   - Вот и хорошо. А ты не хочешь посидеть  там,  пообедать?  Должен  же
молодой следователь полноценно питаться...
   - Там, наверно,  дорого.  Следователю,  тем  более  молодому,  не  по
карману.
   - Вот тебе полтинник. Можешь истратить. Считай, что это задание.
   - Какое-то оно странное...
   - Ну попутно смотри, что там и как. Спроси, кстати, не ходит ли  туда
кто-нибудь из Ладожского отделения. И более  конкретно  -  была  ли  там
вчера Таня Михеева, и если была, то одна или с кем-то? Понятно?
   Катя кивнула.
   - Это твое официальное задание. Раз так, то, как ты понимаешь,  будет
и не вполне официальное. Надо разыскать  уборщицу.  Но  в  отделении  не
спрашивай - лучше среди  вокзальных.  Фамилия  Аникина,  зовут  Ангелина
Степановна.
   Аникина  медленно  продвигалась  по  платформе  с  большим  совком  и
веником.
   - Ангелина Степановна...
   Уборщица остановилась. Лицо вроде незнакомое, да и девка, а все  одно
мерещится, что из мен-товки.
   -  Я  следователь  Екатерина  Калачева.  Уборщица  даже  хмыкнула  от
удовольствия - не оттого, что Катя оказалась милиционершей, а потому что
чутье не подвело.
   - Вы нашли в свое время паспорт Марины Сорокиной, помните,  убитой  в
электричке... Паспорт был в сумке?
   - Ой, да  чего-то  я  не  очень  помню.  Ангелина  Степановна  валяла
дурочку. Она прекрасно помнила о всех событиях того неприятного дня. Еще
хуже пришлось потом, когда в отделении ее трясли на предмет того, где  и
при каких обстоятельствах  был  найден  паспорт.  Немедленно  всплыли  в
памяти два крепыша.
   Как они потрепали тогда Гришку. Он цельную неделю  стонал,  жаловался
на боли в боках и груди, - не иначе, ребро сломали.
   - Так это вы у Григория Сучкова спрашивайте, у  носильщика.  Нашел-то
он, а я без понятия, - отмахнулась Ангелина Степановна.  Эта  история  с
паспортом сидела у нее поперек горла.
   "Черт, сумку-то Гришка так и не удосужился отмыть..." - пронеслось  в
голове.
   Она прекрасно помнила эту сумку. До сих пор так  и  валяется  в  углу
Гришкиной комнаты. Они все  собирались  ее  продать,  но  на  пиво  пока
хватало, а мыть хлам дед Григорий брался только при сильном  безденежье.
Натаскает и бросит, покуда деньги не кончатся. Когда надо  опохмелиться,
на все пойдешь. Но покуда такой необходимости не было.
   - Значит, говорите, Сучков... - задумчиво  сказала  Катя.  -  Хорошо,
придется обратиться к нему.
   "Ишь попрыгунья! - В душе Ангелины Степановны  шевельнулось  чувство,
похожее на ревность. - Куды до нее Гришке",  -  подумалось  в  следующий
миг. Она тяжело вздохнула и пошла своей дорогой.
   Деда Григория Дмитрий нашел сразу.  Степенный  носильщик  отдыхал  от
трудов  праведных,  подкрепляясь  бутылкой   "Балтики"   номер   три   и
бутербродом с вареной колбасой.
   Услышав, о чем его спрашивают, Сучков начал  было  запираться,  но  в
конце концов повел следака к себе - он жил неподалеку, в одном из старых
четырехэтажных домов, которые невесть когда были  выстроены  у  речки  с
заковыристым названием Оккервиль.
   - Вот. - Он показал  рукой  в  угол,  где  лежала  кожаная  сумка.  -
Извините за беспорядок.
   Порядок или беспорядок в комнате Сучкова интересовал  Дмитрия  меньше
всего.
   Он подошел к сумке и внимательно рассмотрел ее.
   Это был не чисто декоративный дамский ридикюль, а довольно объемистый
предмет, куда при  случае  поместятся  и  продукты,  и  книга,  и  пачка
документов фррматом А-4.  Кожаную  поверхность  покрывал  слой  высохшей
грязи - было видно, что ее давно никто не брал в руки.
   - Не мыли, ничего не делали, - констатировал Самарин.
   - Сохранили вам, как в сейфе, - кивнул довольный Сучков.
   "Значительно лучше, чем в сейфе, -  подумал  Дмитрий.  -  Это  просто
удача, что сумка пролежала здесь. А то  сейчас  на  ней  нашли  бы  пять
отпечатков разных лиц, из которых ни один не принадлежал бы  ни  убитой,
ни убийце".
   Самарин аккуратно погрузил сумку в большой полиэтиленовый пакет.
   - Спасибо, гражданин следователь, - на прощание сказал Сучков.  Чтобы
что-то сказать.
   - Спасибо вам, гражданин Сучков, - кивнул Дмитрий.
   И следователь, и носильщик сделали вид, что  не  помнят  о  том,  что
вещдок  должен  изыматься  в   присутствии   понятых,   с   обязательным
составлением протокола.
   Находясь под бдительным, хоть и мутноватым взором носильщика, Дмитрий
не стал обыскивать сумку.  Он  сделает  это  позже,  в  более  спокойной
обстановке. Но где? Не в прокуратуре же, и уж тем более не  в  Ладожском
отделении, хотя до него-то рукой подать. Даже мысли не возникало о  том,
чтобы сдать сумку на официальную экспертизу. Будет то же  самое,  что  с
бутылкой от "Белого аиста".
   Вот если бы провести независимую экспертизу...  Где,  у  кого?  Можно
попросить  Саньку  Попова  через  их  медицинские  структуры.  Вчера  он
дежурил, значит, сегодня должен быть дома. Дмитрий задумался.  Затем  на
ум пришел Хабибулин из ГУВД.
   "Да  нет  же!  Какой  Хабибулин.  Дубинин   со   своим   таинственным
агентством". И Самарин направился прямо к станции метро.
   Дубинин оказался на месте.
   - Вот, - сказал Дмитрий, ставя на  стол  перед  старым  криминалистом
большой полиэтиленовый пакет, - сумка Марины Сорокиной.
   - Так... - Осаф Александрович потер руки. - Добыли, значит...
   - Добыл, - кивнул Самарин. - Как вы думаете, сколько  времени  займет
экспертиза  отпечатков?  Ну  и,  разумеется,   проверка   пальчиков   по
картотеке?
   - Не буду спрашивать, когда это нужно, - сказал Дубинин. - Сам  знаю,
что нужно было две недели назад. Ну если подсуетиться... Сегодня ближе к
вечеру.
   - Так ведь уже ближе к вечеру.
   - Не путайте вечер и конец рабочего дня, молодой человек. У  нас  тут
ненормированный рабочий день.
   - Еще я хотел спросить, как там сестра... Дубинин расплылся в улыбке.
   Кажется, Дмитрий впервые увидел, как тот улыбается.
   - Прекрасная у вас сестра, вот что я вам скажу. И пациент у нее  идет
на поправку. Большего пока сказать не могу.  Ну,  даст  Бог,  скоро  все
выяснится, и скрываться больше не понадобится.
   В  этом  Дмитрий  сомневался.  Даже  если  невиновность  Глеба  будет
доказана триста раз,  все  равно  он  бежал.  При  побеге  был  контужен
работник милиции. Этого не прощают. Впрочем, сейчас об этом еще не время
думать. Потому что пока невиновность Глеба Пуришкевича не доказана.
   - Ну а  теперь  давайте  посмотрим  сумочку.  Самарин  не  без  труда
расстегнул заляпанную грязью молнию. Сумка  была  пустой  -  практически
пустой. Только на дне  позвякивали  ключи  от  квартиры.  Но  в  боковом
отделении нашлось то, что Дмитрий искал, - бумажная коробочка с надписью
"о.b.".  Тампоны.  Их  реклама  так  часто  прерывает  фильмы  на  самом
интересном месте, что о их существовании знают и чукчи в чуме,  и  негры
преклонных годов.
   Пока Самарин рассматривал находку, Дубинин извлек с самого дна  сумки
несколько  листков  бумаги,  с  виду  почти  чистых,  если  не   считать
небольшого круглого отпечатка посредине.
   - Ого! - Дубинин казался потрясенным. Он снял очки, затем  надел  их,
снова снял. - Так-так-так, - было единственное, что он наконец выдал.
   - Ксерокопии, - мельком взглянул на листки Дмитрий.
   -  Да  вы  прочтите,  что  здесь   написано!   -   рассвирепел   Осаф
Александрович, который больше всего ненавидел в людях тупость.
   Самарин посмотрел внимательнее:
   - Подарок для Агнессы! -  ибо  на  белом  фоне  четко  пропечаталось:
"Генералъ Димитрий Александровичъ Самаринъ".
   - Интересные ксерокопии носила с собой Сорокина... - Дубинин пятерней
взъерошил остатки волос.
   - Она работала в музее, писала диссертацию по  печаткам,  -  объяснил
Дмитрий. - Так что тут все ясно.
   - Это смотря с какой стороны взглянуть, молодой  человек,  -  фыркнул
Дубинин. - Ясно ли, а если ясно, то что именно... Какие здесь еще  имеем
отпе-чаточки?
   Он стал быстро перебирать листы.  Перед  глазами  Дмитрия  замелькали
оттиснутые имена, одни знакомые, другие не очень: Денис  Давыдов,  князь
Иван Алексеевич Мещерский, Мария Николаевна  Ермолова,  какой-то  чудной
Захарьин-д'Эсте Федор Семенович, а вот латинские буквы: Andrea Grimaldi.
На последнем листке была уже не печать, а ксерокопия монеты  -  аверс  и
реверс,  орел  и  решка  другими   словами.   Она,   кажется,   особенно
заинтересовала Дубинина.
   - Золотой дукат, - пробормотал он. - Начало семнадцатого века.
   - Как вы так с  налета...  -  удивился  Дмитрий.  Осаф  Александрович
взглянул на него:
   - Не буду притворяться, что я силен в нумизматике. Просто здесь, - он
тряхнул бумагами, - ксерокопии  всего,  что  было  недавно  украдено  из
частной коллекции некоего Виленкина.  Ограбление  столь  же  остроумное,
сколь и наглое.
   Знаете, этакий "грабитель с валидолом".  На  такое  у  нас  в  городе
способен только один человек, но доказательствами мы не располагаем.
   - Вы имеете в виду... - Дмитрий уже понял, о ком идет речь.
   - Француз, он же Петр Федорович Сорокин. А он, часом, не  родственник
убитой?
   - Дядя ее мужа, Константина Сорокина.
   - Интересная картина получается, как по-вашему?
   - По-моему, не очень, -  мрачно  ответил  Самарин,  вспомнив  лицо  с
фотографии, которую он столько раз предъявлял свидетелям. - Вы  думаете,
она имела отношение...
   Почему-то стало неприятно.
   - Да и вы так думаете, - отрезал Дубинин. - Теперь остается выяснить,
не имела ли Марина Сорокина доступа к коллекции Виленкина.
   Снова вспомнилось лицо Сорокиной... Такое милое,  нежное...  Но  губы
сжаты решительно. Так ли проста была жертва маньяка?
   - Она же  писала  диссертацию  о  хрустальных  печатках!  А  Виленкин
зарегистрированный коллекционер, как я  понял.  Конечно,  была  у  него.
Сотрудница музея, научный работник...
   - А заодно и наводчица, - продолжил Дубинин. - Петр Федорович хоть  и
Француз и очень интеллигентный с виду господин,  все  же  самоучка,  ему
нужен был квалифицированный специалист-искусствовед. За последнее  время
он ограбил нескольких коллекционеров, причем брал всего две-три вещи, но
всякий раз - самые ценные.
   - А накануне коллекционеры  обращались  в  музей  с  просьбой  что-то
оценить...
   Приходила милая молодая сотрудница.
   - Да, интересные вещи содержала сумочка, - покачал головой Дубинин. -
Ну что ж, кем бы ни оказалась Марина Сорокина, а убийцу ее надо искать.
   - Не Виленкин же это был!
   - Тем более он лежит в больнице - сердце. Сумку я сейчас же отдам  на
экспертизу.
   - Сообщите мне?
   - Какой вопрос? Как только - так сразу.
   - Ну что еще, Катюша?
   Самарин еще не виделся с Калачевой. Она только успела позвонить ему с
Ладожского и сообщить, что сумка Сорокиной находится у Сучкова.  Но  это
было не все. Остальное был не телефонный разговор.
   - Михеева была в "Елах"?
   - Никогда не бывала. Вместо обеда пила кофе прямо на рабочем месте. Я
же говорю - там дорого.
   Самарин и предполагал что-то такое. Больше  рассуждать  на  эту  тему
казалось бессмысленным.
   - Погодите, Дмитрий Евгеньевич, - снова остановила его Катя. -  Когда
я искала Аникину, я зашла далеко по  путям  и,  мне  показалось,  видела
Веру.
   - Что?!
   - Ну помните Веру Ковалеву? Я еще  ездила  в  приемник-распределитель
узнавать, поступала она или нет. У меня было ее описание: волосы  темные
средней длины, на вид лет десять" заторможенная. Клянусь, это была она.
   - И где ты ее видела?
   - По дороге к  Товарной  справа  стоят  отцепленные  вагоны.  Знаете?
"Вагон охраны труда", "Вагон  техники  безопасности"?  За  ними  тянется
глухая стена. Так вот, в ней  есть  пролом.  Широкий  довольно-таки,  не
влазишь, а входишь. А за ним тропинка  начинается.  Ведет  к  кирпичному
зданию. На вид заброшенное. Но окна чистые, понимаете меня? Так вот там,
у этого пролома, стояла девочка. По описанию - ваша Вера Ковалева.
   - Тебя кто-нибудь видел?
   - Да нет, как будто никто...
   - А она?
   - Я ее окликнула. Она даже не отозвалась, будто не слышит.
   - А одета как?
   - Да одета  неплохо.  Юбочка  коротенькая,  ножки-то  тоненькие,  как
палочки!
   Смотреть больно. Но сверху курточка водоотталкивающая.
   "Приодели, сволочи!"
   - Ты подходила к ней?
   - Нет. - Катя отрицательно покачала головой. - Мне что-то стало не по
себе...
   - Думаешь, тебя заметили?
   - Не знаю... Я ее окликнула,  она  не  ответила.  И  тут  мне  что-то
послышалось из-за стены - в зоне : отчуждения. Я шмыг  обратно  -  вроде
все вокруг спокойно.
   А когда вернулась, ее уже не было.
   - То есть ты считаешь, что тебя нарочно отвлекли и тут же ее убрали.
   - Бог их знает... Но может, оно и  так.  Главное,  это  уже  не  наша
епархия.
   Домишко-то этот вне зоны отчуждения.
   Ловко, ничего  не  скажешь!  Строение  находится  вне  зоны  действия
транспортной милиции - это уже не территория железной дороги. И в то  же
время находится так близко от нее, что городская милиция тоже  не  часто
сюда заглядывает. Нейтральные воды. Здесь можно делать все  что  угодно.
Прятать подростков, краденые товары. И содержать бордель с девочками.
   Катя, судя по всему, обдумывала ту же тему.
   - Дмитрий Евгеньевич, а помните, как на Ладожской-Товарной мужчина  с
проломленной головой лежал почти сутки?
   Да, было такое. И  на  памяти  Самарина  не  один  раз.  Если  что-то
происходит на границе зоны отчуждения, тут же  начинается  склока  между
транспортниками и муниципалами. Ладно еще, если  труп.  Ему  все  равно,
часом больше пролежать, часом меньше.
   Живому хуже. Бывало, спор между  транспортной  и  городской  милицией
затягивался на сутки. Доходило до того, что в ход шла линейка.
   Сейчас речь шла не о трупе. А о том, что некие  подонки,  находящиеся
под "крышей" милиции, а с ними и кое-